Миллиардер и бомж

1.

И всё-то у него было хорошо. Да, что хорошо? Чудненько!

Только вот мучили омерзительные, жуткие сны.

Ну, почему ему, именно ему, владельцу футбольных команд и телеканалов, газопроводов и пароходов, неутомимому трахальщику топ-моделей и просто образцовому человеку, грезится эдакое?!

…Уныло бредёт по смрадной городской свалке. На ступни без носков натянуты дырявые кеды. На плечах китайский пуховик с торчащими перьями. На всклокоченной башке кепка с оторванным козырьком.

Миллиардер Михаил Абрамов голоден.

На помойке же, на этом Клондайке просроченной жратвы, почему-то ничегошеньки нет.

Ах, если бы найти только три картошки! Испёк бы в золе.

Или нарыть заплесневелый батон докторской колбасы. Плесень можно соскрести перочинным ножом. Лопай в свое удовольствие.

Увы, пусто!

Проскакала тощая крыса. Собрат по несчастью.

Голод не тётка. Метко швыряет в нее обломок кирпича.

Потом, взяв зловонную тушку за хвост, несет к костру.

Не ресторанное жаркое, конечно… Однако есть можно. Привык. Пообтерся.

Проглотив крысу, обтирает нож о штанину. К лезвию пристали крысиные шерстинки.

Миша Абрамов рассматривает свои вены, вспухшие после жратвы.

Полоснуть бы ним ржавым лезвием, и конец сволочной жизни.

Заревев белугой, он пробуждается в шикарной постели с шелковым балдахином.



2.

У Мони же Абрамовича всё в точности наоборот.

Жизнь тошнотворна, сны же сказочно дивны.

После найденной на свалке картошки и забитым кирпичом голубем, он ложится в картонную коробку из-под холодильника «Витязь», потирает сытый живот, прикрывается ватным одеялом.

Вперед к райским снам!

Греза прилетала к нему на радужных крыльях.

…Он обитает в шотландском замке на берегу бирюзового моря. Гладь воды разрезают яхты с алыми парусами. Вдали синеет густой еловый лес.

Моня просыпается в постели под бархатным балдахином.

Мисс Гаити, топлес, приносит ему в серебряной чашке крепчайший арабский кофе.

Моня щиплет очаровашку за тугую ягодицу и гладит острую, с кофейным соском, грудь.

Куртизанка блаженно смеется.

Барин заметил…

Испив кофе, Моня встает с постельного лона. И замечает, что у него дюжая эрекция. Изборожденный синими венами член бесхитростно рвётся под облака, в небо.

Моня звонит в золотой колокольчик.

На зов тут же являются мисс Беларуси, Мозамбика и Уругвая.

Объяснять милым барышням ничего не надо.

Моня просто откидывается на кровати. Шустрые языки, жаркие вагины и весёлые ягодицы ловко сделают своё дело.

Оргазм сотрясает его три раза кряду.

Моня царским жестом прогоняет невольниц, подходит к бассейну.

Плещется как ребёнок.

А подле бассейна, причудливо изогнувшегося меж туями, ему уже накрывают стол.

На хрустальную столешницу опускаются фаянсовые блюда. А в них любимые яства: печеный в углях бок нильского крокодила, соус из бразильского авокадо, сибирские пельмешки.

И все это под ароматный арабский кофе.

В картонной коробке, под одеялом с вылезшими клоками грязной ваты, Моня Абрамович абсолютно счастлив.



3.

Они должны были сойтись.

И они столкнулись.

Миллиардер Миша Абрамов и бомж Моня Абрамович.

Моня заснул у олигарха под резными дубовыми вратами.

Устал от помойки, решил совершить променад по богатым поместьям.

Михаил Абрамов зорко рассматривал спящего бомжа.

Грязный, вонючий, никому не нужный.

Не материализация ли его мучительных снов?

Михаил Иванович деликатно постучал Моню в бок изящной туфлей из кожи кенгуру.

— А! Пшшла! — отмахнулся Моня Абрамович, не разлепляя глаз. Решил, что его тормошит бродячая собака.

— Э! Товарищ… Браток! — Михаил Абрамов слегка пошлёпал бомжа по щекам.

Моня разверз очи, пронзительно глянул на миллиардера. И снова закрыл. Решил, что надушенный, великолепный богач — лишь продолжение райского сна.

Михаил достал мобильник:

— Тут у дверей бродяга лежит. Выгнать? О, нет! Выкупать, накормить, переодеть…

Моня сладко потянулся.

Какой упоительный сон! Спасибо г-ну Морфею…



4.

Вот уже неделя, как Моня живет у Абрамова. Он слегка округлился. На нём костюм от Гуччи. От него веет сандаловым деревом.

— Ну, Моня, поведай, как ты докатился до жизни такой? — пытает его миллиардер.

— Среда заела! — Абрамович ковыряет в клыках золотой зубочисткой.

— Ты смирился?

— Зато сны золотые.

— Что же снится?

И Моня поведал.

Чем больше подробностей Моня пересказывал, тем пронзительнее бледнел толстосум Абрамов.

Золотым колокольчиком вызвал служанку:

— Психоаналитика ко мне!

Тут же явился дворовый психоаналитик, Арсений Рубинович, маленький шустрый старикашка, с алчным огоньком в очах.

— Всё ясно… — подвел он резюме. — Сны — это воплощение наших самых потаенных желаний. Вы, Михаил Иванович, уж простите меня грешного, опасаетесь разориться.

— Я? Ничуть! — вскинулся Абрамов.

— Не лукавьте… — опустил голову Рубинович. — Вот вам и снится, мол, вы бомж. А этот субъект грезит разбогатеть. Отсюда его райские сны.

— Так что же мне делать? — возопил миллиардер. — Не может же это продолжаться до гробовой доски?!

— А зачем? — усмехнулся старичок. — Вам просто на день нужно поменяться местами. Пусть этот маргинал поживет, как вы. А вы, только не гневайтесь, проваландайтесь в его смрадной шкуре.

— И что? — сглотнул богач.

— Вас перестанет мучить ночное видение.

— А мой райский сон?! — внезапно перестал ковырять в зубах Абрамович.

— Вы, то есть, ты, тоже перестанешь свой сон видеть.

— Так не согласен! — нахмурился Моня.

— После этого опыта я с тобой щедро расплачусь… — усмехнулся магнат.



5.

Абрамович наяву проснулся в пышной постели.

Позвонил в золотой колокольчик.

Потом ущипнул, не веря своему счастью, гаитянку за упругую грудь.

Испил арабский кофе из серебряной чашки.

Испытал могучую эрекцию.

Член его, весь изборожденный синими венами, так и рвался в бой.

Чувствуя томление внизу живота, звонит в колокольчик.

На зов являются мисс Гонконга, Аргентины и Украины.

Моня откидывается на шелковой простыне.

Языки, вагины, анусы принимаются с веселой яростью делать привычное дело.

Моня стонет и мечется, рвет ногтями шелк простыни.

Сперма праздничным фейерверком взлетает под лепной потолок с мозаичными херувимами.

Затем он, как карапуз, плещется и резвится в бассейне.

Вкушает жареных на углях полосатых королевских креветок.

Хлещет бургундское.

Под хмельком целый день катается на яхте.

Засыпает на горячем просеянном пляжном песке.

Оттуда его лакеи бережно переносят в опочивальню.

А сон ему снится омерзительный, жуткий.

Грезится, что он бомж, влачащий голодное существование.

Осколком кирпича забивает крысу, несет ее за хвост к огнищу. Полыхает картонная рванина. А вокруг холодная тьма, отчаянье, смерть.



6.

Михаил же Абрамов провел день исполненный ужаса и внезапных хлопот.

Из городка богачей его прогнала полиция.

И не мудрено!

Ошметки одежи от Мони Абрамовича жутко смердели.

Затем он бродил по свалке в поисках еды.

Не нашёл ничего…

Зато в перелеске забил булыжником парочку воробьев. Обмазал их глиной, испек в костре. Пригодилось чтение приключенческих романов Фенимора Купера, Джека Лондона…

На свалке раздобыл рваный, прописанный и прокаканный спальный мешок. Залез в него, переваривая воробьиный ужин, тут же почил.

Снились ему не его родовой замок, не шелковые простыни и похотливые мисс. Грезилось ему, что он космонавт. Капитан корабля! Дерзко бороздит межзвёздное пространство.

Корабль подлетает к Венере.

Астрономами с их телескопами там обнаружена жизнь.

Земля поручила именно Михаилу Абрамову наладить с венерианцами сердечный контакт.

Во сне миллиардер был абсолютно счастлив.



7.

Утром, с райскою улыбкой на устах, Михаил Абрамов вернулся к своему замку.

Там его уже ждал Арсений Рубинович, штатный психоаналитик, ехидный старичок, страдающий насморком и запорами.

Огорошил с порога:

— Осечка с опытом!

— Что такое?

— Абрамович ушел.

— Куда? — дрогнувшим голосом прошептал олигарх.

Старик протянул боссу клок бумаги.

На нем нацарапано: «Да подавись ты, зараза, этой сладкой жизнью. А сны свои я тебе не отдам. Гуд бай. Чмоки-чмоки. Чао-какао».

— Поймать негодяя!— вскрикнул Абрамов.

— Он уже пойман… — усмехнулся Арсений.

— И где он?

— Спит райским сном в вашей постели.

                *** «В Москву! В Москву!..» (изд. МГУ), 2018, «Наша Канада» (Торонто), 2018, «KONTINENT» (Чикаго), 2017