Глава 2. День Рождения грустный праздник

               


      Да. Так оно и есть.  Как всегда собралось много гостей, в основном мамины подруги, которым в очередной раз ненавязчиво продемонстрировали, что до Сырцовых им как до Китая. Ползком.

      Вначале прошла  самая приятная церемония вручения подарков имениннице и её сестре.  Пока девочки  растаскивали коробки и пакеты по своим комнатам,  гостям  предложили шампанское.
 
       Потом все уселись за стол.  Заранее накормленные девочки поклевали салатик и убежали распаковывать подарки. Потом Танька  смылась  к подружкам, отпросившись у бабы Вани.  Всё равно всем теперь было не до неё. А когда уже поздно вечером вернулась,  воняя  термоядерной жвачкой, призванной заглушить запах портвейна в доме было непривычно тихо.

       Непривычно потому, что  после праздников  начинались хлопоты в обратном порядке, невзирая на часы и всеобщую усталость. Мама не выносила бардака.

       Сегодня же  Танька ещё с порога увидела разорённый стол с прокисающими  блюдами и прислушалась  к звукам в доме.
 
      В ванной  шуршала вода, там кто-то мылся. Девочка прошла по мягкому ковру коридора, открывая двери. Кроме Леськиной. У неё режим и она давно спит.
   
      Ага, папка за компьютером, кивнул ей, едва повернувшись. Гоняет свои танчики в кабинете деда.  Хоть бы квест что ли какой открыл. Дочь не понимала его увлечений тупыми стрелялками.

       В комнате Маши тускло горела  прикроватная лампа.  Танька приоткрыла дверь и прокралась к кровати.  Маша читала  с планшета.

- Только не лезь ко мне с грязными ногами. Иди мойся сначала.  Что за запах? Ты что валидол ела?

- Нет, жвачка такая. От кариеса спасаюсь. А где все? Мы что, убираться сегодня не будем?

-  Вместо такой жвачки  лучше щётку зубную сжевать. А убирать с утра будем. У всех голова разболелась. Иди, иди, мойся. Потом придёшь.

- Не, я наверно сразу спать, тоже головка бо-бо.

     Танька показала тётке  длинный язык с мятым шариком жвачки и отправилась к бабушке.   Та и впрямь лежала  на кровати  с белой тряпкой на голове, освещаемая только голубым светом фонаря за оградой.  На тихое Танькино: -«Ба..», не откликнулась.

      Значит, в ванной мама.  Танька вернулась к ванной,  в мутно-белой полоске стекла на  двери отражалось темное пятно  у зеркала. Значит, скоро выйдет.

      Танька сходила к себе за бельём и столкнулась с матерью в коридоре.

- Пришла?
 
- Да я час  уж как  пришла.  Жду, когда ванна освободится.  Давно пора вторую поставить, как у всех нормальных людей.

-  Не графиня. И подождать можешь. Стой, чем это от тебя так воняет? Ты что пила что ли?

    Но Танька уже проскочила в спасительную ванную где были и щётки и пасты и ополаскиватели. И заперла за собой дверь.  А ещё под бельём у неё был завёрнут в салфетку бутерброд с копчёной колбасой. Так, что от запаха и следа не останется. Впервой, что ли?

     А среди ночи у неё невыносимо заболела голова. Так, что пришлось вставать за таблеткой. Таблетки лежали в верхнем  шкафчике на кухне от глупенькой ещё Леськи подальше,  и на каждой упаковке чёрным маркером и  печатными буквами для папы и бабушки было написано «от поноса», «от запора», «от горла» и т.д.
 
      Танька нашла ту, на которой  была  надпись «от головы» и,  морщась от горечи, проглотила.  Выпив с таблеткой целый стакан ледяного компота,  почувствовала до кучи озноб и бегом понеслась в тёплую постель под одеяло.

         Голова так и не прошла.  До таблетки она пыталась применять особую технику изгнания боли, которой  с детства учила её баба Ваня, но в этот раз  не помогло.  Чтоб я ещё хоть раз пила это палёное дерьмо! В следующий раз лучше самогонку.  Девчонки не дуры, все пили самогонку, и только  одну Таньку  отвращал её запах.

       Так и морщась от боли, не заметила, как уснула.  Утром  встала поздно. Дома снова было тихо.  Только с кухни доносились звуки присутствия там человека.  Странно, сегодня воскресенье, никто никуда не собирался вроде. Но дома были только бабушка и тётя. 

     Маша  вынимала и ставила на стол последнюю посуду из посудомойки. Бабушка  раскладывала её по шкафам.

-  Что будешь? Яичницу или сосиски сварить? – бабуля, проходя мимо, чмокнула Таньку в макушку, и погладила  плечо. 

-  Хочу чего-нибудь такого… -   Танька положила подбородок на ладошки и мечтательно воздела глаза к потолку.

-  Ясно. Будешь со мной салат с перцем? -  Маша прикрыла дверцу машины и подрулила к холодильнику.
 
- А то! Машка, ты настоящий друг. Помидоры порезать?

- Не надо, вчерашних много осталось.  На вот, делай всё сама. А я чайник поставлю. Тебе чай, кофе или сразу к танцам?  Торт надо доедать срочно…

- А родители где?

-  Нам не докладали. 

- Ма-а-ш,  а сервелатик есть?

- Вроде есть. Будешь?  Тут и рыбка хорошая есть ещё.

      Троица уже почти закончила послеполуденный завтрак, когда вернулись родители с Леськой. Мама не поворачивая головы в сторону кухни быстро раздела  девочку, скинула с себя  тонкую дублёночку и  быстрым шагом  ушла в спальню.  Папа ещё долго не заходил с улицы.

      Только к вечеру, когда Танька  почти закончила с уроками  к ней в комнату  пришли сразу оба родителя.  Первой начала разговор мать, а отец молча стоял, подпирая закрытую дверь и старательно рассматривал узор на ковре под ногами.
 
      Танька ушам своим не верила. Сидела на стуле прямая как  готовая порваться  донельзя натянутая струна.  Вот. И до неё дошло. Что они все,  с ума посходили, что ли?  Что это за мода такая разводиться?  В классе через одного родители или в разводе или как кошка с собакой живут. И только дурочка Танька думала, что у них-то в семье всё хорошо.

      Чему она там тогда кивала она и  не помнила даже.  Или не хотела вспоминать, даже по прошествии  некоторого времени, когда, наконец,  всё утряслось.  А  пока  утрясалось они занимались переездом.  Почему они, а не мама с Леськой, она не задумывалась. Пусть взрослые сами разбираются во взрослых  проблемах. У неё и своих хватает.

      И начались они сразу же по прибытии  в Н-ск.  Первый шок она испытала от расстояния, на которое они удалялись от родного дома. Второй от  одного вида той местности, где ей предстояло теперь жить.  И третий  от родного дома бабы Вани.  Так они, стоя перед ним, и рыдали. Баба Ваня от счастья, а Танька от отчаяния.

      Потом подъехал  на  машине   папа, выгрузил коляску, усадил в неё сияющую Машу и, прямо по глубокому снегу, буксуя и хохоча, как ненормальный, сразу покатил с ней к огромному  деревянному монстру с заколоченными окнами.  Они с Машкой  очень любили этот дом, куда их детьми отправляли на каникулы к деду с бабкой.

     Танька их глупых восторгов  не разделяла.  И  дом видела всего пару раз на старых фотографиях.

     Мрачный серый ноябрьский полдень  тоже не располагал к веселью.  Внутренности   этого дома   после  их просторного  светлого  городского особнячка тем более не вдохновляли.

      Папа и бабушка  таскали из машин вещи, Маша, как угорелая носилась по пыльным пустым комнатам на своей коляске, и только Танька, как прибитая,  сидела на широкой лавке возле ледяной  белой печи,  тупо взирая на этот кошмар, и всё ещё надеясь проснуться.

      В эту ночь они спали, кто где упал. Прямо в одежде.  Потому, что обе  печи, хоть и затопили сразу,  но настывший за годы дом, толком не прогрелся даже к утру.  Перекусили дорожными запасами  и снова принялись отмывать  комнаты и раскладывать вещи.  Папа  где-то всё время пропадал, налаживая то воду,  то газ, то ещё что-то. С газом ничего не получалось, поэтому вызвали газовиков а еду варили и грели на срочно купленной плитке и в новой микроволновке.

        К вечеру следующего дня  более или менее обустроились, и впервые за четыре  дня Танька  нормально помылась в старой баньке из тазика и улеглась в нормальную постель в своей новой  комнате. Слово нормально  следовало бы взять в ковычки, но Танька понимала, что так, как было раньше,  не будет уже никогда. Придётся привыкать к тому, что есть.

       А  потом она пошла в новую школу.  Документы туда заранее относил отец, а сегодня Танька, в сопровождении  самого директора и завуча предстала перед классом.

       При знакомстве с классом директор представил её настоящим именем Танаис. Раздались смешки и откуда-то с задней парты пробасило:

- Короче, теперь Танькой будешь.

     Танька  не смогла удержаться от улыбки и тоже прыснула в кулак.  Не сморщилась, не состроила недовольную мину,  а засмеялась. Контакт был установлен.

       Но что и раньше для всех она была Танькой, решила не говорить.  Дома её звали Тана. И ей самой это имя очень нравилось. Не как у всех.  Но прочее окружение вопреки её желанию и на прежнем месте жительства  переиначило  в Таньку.  Типа, не фиг выделяться.

      Оглядевшись, она с облегчением  отметила сплошь брюнетистые, как и у неё самой,  шевелюры и разной степени раскосости глаза  новых одноклассников.  Почти все столы были заняты, но кое-где сидели по одному.

- Иванов, Танаис  сядет с тобой.

- На фиг!? Мне и одному неплохо! Пусть  к  Зябкиной вон садится. У ней тоже свободно. – Басок с задней парты  выдал пару высоких нот.

- Нет уж,  у неё всё в порядке с оценками. А вот тебя Тана, может быть, немного подтянет. И в смысле дисциплины тоже.

- Это вряд ли, Тамара Михайловна. Я неисправим.

- Ну, вот и посмотрим, правда? А теперь, детка, ступай за последнюю парту  к Коле Иванову,  и продолжим урок. 

      Танька, немного сморщившись от нового приступа головной боли,  прошла между рядами и поставила рюкзак у последнего стола, на котором на сцепленных в замок руках  покоилась  кудлатая голова худенького  подростка.


 http://proza.ru/2023/10/16/1114

                11.09.2023