Старая кукла

Я старая кукла -опилки в башке,
в мире, где тесно гераньке в горшке,
на подоконнике в маленькой комнате,
с комом ли в горле-вы что-то припомните…
То, что доселе хранят кинохроники-
на этажерке милые слоники,
жертвы бомбёжек, копилки осколки,
детские книжки , что рухнули с полки.
Это картинки? Иль карты в колоде?
Андерсон или же Карло Коллоди?
Всё перемешано, перетасовано.
Всё наяву? Или всё нарисовано?

Из головы – моей лезут опилки,
а как любил меня юноша пылкий!
Юный солдатик из олова крашенного,
я хороша была вплоть до вчерашнего.
Волосы-смоль шерстяного носка,
в карих глазах неземная тоска.
Дар это или же божия кара?
Были мы всё же -прекрасная пара.
Нам красота ведь на то и дана то…
Но оторвало мне ногу гранатой,
вырвало клок прям из самого темечка,
всё остальное казалось бы семечки.
Счастливо жили до этого мы то,
и если бы только не антисемиты.

Лезут и лезут мысли- опилки
поверх монеток разбитой копилки,
поверх осколков фарфоровой кошки,
да и гераньки нет на окошке.
Под сапогами хрустят черепки,
так же хрустели в печи черепа,
под кочергой кочегара-эсесовца,
звон-позвонками казненного власовца,
следом ли берца на полотенце -
память о давнем и близком Освенциме.
Пуговки -глазки. Из тряпки башка,
сшила когда-то куклу прабабушка.

Сыплют по ветру мысли -опилки.
Как право вето- могилки, могилки…
Это случилось опять утром рано.
Грохнулся на пол горшочек с геранью…
Девочка в страхе куклу схватила,
взрывом всю комнату вдруг осветило…
Дальше -не помню, дальше не вижу…
Как же я весь этот мир ненавижу!
Каждою крошкой опилок развеянных,
строчками добреньких сказок навеянных.
Бухнуло. Ахнуло. Окропило…
Мигом смешавши опилки с тротилом.
Тётка Тортилла, Мальвина, Пиноккио-
все получили мощнейший пинок.
Клочья игрушек, ошмётья кумиров,-
в разные стороны. Рушится мир.
Шмякнулась я бездыханно-израненная,
рядышком с вырванной с корнем геранью.