Осень нашего парка

 
               
   
    В наш парк пришла осень. Ласковые, солнечные лучи мягко проникают сквозь неподвижные редкие облака. Прогуливаясь по аллеям, душа и тело будь-то поглощают особое блаженство этой чудесной поры. Золотая осень взяла в руки свои  кисти. Яркая, насыщенная красота осеннего этюда   будоражит фантазию. Чуть упруго шуршит под ногами жёлтый, мягкий ковёр, словно   листья прошедших дней календаря. Поражает воображение произведение живописи, созданной самой природой, и надолго остаётся красочный отпечаток пейзажа в памяти.
   С этим парком меня связывают многие воспоминания.  В детстве свои первые шаги я учился делать на аллеях парка, держась крепко за руку своего Деда.  Когда мои ноги окрепли, я уже уверенно шагал впереди, а Деда старался не отставать, подстраховывал   мои самостоятельные шаги.                Мой организм рос, крепчал, и я подрастал. Деда всегда общался со мной, как со взрослым.  Я стал хорошо понимать и запоминать каждое наставление Деда.          
  Иногда в парке   мы подходили   к столикам, где собирались шахматисты и шашисты.  Деда любил сыграть с азартными спортсменами¬-пенсионерами в шашки. Ставки были по рублю. Сыграв несколько партий, Деда отправлял в свой бумажник три рубля, и мы шли в кафе «Молочарня».   Мне заказывали большой стакан молочного коктейля с ромовой бабкой, а Деда с удовольствием выпивал чашечку ароматного кофе.  Если бы он захотел, то смог ещё выиграть титул «Самый современный мужчина города».  В свои шестьдесят, он был физически крепок и бодр. Если надевал пиджак, то обязательно в клетку, уважал кепки, любил вязаные свитера, жилеты. Дополняли его наряды яркие шарфы, сохраняя былой вид популярного журналиста. В жаркие летние дни он, как Остап Бендер, любил прогуляться по Крещатику в белых штанах.  «Модник на пенсии!» – называли его про себя дворовые бабки, дежурившие под подъездом. Они провожали его прилипающим, сладостным взглядом и дико завидовали моей бабушке. А я продолжал называть его, как в детстве: «Деда». Обращаться к нему – «Дед», не хотел: мне казалось, что это очень грубо звучит.               
    Как-то незаметно пролетело время, – я был уже в десятом классе. По парку я стал чаще гулять с одноклассницами.  Помню свой первый поцелуй с Маринкой из параллельного класса. Мы с ней были старостами классов и часто сидели вместе, на скучных собраниях комсомольского актива школы.
Когда  я  видел  её,  то уже не мог  слышать  о  соревновании  на лучшую школу города  по  сбору макулатуры.  Её губы манили к себе, а её глаза как будто тоже желали проникнуть глубоко в меня. Однажды, с трудом дождавшись окончания собрания, я сразу предложил ей:               
  – Давай вместе погуляем в парке.               
  – Давай, пройдёмся, – ответила она.
 Мы дошли до самой удалённой лавочки, быстро уселись, будто бы целый день наши ноги бродили без отдыха.  Боясь испугать Маринку, я ласково привлёк её к себе, но не почувствовал сопротивления, нежно коснулся губами её лица. Наши губы сами соединились, словно давно этого ожидали.               
   В тот год я поступил в университет. Я старался быть похожим на Деда, – надевал клетчатые пиджаки, обязательно кепку и яркие шарфы. Новые знакомые, новые друзья и необычная студенческая жизнь захватили меня целиком и полностью. Время стремительно стало проноситься как эмоциональный ураган. Длинные лекции, бессонные ночи в период сессии, бурные каникулы, скороспелая влюбленность, и уже не хватало времени даже позвонить родным и близким.
Еще при жизни бабушки, пешие прогулки с Деда становились реже, и он как-то предложил мне прокатится за город на его «Волге» (ГАЗ- 24).  Мне это понравилось. Он меня быстро научил водить машину, и со временем я уже сидел за рулём, а Деда стал моим пассажиром.               
   Раз в неделю мы выбирали маршрут в пределах области и с удовольствием катались по дорогам, рассматривая меняющиеся картинки за окном. 
После  часового  путешествия обычно  располагались на красивом  берегу реки, и Деда  просил меня достать саквояж с продуктами. 
  – А ну, давай посмотрим, что нам твоя бабушка приготовила?                Я выкладывал из дорожного саквояжа на подстилку для пикника аккуратно завёрнутые бутерброды.
  – О, какая красота, бутерброды с бужениной! А это бутерброды с сыром, замечательно! Даже есть несколько свежих огурчиков и помидоры, – лучок тоже хорошо, – одобрял провизию Деда.
  И последним из сумки он доставал немецкий термос с двумя колбами. Его когда-то Деда привёз из Германии. Он всегда из своих зарубежных командировок привозил что-то необычное. Термос был небольшой, плоский и очень удобный для таких поездок. Две плотно закручивающие пробки, а сверху две чашки. В одной колбе был залит для меня чай из шиповника, а в другой любимый Деда заваренный кофе.               
  – Наша  бабушка – самая  прекрасная  женщина  на  земле, правда? – неожиданно  спросил у меня Деда.               
  – Деда, а ты что этого не видишь?
  – Дорогой мой, – ответил Деда, – если честно, я теперь вижу её и чувствую лучше, чем в молодые годы.               
  Возвращаясь домой, Деда внезапно развернулся ко мне:               
  – Остановись у ближайшего цветочного магазина!
  – Что случилось?
  – Мне срочно надо купить цветы!
  – Сегодня какой – то особенный день?
  – Каждый день чем-то особенный, а твоя бабушка любит цветы, и они её делают счастливее.
Я притормозил у магазина, и Деда проворно выскочил из машины, на ходу успев выкрикнуть: – Я быстро!
Мы подъезжали к его дому, я искоса посмотрел на Деда, он любовался цветами, как взрослый ребенок.               
Путешествия по дорогам области восстановили наши встречи.               
   Внезапно заболела бабушка, наши авто прогулки прекратились. Деда надеялся, что скоро она выздоровеет, победит болезнь, и мы снова возобновим путешествия. Он покупал самые лучшие продукты и сам готовил еду для бабушки. Но с каждым днем ей было всё хуже, и она всё реже поднималась с постели. Было трудно наблюдать, как постепенно уходит она из жизни. Деда это понимал и старался каждую минуту находиться с ней рядом. Когда я приходил, то садился близко с Дедом возле постели бабушки. От сильнодействующих лекарств она часто засыпала, и мы негромко общались с Деда. Я старался отвлечь Деда от грустных мыслей и просил его рассказать какие-то истории, еще неизвестные мне. Как-то я спросил его: «Какое ты считаешь своё величайшее достижение?» Он повернулся к моей бабушке, взял её за руку и тихо сказал: «То, что я постарел вместе с ней».
   Неизбежный конец наступает всему. Тяжелые дни пришли для него после ухода из жизни моей бабушки. От переживаний он замкнулся, стал мало выходить из дома.
  Зимняя стужа пыталась прорваться сквозь окна жилых домов. Преодолевая  слабое  сопротивления Деда, мне удалось вывести его на прогулку в парк. Деревья качаются от завывания ветра, на лавочках уже не сплетничают бабульки.
  – Не люблю я зиму. Предпочитаю в зимние вечера сидеть дома у электрокамина и пить чай с лимоном, – сказал Деда, выходя на улицу.               
  – Посмотри, деревья будто раздетые, слегка укрыты снегом, видишь, даже дети не бегают по аллеям, – продолжал бурчать недовольно Деда.                Мы шли по дорожкам, не всегда очищенными от снега. Иногда большие заносы снега не позволяли идти нам рядом. Деда шёл впереди, как лоцман, хорошо знающий фарватер. Я чуть поспевал за ним, стараясь ступать шаг в шаг и не отставать от него.               
  – Ну вот, мы добрались к очищенному тротуару. Теперь ты можешь ступать.    
  ; Малыш, ты не замочил свои ноги? – спросил меня Деда, на выходе из парка.               
  – Мне кажется, Деда, ты устал и замерз.               
  – Ничего, сейчас приду домой и выпью пол стаканчика рома и согреюсь!                На небе собрались тучи, пошел снег, и парк быстро стал преображаться. Деревья стал сильно гнуть ветер. Деда подошёл к наклонившейся берёзе, погладил её шершавую кору и произнёс: – Потерпи!  И, уже обращаясь ко мне, сказал: – Им хочется тепла и весны! Знаешь, и человеку необходимо сердечное тепло и любовь. Без этого жизнь невозможна.               
  Прощаясь с Дедом у его подъезда, я спросил его:               
  – Во сколько завтра выйдем на прогулку?               
  – Давай сделаем перерыв на три дня, – попросил Деда               
  – Давай, – ответил я.               
 
  …Через три дня Деда умер. Я увидел его сидящим в кресле. На его коленях лежала пожелтевшая фотография в рамке. На ней были изображены молодые, весёлые Деда и Бабушка сидящие в парке на скамейке. До конца жизни они были тем единым целым, без которого в отдельности они не могли жить.               
    Было больно и грустно бродить мне одному в пустом парке. Внезапно из-за туч прорвался луч солнца, и мне вспомнились слова Деда: «Помни – ничего не длится вечно, но это еще не значит, что оно того не стоит. Надо любить всей душой, и душа остаётся бессмертной, как и сама любовь».