Тайна десяти колен

«Ещё один никчёмный день!», — думал Борис, с трудом заставляя себя слезть с кровати. «Зачем? Зачем я до сих пор живу?», — мозг свербило никчёмностью своего существования.

С тех пор, как ушла Лена, прошёл почти год. А они прожили, пусть и не совсем в самом счастливом, но браке двадцать, нет, двадцать два долгих года. Выросла дочка Светочка, умница и красавица. Уехала учиться за границу, встретила там своего принца и осталась насовсем. Внуков пока не торопится подарить. С её отъездом дом опустел. Все привычные ритуалы потеряли свою нужность. Ну не себе же, в конце концов, наряжать елку… Не с женой же вдвоём идти в кино… Отдалились они с супругой друг от друга. Да и возраст давал о себе знать мелкими болячками и недомоганиями. Спали в разных комнатах. Борис всё больше стал задерживаться на работе — лаборантка Томочка с задорным курносым носиком и застенчивой улыбкой волновала его и стимулировала к действиям. Да и зачем торопиться домой — никто не кинется на шею с криком: «Папка пришёл!». Жена, теперь вечно хмурая и молчаливая, в лучшем случае выглянет из своей комнаты и кивнет в сторону кухни, мол ужин там. Не сядет с ним, не будет расспрашивать, как день прошел, как дела…

Боря Кацман, гордость Второго московского имени Пирогова мединститута. Невысокий, плотный, кудрявый, с тёмно-карими, почти чёрными сверлящими глазами. Ему пророчили большое будущее. Ещё бы, единственный сын двух известных профессоров, светил отечественной медицины. Дорога в аспирантуру была выстлана красной ковровой дорожкой. А там и до защиты рукой подать. И никто бы не посмотрел на пресловутый пятый пункт, его родители лечили всю «верхушку» и даже Самого. Боря же, наслушавшись и начитавшись всякой самиздатовской макулатуры, решил, что остаться в Москве — слишком банально. И на вручении дипломов (а у него был красный!), выпросил распределение в Сибирь. Ему хотелось романтики. Узнав об этом, отец свалился с сердечным приступом. Борис же укатил в самую тьмутаракань, городишко под названием Североенисейск, где не было моста (интересно, а сейчас-то есть?), жители переправлялись на пароме летом, зимой же — пешком по льду. Там, в роли земского доктора, на все руки специалиста, Боря встретил перестройку, крушение Союза, известие о смерти сперва отца, а следом и матери.

Приехав на скорбное мероприятие, Боря и познакомился с Леной. Она была сиделкой у соседской бабули, чудной старорежимной Стеллы Вольдемаровны. Никто не знал точно, сколько старухе лет, но, судя по её рассказам, она бывала на императорских балах, имела свой конный выезд мимолётную интрижку с камер-юнкером.

Борис влюбился в тихую и скромную Леночку. Не красавица, но было в ней что-то такое, тургеневское. Светлые, волнистые волосы, серые, серьёзные глаза, пушистые ресницы. Не откладывая, сделал ей предложение и привел хозяйкой в родительскую квартиру. Трёшка в центре столицы — неплохое приданое, да ведь ещё была дача, не где-нибудь, а в Переделкине, где весь бомонд писательско-интеллигентский каждое лето отдыхал. Только с работой было сложно, платили мало и плохо. Все родительские сбережения «сгорели» в пламени реформ. А тут родилась малышка. Он не мог надышаться на дочку, никак не веря, что этот ангелочек — его. Пришлось «наступить на горло» своей гордости и пойти по друзьям, прося денег в долг. Но долги надо было отдавать…

Борис перестал есть, плохо спал и отвратительно выглядел. Ничего не говоря жене, уходил куда-то и возвращался за полночь. Наконец он принял непростое решение — он решил продать своё жилище и открыть частную клинику. Тогда это было в диковинку, Ленка даже плакала, причитая, что его посадят, как спекулянта или нет, за незаконную врачебную деятельность. Но Борис, упрямый, как и все его предки, решил идти до конца. Перевез жену и ребёнка на дачу. Забрал лишь фамильное серебро, картины и фотографии. Он выгодно продал, а затем ещё более удачно купил помещение на Новом Арбате. Оформил все лицензии, сделал ремонт, завёз новейшее импортное оборудование, набрал штат. И неоновая вывеска — «Клиника пластической хирургии Кацмана» засияла в ожидании клиентов.

Много было чего за те годы: и успехи, и неудачи, и судебные разбирательства, и хвалебные статьи в прессе. Была даже пара эпизодов, когда криминальные товарищи хотели изменить внешность. Им отказали. На удивление, без последствий. Борис защитил и кандидатскую, и докторскую, мотался по конгрессам и конференциям, писал статьи. Он стал модным и востребованным. К нему обращались знаменитости. Леночка могла себе позволить не работать, а только заниматься дочкой. Семейству понравилось жить за городом. Они отремонтировали дачу, превратив её в полноценный добротный дом. Борис, если была серьезная операция, оставался ночевать у себя в кабинете. Почти без выходных, с редкими отпусками. Зато появились деньги. Лена могла позволить себе любой шоппинг, любой каприз. Светочка вообще отказа не знала ни в чём.

Но Леночка скучала. Ей хотелось чего-то большего, чем просто походы по магазинам, пусть даже Рима и Милана. Она решила, что её просто необходимо накачать губы, сделать подтяжку лица и увеличить грудь. Борис всячески пытался её разубедить, приводя тысячи аргументов «против», но она стояла на своём. Он сдался. Сделал, как она просила. Сошли отёки, сняли повязки. И вместо его, хоть и немного постаревшей, но такой любимой и дорогой Леночки, на него глядела типичная кукла Барби, коих он штамповал сотнями. С тех пор и началась их та самая прохлада… Затем уехала Светочка. А потом Лена записалась на фитнес. Слушал бы Боря внимательно телефонные разговоры жены с закадычной подружкой Викой, может быть вовремя бы всполошился. Не услышал, не понял, что молодой красавец, как с разворота модного журнала, тренер Вова оказался привлекательнее лысеющего, с брюшком Бореньки. Собрала вещи, сняла все деньги с семейного счёта и ушла. Записку оставила: «Полюбила другого. Прости и не осуждай!». Зато честно. Хоть рогатым долго ходить не пришлось. Вика потом все подробности рассказала, полгода их роман длился.

И Боря запил. Жёстко, по-чёрному. В клинике случился шок — шеф никогда не позволял себе и на корпоративе лишнюю рюмку, а тут… Неделя, другая, третья… У него не было друзей. Коллеги, знакомые. Не было и собутыльников. Пил один, почти не закусывая. Боря никогда не любил готовить, а теперь и вовсе. Только рыжий кот Мурзик осуждающе глядел на хозяина и недовольно мяукал. Борис, когда понял, что «белочка» вот-вот пожалует в гости, позвонил своему заму — толковому и верному Анатолию. Предложил два варианта: либо сразу продать клинику, либо стать тому главным и просто платить что-то типа ренты.

— Я больше не смогу оперировать, не хочу. Да и быть там то же, — подытожил Борис, вытянув перед собой трясущиеся и худые руки. Анатолий всё понял и на завтра привёз готовый договор с весьма приличной ежемесячной суммой, полностью устроившей Бориса. Деньги стали исправно приходить к нему на карточку.

Он пил дальше. Уже не так рьяно, стало пошаливать «мотор», но практически ежевечерне набирался, хотя бы для того, чтобы заснуть. Редкие звонки дочки выводили его из состояния анабиоза. Тогда он встряхивался, начинал заниматься уборкой, выносил на помойку горы пустых бутылок, приводил в порядок себя. Шёл в магазин, набирал продуктов. Глаза по привычке останавливались на полках со спиртным. И всё продолжалось дальше.

Февраль выдался не столько морозным, сколько ветреным. Позёмка вовсю стремилась затереть следы пребывания людей в некогда оживленном дачном посёлке. Моргнул и выключился свет. «Опять пробки выбило!», — с досадой пробормотал изрядно пьяный Борис и накинув пуховик, взяв вместо фонарика телефон, зябко поёжившись, шагнул за порог. Щиток был на столбе, а столб за калиткой. Борьба с воровством электроэнергии заставила управляющую компанию вынести счетчики и прочее оборудование за территории участков. Вот и пришлось несчастному Боре тащиться ночью к распроклятому столбу.

Кое как нащупав автоматы, он включил реле. Окна дома радостно отозвались жёлтыми огоньками. А вот стоны, доносящиеся от соседних ворот, были громче, чем завывания ветра.

— Моисей Гиршевич, это вы?, — резко протрезвевший Борис кинулся на помощь. Старый сосед тяжело завалился у ворот и уже хрипел.

С большим трудом Боря подхватил старика и занёс в дом. Надежды, что дед сам расскажет, что с ним, не было. Губы посинели, глаза закатились. Звонить в «скорую»? Пока они доберутся, будет поздно. Быстро скинув с обессиленного старика полушубок и устроив его на диване, Борис кинулся к себе. Какой-никакой набор первой помощи у него имелся. Так, сердечные, от давления, шприц, спирт, нашатырь. Вколол деду что полагается и дал понюхать едкую ватку. Старик порозовел и открыл глаза.

— Бубалэ[1], ой вэй[2], ты ж мой глик[3]!, — Моисей Гиршевич перешёл на идиш, перемежая его с русским. «Ты спас меня! Думал, уже мэшУгэнэр[4] со своей гарцвейтик[5] всё… К Сарочке пойду…

Его жена Сара умерла в прошлом году. Детей им Б-г не дал. И доживал старый Мойша совсем один. Бывшие ученики позабыли когда-то страстно обожаемого учителя. Всю жизнь Моисей Гершевич преподавал историю в МГУ. Профессор, автор множества монографий. И полное одиночество, и забвение.

На плите весело засвистел чайник. Боря заварил травяной сбор, предусмотрительно прихваченный из своей берлоги, и напоил старика. Тот, окончательно придя в себя, сумел сесть. Откашлявшись, он заговорил уже на привычном литературном языке: «Я много лет знал твоих родителей, Натана и Эстер, и пусть они были атеистами, но все мы — евреи. И вот теперь, почти побывав на том свете, я понял — в любой момент я могу умереть. И моя тайна уйдёт вместе со мной. Некому её передать. Пусть то будешь ты. Видно, так решил Вс-шний. Слушай меня внимательно!».

И поведал Моисей Гиршевич удивительную историю. Это было похоже на бОбэ мАйсэс[6]. Много лет он посвятил поиску ответа на величайшую загадку — куда делись десять колен израилевых после того, как погибло Северное Израильское царство и попали они в ассирийский плен. Исследовав все варианты (а их существует великое множество — от скифов до японцев, от индейцев до лезгин, претендующих на потомственное происхождение), профессор остановился на версии «Die Roite Yiddelech»[7]; согласно священной книге Аггаде[8] считалось, что эти люди отрезаны от остальной диаспоры легендарной рекой Самбатион, а эту реку из кипящей воды и стен огня и дыма невозможно перейти. Профессор, имея профессиональную возможность ездить по разным странам и работать со всевозможными архивами, находил всё больше и больше подтверждений своей гипотезе. Но главное событие случилось с ним сразу после похорон его любимой жены. Согласно её завещанию, помимо всех материальных пожеланий, был и весьма странный пункт. Она приказывала вскрыть старую мезузу, что досталась ей от прадедушки, известного рава Лебе. Перевести текст и выполнить инструкцию. Мойша, грешным делом, решил, что у бабки «съехала крыша», да и болела она долго и тяжело. Но, чтя память усопшей, решил не перечить. Каково же было его изумление, когда, развернув ветхий свиток и с трудом разбирая нечёткий почерк, то и дело обращаясь к словарям, он понял, что он держал в руках. Это была сенсация, смахивающая на бред сумасшедшего. Из рукописи следовало, что народ семитский в объёме пропавших десяти колен дружно ушёл в Америку. Но не так, как в Книге Мормона, где утверждается, что американские туземцы происходят от колена Манассии[9]. А ушли в Северную Америку, где теперь находится Йеллоустонский национальный парк, на территории современных штатов Вайоминг, Монтана и Айдахо. Ушли… в дремлющий супервулкан Кальдера. И попасть туда посторонним невозможно. И не хотят они никого принимать в гости. Вход — чуть ли не заколдован. Но, вот схема, вот шифр — если уж так хочется, езжай, проверяй.

Моисей Гиршевич сам собирался поехать и проверить. Дело всей жизни. Но, увы. Слишком долго делали визу, а теперь вот — здоровье… В общем, без вариантов, Борис должен ехать и увидеть всё своими глазами. Мировая сенсация гарантирована. Да и братья — евреи будут рады. Спустя столько веков обрести утерянных соплеменников.

Боря был ошарашен. Где он, со своим практически позабытым еврейством и где эта проблема? Родители, люди абсолютно светские, кроме анекдотов, смешных ругательств и пары десятков идишских слов никак не проявляли своей национальности. Оба — атеисты и члены партии. И в синагоге Боря был лишь раз и то, на экскурсии. Его не волновали данные вопросы. Знать, знал, но не более. А тут такое! Придумывая, как бы повежливее отказаться, не обидев соседа, Борис отвлёкся от старика. А тот вдруг захрипел, задёргался и всё… Боря увидел, что тут уже не помочь. Он обречённо взял из остывающих рук старую рукопись и стал звонить в «скорую» и полицию.

Рейс «Москва — Лос-Анжелес», хоть и беспосадочный, но почти тринадцать часов. Похудевший, но посвежевший Борис вдруг осознал, что весь последний месяц, пока он бегал по замене просроченного загранпаспорта, по собеседованию в консульство для получения визы, пока собирался в поездку — он ни разу не выпил ни капли спиртного. И его не тянуло. «Мда!», — внутренне крякнул он и вежливо отказался от предложенного стюардессой шампанского.

Он прикрыл глаза и задремал. Проснулся уже по прилёте. Пройдя все необходимые процедуры, он оформил в аренду машину в «Dirt Cheap Car rental» всего за $400 в месяц и, настроив навигатор, двинулся в путь. Hyundai, бодро «бежал» по автобану. Удивительная страна! И права наши годятся и вопросов никто особо не задает, зачем ты, куда…

Весь путь занял два дня. 1700 км для нормального водителя не проблема. Но Борис решил не торопиться, наслаждался видами и ночь тормознулся в небольшом мотеле. Утром, бодрый и отдохнувший, он вновь ехал в восточном направлении. Вот и граница заповедника. Ни тебе кодонов, ни колючей проволоки, только стенд с вежливой просьбой не мусорить и не пугать диких животных.

Добравшись до нужной точки, выставленной на карте, Боря пошёл искать то, что в записке старика Мони называлось «связующий туннель». Он уже не замечал чудесные виды, словно с туристических открыток, он вежливо улыбнулся встреченной группе туристов, спешащих лицезреть потухший вулкан. Ага, вот вроде бы нужное место — два здоровенных валуна, друг против друга. Он, кряхтя, пролез между ними, и встав на четвереньки, стал шарить руками по земле. Слегка ободрав лоб и колени (он был в лёгких шортах), он наконец нащупал искомое отверстие. Дырочка была очищена им от песка, и он опустил внутрь небольшой шестиугольный камень, покрытый непонятными символами. Камешек тоже дал старик Мойша. Звука удара он так и не услышал.

Присев неподалёку в теньке, Борис приготовился ждать. Старикан написал, что время ожидания может затянуться.

Боря сладко дремал, когда его достаточно бесцеремонно потрясли за плечо. Он открыл глаза и увидел перед собой высокого, статного, в белом балахоне сильно бородатого человека. Человек что-то говорил ему, а Боря не понимал ни слова. Он беспомощно развёл руками и судорожно пытался вспомнить все известные ему языки, чтобы обозначить своё непонимание. Бородач вроде врубился, что у них языковой барьер и перешёл на приличный английский.

Из его эмоциональной речи Борис понял, что он не ошибся адресом, что перед ним действительно потомок пропавших евреев и что тот страшно недоволен, что его побеспокоили. Что за все прошедшие века Боря — десятый посетитель, которых они, великие и просветлённые, абсолютно видеть не желали. Что они прекрасно в курсе всего, что происходит на планете. Но никакого желания контактов, а тем более возвращения на Землю у них нет. Что им удалось построить практически идеальное государство, где царит мир и гармония. Где побеждены болезни, старость и немощность. Что они реально живут минимум до 120, вот-вот найдут эликсир бессмертия, что у них нет никаких политических проблем. Что они, ограничив вовремя рождаемость, создали общество по коммунистическому принципу — где от каждого по способностям, а в ответ — по потребностям. Что у них нет денег, как таковых. Что их ни в какой мере не устраивает, что происходит на Земле, хотя они и внимательно следят за всеми событиями. Более ли менее они довольны появлением и процветанием государства Израиль, но это лишь плата Вс-го за Холокост. Что большинство евреев — уже не евреи. Что, защитив себя от внешнего влияния и воздействия, они спокойно блюдут все 613 заповеди Танаха[10], выполняют все предписания и особо остро осознают свою богоизбранность.

Бородач говорил почти час, не давая Борису вставить ни слова. Боря уже многократно пожалел, что вообще ввязался в эту непонятную историю. Ему было неприятно осознавать свою никчёмность и ненужность. Раскрасневшийся бородатый потомок, брызгая слюной и размахивая руками, чересчур горячился и, словно заводя себя, снова и снова критиковал земную жизнь. Боря подумал, что потомок даже представился и спросил имя собеседника. Ха, не собеседника, а особь, которой надо вывалить информацию (ничем не подтверждённую!) и завершить сей странный визит. Потом Борису пришла мысль о том, что а не попросить ли брата по крови о визите к их таким всесведущим знахарям, может подскажут что про его, Борин рачок. Он то, как врач, прекрасно понимал перспективу, что его ожидает в недалёком будущем. Рак мозга у нас не лечится…

Словно прочитав его мысли, бородач отрекомендовался:

— Сорри, забыл назваться, я — Соломон. А то, что вы — Борис, я знал и до нашей встречи. Что касается вашего заболевания, условия и простые и сложные одновременно. Мы не берем пациентов со стороны. Но вы имеете право… по крови…

***

Розыскное дело по русскому туристу Кацману попало в разряд висяков. Тело так и не нашли. Свидетели из туристической группы, посещавшей заповедник именно в день исчезновения, подтвердили, что видели человека, похожего по описанию на разыскиваемого. Он кивнул им и улыбнулся. А куда делся после — никто не видел. Страховая компания забрала прокатную авто в целости и сохранности и не стала обращаться в суд. Документы, бумажник и телефон остались лежать в машине. Ни прощальной записки, ни следов борьбы.

Через положенный срок без вести пропавшего признали умершим. Леночка пыталась получить наследство. Но ушлый Анатолий, бывший друг и соратник Бориса, провернул некоторые действия, оставившие вдову без ничего. И только дочка Света нет-нет и вспоминала любимого папу добрыми словами и тихонько вздыхала: «А ведь мог ещё пожить!».



[1] Дорогуша, миленький, паинька, пай-мальчик.

[2] Боль, страдание; ой.

[3] Счастье.

[4] Псих, сумасшедший, умалишённый, чокнутый, отъехавший; бешеный.

[5] Боль в сердце.

[6] Бабушкины сказки, небылицы.

[7] «Красные еврейчики».

[8] Часть Устной Торы, записанная в форме притч, историй, иносказаний.

[9] Четырнадцатый царь Иудейского царства. Родился в 709 г. до н. э. Он был сыном иудейского царя Хизкияху и его жены Хефцибы.

[10] Принятое в иврите название еврейской Библии, акроним названий трёх её разделов.