О трех столпах древнейшей черкесской нравственност

О трех столпах древнейшей черкесской (адыгской) нравственности

Аннотация. В статье на основе ранних произведений нартского эпоса черкесов избираются три фундаментальных качества древнейшей черкесской нравственности – щедрость, эмпатия и потребность в омоложении. Исследуется их прошлый и настоящий лектон, современное их состояние, его нынешнее отражение в науке и т.д. Автор дает оригинальное объяснение появлению перечисленных качеств в такой ранний период развития человечества. Он связан, по его мнению, с прачеркесским пониманием Бога – «Тхьэ» как «Тhэ» – Дарителя, Которому предки черкесов подражали, в частности, в щедрости и эмпатии. Здесь же отмечается, что и с третьим качеством прослеживается не менее прочная, хотя и более тонкая связь с прачеркесским пониманием «Тхьэ» и его даров.
 
Ключевые слова: нравственность, огородничество, хабзэ, хасэ, яблоня, добродетель дара, homo moralis, сострадание, феноменология, герменевтика, псапэ – для души.

Черкесская (адыгская) нравственность, если судить по национальному нартскому эпосу, держится на трех столпах. Они практически прямо перечислены в одном из самых ранних сказаний, вошедших в семитомник «Нарты», который систематизирован и издан доктором филологических наук А.М. Гадагатлем. Речь идет о второй части шапсугского сказания «Орзэмэджьрэ Имысрэ якъэхъукIэ хъишъ» – «Быль о рождении Орзэмэджа и Имыса», в котором, в частности, рассказывается о чудесных свойствах плодов нартской золотой яблони. На ней вырастало два сорта яблок, и человек, вкусивший от главного из них, становился «…ыгуджьэ хьалэлэу, гукIэгъуфо хэлъэу, нахь ныбжьыкIэ рэхъузэпытэу…» – «…сердцем щедрым, обладающим большой эмпатией, постоянно омолаживающимся…» [1: 102]. При этом имелись в виду плоды именно культурного дерева – «мыIэрыс», а не яблони-дички – «мые».
 
Устойчивые параллели в мифах народов мира, отраженных в таких образах как «райские яблоки, молодильные яблоки, золотые яблоки Гесперид, яблоки Идунн» [2: 329] и т.д. говорят о глубокой древности их возникновения, об общем их происхождении, а также о значении, придаваемом человечеством окультуриванию как данного вида плодовых деревьев, так и непреходящей ценности садоводства в целом. И в задачи предлагаемой здесь работы войдет отражение того, какое место занимают перечисленные выше понятия в энциклопедии доктора философских наук Р.А. Ханаху «Адыгская (черкесская) философия и культура» [3], что отразит их особенности, их долгую жизнь и связанные с ней моменты эволюции в мировоззрении черкесов.
 
Сказание «Быль о рождении Орзэмэджа и Имыса» замечательно еще и тем, что датирует время появления в языке предков черкесов таких понятий как «щедрость», «эмпатия» и «омоложение». Оно устанавливается с помощью нартского героя Орзэмэджа, который будучи уже стариком прославился как предводитель нартского Хасэ [1: 95-203]. В одном из исследований нами установлено поразительное сходство между его образом и древнеегипетским богом Осирисом [4: 88-100], что дает в качестве даты восхождения Орзэмэджа на «трон» Древнего Египта примерно 3800 г. до н.э. [3: 21; 5: 196]. А это, как может показаться, очень и очень ранний срок для появления таких понятий, какие приведены выше. Неслучайно, видимо, и сказитель, с чьих слов записан упомянутый текст, оговаривается «ыгуджьэ хьалэлэу» – «сердцем щедрым» будто шлет свое сердце в поддержку такого необычного явления как «щедрость» и для того времени, и для нынешнего. Однако для черкесской философии «щедрость» – вполне обычный лектон [6] т.е. нечто бестелесное, умозрительное, даже нереальное, например, как время, прошлое, будущее или та же нравственность и ее составные.

Ведь черкесская нравственность – понятие еще более древнее, чем щедрость. Оно стартует не в период окультуривания плодовых деревьев и развития садоводства, а с появления огородничества, т.е. около 13 тыс. лет назад [3: 180]. На это, в частности, указывает разряд древнейших слов в черкесском языке: «хатэ / хадэ» – «огород», «хапIэ» – «усадьба», «хасэ» – «демократический орган управления обществом», «хабзэ» – «закон» и др. Слово «хатэ» и его восточно-черкесский вариант «хадэ» – «огород», пожалуй, наиболее этимологически затемненное. Оно проясняется с помощью следующего за ним слова «хапIэ» – «усадьба». Слово «хапIэ» двусоставное, второй компонент «-пIэ» в нем означает «место». И поскольку усадьба может принадлежать лишь человеку, то компонент «ха-» в нем должен означать «человек». Таким образом, слово «хапIэ», с одной стороны, вводит в обиход прачеркесов понятие собственности, а, значит, предэкономики, с другой, является не столько определением «человеческий», сколько демонстрирует такой нравственный ориентир как «человечность». Именно поэтому «хасэ», возникшее тогда, можно охарактеризовать более поздней платоновской формулировкой такой, как самая «правильная власть» или «власть мудрецов и философов» [7], а «хабзэ» не только как «человеческий», но и как самый «человечный закон».
 
В энциклопедии «Адыгская (черкесская) философия и культура» дается, в частности, национальное название главного орудия труда времен огородничества – мотыги в виде «шIуанэ» [3: 22] при его восточно-черкесском варианте «фIанэ». Исконность данного названия подтверждается значением, которое обнаруживается за обоими его вариантами: «цепляющееся», что точно характеризует способ воздействия инструмента на предмет обработки. Даны в статье энциклопедии «Аграрная культура адыгов» и названия сначала огородных, затем полевых злаковых культур, ставших с течением достаточно долгого времени зерновыми: «просо» – «гъажъо», «ячмень» – «хьэ», «рожь» – «хамцIый», «овес» – «зэнтхъ», «пшеница» – «коцы» [3: 22] и т.д. Здесь же отмечается применение прачеркесами такого способа земледелия («чIыгулэжьын») как хлебопашество, которое подразумевает предварительное одомашнивание крупного рогатого скота, затем использование быков в качестве тягловых животных, в частности, для вспашки («жъон») земли с помощью плуга («пхъэIашэ») и ее подготовки к севу бороной-волокушей («лъашъо»). В статье перечислены также другие национальные названия инструментов и приспособлений: «лопата» – «къазгъыр», «коса» – «щэмэдж», «серп» – «гъупчь», «топор» – «маитэ» («обзэгъу», «отыч»), «арба», «подвода» – «ку» и др. И главным в приведенных сведениях, разумеется, стало приручение свирепых в дикой природе «быгъу» – «быков» и превращение их в покорных «цу» – «волов». Это обусловило значительно более высокую отдачу сельскохозяйственного труда, т.е., с одной стороны, обеспечило благосостояние народа, которое под воздействием толкования имени Бога – «Тхьэ» как «Тhэ» – Даритель, породило массовое для прачеркесов нравственное качество «хьалэлыгъ» – «щедрость», с другой, дало возможность сбора налогов, а значит, создания общественной формы «хэку» – «отечество», «отчизна», «родина», «страна» [3: 36] и ее перерождение в политическую структуру «хэгъэгу» – «государство».
 
Щедрость лаконично, но емко описана «Философским словарем Спонвиля» [8]. По мнению автора, щедрость не должна быть связана с любовью, а значит, она бывает направлена не столько на своих родных и близких, сколько на чужих. Поэтому он считает ее не врожденным качеством, а воспитываемым людьми в себе, являющимся в большей степени частью морали, а не этики. Чтобы быть щедрым, считает Спонвиль, нужно стать свободным. Ссылаясь на Декарта, он отмечает: «щедрость соприкасается со свободой. Быть щедрым значит сознавать, что ты свободен и иметь решимость использовать эту свободу во благо» [8]… Спонвиль связывает щедрость со стремлением победить в себе несвободу: собственную мелочность, жадность, страх, т.е. «большую часть страстей – вплоть до отказа следовать собственным интересам, чтобы всего себя посвятить заботам о благе других» [8]. Поэтому она, по его словам, является очень редким свойством человека. «Щедрость есть добродетель дара, – поясняет он далее, – но сама она даром никак не является; это борьба и победа, требующие смелости, иногда доходящей до героизма. Быть щедрым значит отдавать то, чем владеешь, вместо того чтобы отдаваться ему во власть. Щедрость – это свобода по отношению к себе и своему страху; это качество, противоположное эгоизму и трусости» [8].
 
И с определением французского философа все было бы замечательно, если б в нем содержалось указание на причину, по которой человек решал для себя стать щедрым. А заодно оно давало бы ответ на вопрос, что могло обусловить массовость щедрости в народе, какая, например, наблюдалась в предках черкесов на протяжении тысячелетий.
 
Подражая «Тхьэ» – Всесоздателю и Дарителю, праотцы черкесов создали в общем мире свой особый мир – культурную среду обитания, которой щедро делились с окружающими их первобытными людьми. И прежде всего, разумеется, речь шла о распространении приобретенных ими знаний, выведенных устойчивых сортах семян, прирученных животных, изобретенных инструментах и т.д. Хотя и в спонвильском понимании щедрость даже на самом раннем этапе развития черкесов, когда можно было говорить лишь об относительном изобилии, наверняка уже присутствовала. И именно изобилие становится залогом того, что постепенно щедрость превращалась в «социальное явление» [3: 322]. Но одновременно таким же социальным фактором оказывалась и потребность в защите всего того, что произведено человеком. Это значит, что материальные блага, а вместе с ними доброта, великодушие, гостеприимство, обычай дарообмена должны были обрести заступников, обладающих оружием, военной выучкой, мужеством, храбростью, стойкостью и т.д.

Однако, как известно, в обычных обществах военные зачастую сами становятся грабителями, причем нередко собственного народа. Подобные метаморфозы, например, наиболее ярко иллюстрируются кочевыми обществами, в которых жизненный уровень ее членов содержал значительно более низкие показатели, чем у земледельцев. Черкесы на протяжении практически всей своей истории соседствовали с кочевниками. На набеги они отвечали набегами, и, согласно нартскому эпосу черкесов, главным образом не грабили, а возвращали свою собственность. Но и в иных случаях их щедрость не слишком подвергалась девальвации. Как отмечается энциклопедией «Адыгская (черкесская) философия и культура», нажива у черкесов, участников набегов… «не имела чисто утилитарного характера, а подтверждала, скорее, доблесть и статус «добытчика», который, как правило, щедро делился добытым с другими членами традиционной общины» [3: 88].
 
«ГукIэгъу» / «гущIэгъу» – «эмпатия», «сочувствие» такой же, казалось бы, необычный для глубокой древности лектон как и «хьалэлыгъ» – «щедрость». Более того, на поверхности то, что одно понятие не может существовать без второго. «Ясно, что эмпатичность формируется и поддерживается благодаря усилиям воли, под контролем моральных принципов и правил» [3: 479], – говорится в «Адыгской (черкесской) философии и культуре», что практически точно соответствует приведенной выше характеристике щедрости. Однако существует между ними и некоторые важные различия. Если щедрость сосредоточена в самом дарителе, даже замкнута на нем, то эмпатия – это проникновение во внутренний мир другого, часто чужого человека с тем, чтобы одарить его вниманием, сочувствием, душевной теплотой. В связи со сказанным становится особенно важно то, что эмпатия порой сравнивается с одаренностью, похожей на талант. «Следует сказать еще и о том, что развитую восприимчивость к переживаниям людей расценивают как врожденное качество, как особый, почти божественный дар» [3: 480], – отмечается энциклопедией Р.А. Ханаху. А если это так, то и в лектоне «гукIэгъу» / «гущIэгъу» прослеживается высокое покровительство «Тхьэ» / «Тhэ» – Всесоздателя, Отца и Дарителя. То же, видимо, имели в виду современные черкесы, принявшие участие в социологическом опросе, на результаты которого ссылается энциклопедия «Адыгская (черкесская) философия и культура». «Многие респонденты отметили наличие связи категории «человечность» с эмпатией – гущIэгъу, гукIэгъу (сочувствие) и с пониманием – зэхэщIыкI, – говорится в ней. – Мотивационную базу человечности составляет, по мнению респондентов, идея спасения души через благодеяние – псапэ. И отсюда необычайно высокая значимость – своего рода культ добрых дел» [3: 34].

Однако внутренний мир эмпатичного человека проецируется не только на равный ему объект. Дело в том, что прачеркесам, уже цивилизованным людям, которых следовало определять как homo moralis [3: 32, 37], приходилось иметь дело с первобытными людьми, а значит, с иными созданиями «Тхьэ». «Псэ зыхэту хъуам гущIэгъу хуэщIын ***йщ» – «Необходимо сочувствовать всем существам, в которых есть душа» [3: 480], – назидательно требует одна из черкесских пословиц. Поэтому эмпатия праотцов черкесов шла дальше, чем влияние, скажем так, на ученические сообщества. Она распространялась не только на людей и животных, но и на растения, особенно рукотворные, культурные. Так, в самом раннем цикле нартского эпоса черкесов, как мы знаем, фигурирует золотая яблоня нартов, выведенная нартом Тхагалиджем, плоды которой обладали чудесными свойствами. И неслучайно, что именно они делали человека более щедрым, эмпатичным и постоянно омолаживающимся.
 
Неслучайно также и то, что три голубки, похищавшие золотые плоды яблони, оказались девушками, имевшими полноценные человеческие души. Закономерно и то, что они занимались неподобающим для них делом лишь для того, чтобы таким образом привлечь к себе внимание молодых людей, нартских женихов, представителей более высокой цивилизационной планки, а в целом, чтобы соответствовать новому для них «волшебному» миру. Более того эпосом образно показано, как можно приобщиться, стать частью, казалось, недосягаемого для них гуманистического общества, исповедующего эмпатию, а значит и открытость. Напомним в связи со сказанным о том, что раненная нартом Пызыгэшем голубка – Мыгъэзэщ-Гуащэ – излечивается им и становится ему женой, а затем матерью двух сыновей-близнецов – Орзэмэджа и Имыса, ставших впоследствии знаменитыми нартскими предводителями. Другими словами, эмпатия приобретала возможность культурной натурализации на более высокой нише, она являлась инструментом культурного роста.
 
Мы видим, что и впоследствии черкесская эмпатия играла особую роль в контакте между разными мирами, построенными на непохожих цивилизационных началах. Так, в средние века нового времени теперь уже черкесы отдавали своих дочерей в жены, например, принцам крымского царского дома. И черкешенки, воспеваемые поэтами многих стран мира, заряженные «Адыгагъэ» и «Адыгэ Хабзэ», т.е. более разработанной современной этикой и канонами высокой нравственности прививали своим мужьям и детям принципы теперь уже врожденного у них homo moralis.

Эмпатия стала отправной точкой и при доместикации животных. Для их приручения следовало не только распознавать внутренний их мир, но и впустить в свой, научить понимать, доверять ему и любить его. Что касается эмпатии, распространяемой на растения, в частности, на культурные деревья, то достаточно сказать о черкесских садах, занимавших до недавнего времени весь хребет Западного Кавказа. Даже если считать, что у растений и деревьев действительно нет душ, черкесы, образно говоря, вкладывали в них свои. Впрочем, о черкесских садах, как наиболее выдающемся явлении, достаточно подробно рассказано на страницах культурфилософской энциклопедии Р.А. Ханаху [3: 50-57].
 
С точки зрения современной российской и зарубежной философии, эмпатия – это феномен, на который ученые обратили внимание лишь в последнее время. Сначала она стала предметом изучения психологии, затем таких новомодных направлений философии ХХ в. как экзистенциализм, феноменология и т.д. Для нашего исследования важно, что современная наука считает эмпатию социокультурным явлением, что в ней рассматривается проблема «этических отношений человека к другим людям и к природе; эффективного способа растехнизации познания и культуры с целью восстановления утраченной гармонии между человеком и миром, рефлексивным и до-рефлексивным» [9]. Также важно, что эмпатия заинтересовала приверженцев герменевтики – теории и методологии толкования библейских, иных текстов мудрости и ранней философии, что ближе к нашему исследованию, опирающемуся на анализ сказаний нартского эпоса черкесов.

Говоря о третьей составной части черкесской нравственности – постоянном омоложении, следует обратить внимание на тот факт, что мысль о нем возникает лишь с массовым появлением в народе такой категории как старость. В первобытном обществе, в котором она могла считаться лишь исключительным явлением, данный вопрос не переходил в разряд актуальных. Да и сама старость не могла считаться в нем чем-то более или менее приемлемым. В прачеркесском социуме с ней практически сразу же произошла метаморфоза – она приобрела благородный облик долголетия, и стариков начали окружать уважением. Тому свидетельством являлось избрание лучших из них «тхьаматэ», равноправными предводителями Хасэ – разноуровневого демократического органа управления страной.
 
Понятно, что когда мы говорим об отношении к старикам в нартских сказаниях, то в памяти сразу же всплывает сюжет с «ЖъыукI Хасэ» – «Хасэ убивающим стариков». Однако при ближайшем рассмотрении он распадается на две самостоятельные темы, первая и главная из которых посвящена старикам, что, став старше всех среди «тхьаматэ» Хасэ, узурпировали власть и не собирались уходить на покой. Их приглашали на заседание Хасэ, наливали последний рог отравленного белого вина, выпив которое они лишались жизни. Однако, согласно сказаниям, самые первые из них остались живы благодаря своим сыновьям, выращенным женами тайно от отцов [1: Т. I, 44-50; Т. III, 164-168]. И это, скорее всего, сказительская переделка, виртуальная победа последующих узурпаторов над свершившимся в прошлом не с ними фактом. Примерно то же можно сказать и о теме сбрасывания зажившихся дедушек с «ЖъыукI ябг» – «Скалы-убийцы стариков». Она, возникшая в те времена, когда черкесы были первобытными, и действительно избавлялись от излишней ноши в виде дедушек и бабушек, стала вновь эксплуатироваться на фоне избавления от «царственных» стариков-узурпаторов. Иначе нельзя объяснить тот факт, что в многочисленных вариантах сказаний о «Скале-убийце стариков» никак не фигурируют старухи, которые, как известно, имеют большее предрасположение к долгожительству.

В силу сказанного сведения о вечном омоложении в энциклопедии «Адыгская (черкесская) философия и культура» следует искать в статье «Кавказское здоровье и долголетие». И первое, на что необходимо обратить внимание в связи ее названием – это здоровье, которое, если иметь в виду старость, во многом зависит от своевременного лечения болезней. Так, видимо, было и в древности. Ведь неслучайно золотое яблоко нартов, о котором сказано выше, являлось универсальным материальным средством, своего рода панацеей, с помощью которой кардинально решался комплекс проблем, прежде всего, вопрос полного восстановления здоровья. Однако исследование этномедицины черкесов как вида врачебной деятельности находится на самом начальном этапе. Так, книга «Народная медицина адыгов» кандидата исторических наук Г.Г. Тхагапсовой [10] говорит лишь о современном ее состоянии, максимум, о практиках XIX в. Параллели с древнейшими медицинскими знаниями Египта, Месопотамии, Индии и Китая в ней не проводятся, хотя о них и даются независимые упоминания.
 
В энциклопедии, в частности, говорится, что «…человек считается здоровым только в том случае, когда это здоровье целостное: здоровье физического тела, психическое здоровье, эмоциональный оптимизм, душевность, гармоничные отношения с окружающей социальной и природной средой» [3: 177]. Другими словами, человек должен быть социальным, а по отношению к членам общества щедрым, эмпатичным, творческим, в частности, быть способным создавать вокруг себя и других мир и благосостояние, взращивать вместе с другими культурную среду обитания, например, окружая человека яблоневым, а шире фруктовым садом, полями, на которых вызревают зерновые и огородные культуры, где пасется бесчисленное количество домашних животных. И тогда человек не будет болезненным, а наоборот, будет оставаться здоровым.
 
Огромное значение для здоровья имеет питание, прежде всего, такое, какое можно назвать «культурным». Согласно нартскому эпосу именно оно способствовало старту долгожительства. В некоторых его сказаниях (что обнаруживается и в Библии) утверждается, что человек может прожить до тысячи лет, тогда как в других дается более скромная цифра в 200 лет. И здесь также прослеживается связь между «Тхьэ» и нравственностью человека, основанная, разумеется, не на желании приблизиться к вечной жизни, какой обладает Бог. Она определяется тем, что человек добился культурной среды обитания за счет таланта, более высокой его инстанции – гения, т.е. «Тхьэм итын» – «дара Божьего».
 
В XX в. за определение среднего возраста долгожителей взялись ученые – медики, психологи, социологи, демографы и этнографы. «Общепринятый в научной литературе наивысший хронологический возраст человека определен в 113 лет» [3: 176], – отмечается энциклопедией. – А лиц старше 100 лет стали именовать супердолгожителями. С 1978 г. в Абхазии, где наблюдалась наибольшая концентрация долгожителей, совместными советско-американскими усилиями были начато проведение комплексных обследований «долгожительских популяций». «Важной частью этой программы стали медико-биологические исследования, включающие изучение рационов питания, а также специальные микробиологические исследования характера кишечной микрофлоры долгожителей» [3: 177]. В рамках проекта к обследованию привлекалось порядка 4 тыс. человек. Тогда и было установлено, «что в кишечнике долгожителей состав микрофлоры отличается увеличенным содержанием лактобактерий – до 50% – против концентрации менее 4% у нормального здорового человека» [3: 177].
 
Мурат Яган, североамериканский философ и публицист абхазского происхождения, считает, что «здоровье физического тела зависит от пищи, которая поступает в него по трем каналам: через еду, питье и дыхание» [3: 177]. В своем учении Традиция Хабзэ – Кябза он отдает должное способам приготовления блюд, времени приема пищи, интервалам между ними, а также указывает на то, что предпочитать следует простую и полноценную еду. В основе рациона питания он определяет просяную и кукурузную каши: «мамрыс», «пIастэ» – мамалыгу. Также, по его мнению, долгожительству способствуют использование в питании сыро-молочных продуктов, орехов, каштанов, меда, винограда, яблок, груш, вишни, сливы, абрикосов, хурмы, инжира, тыквы, кабачков, свеклы, моркови, перца, лука, чеснока и т.д., употребление всевозможных соусов, богатых микроэлементами и физиологически активными веществами, способными «активизировать обменные, окислительно-восстановительные процессы, выводить из организма метаболический шлак, подавлять деятельность гнилостных бактерий» [3: 178]. В рацион питания долгожителей входили и разнообразные мясные продукты, к которым, правда, они относились более осторожно, во всяком случае, очищали свой организм после их приема, например, «интервальным голоданием».
 
«Вода – это то, что оживляет душу», – говорят кавказские аксакалы [3: 178]. «Псыр псэм фэд» – «Вода подобна жизни (душе)» [11: 125], – уточняют черкесы, подтверждая всеобъемлющее значение воды. Если без еды человек может прожить 40 дней, то без воды – 5 дней. Вода обусловливает все жизненно важные процессы в организме, поэтому человек на 60% состоит из воды. Самый главный его орган – мозг, в котором взаимодействует около «девяти триллионов нервных клеток», содержит 85% воды. Важнейшая функция воды – очищение организма от токсинов. Поэтому кавказские долгожители употребляют в сутки «не менее 2-3 литров жидкости в виде воды, сыворотки, сока и сухого вина» [3: 178] и увеличивают его прием, когда организму необходимо «самоочищение».
 
«Дыхание – синоним жизни», – подчеркивает абхазский философ. «Не дышит» – «жьы къыщэрэп» часто означает, что человек уже умер. Если без воды он может прожить 5 дней, то без воздуха – считанные минуты. По мнению М. Ягана, правильное, осмысленное дыхание обусловливает долгую жизнь. «Осознанность – ключевое слово в отношении такого дыхания», – поясняет он. Особенно, по его словам, за своим дыханием следили уорки – черкесы, рыцари дворянского происхождения, причем не только тогда, когда занимались боевыми тренировками, действиями, но и в повседневности.
 
При этом, как считает черкесский этикет, человек должен тщательно следить не только за пищей, питьем и воздухом, но и за словами, которые он произносит. В черкесском языке противопоставляются «гущыIэ дах» – «красивые слова» и «гущыIэ гуау» – «вредоносные слова». Уже одно это разделение указывает на то, что, по мнению черкесов, «красивые слова» лечат, а «вредоносные слова» наносят ущерб здоровью. Например, так данная мысль выглядит в пословицах: «ГущыIэ гуаом гур егъэулъыи» – «От вредоносных слов сердце ржавеет», «ГущыIэ дахэм гугъур пщэгъэгъупшэ» – «Под воздействием красивых слов забывается горе» [12: 33]. При этом слова, произнесенные тобой, одинаково – любо благотворно, либо губительно – действуют как на тебя, так и на твоего собеседника или врага.
 
«Практическая философия Традиции призывает замечать в себе появление таких ядов как гнев, ревность, гордыня, мстительность, несправедливость, эгоизм, грубость, лень, жадность, накопительство, нетерпение»… [3: 177] – преподносит нам урок энциклопедия. Старость только взаимно комплиментарная молодости имеет шанс на долгую жизнь. При этом в семье, в общине должна оберегаться атмосфера «псапэ творит псапэ» – «благодеяние очищает душу» [3: 177], где слово «псапэ», означая «благодеяние», дословно переводится «для души».

Таким образом, в данной работе нами указано, в какой период у прачеркесов появились щедрость, эмпатия и стремление к омоложению, как эти качества с течением времени преобразились, как пополнился их лектон, когда наука серьезно обратила на них внимание и т.д. Особенно в связи с этим показательным является стремление к омоложению, которое от «сказочности» продвинулось к реалистичности, став кавказским здоровьем и долголетием, а затем уважением к старшим. Следует отметить также, что в работе дается свое объяснение причин появления столь необычных качеств для раннего периода развития человечества. При этом рамки данной статьи не предусматривали сопоставительный анализ с теми изменениями, которые произошли с подобными нравственными категориями на иных этнических платформах, так как такое исследование оказалось бы слишком обширным.

Литература:

1. Нартхэр (Адыгэ эпос). Текст угъоигъэ томибл = Нарты (Адыгский эпос). Собрание сочинений в семи томах. – Мыекъуапэ, 2017.
2. Мифы народов мира. Энциклопедия. Электронное издание. – М., 2008.
3. Ханаху Р.А. Адыгская (черкесская) философия и культура. – Майкоп, 2022. – 512 с.
4. Шаззо А.М. Глава нартов Орзэмэдж и бог Древнего Египта Осирис как корреляты // Вестник Адыгейского государственного университета. Серия «Регионоведение: философия, история, социология, юриспруденция, политология, культурология». – Майкоп, – 2022. – Вып. 2 (299). – 146 с.
5. Касьян А.С. Клинописные языки Анатолии (хаттский, хуррито-урартские, анатолийские): проблемы этимологии и грамматики. Электронное издание. – М., 2015. – 445 с.
6. Учение о понятии «лектон». [Электронный ресурс] – Режим доступа: https://studme.org/89465/filosofiya/uchenie_ponyatii_lekton (дата обращения: 31. 03. 2023).
7. Формы правления по Платону. [Электронный ресурс] – Режим доступа: https://studfile.net/preview/6876448/page:45/ (дата обращения: 30.03.2023).
8. Философский словарь Спонвиля. Щедрость. [Электронный ресурс] – Режим доступа: https://philosophy_sponville.academic.ru/2321/Щедрость (дата обращения: 02. 04. 2023).
9. Пузыревский В.Ю. Феномен эмпатии в контексте современной западной философии. [Электронный ресурс] – Режим доступа: http://hpsy.ru/public/x2655.htm (дата обращения: 07.04.2023).
10. Тхагапсова Г.Г. Народная медицина адыгов. – Майкоп, 1996. – 157 с.
11. Шаззо А.М. К прачеркесской духовной парадигме в культуре Древнего Двуречья // Вестник АРИГИ им. Т.М. Керашева. – 2022 – №33 (57).
12. Адыгэ гущыIэжъхэр, къожэхь-къоджэшххэр, IурыIупчъэхэр. – Мыекъуапэ, 1978.