Законы цикличности

Глава 1. Письмо. Печать и штемпель.
— Представляешь?! Сегодня в главном отделе издательства, в которое я сама только недавно перевелась, появилась молодая работница, зарекомендовавшая себя помощником главного редактора и научным редактором, — хмыкнула и начала с грубыми причмокиваниями жевать очередной кусочек пиццы и растягивать горячий сыр сверстница девушки, которая, ссутулившись, всем телом отчего-то жалась к стулу.



Выдержав недолгую паузу, она с энтузиазмом продолжила свой рассказ. — Знаешь, а она достаточно симпатичная. Говорит, вроде, с акцентом, приезжая. Однако, возможно, я была не настолько внимательна, но мне показалось, она себя ну никак не проявила! Видела ее только в коридоре от кабинета до кулера! — восторг пропал, слова, что до этого то и делали, что лились из её рта, как-то резко и принципиально исчерпали себя. Смуглокожая девушка с русыми волосами, похожими на гнездо, одетая в лёгкую одежду и немного возмущавшаяся на ветер ранее, что тягуче протекал весь день сегодня, артистично болтала вовсю, иногда специально принижая незнакомых людей у них за спиной, возвышая себя всё выше по лестнице самовлюблённости, приближаясь к своему альтер-эго. Каждый раз, своим ртом упоминая новое событие, она харизматично меняла положение мышц на мордашке.



На подобную реплику ее заботливая подруга могла лишь слабо промычать в ответ, словно слушала ее все это время, на самом деле рассматривая заманчивый капроновый пакетик чая в обманчивом кипятке.



«Приезжая? Приезжая…» — как мантра, повторялось в голове у девушки. Было ощущение, что слово и его значение не доходило до мозга, а оставалось битым клеймом на подкорке, в месте между бровями.



С усилием зажмурившись, перед глазами на секунду пронеслись моменты жизни, когда она была еще достаточно радостная для того, чтобы с восхищением и спёртым дыханием весело поддерживать диалоги знакомых. Было это где-то в начале средней школы, когда она поняла, что очень сильно интересуется незнакомой для неё сферой цифр и алгоритмов. Но с наступлением нового периода в жизни, менее яркого и чувственного, ей это надоело. Она выгорела. Слово от восковой свечи остался лишь обгоревший фитиль



— Хей, ты меня вообще слушаешь? Вот о чем я сейчас распиналась, а, Ливви?



— О какой-то новой симпатичной работнице в вашем главном отделе. Стоп, ты не говорила…- знакомая болтушка тихо похихикала, молча опровергая её попытку пошутить и засмотрелась на проходящих людей за идеально чистой витриной.



Однако, дальше она с толикой грусти решила замолчать. Со вздохом, смущающе-тихое «Ладно, я пойду» осталось напряжением и одиночеством в воздухе, а сзади, на фоне пробивающегося в уши шума, принесло ветром позвякивание дверей уютной кафешки.



По традиции, Ливви не прощалась с ней в таких вот недолгих посиделках. Но сегодня творилось что-то странное, болезненное, быстро мигающее и страшное. Тягучее, словно мед, чувство тревоги не покидало ее тело. Вдруг она захотела оказаться в самой безопасной и надежной крепости в этом мире, чью устойчивость не поборят никакие ураганы или цунами, сквозь стены чего не пройдет и капля плохих умыслов других, чужих, людей. Она хотела домой, и не смогла не потакать своим собственным желаниям. Ее простая и пустая съемная квартира была самым приветливым местом на земле, которое она могла обеспечить для себя. Несмотря на те чудеса света, которые Ливви успела повидать за спиной. Они были… скорее, мутными и расплывчатыми? Будто кто-то наступил в лужу и испортил всю сложившуюся зеркальную картинку. Она не хотела вспоминать о внешнем мире. Он ее не интересовал, ни капельки. Она громко втянула воздух и так же громко выпустила из себя, расслабляясь и выметая измученные мысли. Пора домой.



Идя по солнечной улице, Ливви все думала навестить свою тётю. Хоть она и жила далековато, и поездки не особо-то и любила, так или иначе они не виделись целый полтора года! Родителей у Ливви не стало рано, и опекунство над ней взяла именно она. Они стали действительно душевно-родными, и она не могла пропустить важный для её тёти праздник.



Но был один важный момент. Ливви живет далеко от тетушки, но не только расстояние преграждает ей путь. Ливви живет далеко с собакой. Разве это не самая очевидная проблема людей, содержащих питомцев в квартире? Её ворчливая собака оставит лишь пыль от квартиры и ничего больше.



И поэтому она не может далеко уехать отсюда, перевозить собаку очень неудобно в её случае. Ну что за несостыковки! Знала же, что выбирать надо было какого-нибудь ежика или, хотя бы, котика, но поделать с продолжительным писком в собственной головушке при виде неё ничего не смогла.



Ливви было даже подумала, чтобы отдать ее на время Олесе, девушке-болтушке из кафешки. Они знакомы достаточно давно, но сейчас у нее крупный завал на работе, что очень мешает ей и раздражает ее своими смазливыми процентами каждодневно. Она целыми днями недовольная ходит, вот, только вчера отпарилась, вроде как… Особенно, если учитывать новую работницу, по словам Олеси, не показавшую своих прямых достоинств в угоду процветания издательства.



Говоря намного проще, ей было совестно оставлять у Олеси собаку. Походу придётся просить это сделать соседку или еще кого с работы, кого только удастся уболтать. К слову, она не умеет уговаривать, однако она очень хотела поехать.



А сейчас желательно сходить за кормом ворчливой собаки, иначе ее пушистая любимица съест ее заживо и не почувствует никакой вины в силу её животных инстинктов. Такой исход ей хотелось бы посмотреть вживую меньше всего. |





Через полчаса, жмущей и давящей ноги, ходьбы, Ливви оказывается у себя дома. «Того самого» корма не оказалось в ближайшем магазинчике на переулке, поэтому пришлось еще пятнадцать минут потратить на неблагородные поиски в окрестностях и, буквально, тащиться ползком на пришпиленных ногах, домой.



Со стёртым вздохом, держа пакетики тяжелой рукой, она еле-еле снимает обувь, цепляясь за, кто такие вообще придумал? Ненавистные, скользкие, будто маслом облитые, язычки замка с каждой стороны. По ступням прошлась мятная прохлада, как только она коснулась пыльного пола, будоража истоки разума и ее сокровенных желаний. Однако, с тем самым вздохом облегчения подумалось, что она все-таки не оглохла, а собака по кличке «Май», снова не бежит встречать её.



Становилось грустно и тоскливо каждый раз, когда тишина кричала ей в уши. Будто эта самка променяла беловолосую на какой-то там сладкий и медовый сон, предпочитая вовсе не её. Хотя она часто так делает и не жалеет. Ливви бы тоже так хотела.



-Май? «Как об стенку горох, и почему я вообще зову ее, зная, что она не выйдет?»



-Хей, Май, выходи, — пакетики в зажатой ладони звучно и непоседливо потряслись. В глазах хозяйки читалось явное недовольство и зажатость.



«Тц» — Ливви прошла вглубь квартиры, надеясь найти где-то там на одной из простыней, слишком крепко дремлющую, старую подругу.



Может, ей и правда податься в актёрское мастерство подражания кошкам?.. Ей бы подошла эта роль намного лучше.



— Ах, вот ты где… — всем, кто видел ласково обжимающихся Май и Ливви, казалось, что сама хозяйка общается с питомцем намного-намного больше, чем с окружающими ее людьми. Казалось, что они и вправду стали друг-другу родными-родными, настолько непринуждённо вела себя Ливви в окружении собаки в сравнении с посторонними людьми. Даже если кто-то был недоволен порой грубыми действиями другого, конфликт всегда разъяснялся непонятным остальным способом. Хотя никто не задумывался, насколько безразлична Ливви на самом деле ко всем животным, а собаку она завела лишь думая о том, как скрасить наивное одиночество в этом жалком пустыре скуки в виде арендованной комнатушки.



Девушка присела на корточки и с трясущейся осторожностью стала тихонечко гладить золотистую спинку. Она смотрела на ее морду столь удовлетворённо, что лишь заметив перед собой выступающую тень и небольшой шорох сзади, смогла лишь пискляво вскрикнуть и выставить руки вперёд, когда её предплечья грубо захватили чужие руки.



— Вы что ту- её заперли в крепких объятьях и громко засмеялись куда-то в лоб. По квартире раздался приятный душе и теплый в груди хохот и ропот, карамельная тревога под ребрами последним колокольным звоном рассыпалась в груди и растворилась в мгновения. На её место пришел громкий, душераздирающий, и такой нужный, восторг.



Ливви оборачивается, видя перед собой тётю Анну. Именно к ней Ливви так рвалась последние несколько дней. Рвалась, чтобы вновь зарыться в рыжеватых волосах, что всегда завязывались в больной и натяжной хвост.



После своего внутреннего истерического заявления, она решила не медлить и поскорее спросить.



— Ты приехала? Я думала, что ты соберешь всех в Ригуре.



-Так и есть, я соберу. Но я решила отпраздновать свой день рождения на две недели позже, тогда и будет торжество. - тётя Анна, а так Ливви больле всего любила называть её, мило улыбнулась. Я так давно тебя не видела, захотелось поскорее обнять тебя!



  Анна начала забавно дергать Ливви за обе щечки, приговаривая писклявым голосом под нос «У-ти-у-ти». Такую смешную и детскую фразу могла выдать только она, и только её разум способен на такое. Так считала Ливви.



Женщина вновь улыбнулась и осмотрелась вокруг, пока девушка жалостливо трогала своими пальчиками свои красные щеки с поджатой нижней губой и прищуренными глазами, смотрящими в пол.



Она была в этой квартире всего раз — когда документы оформляли. С тех пор год уже прошел, и она снова здесь, в Грауль-Ригуре*.



Ригура и Грауль-Ригура — города-близнецы, расположенные примерно в 450-500 километрах друг от друга. Их связывало нечто формально большее, чем просто похожие собственные имена. Это была их история основания.



Ригура — столичный город, и самый поразительный в своем роде и других, конечно, баснословно тоже. В этом мире только на его территории расцветают деревья-ригуры, от коих он и получил свое название. Странное явление, но на другой почве ригура расти никогда не собиралась.



Деревья-ригуры — это не растения, хотя очень похожи. Тысячелетия они с самого зарождения фауны этой планеты стояли на одном и том же месте, разделяя километры своим поражающим ярко-красным лесом. Древние люди поклонялись им, приносили дары, когда поняли, что их слабые ручки не в состоянии срубить их могучие корни.



Самые статные люди захотели любоваться ими каждый день, и вокруг них обустроили город вопреки запретам древней религии.



Эти высокие деревья с толстым, тёмным и шероховатым, стволом. На каждой исписанной веточке красуется распустившийся красный цветок. Они никогда не закрывались.



Даже структура их формы уникальная. Каждый лепесток вытянут, на узорчатой пластине дырявят глаза белые объёмные полосы, напоминающие проводящие нити.



Каким-то неясным чудом люди будущего смогли взять материал этих деревьев, и тогда они сделали вывод, что эти каменные изваяния полностью повторяют и внутреннее строение обыкновенных деревьев тоже, однако по их жилам не текут органические вещества, они лишь впитывают минеральные соли и углекислый газ, пропуская через себя, однако также естественно выводят кислород. Как именно это происходит, неясно, ведь при рассмотрении разреза клетки изнутри, в глаз вколется устрашающая пустота. Пудинг.



«Даже под страхом смерти они будут жить отважно и твердо, самоуверенно не чувствуя эмоций». — так про них писал какой-то известный писатель в далёком прошлом.



Что за город Грауль-Ригура? Там тоже ригура цветет? На самом деле нет, такое название было дано городу не просто так.



Именно в этом городе селекционеры вывели вид ригуры, способный расти в других местах и других условиях, имея такие же качества, как и другие растения.



Это было новым научным открытием в области селекции.



А в самом Грауль-Ригуре растение прижилось лучше всего, поэтому пару тройку деревьев раз в три улицы есть большая вероятность увидеть волшебные мазки природы.



Главное отличие лишь в том, что выведенные эти искусственным способом вырастают и живут, а значит, умирают. И кажутся они не такими яркими и пестрыми, и листья некоторые зеленые, а не под цвет красных соцветий. В этом есть своя некая необходимость.



Из-за этого город Ригура и остается в уникальных пейзажах — повсюду, буквально повсюду, начиная уменьшение периодичности с центра до окраин, растут величественные, и такие крепкие, деревья, что, когда оказываешься здесь, так и думается: «Я в порядке. Они защитят меня и не посмеют подвергнуть опасности. За ними, как за каменной стеной».



Еще одна особенность Ригуры — ее архитектура. Вы никогда в будущем или настоящем не увидите здесь старых, таких привычных десяти-двадцатиэтажек, если только сонно не забредете в старый-престарый район. Высотные здания отделаны в спокойных и душевных тонах, чаще тёмно-серых и белых, а в сочетании с краснеющей ригурой эти цвета выглядят просто. Волшебно.



Ригура — прекрасный город и замечательная столица, куда иногда съезжаются десятки туристов, не больше, но это никогда не мешало. Еще один плюс жить здесь — хорошая инфраструктура и чистота улиц, адекватные зарплаты и приличные люди. Сказка! Не иначе. Иначе и не будет. В большее и не поверишь потому, что разум не воспринимает хорошее за идеал.



Еще пару слов о названии Грауль-Ригуры. Грауль — младший, маленький, малый, старательный, любознательный, товарищ, напарник — с старовирТского.



«Ригура… Грауль-Ригура, государственный регион Виртск… а что было бы, если…?» — зажатая в руках ручка отбивает об стол ритм, связывая его со стихом на помятой бумажке. Оголённые руки обнажают сморщенную и кое-где будто обветхлённую кожу пальцев, кистей, кутикулы вокруг ногтей. Даже ладошка была наглым образом изуродована. Девушка склонялась над россыпью света на столе и что-то часто раздумывала всё время, то задумчиво обводила кружочки друг за другом, то останавливалась резко и тихо, будто беззвучно разрезала тишину, от того и было тошно.



«Нет, так не получится…»











  Ливви сегодня спала беспокойно. Что-то тревожило ее, предзнаменуя плохие события. После приезда тетушки, они еще немного поболтали о ее родственниках, о том, какая глупая у неё Марва, хотя, кто она ей приходится, Ливви так и не удалось запомнить. Однако на удачу удалось запомнить то, что завтра — уже сегодня, тётя хотела отправиться погулять по городу и заодно встретиться со своей очень давней подругой. Очень странный сон накануне приснился ей. Его консистенция и вкус напоминает замороженный жир или, скорее, раскалённый кальций.



Одна фраза в нем так и не дает ей покоя до утра.



В последние свои мыслительные мгновения Ливви думала об Олесе. Она слишком много усердствовала в последний месяц работы - оставалась сверхцрочно, доделывала работу за других. Ливви казалось это странным. Она никогда так не делала.



Однако, перед сладкой утренней дрёмой в ней успевает проскользнуть глупая-глупая мысль: «Может, пойти в издательство Олеси и попросить ей отгул… ?»









Девушка проснулась поздно. Ее никто не разбудил, не потрепал лаского за непслушные волосы. Она просто поднялась с постели, покружила головой туда-сюда, и пошла в сторону ванной комнаты.



Там же она нашла записку на холодильнике. Примитивно, не так ли?



«Солнышко, не забудь покушать, я ушла к Ларисе, помнишь ее? Я говорила о ней вчера ещё. Даже если не помнишь, ничего страшного, буду вечером! Повеселись без меня, хорошо?»



Записка была сдёрнута и комком отправлена в мусорку. Сегодня не её день. Ей нужно развеяться. Вроде, она хотела что-то сделать сегодня, но ее мозг явно играет с ее воображением и не дает ей настоятельно очухаться после сна.



Она хотела пойти куда-то.



Ливви задержала свой взгляд на экране пиликнувшего телефона с выступающим окошком уведомления.





Слишком странная женщина:



[«Хей, недосягаемая, как на счет прогулки в центральном парке сегодня? Ну, в том, который Арриво еще называется. Или Аввиро. Неважно! Я сегодня освобождаюсь пораньше, мне на смену придут. Просыпайся и встретимся у входа С, где-то в 15:00!»]



Однажды девочки придумали себе дружеские прозвища и обязались называть так друг-друга в переписке.



Олеся любит писать сообщения, по форме напоминающие круг. Ну что поделать, если Ливви ассоциирует их с кружком, таким, раскрытым и радостным? В любом случае, что бы то ни было, а ей нужно собираться. Ей наконец-то удастся нормально прогуляться с ней!



Хоть у Ливви и была маленькая социальная батарейка, но Олеся настолько приобщила её к прогулкам, что, походу, она перестала нормально функционировать без дозы, опьяняющего легкие, уличного кислорода.



До этого парка на метро минут тридцать от силы, но и это не мало, поэтому пунктуальная и ответственная Ливви храбро идет собираться, даже зная, что ее любимая подружка все равно опоздает и не придёт вовремя.



Точно. Она хотела попросить отгул для нее. Как же легкомысленно. Как хорошо, что сейчас в этом нет надобности. Даже на душе спокойнее. Когда в голове представляется, как это выпрашивание выглядело бы со стороны, сразу становится неловко, а голова тяжелеет и наполняется приливом горячей крови, подобно щекам, начиная потеть и неприятно покалывать.



Ливви бы постеснялась.



Это как выпрашивать у строгих родителей еще хотя-бы часик прогулки, когда на дворе уже полночь.



Ливви неспешно перебирала ногами туда-сюда, подходя к метро. Времени было достаточно, ещё, как минимум, для того, чтобы пойти купить себе что-нибудь перекусить. Нежный кофе, как она любит, поэтому и покупает его каждый раз, если выпадает такая возможность.



Поезд в метро скоро отчаливает, и Ливви почти бегом влетает в него, сталкиваясь с кем-то сразу после того, как слышит закрытие дверей, «Извините пожалуйста!» вылетает с уст прежде, чем пролить горячий напиток на толстовку. Крышка стаканчика приоткрылась.



— Ничего страшного, — вершит незнакомый голос почти на ухо — на макушку.



 -Ты не поранилась?! Тебе помочь? — увидя пятно на белой толстовке незнакомка резко насупилась, немного качая тёмными кроткими кудряшками и челкой из стороны в сторону, напоминая чем-то стучащий маятник в часах. Однако кудряшки быстро становятся неподвижными и неделимыми.



Гроуз обреченно вздыхает: «Нет, не стоит». Садится на свободное место, пока незнакомка продолжает стоять и смотреть на нее какое-то время. «Ты куда-то торопишься? Давай помогу с кофтой?». Она говорит чуть тише, чем в прошлый раз, но Ливви слышит ее.



-Если я только не доставлю вам проблем...



-Расслабься, ты же врезалась в меня. Смотри, в моем рюкзаке есть чистая толстовка. Она не белая, но тоже сойдет. Потом как-нибудь вернёшь, хорошо? Я тут работаю недалеко, небось свидимся. - незнакомка буквально впихнула ей кофту.



-А, л-ладно, хорошо…



Ливви украдкой посмотрела на данную ей в руки большую, серую толстовку, и просто быстро надела её поверх своей, забывая о смущении и тревоге. Ощущения странные, и она точно пожалеет о слишком большой утеплённости в противовес погоде, но так стало намного лучше. Подняв взгляд, она никого не увидела перед собой, лишь полупустое метро отозвалось в сторону ее вопросительных глаз. Это и обрадовало, и заставило грустить одновременно. И почему она так немо согласилась с ней? Может, ей и не нужна была её помощь? Тем не менее, сердце радуется от того, что в мире есть такие добродушные люди.



Много кто на месте той благородной девушки просто мимо прошел, а то бы и прикрикнул.



Запах кофты и вправду реет мятой в носу и глазах, по иным рецепторам, какие хотелось бы не упоминать. Но как ей отдать вещь позже?



Ливви скрючила лицо, сморщила нос, и посмотрела в отблеск перил напротив, из-за чего ей захотелось вдруг плакать. Она сначала поправила крышку, потом же стала попивать кофе из стаканчика через трубочку, смешно дуя губы и щёки, немного мозоля веки. Весь её вид выражал задумчивость в голове, а целостность пейзажу в метро добавлял забавный принт белого котика на груди. Выходя из вагончика на нужной станции под успокаивающую музычку, она всё думала, неужели ей действительно не нужна эта кофта? Или это существо думает, что мы и взаправду еще раз пересечёмся? Тогда это уже будет точно не случайность, но Ливви не хотела продолжать об этом думать, она хотела поскорее найти Олесю. Об этом случае она ей, конечно же, не расскажет. По крайней мере сегодня. |







| Вечер. Ливви давно вернулась с прогулки и давно лежит на уютном диванчике в гостиной. И у нее давно болит голова.



Тётя Анна недавно звонила ей, чтобы сказать, мол, не жди меня, я приду завтра.



Это еще больше расстроило. Расстроило еще и то, что с Олесей не удалось нормально погулять. Её все время дёргали какие-то незаконченные личности, которых Ливви знать не знает. Сегодня был трудный день.



Подойдя к зеркалу и осмотрев себя, она увидела девушку, кого принято называть альбиносом, со светлой кожей и неровно отстрижкнными волосами, сзади заплетенными чуть ниже ушей в тугие косички. Спереди лоб обрамляла рваная чёлка, которую она сама себе отстригла. Ей вдруг захотелось расслабиться. Это не то, о чем вы могли подумать. Ливви броско и невинно весь вечер проведет за удовлетворением своих эстетических потребностей, растирая в ванной скраб для тела в компании утешающей а’капельной тишины, немного давящей на грудь и заставляющий дышать чуть чаще, чтобы мысли были заполнены кислородными вздохами, а не таким свойственным одиночеством. Мысли разъедает и поглощает в свою глотку сон, засасывая сознание. Девушка уже не думает. Она уже заснула.|







| Сегодня в дождливый день, в полдень, когда тетя ушла за продуктами, телефон Ливви зазвучал с неистовыми воскликами Олеси:



-Хей, ты не представляешь, что случилось! Это такая забавная ситуация, но узнаешь позже. - Ливви мысленно представила, как Олеся подмигивает левым веком. - Сейчас, я за чипсами и к тебе, расскажу обо всем, подожди только! — Ливви тяжело вздохнула. Однако, раз не в прошлый раз, обязательно получится сегодня, так?



Через какое-то время, через какое, Ливви уже не помнит, но за то она помнит, как сильно начали стучать кулаками в дверь и звонить в оповещающий звоночек с силой, невиданной свету:"Да иду я уже!» — слышала Олеся по ту сторону.



Дверь чуть-чуть приоткрывается, «Ну что там?» — разрезает слух, и Ливви тут же зажимают, что-то тараторят над ухом и резво опускают обратно на паркет. Капельки пресной воды по одной штучке стекают с одежды и стремительно скользят на пол.



— В общем, помнишь, о чем я говорила вчера? Наше издательство собирается все-таки выпустить пятый том той книги, представляешь?! А я все думала, посадят ли того персонажа в тюрьму или нет! А ещё…



-Ты… сейчас серьезно? — тихий и приглушенный голос. Такой нежный и щадящий. Ливви никогда не была сторонником той литературы, что читала Олеся, и всегда предупреждала её об этом еще в начале того или прошлого года. Со временем всё как-то забылось и стёрлось из памяти, но если какой-то предмет или объект укажет на это, то в голове все равно представится картинка того самого ужаса, что Олеся принудила испытать Ливви в начале знакомства, требуя её зачитать детективы одним тёплым вечером.



-Ну конечно! Я всё-таки принесла чипсы, мы могли бы фильм посмотреть...- перед лицом Ливви потрясли пакетом с хрустящими запахами и вкусными звуками, доносящимися из глубин серебристых складок.



-Кстати, не расскажешь, где купила вчерашнюю кофточку? — по сравнению с высоко-писклявым, немного притворным и соблазнительным звучанием. Олеся обыденно спросила Ливви о простой вещи, однако та немного растерялась с ответом.



-А, ты про неё. Я не знаю.



-Что, а чья она? - не было удивительным то, что девушка так быстро зарезвилась. - Какого-нибудь милого мальчика-зайчика? — Олеся стала приобнимать девушку за плечо одной рукой, пока сама немного придвинулась к уху и начала заговорщески тихо хихикать.



-Да нет же! — воскликнула Ливви, перехватив её жилистое запястье и прикрыв глаза на один момент. -Облилась в метро кофе… добрая девушка одолжила.



-Одолжила?.. Странно — она решила двигаться в направлении кухонного шкафчика, чтобы взять с собой чипсы в миске, а не сидеть и шуршать пакетами на весь мир.



-Типо… А еще чёрт знает, как её вернуть.- прозвучало в воздухе как-то безразлично, с сатирской насмешкой так, чтобы её поняли из кухни.



— Может, она говорила что-то о себе? — чипсы вкусно застучали о фарфор, давая желудку возможность пофантазировать. — Лучше тебе забить.



-Сказала, что работает недалеко. Это случайно не твое издательство?



-Может. Опиши её внешность, а я скажу, могу помочь или нет.- Миска в руках — Олеся в проходе, смотрит на Ливви через плечо и задорно улыбается, словно самый счастливый человек на планете, готовый помочь всему, что движется и нет. Они чем-то похожи с той девушкой.



-Ну… у нее короткие каштановые волосы, челка. Рост средний. Глаза карие.



Олеся призадумалась. Иногда она прямо-таки поражалась удивительным способностям Ливви описывать незнакомых до этого людей. Её жуткая забывчивость и постоянные мутные нахождения по ту сторону сознания беспокоили не только её единственную подругу, но и тётю Анну. Однако, вопреки различным ожиданиям общественности, они не предпринимали никаких мер по улучшению её состояния. Временами это настолько угнетало сознание Олеси, что в её головушку могли приходить такие забавные мысли, о которых лучше помалчивать и никогда не распространять никому извне.



— О, может… это Фэн? Та самая девушка. Помнишь, я говорила о ней в кафе? — девушки сели перед телевизором, и Ливви взяла в руки тонкий сенсорный пульт, начиная перебирать пальцами по экрану.



— Нет.



— В любом случае, можешь прийти и найти её. Тогда и отдашь ей кофту. — Олеся забавно чихает от песчинок специй, пытаясь одновременно и кушать, и забрать пульт из чужих непоседливых рук.



-Мне немного неловко.



-Отчего это? - будто не знала, сказала подруга,-  О, хочешь, я передам? А ты можешь письмо написать, ну, знаешь, как во всяких романтически- Ай! , за что? — Сильно надавив на щеку ладонью, лицо смуглокожей отодвинули подальше от пульта и чипсов, сосредоточенно смотря в экран стенного окошка.



-Мы не будем смотреть хорроры!



-Да ладно тебе! - Олеся выдержала небольшую паузу, забыв о хорроре, - Мгхм, я принесу ручку и бумагу, сразу отдашь мне и я завтра передам. Окей?



— Хорошо. — Ей ничего не оставалось, кроме как согласиться. Она не знала, что за неведомое чувство управляло ей.



Пока Олеся шарилась в спальной, Ливви переключила канал на какой-то приключенческий фильм, и совсем распустила глаза. О чем ей написать? О том, как виновато себя чувствует перед ней? Ливви приподняла веки и чуть-чуть помаячила лицом, устремляя взгляд на листок бумаги, ручку и штемпель.



— А штемпель зачем? И не будет ли это выглядеть ну уж слишком старомодно?



-Нужно все-ё, всё нужно! Нет, будет оригинально!



-Ладно .- Пальцы сами ухватились за ручку и сами стали давить ею на бумагу, пока другая втихую взяла за кончик пульт, и переключила канал на какой-то совсем малоизвестный.



Ливви совершенно точно не заметила этого, оглядела свою руку и стала громко молчать, нагнетая на себя странные ощущения. И чем она только занимается по чьей-то указке? И чем она только не занималась с Олесей? Ей, вообще-то, двадцать три года! Она уже давно не подросток с нестабильными гормонами!



Олеся упала на подушки дивана и удобно вытянула ногу на ногу, чуть-чуть ухмыляясь.



«Спасибо за кофту…»



— Ливви! Я дома! — все произошло слишком быстро: на фоне очень громко и резко, по подозрительному сравнению с началом, закричал ошеломляющий звук. В дверях, хлопнув, появилась тетя, звякая связкой ключей и как-то странно посматривая в сторону гостиной; Ливви же в испуге подскочила на месте и оттого чиркнула ручкой как-то кривообразно, но за то волшебно и загадочно красиво. Олеся же смиренно сидела пыталась держать свои губы сомкнуто, откуда вырывались хрипы смеха.



— Вы напугали меня до смерти…- Схватившись за голову, взвыла Ливви, расслабляясь в знакомой обстановке. Олеся, лёжа, уже хихикала во всю.



-Прости, милая, я сама перепугалась. Чем занимаетесь? — Анна разулась и неспешно прошла с пакетом между пальцами к кухонной гарнитуре, окаймованной серыми вставками по краям. — Смотрите фильм, и без меня? — Добрая насмешка ускользнула из ее губ, с придыханием доносясь до девушек в гостиной, которые на это лишь переглянулись между собой, а Ливви вовсе опустила голову на стол перед своим телом.



— Вообще-то, письмо пишем! — Заговорила Олеся, совершенно по-детски сверкая глазками и раскачиваясь взад-вперед, словно маятник, только формой — человек.



-Тссс…



-Ой, а кому это вдруг?



— Да так, по работе коллегу хотим обрадовать. Конечно...?- Олеся повернулась к Ливви и наигранно подмигнула ей. Словно они были в мультике для детей или слишком странной комедии.



— Ага.



-Тогда удачи вам, не буду мешать. — Тётя начала возиться на кухне, пока девчата, как подростки, глубоко вздохнули.



-Ты сама передашь?



-Как тебе угодно.







Утро следующего дня. Олеся на всех порах спешила поскорее закончить с работой, совсем позабыв о их секретной посылке. Но тут на глаза попадается Фэн, и она тут же воображает, что ей нужно сделать. Посмотрев на время, она вскакивает со своего насиженного места, берёт с собой крафтовый пакет и вручает удивленной девушке, как только оказывается лицом перед ней. Вроде похожи.



— Вот, просили передать, все, я побежала. Извини, до встречи! -Подожди…! — Олеся уже срывается и убегает куда-то в совершенно другую сторону ровно так же быстро, как прибежала на это место, где продолжает стоять Фен.



Она оглядывает пакет и неуверенно заглядывает туда, придерживая пальчиками края бумаги. Ее привлекает лежащее письмо и… кофта?



«Если хочешь, можем втретиться и познакомится поближе. Суббота. 18:00, Котокафе «Овсен»



Девочка с кофе из метро.»



Кажется, эту фразу приписала Олеся, пока Ливви безудержно помогала тёте Анне разбирать продукты…











Ливви уже сто раз пожалела, что решила пойти на столь сомнительную авантюру, как та, в которой она находится здесь и сейчас. Долбанная шутница! Она обещает, что больше никогда не будет прислушиваться к Олесе. А что, если та девушка вообще не та, что нужна была ей? И что тогда? От этой мысли становится еще тревожнее и губа сама собой зажимается между гладкими зубами.



Успокаивали лишь уверия Олеси о том, что они не ошиблись с адресатом и все пройдет гладко, как по маслу, а та девушка точно-точно захочет подружится с ней. И Ливви вдруг поверила своим ушам и глазам, стала мыслить трезвее. Так или иначе, все сходится и дышится легче, а завтра они мирно пообщаются и разойдутся. Может быть и сойдутся, в лучшем случае.|



| Ливви сидела в котокафе и все ждала, когда к ней подойдет та самая, которая никак не выходила из головы. Её образ такой мутный, что она почти не запомнила ничего, но точно могла бы узнать её лицо, если бы только вновь посмотрела на него. Она пришла намного-намного раньше, потому от скуки лишь переписывалась с Олесей. Это отвлекало и на миг забывалось о том, что она натворила. Будто ей жилось слишком уж спокойно.



[Ты еще не сдохла там от страха, красавица моя?»



-"Нет»] — а хотелось бы.



Хотелось бы провалиться под землю и не вспоминать об этом ни в одной из будущих жизней, ни разу, ни одного, честно.



Сколько раз ее тягает на необдуманные действия? Никогда такого в её памяти не было. Сколько раз Олесю тягает на необдуманные действия? На её злосчастной памяти — много, слишком много. И если бы каждый раз, как Олеся впутывает её в передряги, квартира Ливви наполнялась литром воды или глинтвейна — она бы уже давно захлебнулась. Год назад, наверное.



Хотя, тогда бы не было всех тех воспоминаний и радостных улыбок, которые они с ней создали. Не было бы тогда настоящей Ливви такой, какая она сейчас.



Те самые ситуации всегда кончались смехом Олеси и напряженными, раскаянными вздохами Ливви. Но сейчас она вспоминает об этом с такой теплотой в сердце, что она может зарядить целую электростанцию, будь у нее возможность или желание.



Ливви оглядывается, люди понемногу начинают расходиться, а её зеленый чай без сахара все еще не допит. Она приглядывается к узору на столе из зазубренок и небольших, меньше миллиметра, трещинок в обработанном дереве. Она все думает, что девушка, так или иначе, не придет и все будет хорошо. Но не ее нервы, к великому сожалению Ливви и счастью Олеси.



— Извини, не ты случайно та «девочка с кофе из метро»?— странный голос. Странный, черт тебя дери, Олеся.



Сердце ушло в пятки, а бедра потяжелели от такой ноши, будто сдавились и не смогли продержаться чуть дольше. Ливви даже почувствовала, как температура её тела резво и бодро повысилась, и кожа начала потеть. Глаза будто опустели. Нет, она не хотела такого позора.



Ливви настолько напряженно застыла, что страшно думается, что все её тело скрипит и состоит из стали, потому ей и трудно устоять. С железным упорством и замиранием сердца — до мурашек, проходящих волнами по коже, Ливви чуть-чуть оборачивается, через пару секунд поднимает голову с испуганными глазами и встречается со встревоженными и карими, но незнакомыми. И лицо ей кажется таким незнакомым, что умереть хочется. Эта девушка была ей не знакома. Не знакома! Боже мой, Олеся! Ливви кому-то намылит шею сегодня.



-Ну и ну, и как все прошло? — Сидя на кровати Ливви в аккурат и блестя завораживающими глазами, Олеся качала ногой и совершенно мотала прядью волос на пальце, чуть-чуть прикрыв глаза.



Подруга её в более отчаявшемся положении, опустив голову и показательно накрыв макушку ладонями.



Ливви громко промычала в ответ, будто хотела всю наигранную язву и желчь изобразить в этом же мычании.



Она подняла глаза чуть выше, так, чтобы Олеся их видела, и не смогла скрыть в них свое удовлетворение.



— Нормально, мы чуть-чуть погуляли. Ей вроде как ананасы нравятся.- Олеся чутка изогнула бровь и глянула на потолок, а Ливви отвернулась в сторону своих коленей, закрывая щеку и глаз.



Потом, она же, немного дёрнувшись, поднялась и прошла в ванную. Ей вслед смотрел взгляд ожидающий. Но когда Олеся увидела Ливви с мылом и полотенцем в руках, её лицо искривилось в смешной напуганной гримасе, и она начала весело пищать и бегать по квартире. Воздуха не хватало в легких, будто они марафон пробегали.



В один из кругов по квартире, нога убегающей цеплается за ножку кресла, и Олеся с треском падает на пол. Ливви же влетела на нее со всей скоростью, присущей свету и звуку вместе взятых.



-Ха-Ха! Ой, погоди, проблем же нет?..-С хрипами и странностями подозрительного, девушка приподнялась на локтях и посмотрела на лежащую на ней Ливви, которая только-только клемается и вот уже смотрит на неё.



-Если не учитывать, что девушка вообще не та. — она немного неловко посмотрела, и снова уткнулась куда-то вниз.



— Ой, ну, это, ну хорошо же все? — Эта прищурилась в отместку той, и снова начала хихикать над всем этим.



Подобая Олесе, та тоже начала фыркать через нос и выдыхать хрипы смешным голосом. Теперь проблемы кажутся ей столь маленькими, что она может легко и просто раздавить их своей совсем незначительной массой.



-Ну, раз уж мы здесь, — Фэн выдержала небольшую паузу, пока со скрипом отодвигала стул и садилась на него же. — Предлагаю познакомиться и поболтать. Ты не против?


Зарисовка 1.
На большой и светлой кухне частного домика ловко орудовала сковородкой и белой вязкой жидкостью, смешанной из разных продуктов, девушка среднего роста с красными, как ригура, волосами, тоже средней длины, как и все её такое универсальное и опытное тельце.



Она готовила что-то особенное, напевая себе под нос песню, крутящуюся в голове, как на карусели, и счастливо приулыбаясь в это время. Одетая в пижаму, она готова на все, чтобы позаботиться о своей дорогой младшей сестренке. Даже приготовит ей завтрак рано утром, когда сама жуть как устала на своей работе, ограничивая себя чем попало. Она защищает её даже будучи слабой, защищает и дорожит так, как никто в этом мире. Как никто в её восприятии.



Она готовила что-то, что своей формой, цветом и запахом напоминало панкейки или толстенькие румяные блинчики.



Девушка немного прищуривает свои глаза, принюхивается и выдыхает аромат так, будто попробовала его на вкус. На зубок.



Её локоны небрежно убраны в подообразии пучка или завитка, чтобы они её не отвлекали. Корни её родственных волос немного просачиваются наружу.



Дом стоит в тиши, жара на улице обещается быть. Окно заранее приоткрыто, чтобы все следственное от готовки побыстрее выветрелось. Звук утреннего тихого ветра образуется в листьях деревьев Ригуры и задувается в щель форточки, чтобы потом унести с собой пряный запах.



Когда она положила на тарелку последний кусочек, услышала топот маленьких ножек, доносящийся прямиком из глуби второго этажа. Они продолжали идти по лестнице, спускаясь все ниже и ниже табуном, поскакивая на деревянных ступеньках, пока не пришли на кухню. Взору её предстал силуэт маленькой девочки в помятой футболке и шортах, с длинными темными волосами, завязанными нежными руками в косичку. Лицо её было кое-где красновато от сна, а глаза часто моргали и все никак не могли привыкнуть к свету.



-О, ты уже проснулась? Это не я тебя случайно разбудила? — девочка вдруг посмотрела на неё растерянными глазами, но немного успокоившись, поджала губы и опустила голову. Так она прошла до стула и села на него, поглядывая куда-то в сторону.



-Извини, ты… до сих пор не отвечаешь. — плечи младшей слегка встрепенулись вверх, а когда девушка последовала её примеру, сев за стол, она подняла на нее свои глаза. Смотрела на нее так, будто хотела запомнить её на всю жизнь и никогда не отпускать. Ладошкии её под столом нетерпеливо сжались.



Она вновь посмотрела вниз, но это продлилось недолго. Девочка глянула на её вопрошающее лицо и сказала, преодолевая внутреннее я:



— У тебя очень… красивые глаза. Ты… знала?



Её голос говорил очень медленно и тихо, а лицо стало невозмутимым и спокойным. Смотрела она твердо, но дышала как-то стеснительно. И это ни капельки не отчуждало.



Девушка напротив грустно глянула и робко улыбнулась ей, немного опустив брови. «Спасибо» — она слабо кивнула ей, прожевав в губах гласную «о», и чуть более громче, с решительной улыбкой, продолжила:



-А теперь приступим есть!

Глава 2.То, что обязуется быть забавным.
Сегодня был настолько чудесный день, и он настолько улучшил настроение Ливви с первыми лучами искристого, мандаринового солнца, особенно после совсем недавних событий, что она сама взялась за помощь Олесе. Как бы ни происходили события, но это был еще один повод повидаться с ней и встретиться вживую.



В издательстве её подруги коллеги и сотрудники более-менее к ней привыкли, и особо ненависти в её сторону не проявляли. Все таки издательство было популярным и неоднозначно связанным корпусами и отдельными частями в 3 категории: центр купли-продажи и экономических обязанностей (или же маркетинговый отдел), центр производства продукции (куда входит обработка текста и выпуск книг), и библиотека с несколькими экземплярами работ авторов, чьи протзведения выпустило это издательство.



Система своеобразная и однообразная. Возможно, своя библиотека была бы лишней, но того захотел частный собственник компании.



Это было чем-то вроде знака качества, как бы говоря и привлекая «Смотрите, мы выпускали вот эти популярные работы, и ваши работы тоже могут быть здесь! Только сотрудничай с нами и прояви уважение к производству такого масштаба.»



Библиотека в самом деле светлая и потрясающая — внутри три этажа с высокими потолками, соединенные пространством, «балкончиками», выходящими с каждого этажа на этаж ниже так, чтобы можно было разглядеть каждого человека и то, чем он там занимается. И таких прорубей в пространстве библиотеки две штуки — одна в северной части корпуса, другая — в южной.



Если рассматривать здание с высоты птичьего полёта, то оно напоминает своими плавными линиями цифру бесконечности, по бокам которой яркий свет журчит в глазах смотрящего.



Около рядов книг есть глянцевые чёрные журнальные столики и кожаные диванчики, немного жесткие, но спинки у них мягкие и податливые, немного глухие и смазливые — все под современный стиль и совсем чуть-чуть получше. Рядом обязательно красуется своими острыми хвоинками либо туя, либо какое-то похожее на нее деревце или милый кустарник, за которым легко ухаживать и которое не разрастается слишком обильно повсюду своими корнями и стеблями.



И книг различных здесь ровно столько, сколько издательство успело выпустить произведений, если считать по два экземпляра от каждого автора и, или, отдельной книги.



Это было словно царством, где королями были читающие, воображающие себе различные истории. Каждый может найти здесь себя — оттого это место так и тянуло, манило, привлекало своей жизнью, ведь красота в глазах смотрящего!



Такая зона отдыха была и практична, и удобна, и глаз радовала. Каждый проходящий мимо диву радовался и иногда оставался поглядеть вокруг подольше, пересчитать книги и в итоге остаться навечно.



Эстетическое удовольствие у художников, невзирая на чувства, всегда на первом месте, даже если это чувство никак не идет поперёк собственного блаженства других, общество будет отрицать это и поощрять светлый эгоизм.



Работая в маркетинговом отделе, Олеся постоянно терлась со статистикой и какими-то отчетами на ноутбуке, строками и интервалами, совершенно ненужными и такими подавляющими ее душу словами. Иногда она проявляла инициативу и помогала в библиотеке с рассортировкой новых книг, так же занимаясь своими прилипчивыми обязанностями.



Олеся с раннего детства знакома с запахом обновленной, чистой бумаги и невысохших чернил, сравнивая этот запах с мятным пластиком. Даже спустя какое-то время века технологий и электроники, многие любители почитать остаются верны только лишь печатным книжкам в толстых обложках — единственной оставшейся забавой прошлого.



И Олеся гордится тем, что работает в подобном издательстве. В издательстве, что помогает сохранять историю и капельку прошлого перед неизвестным ураганом пыли будущего. Боже, это чувство волнения, тревоги и восхищения в груди так мотивируют её, а глаза сияют так ярко-ярко!



Что складывается ощущение, будто они выпадут из глазниц.



Что-то будто спирает дыхание, забирает часть воздуха, а когда ноздри раздуваются, ощущается ком в горле.



Но он вовсе не от ненавистных мыслей или слез в уголках глаз.



Спустя столько времени, она продолжает находить себе оправу и цель своей минутной жизни.



Каждый раз, когда Ливви замечает её выражение лица за прочтением романа или иностранного комикса, когда светлые прядки спускаются на темное лицо и она с точной периодичностью поправляет их, Ливви не может не выдохнуть облегченно и с твердой походкой идти дальше вместе с ней — читать новую главу своей жизни. Ведь она единственная её подруга и время с ней незаменимо.



И когда она, волоча за собой белую тележку,  специально изготовленную для переноса книг из одного места в другое (чем-то напоминает белый шкаф на колёсиках с ручкой с одной стороны, не имеющий стенку спереди и сзади, с черными вставками-полосками посередине разреза полочек), врезается в какого-то наглого мальчишку, выпрыгнувшего из-за стеллажа с книгами настолько резко, опшарпанно вскрикивает, и будто в замедленной сьемке колышутся её белые передние прядки, пока на неё смотрят два серых глаза, чуть тише звука, с которым все эти тяжелые книги падают и тащат за собой тележку вниз, растекаясь по полу и застывая, кто в помятой позе, а кто лаконично закрыт. Было ощущение, что стеллаж тоже последует их примеру и окажется на холодном полу с товарищами по беде, но он передумывает. Этот хлопок звука заставил колени сжаться. Они сжались еще и от того звука, как он упал, обволакивая свое разгоряченное и вспотевшее, после бега, тело, омерзительной прохладой общественного пола.



Мальчик с седыми, или лучше сказать пепельными? , волосами и в черной толстовке, похоже, ударился косточкой носа и голени об углы тяжелой тележки, из-за чего в момент после падения и присвоенного звука удара, немного пошипел на теплые ссадины, потирая больные места, пока Ливви, вовремя отскачившая в сторону, тупо стояла и смотрела на него.



-Ты чего тут разбегался? Библиотека же. —



Ливви постаралась говорить так, чтобы её услышали, и так, чтобы пацан извинился, почувствовал вину перед ней.



Но он всего-то недовольно взглянул на нее, фыркнул носом и помял его из стороны в сторону, опустив брови и звонко цокнув, пробурчал что-то очень недовольно шепотом и кряхтением, встал и побежал дальше, вдоль рядов.



Обернувшись через плечо, он бросил довольно громкое для тиши библиотеки слово «Простите!», раскрывая широко губы, и еще кому-то дальше «Извините!», своим немного ломающимся голосом, но который все еще был детским.



Ливви посмотрела на него следом и невольно вздохнула. «Лишь бы его побыстрее выперли.»



Одна мысль все крутилась и крутилась у нее в голове, став интересующим знаком вопроса над головой. С каких пор вообще дети шляются по издательству без взрослых?



Когда она стала неспешно подбирать каждую книгу, сидя на корточках, осматривать её и пытаться не найти повреждения, ласково отряхивая каждую, «Хоть бы помог.» — взору её предстала обложка  с названием «Чаепитие у западного домика».



Черт, тогда она действительно захотела пригласить на вечеринку свою новую знакомую в компании Олеси и нового зарубежного фильма, который как-бы вышел на прошлой неделе и обещал быть интересным, если судить по трейлеру. А ведь каждый раз её приглашала именно Олеся. Даже стыдно как-то.



Рука сама собой потянулась за последней книгой, обёрнутой в какую-то цветастую зеленую обложку. По правде говоря и по глазам видя, Ливви не обращала взор на то, что она сейчас делала, лишь мельком замечала что-то выведенное большими буквами. Её глаза смотрели в прозрачную точку на полу, которую она даже не видела.



Вдруг книжку перехватили чужие ловкие руки, когда же её пальцам не хватило всего-лишь жалкого миллиметра, чтобы обхватить корешок.



-Почему каждый раз я нахожу тебя на пороге неприятностей? — в её темноту стучится задорный и сладкий голос, и Ливви будто в первые распахивает глаза, улыбается немного и слепо, и отвечает с ноткой недовольства, немного сомкнув бровки на переносице:



-Потому, что ты приманиваешь их ко мне, Олеся.



-Ой, да ладно тебе. — она немного закатывает глаза и помогает подруге встать с корточек и не упасть от немы в ногах и стальных икр.



-Ты знаешь того ребенка? Мне кажется, он потерялся.- Ливви повернула голову в сторону убежавшего мальчика. Она и вправду не ожидала таких подарочных купонов, когда собиралась искренне помочь.



—  Может быть и да. Я потом поспрашиваю у кого-нибудь. Тебе помочь с книгами? Куда везешь их, м?



Ливви покрепче хватается за ручку «шкафчика» и оглядывает лицо Олеси, ставши совершенно невозмутимым лицом.



-Нет, иди отдыхай, жалкая.



-"Нет», в смысле, что не будешь говорить, куда везешь? Но тогда я не смогу помочь тебе… — Она так старается мастерски сделать из своих глаз щенячьи, что у нее почти получается.



Когда Ливви смотрит на нее более настойчиво, она сдается.



— Поняла-поняла… пойду просижу остаток жизни в кресле с чашкой ароматного чая в компании «Ливедерса».



Сдавшись под таким устрашающим напором, Олеся прошла куда-то в сторону, а её подруга, поджав нос и уши, немного прикрикнула ей, словно пытается подражать шуткам и забавам, которых никогда не понимала:



-Не смей умирать, пока я не приду! — создается ощущение, что голос её на мгновение стал таким же звонким и бодрым.



И на её устах в тени стеллажа появилась ухмылка, немного растянув кожу на щеках и немного расслабивши глаза и брови.



Ливви устало продолжила свою работу в умиротворении и тишине, присущей и её характеру, и этому месту. Такому родному и странному. Такому чужому. |



| -Уф. Ну вот и… всё! — до слез потянулась Олеся и довольно промычала с улыбкой на губах, когда уставшая Ливви присела к её столику, сложив руки перед собой и посмотрев на нее прищуренным, недовольным взглядом. На столе лежала новенькая манга, уже немного потрепанная и потертая в уголках обложки, с маленькими царапинками на ней, оставленных ногтями. Кружка выпитого чая тревожно стояла неподалёку, а под ней разводами собирался остыший кипяток.



— Ты все это время читала мангу? — Ливви отвернулась от неё и положила перед собой подбородок на сложенные руки.



-Ну конечно! К слову, ты так и не послушала рассказ той тюремной стычки, давай я сейчас подолью нам чай иии…~



-Ой, ну уж нет! Только не это! — нахмурилась еще сильнее Ливви, ядовито и тихо шептав, когда её подружка уже собиралась рвануть по своей прихоти, сверкая глазами и ухмыляясь своей задумке, как чёрт. -Ну и ладно… Ты все равно не отвертишься.- Обиженно отвернулась Олеся и выпячила нижнюю губу, прикрыв глаза. Боже, она любила дразнить людей.



Когда повисла неловкая и странная тишина, на телефон Ливви пришло новое уведомление. Тётя Анна пишет, спрашивает, когда она уже освободиться и вернётся домой попрощаться. Неделя и не прошла, а она уже скоро уезжает — хочет повидаться с другими своими родственниками. На секунду обратив свой взор в окно, в пасмурную, но все еще теплую погоду на улице, Ливви вдруг немного замялась и лицо её погрустнело, глаза невольно защипало, но ничего более не произошло.



— Эй,… все хорошо? Ты какая-то более нервная в последние дни. — Смущенно повернувшись в пол-оборота к Ливви, Олеся улыбнулась очень сдержанно. Она не хотела лезть в семейные разборки её подруги, поэтому начала рыскать в голове способ, как увести разговор в другое, позитивное, направление.- Все хорошо… просто свет в глаза попал. — проговорила Ливви, один раз тихо шмыгнув носом и потирая ладонью глаза.



— Ай, кстати… тебе Фэн ничего не писала? Ну там, вдруг, может звала погулять куда-нибудь? А то зная тебя, ты как всегда тактично проигнорируешь человека.



— Нет… кхм. — Почему Олеся всегда с настолько профессиональной долей может менять настрой? Это пугает и радует в одночасье. Однако, когда Ливви немного успокоилась и отвернулась обратно к окну, о, каково совпадение, не смотря и не слыша её.



Олеся же в более игривом и раслабленном жесте прищурила свои, смуглые кожей, веки и сложила руки на груди, качнувшись боком в её сторону, трепя свои, пришпиленные крабиком, светлые волосы, смотря на её лицо совсем из насупленных, нахмуренных бровей, забавно улыбаясь и выгибая одну бровь вверх. Она опять будто издевалась над ней, смущая и заставляя выложить всю подноготную, сверкая своими глазами. Ливви посмотрела на неё, медленно и глубоко вздохнула.



— Я думаю пригласить тебя и Фэн погулять.



— Н-у, так чего же мы ждем! — всплеснув руками вверх и напугав своими воскликами всех присутствующих в библиотеке, Олеся откуда-то издали или изглуби получила недовольное бурчание. «А еще громе нельзя было?!» — Конечно можно!



— Ну все, хватит… — Ливви же лишь устало потерла переносицу и гулко зажмурилась.



-Ай, хи-хи! — усевшись нормально на свой стул, Олеся начала все неугомоннее подначивать Ливви, пытаясь натолкнуть её сомнения на решительность.



[] Фэн Эй-Линь, 16:17



[» Ну если вы наставиаете, девочки… Давайте ближе к пяти, хорошо?]



Ливви не сторонница опаздывать — она достаточно ответственная. Она всегда делала всю свою работу заранее, а начинала её обычно за 2 недели до сдачи — так ей советовала Анна. И она слушалась её. Но сейчас она металась огоньком между желанием придти как можно раньше и показать свою пунктуальность и желанием не появляться в обществе сегодня. Её конечности и суставы побаливали и мыщцы опусташались все сильней. И Олеся самолично поспособствовала одному из этих желаний.



— Ну давай! Не стесняйся, будет весело! — плечи Ливви придерживали крепкие руки и вели прямиком к выходу. Хоть она и шла добровольно, но Олеся все равно не собиралась довериться ей полностью. Ну не пойдет же она одна!



Ливви в переписке кратко разъяснила Фэн, кто такая её подруга, и та по итогу вполне себе согласилась на её компанию. Пока вокруг них похождали туда-сюда работники, а за окном проскальзывал прохладный гулящий денёк, они парой извилистых путей все шли и шли, шагали и шагали, и место встречи все приближалось и приближалось, а сердце Ливви покрывалось мурашками все чаще и чаще.



Она помнила тот мимолетный испуг, и все же не могла понять, от чего же она так встрепенулась? Ливви жила в укороченной семье под прицельным надзором тети Анны и всегда желала увидеть весь свет. И у нее это вышло — она познакомилась со столькими людьми. А сейчас она просто боится… неимоверно. Она не хотела знать ответ на этот свой саднящий вопрос.



-Почему ты так уверенна?



-Я по жизни оптимист, и ты до сих пор не запомнила? Удар ниже пояса, Ливви! — Олеся тактично размахивала своей правой рукой и дразнилась, пока взор прикрытых глаз резко не заметил ненаглядную знакомую, сидящую на строгом черном диване. Рядом с большим кустарником в квадратном белом горшочке она выглядела одинокой и отстраненной. Все пялилась и пялилась в свой телефон. Взгляд Олеси вновь метнулся на Ливви и расплылся в нежной улыбке.



-Ну вот мы и пришли, привет! — подойдя поближе, она забрала себе все внимание, задорно улыбаясь и говоря нелепое приветствие.



— Началось… — вздохнула Ливви. Олеся всегда старалась проявить как можно больше дружелюбия вокруг себя, пытаясь излучать свет и добро. И немного ехидства. У неё было много товарищей и подруг, и она никогда на жизнь не жаловалась, всегда говорила с восклицанием. Однажды, дорогие ей люди подарили ей тепло, и она хочет показать это тепло другим, хочет показать, каково это.



— Ой, вы уже здесь? Простите, я пришла немного раньше — девушка немного покопошилась руками в своем беленьком рюкзачке, встала и отдернула бисквитный свитер пониже на темные джинсы, поправила волосы и разгладила небольшие складки.



-У вас есть предложения, куда можно пойти?



-Давайте в торговый центр! Все же любят обновки? — предложила Олеся.



— Может просто посидим где-то…



-Ну… кафешка? До нее идти правда далеко, но после всей этой работы я жутко голодная. — сказала Линь, пальчиками теребя пушистые волосы.



Ливви оглянулась на выход — широкие двери летом почти всегда были открыты. Сейчас оттуда потихоньку поддувал осений ветер, трепля почти прозрачные волосинки.



-Давайте через парк в кафе? Я тоже проголодалась…



-А как же… Ладно, идемте. — Олеся хотела возразить этому, но почему-то не на долго продлился пыл её. Она лишь на секунду прикрыла свои веки воочию и вместе со всеми пошла на выход в пасмурную улицу.



В самом начале пути между компаньонами протянулась скверная тишина, что даже Олеся не хотела нарушать её. В груди поселилось кроткое молчание. Когда же они вышли из здания, послышался несмелый голосок:



-Это… Олеся, ты же в маркетинге работаешь? На какую должность?



-А~ ну я обычный менеджер, ха-ха. Я управляю продажами книг и слежу за процессами. На этом так-то все. А ты? Ты в первый день говорила про научного редактора, нравится работать?



— Когда как. Мне просто интересно читать что то, связанное с наукой.



Пока Линь и Олеся, смущаясь, но смущалась по виду только одна, обсуждали свое на тему работы, Ливви не смогла вставить и слова, стоя поодаль и думая о своём. Вместе они вышагивали по асфальту и скоро должны будут уже подойти к тому самому парку. Который еще Аввиро. Или Арриво… Ветер все сильнее и сильнее раскачивал ветки обычных мелких кустарников и небольших древесных, однако редкие деревья ригуры, более высокие и плотные по сути своей, стояли чуть тверже, только иногда совсем чуточку кланяясь то в одну, то в другую сторону, теряя красные листья.



Шум округлые автомобили почти не издавали, но откуда-то издали слышался гомон компашек из ребят помоложе.



-О и, кстати, Ливви! Помнишь того мальчишку с серыми волосами, который врезался в тебя? Я тут поспрашивала, наша старая библиотекарь таки дотянулась до него. — совершенно внезапно оживившаяся в разговоре Олеся подозрительно сменила тему разговора, направляя его и в сторону своей скучающей подруги.



— Что? Какого мальчика? Дотянулась? Как? — Фэн поначалу немного опешила от такого. Ребёнок?



— А, ну… да… Фэн, сегодня в библиотеке пронесся пацан в черной толстовке и сердито смотрел на всех.



Ответом послужили лишь тяжелый усталый вздох и потирание двумя пальчиками переносицы. Линь немного понурила голову, а руки беспокойно сложила под грудью.



— Фэн, ты его случайно не знаешь? — издалека поинтересовалась Олеся, когда все затихли, про себя уже додумывая весь отставший паззл. А вот желудек её начинал потихоньку журчать.



— Знаю… Да, знаю, это мой брат. Точнее, племянник.



Троица из девушек уже потихоньку шла по обширному парку, кое-где обставленному орнаментом из больших скользких камней и валунов вокруг прудов, переплетающихся с россыпью листвы на горизонте. Ярко красной, немного бордовой, а желтой — зеленой почти не было. Ригура возвышалась над ними все выше, её становилось все больше, но все ещё не так много, как в столице. Собой она едва покрывала небесную синеву. Ребята ступили на небольшой мостик, сделанный из белых и черных пластин, остро состыкающихся друг с дружкой в современном стиле, подражающем стилю города Ригуры. И вновь подул длинный холодный ветер.



— Его зовут Сэнни. Я правда стараюсь заботиться о нём, но тогда он обиделся на меня и…- Фэн немного запнулась, отвернулась от них, будто не хотела говорить об этом. Посмотрела на сгущяющееся небо и продолжила, - убежал...



— Ты переехала сюда вместе с племянником? Зачем? — Ливви решилась задать свой вопрос, мельком поглядывая на рябившуюся гладь озера, отлитую в теплые такие оттенки. На ее щеку что-то кротко упало, коснувшись кожи. А ведь точно, Фэн приехала сюда откуда-то.



Линь немного грустно замолчала, но потом более серьезно и сердите продолжила, оглядываясь на своих знакомых.



— Изначально я и планировала приехать одна — к слову, я так и сделала, но сегодня этот… этот мальчишка приехал сюда за мной. Ну вот ему что, на месте не сидится, м?!



Боковым зрением Ливви заметила какое-то странное движение сверху вниз, но не придала этому значение, лишь машинально пытаясь заправить свои передние пряди волос за ухо, но, к сожалению, эти прядки как выскальзывали, так и выскальзывают.



-Надеюсь, вы помиритесь.- кротко и сдержанно ответила Ливви.



— Девочк-и, я тоже есть хочу, пошлите быстрее! Я уже вижу это здание! — в сопровождении заявления послышалось громкий такой звук, похожий на китовую песню в глубинах океана.



В мечтах о еде, Олеся возмущенно просила поспешить, нагло перебив и сменив тему, но в следующую же секунду никого уговаривать не пришлось. На девочек сокрушительно обрушился холодный дождь, и все мигом засуетились и начали скорее убегать в поисках укрытия.



Дождь забарабанил по ближайшим поверхностям, смакуя все на своем пути. Ветер поднялся пуще прежнего, завывая в своих владениях и потрясывая листья, зарокотали волны грома грохотом и деревья закачались во все стороны, шурша и шумя.



Предупрежден — вооружен, а отклонение от этого правила часто бывает чревато подобными последствиями. Никто так и не удосужился предусмотреть зонтик к прилегающей сегодня погоде.



Постепенно дождь становился все сильнее



и сильнее, преобразуясь в мощный ливень!



Всё сильнее капли дождя громили улицы, вызывая сильный страх маленьких, неудавшихся травинок. Они теребили и ласкали ветви кустов, убаюкивали в своём шёпоте крыши домов.



А вдалеке сквозь крученые серые тучи простреливали белые зияющие и сверлящие молнии, громыхая и треща в округе.



Капли дождя попадали на одежду, постепенно она пропитывалась и намокала, а убегающим горожанам оставалось только мелко продрагивать от холода и покрываться дыбом стоящими волосками.



— Уходим, быстрее!



Стройные ножки заторопились, отбивая об плитку обувь в ритм с дождем. Они уже пробежали небольшую такую арку и на земле начали скапливаться лужи пресной воды. Постепенно потекли небольшие ручейки, скатываясь с пригорок и маленьких холмиков. Со стороны Фэн вдруг послышалось небольшое задорное хихиканье, которое успешно было подхвачено Олесей. Ливви могла лишь побурчать и повозмущаться в ответ, но на душе у нее становилось вдруг так спокойно.



Двери небольшого здания спешно отворились и в помещение ввалилась наша компашка, вся насквозь промокшая под ливнем. Три девушки неудержимо тряслись, зубы у них стучали друг об друга. Официантки, увидев их, доброжелательно подали им чистые полотенеца из подсобки и сопроводили к столику, подальше от холодного окна и поближе к теплой стенке.



— Какие добрые люди! Давайте уже побыстрее закажем какой-нибудь чай горячий и закусить чем-нибудь — расслабленно проговорила Олеся, чуть ли не ползя на стену рядом, лишь только облокачиваясь на неё.



— Чур мне пироженку с маком! — когда Фэн уже чуть более привыкла к Ливви и Олесе, она иногда позволяла себе испускать шуточку или смелое, неформальное высказывание. Ливви тоже иногда подключалась к разговору, вставляя мелкие едкие комментарии к Олесе и спрашивая у Линь что то незначительное и бытовое.



Этот вечер оказался таким максимально дружелюбным, а кафе вовсю излучало семейное тепло, пока на улице все сильнее ухудшалась погода. Даже если им и не удастся в скором времени покинуть это место, никто точно не будет против такой дружеской компании.



Вдруг телефон в сумке Олеси зазвенел, заставляя остановить щебетание подружек. Спокойная мелодия в кафе смешалась с рингтоном, отдаленно напоминающем джазовую музыку. Олеся поспешила ответить на звонок:



— Ой простите, я сейчас отойду ненадолго, вы же не против? — вставая из-за стола произнесла Олеся.



— Ничего страшного — с противоположной стороны беглянку одарила нежная улыбка Фэн.



— Иди уже.



И Олеся оставила их, завернув за дальний угол. Там вроде были помещения с туалетами. После её ухода тем для разговора стало немного меньше и девочки, засмущавшись, решили немного помолчать.



— Кстати, Ливви, как вы познакомились с Олесей?



— Ну… как бы сказать. Когда я только переехала сюда Олеся подрабатывала в кафешке на первом этаже моего дома. Тогда я столкнулась с ней и она чуть не выронила поднос с заказом. И она решила познакомиться со мной и… И все как-то завязалось.



— Ты сейчас так много говоришь, или мне чудится? Ты показалась мне несговорчивой, извини.



— По правде, так оно и есть.



Ливви начала попивать сладкий и все еще теплый чай. За окном все так же сильно лил дождь, и приходило ощущение, что придется таки заказывать такси до дома всем троим.



Кафешка сама была переполнена людьми и сотрудники мотались от стола к столу, записывая что-то в маленькие блокнотики карандашиками. В голове начало сильно гудеть, а уставшие мыщцы припомнили работу днем. Захотелось поспать, и веки потихоньку начали слипать и клематься. Ливви устойчиво подперла голову рукой и закрыла глаза. Вся эта атмосфера баюкала и нежила в своих суфле-обьятиях.|



| — Ну просыпайся ты уже! Мы приехали, вставай! ~ — чей-то ворчливый голос мутно проникся в голову, заставляя медленно оттянуть сознание от такого приятного сна. Появилось даже ощущение, что все произошедшее ранее являлось лишь сладким сном. Явственный и громкий шепот донесся до ушей, и Ливви почти сразу догадалась, чей он.



Немного пожмурившись, она увидела перед своим лицом недовольную Олесю, которая уже третий раз бьет часы в попытках её разбудить.



— О, проснулась! — её голос немного раззадорился, а интонация перешла с сердитого на игривый такой, веселенький, готовый сатирично смеяться над всем. Иногда даже и над такой на вид строгой Ливви.



— Без вопросов! Расскажу кратко — опередила её Олеся — мы были в кафе и ты ненароком заснула. Нам с Фэн пришлось будить и тащить тебя на такси до дома, но тут ты снова уснула! Она, кстати, уже ушла к себе, не серчай. — Эта девушка всегда говорила так быстро и не сбавляла темпа, что у Ливви, только-только отошедшей ото сна и еле разлипившей веки, чуть уши и не заглушило.



-Тебе бы тоже пора, давай, тебя уже тетя Анна обыскалась.



— Она меня искала? — Ливви начала шарить руками по своим карманам и, найдя телефон в одном из них — правом, поспешно глянула в его экран. — О, боже. Шестьдесят девять звонков, я, пожалуй, пойду… Пока! — быстро выскочив, Ливви попрощалась махнувшей ей Олеси и поспешила в квартиру.



Как же так? Она заснула прямиком в кафе, даже не удосужившись оплатить свою часть горячей еды. Ливви подумала, что обязательно спросит об этом позже. Но сейчас, забегая в лифт и поспешно нажимая нужные кнопочки, она думала лишь о том, как успокоить тетю Анну. Она ведь по любому очень сильно волнуется за неё, не просто так ведь звонила ей столько раз. Когда Ливви очнулась, она заметила, как за окном смеркает темная нитка щепетильного неба, усыпанного песчинками звезд с одной стороны и розовой лужицей сладкого йогурта со стороны земли.



Вот она уже рыскает ключом в скважине и тихонько приоткрывает дверь, осторожно засовывая только светлую макушку.



— Ливви, боже, где тебя носит?! Я же волновалась! — Анна быстрым шагом доскакала до двери и раскрыла её нараспашку.



— Тетя Анна, все хорошо. Мне двадцать три года уже! — увидев её вживую, в голове у Ливви промелькнула капелька вины за свою пренебрежительность сегодня.



— Я все понимаю, но даже так не могу не волноваться, просто не могу, ты же знаешь! Просто, просто… после всего того… — её лицо всё это время было беспокойно и не унималось, покрываясь морщинками между бровями и веками глаз — верхней и нижней.



Она порывисто заключила её в свои обьятия, поглаживая руками лопатки и щекоча лобик носом. — Ты же знаешь, что я и так кое-как отпустила тебя несколько лет назад… Ты же знаешь!



— Тетя Анна, давайте не будем об этом, хорошо? — ласково попросила Ливви, постукивая ладонью по спине, прося отстраниться.



— Ты права… пойдем, я лучше покажу, что купила сегодня, да? Так ведь будет лучше?



— Я с радостью посмотрю, тетя Анна.



— Ой, и еще — женщина остановилась, немного приведя себя в порядок. — Я же говорила, что останусь на две недели?..



Так вот, планы немного поменялись. Послезавтра я уже уезжаю и примерно потом, через день после этого, соберу родню и отпраздную. Ты поедешь со мной или тебе будет удобнее позже?



— Так, ну… У меня сейчас выходной, завтра работаю немного… Думаю, могу отпроситься на дня два-три. А почему так сложилось?



-Ах, да мне отпуск заслуженный, гады, укорачивают. Понадобилась я им, видите ли… — наигранно сердито произнесла Анна и тут же неловко рассмеялась. — Да и гостям так будет удобнее. Ты, если что, сильно не утруждайся по поводу работы! — она поспешно оговорилась, завертя руками влево-вправо в протестующем жесте. От этого на душе Ливви становилось так нежно и любвеобильно, как будто в душе, где-то в груди, распускались цветочки светлой сирени. Она испытывает счастье, видя, как её тетя пытается сгладить острые углы.



— Ничего страшного, все хорошо. Правда.



— Я еще там такую сумочку присмотрела! И пошито отлично, и модно! Ну же, пойдем, посмотришь… — в приглашающем жесте руки, Анна просила следовать за ней, чему Ливви бессловно и молча подчинилась.



Было так приятно, когда о тебе беспокоятся дорогие люди, волнуются за тебя, проливают горькие слезы и сдерживают боль тягот в груди, однако, наблюдая это со стороны, ты начинаешь сам беспокоиться за этих самых дорогих тебе людей, плакать за их благополучие. Это беспрекословно высшее проявление чувств.

Зарисовка 2.
[Полтора месяца до основных событий]



-Олеся! Обьем продаж на рынке упал, ваши отчеты не были мне предоставлены! "Популярность" нашего издательства по анализам упала на 15%, доходы на 12% в этом месяце снизились, а это немало! Конкуренция растет, люди нашего времени экзотично относятся к печатным книжкам, особенно ручным, необычным, сейчас они готовы огромные деньги за это отдавать, это сверхновая звезда! Как с живописью в прошлом! А вы что?! По моим данным вы являетесь главной специалисткой по маркетингу и рекламе с рекомендательным письмом, но вы вообще выполняете свои обязанности?! Напомнить вам, по чьей милости вы здесь?! - Олеся скромно стояла перед своим начальником отдела и даже не знала, что и сказать. Это правда, в последнее время она часто уходит от своих обязанностей настолько, что это привело к её частичному принижению. Возможно, ей понизят зарплату. Лишь бы это было так. Лишь бы все так обернулось.



Находясь здесь и смотря на лицо напротив, к горлу подступило такое отвращение к самой себе, что она чуть не сорвалась в уборную. Олеся бы ни за что не заплакала здесь, но по груди будто молотком били. Её зрачки вначале устремились на подоконник, потом на какие-то цветы в углу и, никак не решаясь вновь взглянуть в искаженное лицо напротив, остановились на белых бумажках с таблицами на офисном столе.



Она чувствовала себя отвратно ещё и потому, что из-за своей настырной гордыни не позволяла признавать самой себе истинную правду. Правду, почему она так поступила именно сейчас.



Когда сегодня утром её неожиданно попросили явиться к верхушке явственного начальства, она даже не думала о том, как будет оправдываться. Олеся лишь прискробно надеялась и ущербно молила, чтобы её не решили уволить. Она работает на этой должности всего-ничего - два месяца, а уже так успела проявить себя.



- Вам нечего сказать, да? Что ж... - женщина немного приубавила свои обороты ярости, откинулась в своем кресле и зажмурилась, потирая нос. -Даю вам месяц на исправление, если не успеете, можете прощаться с этим местом. - женщина решила отнестись к этому более лояльно, дав шанс на исправление. Новичок, мол, еще не поздно исправить его. Ведь еще в позапрошлом месяце она оправдывала все возможные ожидания от нее, может, одумается, как-нибудь.



-Я вас поняла. Доброго вечера. - спокойно и как-то безразлично сказала Олеся и плавно развернулась к двери, уходя прочь вдаль, на свое рабочее место.



Этот разговор... немного привел её в чувства. Она не может потерять эту работу, не может просто так уйти отсюда. Это место для неё особенное - здесь, в южном крыле, она, считай, провела всё свое юношество. С той библиотекой связано столько воспоминаний, что она просто не хочет с ними прощаться. Она сделает всё - будет перерабатывать, но вернёт доверие к себе.



Иногда доверие кажется людям слотом второстепенным, второстортным. Но тогда и оно играет такую важную роль, что приходится разбиться в лепёшку, но забрать его себе.

Глава3. Рассвет на пороге крыльца.
Сегодня должен быть такой жутко-интригующий день. Но даже так, он был настолько мал на события, что Ливви даже засомневалась в существовании той интриги, присущей этому сладострастрому утру. Сегодня уже идет 184 день из 228 всех дней в этом 350 периоде их эры. Завтра тётя Анна уже планировала праздновать и веселиться, а значит, что сегодня их коснется неугомонный комочек той суеты, что обычно скапливалась под рёбрами.



Они должны будут отправиться на маленький праздник в Ригуру. Она уже вчера успела оповестить своих коллег, и конечно же, Олесю. Она же, Олеся, все неугомонно и напористо пыталась усиленно настоять на том, чтобы именно она поприсматривала за негодяйкой Май, говоря, что уже успевает по работе и со всем справляется, но Ливви категорично отказалась, ссылаясь на то, чтобы она всё свое облачно свободное время потратила на воспитание в себе ума-разума. А пока ещё не попавшая в лапы Олеси несговорчивая Фэн только и сделала, что всего лишь вежливо пожелала удачной поездки.



Честно, она даже и думать не могла о том, что они с Фэн начнут вести какую-либо переписку в чате.



Только недавно они начали списываться так, как списывались бы с друг другом лучшие подружки. Хотя подружками сама Ливви их назвать пока не могла.



А сейчас, Ливви была вся с помятым и потертым лицом, красной левой щекой и, растрепанными во все стороны, волосами. Головой она хотела снова таки лечь поудобнее в нежистое одеало и утонуть в собственных мыслях, да и телом, собственно, тоже. Но вся такая, встревоженная отъездом, тетя Анна не давала ей этого сделать. Она всегда была такой противной и дотошной, когда нужно было куда то ехать, и совершенно не имело значения, куда, насколько и когда. Она матается туда сюда по всей квартире: зайдет вначале на кухню — проверит электроприборы; затем пойдет к их, давно сложенным, сумкам, покопошится, пошуршит в них — что то достанет, что то бросит обратно; потом идет в ванную — тоже проверить всю аппаратуру и без того умненького помещения, а потом вновь заглянет на кухню и начинает перебирать уже совершенно другое.



Стоя где то неподалеку в центре коридора и засыпая буквально на ходу, Ливви просто смирилась, что придется немного подождать прежде, чем эта женщина успокоится. Но в таком темпе у неё точно заболит голова или устанут ноги, поэтому сейчас она обращает все свое внимание на её главную любимицу в своей семье — Май, кто каждый день так приветливо ласкалась о её ногу, кто служит ей по сей день утешением. Однажды, когда проблемы сужали хрупкое тельце Ливви в замкнутый и тесный-тесный круг, она подходила к ней и ласково сидела рядышком, прямо под бочком, иногда тихо поскуливая или раз в минуту-две помахивая своим хвостиком, ударяясь им о её бедро.



А сейчас, Ливви всё так же осторожно и боязливо гладит ей спину, отчего та мурлычет наимилейшим образом и виляет всем, чем только можно, жалостливо поглядывая своими черными бездушными бусинами:



-Не беспокойся. Уже через дня три я буду здесь, а пока за тобой присмотрит моя соседка… — тихо шепнула Ливви скорее для успокоения своей души, нежели души собаки. Животные ведь не чувствуют, зачем им это?..



Если немного и сказать о соседке, что будет глядеть за квартирой, то, наверное, только то, что она единственная из коллег, что доверчиво и наивно откликнулась на просьбу Ливви следить за её питомцем, приходить раз в день и кормить или как-либо ещё, что только собаке вздумается, ухаживать. Но согласилась она только на три дня — потом эта коллега уже сама должна была уехать по каким-то своим очень важным делам, неподлежащим отклонения.



Потеребя уши и выставив руку перед самым носом Май, Ливви ждала, когда она начнет обнюхивать её, но вместо этого собачка лишь стала слепо тыкать носиком ей в розовую ямочку ладошки, будто хотела приластиться ближе.



Её глаза неспешно пришвартовались у небольшой кучки вещей, где она увидела свои беспроводные наушники, обрамлённые текстильной наволочкой.



Она аккуратно взяла их в руки и прощупала - мягко.



-Ты всё собрала? — по стенкам донесся из кухни предвкушающий голосок, чьи нотки отзывались волнующими вибрациями.



-Да, теть Анн, всё на месте, я уже проверила. — подойдя к помещению кухоньки, Ливви решила немного успокоить Анну, приобняв со спины и положив свои ручки ей на ключицы. — Всё хорошо, поездка будет замечательной.



Взяв одну из её ладошек на ключицах в свои руки, тётя Анна кротко приложила её к губам.



— Я знаю, милая, что ты права…



— Ну, тогда отправляемся?



-Конечно!











— Ты ТОЧНО ничего не забыла?



— О, боже мой, нет!!!



Подходя к станции скоростного белёсого поезда, который, кстати, был подземным, дуэт мимоходом поглядывал на красивый подвид дерева ригуры, любовался им, хотя в скором времени им предстояло вновь узреть всю красоту истинной ригуры в столице. Вообще, Ливви была родом оттуда вместе с тётей Анной, но в какой-то момент времени, когда Ливви стала совершеннолетней, она переехала от неё в город — родственный тому.



Шагая по оживлённой станции утром, солнце ослепило их глаза в последний раз перед тем, как они смело шагнули на ступени подземной подстанции где через пятнадцать минут прибудет их белёсый поездок.



— Ты рада, что возвращаешься? Ну... даже на такое короткое время… — тетя Анна аккуратно перешагивала каждую ступеньку, опасливо придерживая все свои сумки с вещами и смотря куда то вниз.



— Я хочу вновь посмотреть на ригуру. Всё таки, Грауль-Ригура не сравнится со столицей.



-И опять ты права~ — Анна приложила ладошку к щеке. Сказав это, тётя немножко усмехнулась и нежно-нежно улыбнулась Ливви. Другой же не оставалось ничего, как просто профырчать и хмыкнуть, тоже взглянув на неё, но теперь более задорно поднимая веки глаз.



Опустившись до конца по ступенькам, Ливви с Анной ёще какое-то время потратили на то, чтобы найти свою площадку и немножко обосноваться там на небольшой черной и прямоугольной лавочке, со спинкой, закругленной по краям — чтобы не убиться о них.



Нассупилось в воздухе какое то неловкое молчание. Ливви откинула голову вверх, смотря на высокий светлый потолок в свете ламп и софитов. Еще бы чуть-чуть, и Ливви бы зажмурила глаза, но колонки на станции объявили о приезде поезда В-54 и тактично попросили отойти за линию на площадке — для безопасности.



— О, это же наш поезд? ~ — неловко поинтересовалась Анна, сидя на скамеечке.



-Да, пойдем.



Анна предоставила документы проводящему, и они загрузились в вагончик на своё место. Последний раз обернувшись на свет софитов, Ливви зашла в поезд и, найдя глазами Анну, аккурат села подле.



Поездок внутри был весь светленький, просторный. Сама по себе поездка не была длинной, на поезде всего-лишь два часа, и потому никаких купе с кроватями не было, был лишь сплошной просторный поезд с удобными сидушками — каждый в метре от другого каждого.



Сидя на мягкой сидушке и прикрыв глаза, казалось, что Ливви не думает вообще.



Она уже заранее включила себе в беспроводные наушники какую то музыку, заранее обустроила себе спальное местечко и заранее решила не думать ни о чём.



«Будьте осторожнее, поезд В-54 отправляется из станции Ликро 2.0 г. Грауль-Ригура по маршуту Пеймстош 'ъ — Кёрдсбург в конечную станцию Ликро г. Ригура. Удачной вам поездки!»



Ровный голос в громкоговорителях оглушил умиротворением чьи-то слепые сознания, и в мягком темпе поездок поплыл на всех порах к своей цели.



| Засветившиеся окна заставили Ливви зажмуриться и следом, почти сразу же, открыть глаза, чтобы потом вновь зажмуриться и настойчиво потереть веки пальчиками.



В ушах что-то играло, а в глаза бил свет с незашторенных окон, через которые игриво видны были поблёскивающие красные кружочки - листочки возвышающейся ригуры. Такой… огромной? Ливви уже было и позабыла, с каким восхищением раньше наблюдала за ними. Листочки у ригуры, к слову, падали не часто и не осенью, как у других нормальных древесных. Сезон их опадения встречался редко, но это было так красиво, что нельзя было не засмотреться и не захотеть увидеть это вновь. Сейчас им крупно повезло, ведь скоро середина осени.



На самом деле, точный месяц неясен и спрогнозировать его нельзя, но на осень период выпадает реже всего.



В ушах всё ещё жутко звенело.



Её конечности затекли сидеть так уже, как сказала интуиция, где-то больше часа. На теле ощущалась приятная ткань, греющая кожу и сохраняющая тепло тела. Кажется, они уже в Ригуре, и поездок совсем скоро остановится. Тётя Анна ворошила свою походную серую сумку, вовсе не замечая недавнего пробуждения её младшей спутницы. Кажется, эта та сумка, которую она ей показывала дня два назад и очень хвалилась ею. «Ты только глянь, какая приятная ткань!». Она и взаправду оказалась удобной, большой и с огромным количеством разных карманчиков — главное было в них не запутаться. На столе приятно переливался от света их, кажется, будущий обед в крафтовом пакетике, немного пошеркивающий и пошуршивающий. Там лежали такие приятные округлые свёрточки из мясного теста, похожие на лаваш и пропитанные соевым соусом, внутри которых были разные резные овощи.



В народе их обычно называли лептушками или мясной шаурмой.



Запах приятно оседал внутри носовой полости, а живот удручённо заурчал и застонал очень неразборчиво, но очень громко. Столь прекрасные лакомые кусочки обхватили чьи-то нежные руки, покрепче свернув в бумагу и положив куда-то.



— Проголодалась? — проследив за руками, Ливви наткнулась на, по доброму улыбающееся, лицо тети Анны. Она иногда смотрела на неё так, будто до сих пор видела в ней маленьую-маленькую девочку. Ливви немного приулыбнулась ей и жалостливо сложила свои бровки.



Поездок начал опускаться вниз, и за окнами вновь пропали те сверкающие древа. Некоторые пассажири, в особенности дети, немного огорчённо вздохнули и оторвались от окон.



— Немного… мы уже приехали. — утвердила младшая и начала отодвигать ткань серой большой кофты с забавным принтом кота на груди. |



| — Что-то как-то внезапно она собралась в Ригуру, ты не думаешь, Фэн? — скучно перебирая на ноутбуке циферки да бланки, подала голос Олеся, когда выхватила зрением Фэн, проходящую мимо их отдела неторопливым шагом.



Вначале они тупо смотрели друг на друга, а потом Олеся решила учтиво поздороваться с ней, помахав рукой. Её рабочий стол был в пяти метров от стеклянной огородки — что-то вроде звукоподавляющей стенки, через которую все видно и которая отделяет каждый отдел от других частей здания. Фэн проходила мимо, направляясь прямо по коридору напрямик к своей части, и держала в руках стопку бумаг. Кисти её были облачены в обычные тонкие перчатки. Но внезапная встреча заставила её приостановиться.



— А… ну, не знаю. Она же сказала, что отдохнуть немного с роднёй хочет. — Фэн смотрела на ленивые глаза Олеси и подняла одну руку в таком, более мирном, жесте. Олеся приподняла глаза, но вдруг отвернула голову обратно, когда поняла, что спокойный и утвердительный голос не настроен на такую беседу, которую она желала. Тогда Фэн, приподняв заговорщески одну бровь, несмело почесала свою щеку, а затем притронулась к носу пальчиками буквально на пару секунд, потирая его. Когда на неё перестали обращать должного внимания, она решила стремительно удалиться и продолжить свой прежний путь. |



| Тетя Анна переступила порог своего частного дома, до которого они ехали на такси уже часа два, и положила рядом со скамьей около двери свой громадный чемодан.



-В-о-о-т таак! Ухх! — тяжело выдохнула она, сильно потянувшись в спине со стоном блаженного мычания на весь, ранее тихий, коридор.



— Я т-а-а-к устала! Сейчас бы в ванную на весь день! Мммм!



— Вы так можете свариться, тётя Анна. — следом зашла такая же уставшая Ливви. Она с легким бумом отпустила свой рюкзак на пол, и стала поспешно снимать надоевшую обувь. На улице холодало, и дверь стремительно закрылась ухоженной рукой, чтобы не вызывать ещё большего сквозняка.



— Поговори мне тут ещё! Ничего я не сварюсь! Я не такая уж и старая!



-Да-да…



-Ну, милая Ливви! — по-детски воскликнула Анна, немного всплеснув весёлыми ручками.



Такая приятная атмосфера. Такая горячая кровь, что невольно эта кровь обожгла глаза Ливви, и она вдруг захотела расплакаться от этой теплоты, но лишь лучезарно улыбнулась. Сняла кофту и повесила её на входной крючок, пока Анна уже убежала с большим чемоданом в свою комнату, раскладывать вещи, чтобы побыстрее набрать воду и искупаться.



Ступая по лакированным белым половицам, она потихоньку начала вспоминать, как будучи немного ниже, бегала тут и как постоянно хотела куда-то залезть. Один раз, в порыве неудержимой детской страсти, она умудрилась вскарабкаться на высокий-высокий шкаф в проёме с высокими потолками на второй этаж, держась своими маленькими ручками прямо за внутренние полки широкого, белого и немного округленького, такого шкафа, в котором еще двери были стеклянные и в котором на этих полках лежали различные старые вещи. Старый компас, к примеру, или очки, которыми уже никто не пользуется. Вопросом, откуда у тети такие вещи, правда, Ливви никогда не задавалась. В детстве она лишь всегда дулась на неё, когда та не разрешала ей выходить на улицу. Сейчас, стоя на большой лестнице в том самом высоком проёме на второй этаж и смотря на округленький белый шкаф, что так элегантно повторял округлую форму балкончика второго этажа, Ливви молчала и тихо ностальгировала. В один момент, она совсем задумалась и выпала из мира, видя перед собой сгущающуюся темноту и сжимающиеся внутри мышцы и продолжала стоять, держа в руке одну лямку рюкзака с вещами, пока её голова кружилась, завывая своё хотение облокотиться об что-нибудь.



«Так много времени прошло… я даже один раз так посуду разбила, и тетя сильно расстроилась…» — Её веки опустились немного ниже, намереваясь закрыться полностью. Её лобные мыщцы напряглись, оставляя легкий оттенок спазма после себя. Её колено прострельнула ужасающая боль.



Казалось, что она сейчас упадёт.



— На тебя дума напала? Чего ты зависла?



Нам ещё к празднику готовится!



Громкий голос с первого этажа около лестницы, где-то под самой Ливви, заставил отрезвиться, но, видимо, усталость после поездки брала своё.



Ливви не заметила, как тетя Анна уже минуту пыталась позвать её, и тихо оторопев, а затем извинившись, прошла дальше по узкому коридору. В конце длинного прохода находилось окошко с сидушкой, выходящее прямо на солнце, а в широкий подоконник было встроено комнатное зеленое растение с раскидимтыми листьями. Там было такое отверстие с небольшими бортиками, засыпанное внизу чернозёмом, а сверху серыми камушками. Помнится, Ливви любила сидеть здесь и просто греться теплыми лучами.



Около этого места, слева, была дверь в её комнату. Комнатушка была не особо большой: закругленный и застеленный чистыми простынями диван в углу, служащий кроватью, зашторенные квадратные окна у самой дальней стены и шкаф с раздвижным столом с какими-то чудными резными узорами. Где-то в шкафу должен находиться миниатюрный сложенный стульчик, на котором она постоянно занималась чем-то. Будь это просто уроки или какие-нибудь рукотворные поделки. Пол, кстати, был очень теплым и чистым, махровым, а в самой комнате тьма- тьмущая.



Ноги сами привели Ливви к кровати. Наверное, это было самое лучшее время, чтобы снова выпасть из мира в одиночество и спокойствие. Совершенно забыв о насущных проблемах и неразобранных вещах, отдыхавших в закоулочках сумки, желая прилечь как можно скорее, Ливви приподняла одеяло и укрылась в мурашечной прохладе, овеянной материнской нежностью. Одеяло было большим и тяжелым, с толстой линией шва сбоку.



Голова вновь заболела и стала какой-то совсем неусидчивой. Одеяло лежало как-то не так, неправильно. И Ливви точно помнит, что диван должен стоять в другом углу комнаты — противоположным этому, а её растение, которое всё время стояло на полу и так сильно ей нравилось, просто пропало.



Лицо её немного нахмурилось, и она отчаянно попыталась вначале перевернуться на один бок, потом вернулась снова и поняла, что ноги её, точнее кости, будто начали чесаться. Она вся извертелась, покрывала голову подушками, зарывалась в одеяло, а живот вдруг подал признаки жизни и заурчал.



Ливви хотела было просто проигнорировать его, но…



— Ливви! Если ты слышишь меня, спустись и помоги с готовкой!



Её тетя была любителем домашней еды, приготовленной своими ручками, любила готовить её — это было её хобби. Каждый раз, когда выдавалось свободное время, она находила самые экстраординарные блюда, которые хотела попробовать, искала для них продукты и пыталась повторить самые сомнительные рецепты в жизни Ливви.



Снова нахмурилась — она ужасно устала, но раз заснуть не получалось, нужно пойти и помочь своей тёте.



| Ливви аккуратно стучала ножичком по доске, нарезая овощи в легкий салат и слушая болтовню Анны. Сегодня понадобиться много энергии, поэтому им обеим нужно хорошо поесть.



По помещению гулял аппетитный запах жареного мяса в сладком медовом соусе. На этот раз ничего экстраординарного — пока-что в арсенале тёти только лишь самые обычные продукты.



Наверное, каждый раз, когда Ливви готовила что-нибудь в прошлом и оставалась всегда одна, она вспоминала о тёте Анне и всегда случайно начинала баловаться со своими специями.



— Тебя беспокоит праздник? Это потому, что ты давно не встречалась со своими родственниками? — тихо хихикнула Анна — Да ладно тебе, уверяю, вы быстро поладите.



— Даже если я буду вести себя холодно и отстранённо?



— Да.



— Даже если нагрублю им?



— Конечно.



— Врешь же! — с улыбкой на губах, начала возмущаться Ливви. Ей стало спокойнее.



Тётя Анна умеет разряжать обстановку.



Возможно, эта её черта приманивала к себе людей, боящихся говорить.



Так они и продолжили собираться. В начале нужно было подготовить зал, потом они принялись убираться на кухне. Они планировали вечером вместе пойти по магазинам, прогуляться на свежем воздухе, поэтому нужно было сделать подавляющее большинство дел уже сейчас.



Потихоньку прошёл час уборки, затем второй… тётя Анна, когда они убирались вместе, всегда оставляла первый этаж на Ливви, а сама же убирала второй — там только спальни, и убираться там легче! Иногда Ливви сильно возмущалась по этому поводу, но потом просто привылка уставать больше. Вот и сейчас тоже, она вроде бурчит, бормочет недовольно, но свою чатсь работы, отведенную Анной, обязательно выполнит.



Когда Ливви закончила протирать тряпкой последнюю застоявшуюся полочку в гостиной, утомимо шлепнулась на диван и громко выдохнула.



— Готова к прогулке? — нарочито-смешливо спросила тётя Анна во время того, как подкрашивала губы около зеркала в прихожей. Ей самая легкая часть и досталась, как всегда. Снова.



— Я даже не переоделась, боже, о чём ты? — послышался возмущенный вздох человека, уставшего от рутины.



И Ливви почти сразу начала думать, как приятно ей было мыслить об этом небольшом похождении после тяжёлого дня этой громоздкой уборки. Это просто благословление и рай блаженного удовольствия — вот так просто погулять. Не физиологического, хотя, наверное, каждому своё. Ливви потом точно не проснётся — вроде празднуют завтра, а начинают сегодня.



Хотели эти две барышни пройтись всего по нескольким магазинчикам. Заглянуть в торговый центр, пройтись по парку, заглянуть на набережную и сразу домой. Город окутывала некая оторопелость, все люди куда-то спешили, ходили туда-сюда. Ливви проявляла к ним безразличие. Лишь кивала или отвечала что-то на болтовню тети Анны, что очень кратко описывало её чувства, и уходила дальше в свои мысли. Пока они гуляли по рядам прохладного торгового центра и тетя Анна в важном тоне беседовала с кем-то по телефону, Ливви впервые задумалась о своей новой компании. Можно ли их так называть теперь? Она приехала сюда часов 7 назад, и они уже столько всего успели сделать: приготовили некоторые блюда, чутка отдохнули, покушали, убрались и уже сейчас занимаются покупкой одежды и продуктов, которые нужно будет нарезать завтра, ведь сегодняшний салат на то и сегодняшний, поэтому Ливви его уже съела.



'- Тебе нужно что-нибудь из одежды, милая? — тетя Анна всегда разговаривала с ней очень нежно, никогда не ругалась, не повышала голоса. Иногда у Ливви закрадывалась мысль: почему она так с ней поступает? Почему не наказывает, как другие опекуны? Почему не сердится, а лишь плачет от её плохих действий? Ливви казалось такое поведение жалким и повсеместным, но от него всегда было так противно. И грудь так противно сдавливало, что она не могла не испытывать чувства вины за содеянное, и маленькое сознание не хотело повторять путь отвращения, потому и не заставляло тетю волноваться.



Может, это такой идеальный способ воспитания? Всё-таки, Ливви выросла прилежным человеком. Наверное, за это она и любила тётю Анну — за то, что не оставила её одну и сделала её таким человеком, каким она хотела быть. Ливви снова чуть не расплакалась от своих мыслей. Щеки её немного покраснелу, а в носу слабо защипало от горечи. Она немного всхлипнула и выжала маленькую слезинку, которая лишь слегка обмочила её белые ресницы. Возможно, она переняла характер плаксивости от Анны.Черт.



— Да нет, ничего не нужно… *всхлип*



— Эй?! Ты чего заплакала?! — Ливви поспешно отвернула голову и закрыла мокрые места ладонью, потеребив пальчиками белоснежные пряди.



— Не плачу. — вытерев сопли, Ливви повернулась к тёте Анне и легко улыбнулась сложив брови так, как бы говоря, что не хочет об этом говорить дальше и молча прося её сменить тему на какую-нибудь другую. На любую.



— Ну… ладно… Послушай, знаешь, я бы очень хотела съездить на море, повидать песчаный берег и попить напитки лёжа на шезлонге! Давай как-нибудь съездим вместе, ещё и Май возьмем с собой? — прогуливаясь по простенькой серой набережной, чья плиточная оделка отражала чистое небо и сверкала лучами солнца, улавливая падающие листочки могучей ригуры. Тетя Анна жалостливо посмотрела на Ливви, и, вычитав нужное в её глазах, придумала вот такую вот хотелку.



Некоторым людям из-за этого кажется, что она гнусная лицемерка, эгоистичная и эгоцентричная женщина.



— Сейчас уже не получится, но, думаю, завтра-послезавтра можно сходить тебе за купальничком, что думаешь? — Анна явно не хотела расстраивать Ливви ещё больше своим беспокойством, как это было несколько раз однажды.



Ливви немного опешила от такого напора. И снова всхлипнула.



— «Всхлип», ты немного забегаешь вперёд. Так уж и быть, только работать буду днём много, пока жарко, а вечером из домика в море, как тебе? Здорово по теплому пляжу босиком? — ободряюще проговорила Ливви через нос и улыбалась.



— Я уже вся в предвкушении играющего ветра в моих волосах и песка во всех щелях! Ха-ха-ха! — внезапно её говор остановил звук уведомления на мобильном, — Ой, сообщение… погода портиться — слишком обыденно и медленно проговорила женщина — скоро дождь с грозой будет…- тётя Анна виновато посмотрела на Ливви, немного прижав к себе плечи и легонько поёжившись. Ливви легонько качнула головой. Увидев немой понимающий ответ, Анна провозгласила с улыбкой на губах: » Закругляемся!», — хлопнув своими, немного сморщенными, ладонями и потреся своим рыжим, коротким хвостом из стороны в сторону, как это делают лошади…



Ливви немного хмыкнула на реплику Анны и на её нелепое движение про себя, и, когда она в последний раз глянула на закатные лучи солнца в пенях воды полноводной реки города Ригуры, женщины поспешно отправились домой, мнимые желанием не попасть под устрашающий дождь — ноги их ныли и отдавали болью в суставах и натяжением в связках коленей, голова побаливала и плечи начинали ссутулиться — им нетерпелось отдохнуть за столь долгий и протяжённый день. Завтра они будут принимать разных гостей, и Ливви до сих пор не знает их количество — Анна захотела посекретничать. Наверное, Ливви никогда бы и не контактировала с далёкими родственниками, если бы не прихоти тёти — именно она здесь главный заводной инициатор. Интересно, как бы сложилась её жизнь, если бы в ней не было её тети и драгоценной Олеси — подруге на всю её жизнь?



«Скучно, наверное.», — предположила Ливви однажды, когда эта мысль пришла к ней во время её удрученной работы на дому. |



| — А- ну брысь! — возмутилась Фэн, когда мальчуган с пепельными волосами преграждал ей проход в гостиную.



— Ты мне путь загородил! Не видишь? —



Глаза разуй! — сердито заговорила девушка и попыталась протиснутся между ним в проём, но чуть-чуть и столкнулась бы с ним лицом в нос в паре миллиметров молниеносно возникшего перед её глазами парня…



— Не дождешься, я жду объяснений. — Мальчишка фыркнул это безразлично, безобразно и как-то слишком холодно, дернув одной бровью и уголком губы, по телосложению чуть выше Фэн, на вид лет 16, сложил руки на груди и деловито ждал ответа. Казалось, он был настроен слишком либо слишком серьёзно, либо слишком ребячески.



— Ну Сэнни! Ну… я уже говорила, объяснюсь потом, когда будет обстановка получше, и ты подуспокоишься… знаешь же…



— Да какая ещё обстановка?! Ты буквально СКРЫВАЛА от меня это МЕСЯЦ! Как это вообще у тебя вышло?! — мальчик выпучил глаза и всплеснул бровями вверх по лбу, немного сморщив кожу. Он почти машинально поставил ладони на бока — пытался выглядеть ещё более разъярённее и требовательнее.



— Ты обещала, я всё ещё жду. Мы договаривались по-другому. — всё не унимался подросток.



Фэн лишь тяжело вздохнула и посмотрела на него удрученным взглядом. Он же просто и тупо смотрел на неё очень злобно, не пререкаясь. Было такое ощущение в её взгляде, будто она смотрит на родного сына в самый последний раз, и пытается усердно обдумать в своей голове что-то очень важное продолжая минуту молчания стоя напротив. Взгляд Фэн бегает туда-сюда по его близлежащему лицу, а пальцы рук хватаются за измятые концы футболки. Она тихонько отстранилась, и прошла, ссутулившись, босыми ступнями к входной, массивной двери. «Я не могу сейчас, извини…» — голос её немного затих и был странно виноватым, пыл приумерен, а легкий агрессивный нрав сменился кроличьей трусостью и она, в последний раз посмотрев зажатыми глазами на растерянного и опечаленного мальчика через плечо, поспешно обула свою старую обувь, стоявшую до этого в каком-то углу и, накинув обратно пальто, лежащее на коричневом пуфике, аккуратно вышла из квартиры, щелкнув дверью, а после и из здания, попав в разгар ужасного ливня, ветра и огрызающихся световых агрессивных лучей. Наверняка, она промочит всю себя до последней нитки, просто гуляя по улицам, перебирая хлюпающими и почти расклеевшимися ботинками, думая о чём-то посредственном, или о том, как правильнее сформулировать своё жалкое, детское оправдание, не осмелившись вернуться обратно. Не осмелившись пойти навстречу.



Фэн просто бросила его одного в холодной и пустой квартире, стоять с опущенными плечами и разочарованным взглядом посередине тошнотворно длинного коридора, без единого ответа, коих он так остервенело жаждал и умолял.



— Чёрт, да ты издеваешься! — прорычал парнишка и зло стукнул носком ноги ближайшую ножку стула, что тот аж с грохотом окатился наземь и стукнулся ещё пару раз о небольшую кухонную гарнитуру. Лицо его казалось вновь сердитым, а брови были нагло опущены и напряжены мыщцами его тонкого лица.



Внезапно на улице прогремел звучащий легкий гром, и в темную, ранее светлую, квартирку проник свет от скоропостижного разряда свирепой молнии, озарившей сквозь толстые непроходимые шторы белоснежное лицо и острые, почти неразличимые силуэты различной мебели.



Темносерые глаза застеклились — они были очень красивы, с азиатским вырезом и прелестными линиями изгибов маленького века, до которого так сильно хотели прикоснуться подушечки сморщенный пальцев. Так бы сказали у нас. Но есть ли до них сейчас дело?



Они потихоньку наполнялись жгучей влагой щепетильной обиды и угрюмого и неясного раскаяния.



Он бы хотел увидеть её снова, но не хотел бы видеть её одну. Его лицо покраснело от нахлынувшей с головой череды громких неудач. Не хотел, чтобы она также стояла в пустой холодной квартире одна, как он делает это сейчас, стоя в кромешной тьме и слушая уродливые позывы молний за панорамным, зашторенным толстой тканью, окном. Обманутый.



Мальчик опустил голову в руки, присев на колени, а после осторожно опустившись на сидушку кресла в самом дальнем углу гостиной, куда не доставал и чей мрак не мог рассеять яркий свет собачьих электрических стрел. Казалось, что он вот-вот рассыплется



— Чертовка! *Хнык* Даже зонт не взяла, чтоб тебя!



И он продолжил реветь в колени и сидеть на мягком кресле в зашторенной темной комнате. Мальчик, который остался один. Может, она бы не бросила тебя, Сэнни, если бы ты не просил так настойчиво этих, вовсе не значимых и не нужных тебе, ответов? Неужели ты так жалок?...  А может, ты ошибаешься?|



| На кухне раздавались семейные россказни, но Ливви ничего не понимала. На пасмурном небе тянулись угрюмые тучи всякими этакими узорами. Не знала она, что у неё есть двоюродные сёстры, не знала, что у неё есть бабушка или дедушка. Почему тётя Анна не рассказывала ей это? На душе грубым камнем отозвалось кое-что чужое.



Вся семья сидела за большим прямоугольным столом, наполненным легкими закусками и вонючими напитками. Ливви удручённо попивала ананасовый сок, крутя в пальцах откуда-то взявшуюся ручку.



Справа от неё сидела тётя Анна и разговаривала, кажется, со своей то ли подругой, то ли сестрой.



Рыжие волосы были уложены и покладисты, одежда заутюжина, на лице совсем немного подкрашены губы.



Взгляд Ливви опустился на ещё одну пару недалёких, как и она, людей, хотя в своём укромном уголке они болтали достаточно громко, шутливо споря и заигрывая. Бабушка и дедушка по маминой стороне были, кажется, неперебиваемы и беспрекословны, словно они настроили свою волну на старинном, проржавевшом радиоприёмнике с выцарапанными сердечками где-то на краю корпуса — таком, какой Ливви в жизни не увидит потому, что ими больше никто не пользуется.



— А помнишь, когда мы были теми самыми подростками, что вечно убегали от родителей? Я только зову её, не поверишь, стою прямо под её окном и чуть ли серенаду не пою! А она не выходит! — старичок задорно указывал на супругу морщинистым пальцем, удивлённо открывая глаза собеседнику напротив. Зрачки его казались прогнившими, застланными слоем юморка. Дедуля Бюзз был очень забавным человеком.



— Никакие серенады ты мне не пел, и уж тем более под окном не стоял! Я жила на 17 этаже, старый ты подлиза! — а этой женщине не оставалось проку. Казалась она вытянутой и дряхлой, кожу шеи охватывали разные белёсые растяжки.



Слушая их неоднозначные споры, Ливви подёргивала ушами от громкости и ребристого звука их перекликающихся голосов. Однако эти споры в сорру не перерастали, что было и выгодно и умилительно с разных ракурсов мировоззрения. Однако Ливви это вроде как не мешало. Она устремила взгляд в свой стеклянный стаканчик и помешала сок трубочкой, рассеяв по всех жидкости крупицы отблесков света. Стаканчик ананаса начал складываться и расплывать взор, туманя оттенками в образ девушки с кудрявым каре и овечьими глазами, что так мило и сдержанно вела себя, словно была дочкой богатого папика или просто беззащитной леди, о которой все заботяться. Такой она показалась в голове Ливви в первую злопамятную встречу. Будто по указке Фэн всё могло обрушиться.



Решила сфоткать её любимый фрукт ей и подразниться. Ливви, конечно, её совсем не знала, может она даже соврала по ананасы или это было первое, что пришло в голову той при их встрече, но что-то её двигало вперёд, не останавливая завесой лжи и глупого ожидания. Ей не хотелось чего-то ждать.



|Ливви отправила фото|



[Фэн]:



-Ого, уже попиваешь там?



-Это ананасовый сок.



-Да ладно, я просто шучу. Тоже хочу ананасы.



— У нас есть свежие и большие тут, тебе привести?



— О, ну, тебе не стоит утруждаться, но я была бы не против. Давай.



Ливви всегда имела достаточно друзей, не боялась знакомитсья ближе в школьные времена, искала повод встретиться… но теперь что-то оттолкнуло её в момент, когда она вновь решила пойти по извилистой, протоптанной ранее её босыми ногами, топинке, ведущей в какую-то кленовую чащу.



Нужно ли было писать всё это и думать таким образом, каким она позволила это сделать себе? Стоило ли проялвять подобную вольность, отдавая здравый отчёт разуму? И везти целый ананас в Грауль такое себе дело… может, просто перевести всё в шутку? Понадеяться, что Фэн не приняла всё это всерьёз?



— А вот,. Ливви! Кем работаешь, доча? — пока другие гости отвлекались на пряные закуски с золотистыми корочками, похожими на прозрачную рыбью чешую, задал вопрос через весь стол дед Бюзз, которому, видимо, больше ничего на ум и не смогло прийти.



— Я-я? — Ливви неловко указала пальцем на своё лицо, и тут же убрала его, видя растерянное лицо Бюзза. Он будто рылся своими тёмными зрачками в её душе и искал заветные промажки. — Я работаю в IT- сфере, data-scientist — ом.



«.



— Неплохо, неплохо… — Бюзз смешливо полапал свой голый подбородок, что-то изображая в своём старческом мозгу. — Тебя же вырастила Анна, да? То-то, сразу видно, рядышком сидишь.



— Да, тётя Анна заботилась обо мне всё детство.



— А отчего же ты молчишь всё время, как немая?



И тут Ливви стало неловко. Она суетливо посмотрела на Анну.



— Ой, Бюзз, не смеши! Она просто давно всех не видела и стесняется! — Анна попыталась посмеяться.



Никто из гостей не хотел портить конфетное настроение. Ливви тоже попыталась улыбнуться, криво дёрнув губой. Долго она не смогла продержаться, и отстранилась глазами ближе к тому самому цветку на подоконнике рядом с дверью в её комнату, что так сладко манил её своими сочными, зелеными завитками.



— То-то, смотрю, вся в отца! Взгляд такой же…



Ливви вдруг подумалось. А кем был её отец? Никогда в жизни не смотрела она в сторону кипящих воспоминаний из забытого ею давно детства.



— Я правда похожа на него? — шепотом спросила она у Анны, пока та сама стала отвлекаться от других гостей в попытке пережевать свою аппетитную порцию. Она вела себя довольно спокойно, но непривычно, она ещё не называла её «милой» сегодня.



— Не обращай внимание, съешь лучше это…- на её тарелке оказались несколько шпажек с лососем и какими-то ещё овощами, похожими на скрюченных осьминогов.



Тон голоса тёти Анны немного настораживал, но Ливви лишь надумывала себе всякое, не заслуживающее, чтобы о нём думали.



Бюзз поморщился — то ли из-за выпитого недавно алкоголя, то ли из-за своенравного отношения к чему-то пристрастному. Он недовольно фыркнул носом.



Ливви ещё раз оглядела всех за столом: дед Бюзз со своей супругой, сестра отца и его мать, кровный сын тети Анны и её супруг — дядя Альфред.



Тётя Анна — не кровная родственница Ливви и никогда не была ею. Она всего лишь жена её дяди. Альфред был сыном Бюзза и средним по старшинству братом из трёх. Но она виделась с ним настолько редко, насколько можно было себе только вообразить. Всё опекунство над Ливви взяла неродная ей женщина, так уж получилось.



Ливви тупо утыкалась в эти самые шпажки.



«Я пойду выйду.» И она зажато потопала на здешнюю закрытую веранду. Половицы заскрипели, проводя эхом до деревянной двери с прошкрябанным и прошырканным левым краем. В обычном и скучном двору свистели птицы на далёких ветвях, а пожелтевшая и местами засохшая трава отдавала запахом смерти.



-Ммм? — послышалось сбоку от Ливви.



— Ты чего за мной ходишь, немощь? — дед Бюзз вышел покурить, заметив девочку, отложил электронные сигареты на столик.



За этим цирком одним человеком больше, другим меньше, вот Ливви и поплелась за ним совершенно неосознанно. Даже испугалась то ли от вида его морды, то ли из-за наглого тона в звуках его голоса, что Ливви признавала только в Олесьих повадках.



— Почему вы так обращаетесь ко мне?



— А ты почему такая странная? В нашей семье все всегда были нормальными! — а деду всё лишь бы поворчать, прохрипеть связками и раздразниться, как маленькому школьнику. Его злосчастные взыскания били по ушам его ребячеством и несерьёзностью. «Походу, … не верит, что я родная?»



— Ну, вы должны понимать, что бывают случаи, когда рождаются с отсутствием пигмента в коже и…-



— А ты ЧТО понимаешь, девчонка? Думаешь, должна быть здесь? — Ливви потупила взгляд. Его цепкие слова брызгались кислотной жидкостью из рта на несколько метров вперёд. Казалось, он просто копил ненависть всё это время и вовсе не заигрывал с супругой, а вымещал на ней свои эмоции таким хитрым, ненавязчивым и плотным способом, да так, что она и бровью не повела.



Тётя Анна не могла впустую потратить почти всю свою оставшуюся жизнь, чтобы вырастить чужого ребёнка, сколько раз это давило ей в грудь? И после этого, после того, как Ливви чувствует себя в долгу перед ними, её решили отчитать? Ливви ничего не ответила. Но она никогда не признавала себя терпилой.



И Бюзза эта молчанка начала бесить и тёрпать за шиворот.



— Да ты!.. Ты даже не знаешь своих родителей, не знаешь, как я настрадался из-за тебя и этого несносного… подонка! Ничего! — Бюзз повысил голос и выпучил глаза, голос его противно шипел и обрывался пока на локтях спешно приподнимался с места, стремясь запугать, запутать маленького ребёнка.- Ничего от моей милой дочки не осталось! — старик стал выглядеть настолько отчаявшимся и сдавшимся, что просто не было сил и желания смотреть на то сгнившее растение в его груди. Он был лишён воды.



Ливви просто опустила руки вдоль тела.



— Да ты хоть в курсе, что из-за тебя, господи! — дед начал жестикулировать рукой перед лицом Ливви, потому та и пожмурилась совсем недолго и начала отходить от него, бояться сильнее.



Его глаза ещё раз выпучились, а брови сердито напрягались вместе с мыщцами лба и морщинились. Ливви то покрывалась мурашками, то её голову охватывал жар и потели луковицы волос.



— Боже мой, мои мальчики… — старик опустил глаза в пол, после без сил вваливаясь на кресло, в своё прошлое положение. Он тихонько закрыл глаза угрюмой ладонью и стал скорбить и хныкать в ладонь.



Ливви, наверное, осуществила его заветную мечту и насовсем запуталась в собственном родовом дереве, ведь никто и никогда не удосуживался ей обьяснить хоть каплю чего-то действительно стоящего.



За панорамным окном бушевал ветер, трепещя травинки, и частые листья каменной ригуры осыпались, интересно почему, строя свой маршрут за ветром-проводником.



Ливви, чуть медля, ушла, прикрыв за собой дверь от панорамной веранды. Теперь она поняла, что ещё сильнее хочет забыть свою семью. |



|- До свидания! Рады были встрече! — тётя Анна вежливо попрощалась с последними гостями.



Ливви небрежно перебирала свои вещи, сидя на холодном полу в одних своих коротких шортиках, и раздражимо посматривала в бесконтактный телефон, что так издевательски продолжал помалкивать.



Тётя устало показалась в проходе. Слишком умаялась. Её свеженький маникюр отбивал по ручке двери мелодию, недавно игравшую в её телефоне.



— Завтра прям с утра уезжаешь?



-Да.



-Понятненько.



Вся эта ситуация с Бюззом, очевидно, не приносила радости, и Ливви вздыхала буквально каждую минуту, распыляя лёгкие, теребя какую-то ткань и постоянно поглядывая в телефон. Анна нетерпеливо наблюдала за ней, присматривалась и облизывала пересохшие губы. Не могла сидеть на месте.



— Милая, тебе помочь? Ты уже третий раз футболку складываешь… — в голосе её так заметно прослеживались капельки надежды, что Ливви уже устала от этого баловства и не могла не отказать ей снова.



— Нет, иди спать уже, я сама справлюсь. — Она сжала челюсть сильнее и перетёрла переносицу, чуть-чуть задела тонкое веко ногтём.



-Ну, может, я хотя бы перекусить тебе положу?



— Не стоит!



«Фэн больше не писала за сегодня…» Глаза Ливви всё чаще устремлялись в верхнюю иконку диалогов, но в конце концов, бросили и кинули телефон куда-то за хлопковую подушку. От других контактов, Олеси и той группы, в которую Олеся её запихала насильно, тоже ничего, но с ними Ливви не настроена переписываться и меняться какими-то глупыми эмоциями сегодня. Да, Ливви всегда считала неуказанные химические реакции в организме глупыми, считала, что из-за них люди подобны несдержанным животным.



Тётя Анна как-то слишком устало выглядела, будто не могла надышаться, прикрывая глаза и смиряясь с окончательным решением.



— Ладно, доброй ночи, утром разбужу в 8 и…



— Не надо, я поставлю будильник.



-Тогда я провожу тебя, ладно? Доброй ночи.- Анна резче хлопнула дверью и больше не оборачивалась. Ливви нужно было успокоиться.



Через всю комнату раздался звук сытного уведомления, ударяясь волнами о стенки комнаты. Ливви сразу же обратила на него всё своё внимание и воодушевилась, бросая пытаться идеально сложить футболки так, чтобы на них не было ни единой проклятой складки.



Рука несколько раз нажимала на кнопку включения, а сердце замерло на одну долю секунды. Это была Фэн со своими странными мемами из интернета. Они пообщались так совсем чуть-чуть, и Ливви даже стало жаль потраченного времени сегодня.



[] Фэн:Стоит ли Олесе звать её «калекой»? (Шутка).

-Доброй ночи, завтра встретимся на станции?;)

— Да, я не против. Спокойной ночи.

После этого последнего сообщения девушка разлеглась на постели, вытянув ноги и, и как-то грудинно посмеялась немного. Сложила руки, в одной был телефон, поближе к груди, и немного поболтала ступнями.



Ранее общение с людьми было предельно привычным, но сейчас Ливви будто позабыла об этом. Но вот это маленькое, что-то новое и знакомое, вновь возвращается и дарит чувство восхищения.



Её будто начали душить. Возможно, Ливви начинает понимать, как сильно ей этого не хватало и как она любит это на самом деле. Завтра она снова встретится со своим другом, они вместе позовут Олесю ещё на одну прогулку. И, возможно, она захочет познакомиться с кем-то прочим.



В её мозг ударил прилив радости и возбуждения, живот приятно затянуло от воспоминаней о их недавней прогулке. Как они все вместе убегали от дождя и посмеивались. «Как волосы Фэн развевались на ветру, как ладошки пытались прикрыть голову…».



Почему она думает об этом? Надо прекращать…



Казалось бы, её детская экстравертная сторона возвращается вместо холодной и запертой Ливви. Что-то дурманило её разум, какой-то запретный образ всплывал в голове. Кто-то, похожий на неё, но память блокировалась.


И Олеся со своими глупыми шутками и игривым выражением лица не отставала. На самом деле, Ливви считала её юмор весьма заманчивым, но никогда ей об этом не скажет — это некая тайна.

А сейчас она с головой укрылась в одеяло, немного дергая ногами, как влюблённая девочка-подросток. Она просто кишит воспоминаниями её ума, которые открыли ощущение вседозволенности и азарта, которые никогда не должны были покидать её.


Зарисовка 3.
— Почему ты хочешь именно мотоцикл? Не боишься убиться? — Фэн услужливо взглянула на Сэнни, вздёрнув одну бровь.



— Ты забыла? — она качнула головой.



— Кхм — Сэнни потрепался и сложил важно руки за спиной — накануне дня я обещал не разъезжать на нём слишком быстро.



— Когда же ты в последний раз выполнял свои обещания, а?



— Ой, Ли, не придирайся, мы всё равно уже в мотомагазине, пошли — парнишка взял дразнящуюся Фэн за одну руку и счастливо потащил к другим стойкам.



Мягкий и устойчивый, лаконичный и неособенный. Корпусом он особо не выделялся, закрывал все свои внутренности, и ушки его смиренно смотрели вниз. -» О, такой хочу! "



— Э-э, я на таком и сама бы прокатилась. — Ли толкнула своего племянника в бок локтём



— Буду катать тебя тогда.



— Правда?



— Когда свободен буду. — и перед её лицом возникла мордочка наглого подмигивающего мальчика. Сэнни, увидев недоумение, умчался с расспросами за консультантом. — «Мелкий засранец, погоди меня!»



Кажется, семейные узы ничем не сломить.

Глава 4. Объезжая мёртвые дороги.
Сухие концы пальцев тяжело потарабанили по панели. Дверь открылась с сопутствующим звуком приглушенного писка. Ливви положила свою сумку на пол и расстроено вздохнула. Её никто не встретил.



Когда нервные часы указывали невыгодную полночную цифру, она даже не надеялась, что её собака — Май, окажет ей честь смерить её своим сонным взглядом, но такая дряхлая и уставшая, ей хотелось только набраться сил после такого смехотворного отпуска.



Через несколько часов вновь начнётся рабочий день, поэтому всё, что ей остаётся, это жадно впитывать оставшиеся жалкие часы свободного времени. Плевать было эгоистично на всё, даже кушать не хотелось.



Но стоило только её страстной голове коснуться простыни, телефон зажжужал, как последняя тварь, сообщая о вызове.



«Ну кто там такой придурок?»



Этим придурком оказалась Фэн. На Олесю даже думать не стоило, её до обеда не видно на всех радарах.



— Оой, Фэн, ты время видела? Ты немного опоздала, если хотела встретить меня. — её тело ломило, а голова постепенно оказывалась всё ниже и ниже к полу.



— Ты дома? — с того конца послышалось тяжёлое дыхание и звук проезжающих машин, приглушённых моторов и треска резины об асфальт мокрой дороги. После проливного дождя видно, было всё ещё сыро и влажно, свободно.



— Что? Ты где там ночью ошиваешься?



— Я спрашиваю — Фэн отвлеклась на что-то, и треск прекратился, — ты дома?



— Да, что-то не так? — В Ливви закрадывались подозрительно правдивые и неуместные сомнения.



— Выйди на улицу, быстрее!



— Чего?



Ливви отстранила телефон от уха и посмотрела в экран. Кажется, кто-то слишком торопился и нагло сбросил звонок, оставив противные гудки.



Девушка заволновалась. Что-то случилось?



Одетая в пижамные штаны и лёгкую маечку на бретельках, она подхватила куртку и направилась к выходу. Май жалобно заскулила. «Ничего, я скоро вернусь.»



Комичный силуэт скрылся в пролёте лифта.



Секунды отстукивались носком кроссовка, в зеркале лифта виднелись синяки и потрепанные белые локоны. Ливви оттянула нижнее веко и серьёзно посмотрела на себя, полапала свой глаз. «Что за ужас, я будто умру скоро…»



С усилием толкнув массивную стеклянную дверь подъезда, по пяткам прошёлся холодок, но от этого стало только лучше дышать.



Ливви никак не могла найти Фэн взглядом, но когда её любопытствующее внимание привлёк чёрный мотоцикл, девушка, облокотившаяся на него и смотрящая куда-то совсем не туда, сняла шлем. В ней узнавалась Эй-Линь. Те же шаловливые короткие волосы, завивающиеся на концах, у ушей, треплющиеся от порывов нежного ветра, и странный, узкий, лисий взгляд, пронзающий по доброму.



— А вот и ты, пошли скорее! - вторая часть фразы прозвучала приглушённее, выражая спокойствие.



Не успела она и вмямлить что-то невнятное, её потянули за руку. «Хах?»



— Мотоцикл?! Ты приехала на, погодите, мотоцикле? — ощущение в её высказиваниях было такое, будто это совсем невозможно.



Ливви только сейчас обратила внимание на прикид Линь. Байкерские перчатки, черная кофта с серебристыми цепями и какими то заувалированными надписами, не взывающими ни к чему хорошему, пирсинг на всё левое ухо, только на левое, больше нету. Чёрные штаны, массивные ботинки… розовые носки с котятами. Ливви истерично усмехнулась. От той самой милой пай-девочки с лёгкой хиппи и голден-кор эстетикой ничего не осталось. Её будто стёрли подчистую, подменили, похитили? Может, ты ведёшь двойную жизнь по ночам, Фэн?



Неожиданно, этот вопрос вырвался из уст Ливви, а она сама того и не заметила.



— Зови лучше Эй-Линь. Так привычнее.- Она нагло заулыбалась, будто была горда собой или реакцией подруги. Эй-Линь, так Эй-Линь.



— И зачем ты меня сюда притащила? —



Ливви смотрела на неё выжидающе-сердито, молила об ответе. Линь смахнула из головы странные мысли о Сенни и легко запрыгнула на мотоцикл. Интерес становился всё больше. Вдруг непонятно откуда взялся второй шлем. Где он мог поместиться? Линь всучила его Ливви.



-Но я никогда на мотоциклах не каталась!



— Значит, пора начать.



Ливви ещё раз оглядела мотоцикл. Выглядел солидно и достойно, манящий, кружащий мысли и глазные яблоки. Специального места для второго пассажира тут не было, этакого фургончика, место было только за спиной Линь.



Перевела взгляд на шлем, вручённый ей, как подарок. Тяжеловат, с какими-то полосочками белыми, а сам чёрный.



— Не боись, вилять не буду. — Голос этой, уже в понимании Ливви, зяурядной мотоциклистки, звучал убедительно и нарочито спокойно. Внушал доверие, доказывал что-то невидимое. Поэтому, когда Линь, стряхнув волосы и одев свой шлем, протянула ей свою руку в перчатке, Ливви всё-таки осторожно взялась за эту чёрную, на вид натуральную, кожу идеально сидящей перчатки. Хоть рисуй такую руку.



Она помогла усадить Гроуз, у которой немного подкашивались ноги, успев ухватить ту за локоть. Ливви села на сидушку и не знала, что делать дальше и что такого ещё теперь ей может преподнести игривая судьба…



Фэн тронулась, и мотоцикл тихонько завибрировал, зажжужал приятно. Ливви усердно и боязливо старалась держаться за всё, что придётся, но большую часть времени предпочла вцепиться в свою твёрдую сидушку. За стеклом шлема, наверняка слишком плотно прилегающего к голове, ничего особо видно то и не было, за то ноздри легко обдувал ночной запах тёмных, скрежетащих улиц, тёмных до тех пор, пока они не завернули на какую-то искрящуюся улицу с высотками и прекрасными фасадами. Зелень после дождя пахла по особенному, немного отдавая морепродуктами, какими-то водорослями и живыми кальмарами.



Ехали они плавно, усидчиво, достойно. Сейчас мотоциклы тихие, совсем не шумят, удобные и быстрые. Где-то на панельке были данные о скорости, заряде, какие-то цифры под словосочетанием «рекомендуемые значения».



Машин было достаточно, хотя на первый взгляд так не скажешь. В шлеме стало немного душно.



Потом они выехали на какую-то слишком извилистую трассу со сплошными линиями, по белым округлым бортикам горели линейные лампочки, указывающие направление. Несколько раз они проезжали под трассами, которые то уходили немного выше, забрасываясь на какую-то возвышенность к другим, противоположным районам, то уходили ниже, разделяясь по семейным комплексам.



Ливви на секунду будто пожалела, кажется, они ехали в определённое место, которое определённо она не знает. Тот самый торг в её голове захотел остановить внезапно появившийся в голове образ незнакомки, но она решилась промолчать. Интерес захватил её сердце, видите ли, совсем обезумела.



Они вновь выехали, Ливви даже не поняла, что мотоцикл заглох, и они, вроде как, остановились.



Фэн нажала на кнопку у шеи и шлем разжался:



— Фу-ух, вот блин, на обратном пути нужно будет заряжаться у станции — в её интонации сквозила лёгкость и непринуждённость, немного напоминавшие Олесю. — Мы приехали, слезай. — Линь посмотрела на неё одним глазом и легко спрыгнула, начав копошиться в своих вещах и поправлять волосы. Ливви слезла кое-как, стала смотреть с вопросом, куда же она её вытащила, оглянулась. Это было чёрное здание, домов и высоток рядом не было, а красовалось оно дизайнерской архитектурой — этажи выше были неровными прямоугольниками, окна затонированны и поблескивали, откуда-то шёл медленный свет. Сразу понятно по бушующей музыке — это клуб.



— Одета ты, конечно, не ахти, но Олеся придумает что-то.- Этот спокойный посторонний взгляд хотелось стереть с миловидного лица, которое всегда улыбалось лицемерно- по-доброму.



"Олеся?! Она что забыла здесь?»



— Ты предлагаешь при всём вот таком параде в клуб тусить идти? И, Олеся? — Ливви говорила почти издевальчески, топая носком правой ступни по мокрому асфальту.



— Сейчас там никого нет, правда! Мы с Олесей спланировали это, чтобы немного отдохнуть втроём и повеселится! — девушка с овечьим каре мягко заболтала рукой, подбадривая, уговаривая. Ливви почти смирилась, раздражительно втянув воздух. — Больше такого не будет, обещаю! — Фэн молитвенно сложила руки.



— А я больше и не поведусь — шёпотом добавила, — что б вас…



Кажется, на эту маленькую провинность Ливви закрыла глаза, и, вместе с что-нибудь-про-этот-клуб-всё-ещё-вставляющей-Линь зашли в неоново-тёмное место.



Остаточные люди в клубе на неё странно посматривали, а Ливви в пору с этим всё больше напрягалась. На втором этаже были женские туалеты, где по просьбе Фэн уже стояла Олеся в своём клубном прикиде и, вроде как, держала пакет с вещами своими большими, смуглыми ручонками. Когда-то, может, год назад, Ливви и Олеся прогуливались по улицам в попытке найти хорошие магазины одежды в бизнес районе, в другой Олеся идти просто принципиально не захотела, и в голову последней внезапно снизошло озарение — они ни разу не сравнивали размеры своих рук. Кажется, именно тогда Олеся принудительно заставила её держаться за ручки, а потом ещё несколько минут раздражала её нервную систему. Они переглянулись, и до Ливви дошло почти сразу же, как она взяла чёрный пакет с её пальцев — у них тематика такая, чёрная, то ли панковая, то ли готичная. Олеся так вообще ухватила себе платье с геометрическим вырезом и ровные каблучки.



Недовольно смотря на хихикающую Олесю, придерживающую свой рот рукой, и закатывающую глаза Фэн на подобную, низкостоящую выходку, Ливви стервятничала, бурчала, как старая бабка. Но приглядевшись со стороны, увидев всю картину, она поняла, слегка успокоилась и почувствовала тот самый дружественный укол в сердце, и как же это всё сейчас выглядит потрясающе, как потрясающе ложится фиолетовый свет на темные стены, светодиоды сверкают, и, казалось, воздух поддается мяте и свежести. Секунды ненадолго замедлились. Раньше всё горланили — люди ценят только уже прошедшие моменты, но Ливви никогда так не считала.



Отвратительно. Она поменяла своё мнение. Как только они пришли в зал и сели за барную стойку, её головные сосуды и все остальные мембраны её организма по-естеству сжались в страхе, вызывая ужасную боль. К слову, ей дали черный свитшот и черную длинную юбку, как будто она какая-то монашка или культистка, что её обеспокаивало ещё больше. Кто вообще до сих пор пользуется подобными словами? По выражением некоторых людей — такая мода прошла уже достаточно давно.



Достаточно, чтобы об этом больше не вспоминать. Хотя в некоторых играх или старых книгах, которые Ливви иногда почитывала в издательстве когда помогала Паккернат ухаживать за грузными стопками и редко пыльными полками, они встречались. После пары минут разговоров Олеся и Линь совсем уж притихли, и каждый решился пить по-своему. Невзирая на свои слова, вставленные в тех промежутках, на которые Ливви внимания не обращала, но Фэн отказалась от алкоголя, подражая поведению невинной Ливви. А вот у задорной Олеси проснулась алкогольная душа.



— Можно ещё один стаканчик! — на такую реплику Ливви цокнула и опустила голову, недовольно вздыхая, а леди-барашек отшутилась про каких-то крабов и что совсем скоро уже не до шуток будет. Олесе совсем плохо стало.



— Ну Ли-ли-линька наша! — сколько она уже выпила, стоило только бошку отвернуть? — ну посмотри! — она обхватила плечо Линь, Фэн ближе сидела, и подвинулась к ней, показывая меню напитков, — вот этот вот, ы-и-и, чуть-чуть только, и потом, к-а-а-к, ба-бах! — этот громкий бас был невтерпёж для нежных ушей альбиноса, хотя, наверное, главной жертве русого демона было ещё хуже, но Фэн терпела её выходку изо всех сил, хоть пот уже струей лился по её лбу от столь жарких объятий, да и улыбка её, гляди, щас уползёт.



Ливви не умела пить. И, казалось, во всей этой напряжённой прострации, тот самый дружественный укол в сердце заменился ветреной брезгливостью. Она чуть ли не лежала на стойке, вытирая неоновые отблески белыми волосиками, ниспадающими с плеч. Пока Олеся огнем страсти хотела сожрать Линь, она решила тихонько ускользнуть предполагаемо подальше, на потенциально существующий балкон. Прошла на лестницу, поднялась, завернула за какой-то угол. Здесь было так одиноко и нелюдимо, что её трахею неопределённо выворачивало, хотя изначальной целью побега и являлась одиночная компания для восполнения необходимого социального баланса.



Свет на втором этаже либо работал слишком тускло, либо не работал вообще, и пахло тут не свежей-пресвежей мятой, а удушающей духотой и пылью, а может и потом.



Ливви шла вперед, шагая своими маленькими ножками, рассматривая красные двери с чёрными ручками — какие-то были открыты, и все они чередовались с серой краской низких стен.



Здесь было слишком тихо даже для неё.



Решила присмотреться в чернеющую даль — тут она увидела, как растение, похожее на то самое её любимое, стоящее на подоконнике около её комнаты в доме тёти Анны, расцветает где-то совсем в углу.



«Вроде не сезон.» — подумалось ей и она аккуратно, вовсе не спеша, подошла поближе, считая собственные шаги, направленные к цели. Белые полосочки на лепестках манили, и Ливви вдохнула как можно глубже, прислушалась. Она легонько притронулась к листьям, торчащим из земли, самым краешком своего тонкого пальца, провела им по изгибу. В помещении было темно и спокойно, довольно обнадёживающая обстановка нагнетала её разум и убаюкивала сердце. Она поцарапала ногтём край листочка, чуток поскребла им в сторону.



Ощущение, будто на минуту она стала слепой и особенно четко слышала лишь поглаживания своего пальца о кромки листа, то, с каким хрустом отломился маленький кусочек. Ливви вновь огляделась, а в памяти всё всплывали и всплывали красные двери с чёрной, лакированной ручкой. В коридоре бесконечных возможностей резво запахло твёрдой, той самой скошенной травой с кислинкой, требующей к себе особого внимания. Она ненадолго затаила дыхание, а бесчувственное чутьё потихоньку отзывалось, стало слышать небольшой, возможно гул самого здания, а может каких-либо систем изнутри. Казалось, что она километр прошагала, ноги ныли, а помещение так и не возжелало измениться. Куда она так далеко зашла, раз перестала слышать ту оглушающе смертоносную музыку, пробивающую ей складки ушных раковин?



И когда то небьющееся сердце вновь начало качать морс из сладких, спеющих ягод любви, разливая его по всему телу, то ангел, в чьих глазах читалась благодать и отпущение, взмыл в небо, чтобы стать сверхновой звездой и сиять коктейлем своих эмоций, показать их миру. Но когда его тело начало разрывать на части — он понял, что чувство то — обман, выдумка его тела, ведь живой организм заставил его это чувствовать. Он понял, что разум правит миром, слишком поздно.



Однако всё можно исправить.



Она немного напряглась — и добротного свежего воздуха не нашла, и совсем не помнит, как пришла сюда. Ливви встала с корточек, огляделась — то самое чувство говорило ей, все эти комнаты, надписи и двери могли быть лишь в каком-то медиакомплексе. Но разве такой должен быть в обычном клубе? Постойте-ка, кажется, рецепторы носа невольно вздохнули кислород с отвратительным запахом гнилой, проевшейся рыбы. Может, это общественные туалеты такие омерзительные? Брось, Ливви, ваша страна слишком заботится об общественном комфорте, знаешь ли. Она уже начала слишком сильно сомневаться, что не пила алкоголь, что это было правдой, когда её начало тошнить и выкручивать, а где-то между легким и желудком что-то присосалось, засосало, будто под золотой ложечкой во рту. Ливви уже хотела было дерзко развернуться и учапать отсюда подальше, вернуться к слишком быстро пьянеющей Олесе и обьясниться за своё отсутствие сносной отговоркой, однако в уголке глаза засветился отчаянный блик, гипнотизирующий осколок. В одной из открытых дверей, похоже, ведущих в одну из обширных студий звукозаписи, она заметила лёгкое, голубоватое свечение.



Ливви начала медленно подходить ближе, сбиваясь со счёту из-за неровного, подрагивающего дыхания. |



| Районные новости, казалось, предупреждали всех жителей в округе — дальше информационная ветка просто не доходила. Есть мнение у незаурядных слоёв общества, что её просто-напросто сбивал тонный кучный сигнал других сетевых станций, каждая из которых располагалась ровно в одном районе.



Утро перед осенью всегда было замораживающе прохладным и особенно ласковым с теми, кто всегда совестно вставал раньше.



Некоторые люди, идя по улице и мутным взглядом еле замечая своё собственное окружение, останавливались поглядеть на уличное табло, проецируемое откуда-то сверху и показывающее всякие разные напоминалки, чтобы по-быстрому узнать время.



Мужчина, средние года к внешности которого добавляли короткая взвинченная стрижка и немного сухих, пористых морщин на лице, аккуратно мазнул глазом по всплывающему тексту новостных линий на экране. Он был уставшим, потирал переносицу и еле бегал глазами туда-сюда.



«Сегодня, в ночь с… по… в ночном клубе… между четвёртым и пятым часами утра…»



Она всматривалась. Глаза ощущались раздавленными от той тьмы, что безжалостно создавали стены комнаты. Свет оставался таким же, статичным безжизненным просветом проскальзывая перед чёрными зрачками. Ливви пыталась ухватиться за него, она надеялась удержать его, чтобы наконец-то прозреть, ощутить ясность на языке. На чуть-чуть она разглядела дисплей лежащего на полу телефона. Она тихонько остановилась, хотела разузнать для своей головушки побольше, но сердце отдувалось слишком сильно, и её ноги намертво остановились. Загрузочный экран резко потух, и Ливви насовсем осталась в темноте. Потом снова. Он снова засветился яркой вспышкой, ненадолго слепящей глаза. И, кажется, вновь потух. Она подошла ближе и поняла — на разбитый телефон кто-то постоянно присылал сообщения, но как только она присела и увидела это, в воздухе засмердело пряной смертью. Она будто воспроизвела это в изображении перед своими жмурящемися веками и через секунду поняла, что этот телефон ни в коем случае нельзя лапать. Опасность была отталкивающей, небезопасной. Но мозг питался этим чувством, он хотел завладеть всем телом. Хотел почувствовать вседозволенность и упиваться сладкими корнями того самого жуткого, устрашающего раздора. Никак не отпускал её мысли.



» — Был найден…» — голова платиновая, сейчас будто взорвётся, а мелкие капилляры в глазу лопнут, оставляя после себя уродливую кровавую дорожку.



Девушка мимолётом отправила короткое сообщение подругам, попросила прийти побыстрее на второй этаж, даже координаты успела наклянчить. Она волновалась слишком сильно для того, чтобы задумываться о безопасности. Ливви будто задыхалась в своей немоге. Единственная её надежда находилась где-то внизу, а она забрела чёрт знает куда. Она всегда была слишком пугливой и никогда не любила смотреть хорроры.



Ливви лишь молилась, чтобы Фэн оказалась трезвей стёклышка и сумела скоординироваться как можно быстрее. Быстрее, иначе у неё был большой риск остаться в этой комнате вместе с этим.



Она попятилась назад — шаг за шагом, и уткнулась острыми лопатками в закрытую дверь, немного ударившись затылком о шершавую поверхность. Ливви медленно поднимала глаза в пустоту…



"Нет, нет, нет…"



« Труп…» — именно после этого слова читать дальше табло перехотелось. Черноволосый мужчина лишь устало вздохнул — ему все эти новости уже порядком въелись в кожу головы. Он недовольно шмыгнул от утреннего холода, немного почесал свой нос и со стекланным скрипом пошарпал дальше, отбивая своими туфлями какой-то ритм об асфальт. |



| — Просыпайся давай! — чей-то голос устало просасывался в сознание. Это Фэн немного раздражённо вскрикнула за рулем и продолжила следить за дорогой дальше.



Где-то сбоку женский голос заступнечески прожурчал: «Хэй, ну чего-о ты, пусть поспит ещё.» и Олеся, сидевшая почти рядом с ней, расстроенно надула губы на то, что девушку успешно разбудили.



Олеся подметила её неуклюжесть в последнии дни, и Ливви недовольно забубнила под нос. К счастью, никто её околесицу не расслышал.



— Тебя вид убитого мужчины так из колеи выбил? Или ты просто перенервничала за всю неделю?



— Будто вы с таким каждый день сталкиваетесь. — съязвила она и уставилась в окно с уже расслабленной головой.



Линь немного поникла, а затем резко прибавила скорости на трассе.



Вид мёртвого человека, явно многих приводящий в панику, всех их выбил из колеи, просто никто не хотел показывать этого. Все хотели пережить это по-своему. |



| — М-да уж. Цвет его крови не краснее твоей любимой помады. — из всех троих Фэн держалась ответственнее всего и попыталась оценить ситуацию более объективно, нежели другие в компашке.



Олеся непонимающе засмеялась на такую шутку Линь, но потом отмахнулась и убежала. Вид покарёженного мужчины дал свои плоды мгновенно — она ушла искать туалет.



— Поражаюсь твоему рационализму. — сказала Ливви и прикрыла рот рукой — мужчина зажато сидел в углу, с бледно-синей кожей, явно на ощупь напонивашей лоскут твердой, засушенной кожи зверя, в луже остывшей и кучковатой крови, с пересохшими губами и закатанными глазами. Лицо его было почти-что изуродовано — левая щека была разодрана до кости, из-под слоёв корочковатой кожи и коричневыми пятнами, предположительно, крови, можно было увидеть когда-то ослепительно белые зубы не заглядывая в рот, правая рука была немного вывихнута и торчала в неестественном положении, больно поскрипывая. Живот был проткнут два раза, уцелевшей рукой мужчина пытался сдержать хлыстающую ранее кровь.



Странный шок поразил всё тело, на руках Ливви появились ощутимые мурашки, которые никак не хотели проходить. Она немного пошатнулась, а в голове всплыл небольшой образ — образ мальчика, которого она помнила слишком плохо, даже чтобы дать хотя бы приблизительное описание. Фэн больше не могла выдерживать — она аккуратно дотронулась до плеча Ливви и увела её в коридор.



Принято решение сообщить в комитет о безопасности граждан — сразу в раздел по борьбе с преступностью. Больше Ливви никакие глупые мысли о дружбе или вьющихся волосах не посещали.



Они с Фэн дальше даже и думать-то особо не стали, быстро разобрались с людьми в форме, постоянно приставающими к ним, и моментально свалили под шумок, когда им так удачно предоставилась такая возможность. Их накрыла жгучая усталость, а мозг хотел побыстрее забыть всё это.



Ощущения были странные. Будто ты ждал

чего-то большего, а в итоге получил одну лишь розу на своё юбилейное день рождение. Так ужасно. Так омерзительно ещё не было никогда.



Где-то внизу их встретила протрезвевшая Олеся рядом со своим мини-мобилем. Спор не было — Фэн села рулить, а на словах про мотоцикл отмахнулась рукой. » Завтра заберу!»|







| Под утро стало тупо легче дышать. Все были бодрые, видимо, спали хорошо после всего этого ужаса. Однако сокровенные подмятые стороны в настроении ощущались. Поняла это Ливви по многочисленным смс-кам в их новом совместном чате, Линь и Олеся кидали странные сообщения…



— Ой, Ливви, ты не против, если я приму душ сейчас? — сказала Фэн мягким, уставшим голоском и ускользнула с глаз. Она попросилась на оставшееся утро по «неожиданным семейным обстоятельствам, нетерпющим ожидания», и мельтешила что-то про то, что завтра будет явно самый ужасный день. Ливви не хотела ни в чём разбираться. Ни с ней, ни с со своей взбухавшей головой. Ей позже на работу. Думала лишь о том, как поскорее выгнать её отсюда вместе с тем мимолётным чувством защищённости и долга, который она привнесла в эту квартиру. Это было даже слишком утомительно, однако ничего предпринимать не стоило. Нужно всего лишь написать тёте Анне…



После небольшого, молчаливого перекуса, они условились на том, что нужно немного поспать, пока не начало сильно светать. Гостья вызвалась спать на полу. В силу своей несерьёзности и лёгкой инфантильности, можно было предположить, что Линь было неуютно. Даже когда Ливви сама пыталась растормошить её лёгкими высказываниями, не затрагивающими прошлые события, что для неё в принципе несвойственно, та постоянно абстрагировалась и утыкалась в другие, совершенно ненужные, вещи.



Чаще всего, Ливви непринципиально относилась ко всему, что её окружает.



Чаще всего — она хотела именно так и думать.



Они уютно умостились — каждый лазил в своей голове, ковыряясь в завитках. Линь лежала на спине и смотрела в потолок, укрышви ноги и живот приятным пуховым одеялом. Она немного пошевелила босыми ступнями.



Собака Гроуз — Май — сразу же обратила внимание на Линь с её новым запахом, когда та так нагло засунулась в квартиру. Обнюхала её ноги, полаяла вначале на неё, а затем стала легонько покусывать пятки Ливви, когда та стояла в спальной одежде и пыталась готовить чай.



После того, как постель была успешно разложена и свет усыпляюще потух, Май тоже решила разложиться всем телом в хозяйских ногах.



— Расскажи что-нибудь о себе. — похоже, новая подружка просто не вытерпела угнетающую темень в этой комнате, насланной скромной засранкой, тихонько размышляющей о ночном приключении в подушку.



— Не хочу. — Сжеванно ответила она, нагнетая тучи похлеще той прежней, с тем самым угрюмым лицом, которых в арсенале она накопила немало.



Иногда, а это иногда приходило ей в голову слишком часто, Ливви думалось, что она по жизни неудачлива и неуклюжа. Ей всегда казалось, что с детства она была ярким и общительным человеком, но ни одного воспоминания прошлого, с этим связанного, она откопать не могла. Все знакомые воспоминания стёрлись из памяти, их будто никогда не было. Они ускальзывали из её путких извилин и растворялись в бесконечном потоке других нейронов.



Ливви продолжила не подавать признаков жизни, укутавшись в самые глубины нового постельного белья.



Фэн приподнялась и оперлась головой о кисть, смотря на отвернувшуюся от неё девушку.



Казалось, такой расклад дел её совсем не устраивал.



— Ну что ты как ребёнок! Что, даже с коллегами не общаешься? А с прежними друзьями?



— Не помню их. — Ливви сильнее нахмурилась. В голове было слишком уж туманно, а единственные краски сознания заливались водой, и они откликались, разливаяясь акварелью по черноте сомкнутых век.



— Прямо совсем? А одноклассники? — было ощущение, что стены в этой комнате притихли.



— Я в больнице лежала… Была болезнь какая-то, со средней школы тётя Анна перестала выпускать меня на улицу.



Линь снова обернулась на потолок. Солнечный свет потихоньку пробивался через одно единственное затворенное и зашторенное синей тканью окно, и она стала различать небольшие, серо-голубые, смазанные по краям, силуэты в комнате.



Линь прошептала:



— А родители?



-…



По правде говоря, она уже и сама стала догадываться, что произошло.



Следуя за единственным моментом возможного откровения, Фэн захотела подбодрить её. Возможно, Линь так извинялась за своё неугодное ветреное поведение чуть раньше.



— Ммм — она решила потихоньку, по чуть-чуть настроить её на верный лад, задавая правильный темп самому заветному разговору. — Я не знаю, кто мои родители, как бы странно это не звучало.



Ливви обернулась на неё корявым взглядом и спросила, пытаясь вглядеться в её лицо.



Май в это время немного пискнула, когда девушка случайно задела её бок своей ногой. — Это как? Умерли… — попыталась предположить следующее. — А по ДНК в системе проверить руки не дошли? Тела-то куда ушли?



— А, нет, не так! — девушка на полу неловко посмеялась. — Как бы сказать… Ну, по рассказам моей нынешней семьи, там какой-то случай произошёл, с кибертерактом связанный или типо того… В общем, меня нашли где-то, пробили по системе данных и… не нашли никого. В итоге определили в семью, дали имя, приблизительную дату рождения и фамилию. Имя мне, кстати, Рэйджи придумала. Ну, понимаешь теперь, почему Эй-Линь, да? — Фэн немного улыбнулась, видимо, вспомнила что-то хорошее, и, прикрывая глаза, потянулась, зевнула. А следом немного прихмурилась — У них там у всех имена заурядные. — Она говорила медленно, с большими передыхами, будто в каждый момент её небольшой остановки думала, как бы понятнее обьяснить следующую её мысль.



— Рэйджи? Почему ты мне это рассказываешь? - Ливви была в недоумении.



— Потому, что доверяю тебе. Рэйджи - моя старшая сестра. Знаешь, такая занятая — дозвониться невозможно. Ещё постоянно волосы в красный красит и немного чудит своей заботой. Такая вот, блин, добрая… — почему Ливви казалось, что она говорила всё это со слезами? Почему её слова прозвучали так… жалко и зажато?



Фэн всегда была благодарна ей, своей сестре. Хотя бы за то, что именно она взялась за её долгосрочное воспитание. Это говорили её глаза. Кажется, они блестели не только сейчас, когда она просто упомянула о ней и её маленькой судьбе. Кажется, что её зрачки много раз наполнялись отсветами восхищения и восторга, когда она смотрела на неё. Так показалось Ливви, когда она оглянулась через дырявую темноту, чтобы осмотреть её лицо на наличие тухлых эмоций.



— Ясно… — Ливви сказала это тихо, и бесшумно посочувствовала ей. — Ты… никогда не хотела найти их? Даже в детстве?



— Если уж система их не нашла, то в этом нет никакого смысла — я так всегда думала. — девушка, до этого держащая спокойный вид на своём лице, стала мять руками край пухового одеяла, который валялся на её животе. Она посмотрела на Ливви широким взглядом и слегка ухмыльнулась



— За то у меня есть просто прекрасные моменты со средней школы, когда я ухаживала за мелким Сэнни и терпела его все его капризы — она усмехнулась, и вибрация пошла куда-то по стенам комнаты, а затем и вовсе отозвалась где-то в коридоре. Фэн шикнула, а потом внезапно вставила. — А ты?



— Разве нет воспоминаний из средней школы, например? — не теряя времени, вновь спросила её Эй-Линь.



— Я же сказала, что почти ничего не помню.



— Да ладно!



— Теперь понятно, почему вы с Олесей такие клёвые подружки.



Фэн посмеялась с этого, а потом игриво подмигнула левым глазом.



— Только не ревнуй меня, хорошо?



— Ещё бы. Кому ты нужна!



Линь хмыкнула, немного поправила подушку, пару раз дернув за угол наволочки, и отвернулась на другой бок. Возможно, под маленьким одеялом ей было не шибко удобно спать на холодном полу, поэтому она ещё немного покрутилась и пошуршала одеялом прежде, чем затихнуть. Они обе отвернулись друг от друга.



— Почему сегодня не у себя ночуешь, а? Я тебя тут развлекать должна?



Девушка слегка призадумалась, а потом кратко ответила ей:



— С племяшом поссорились. Не волнуйся, обычное дело для семьи.



Ливви вдруг подумала — " Как круто, несмотря на неродство действительно считать друг-друга семьёй.»



— Чем завтра займёшься?



— Сперва выгоню тебя из квартиры.



Потихоньку, но девушки уснули к тому времени, когда звезда во всю окрашивала самый прекрасный небосвод. |



| Сегодня должен был быть важный день для одной семьи. Каждый готовился по разному, Милли выполняла дыхательные упражнения, а её супруг повсюду был с ней. Был он настолько компетентен и любезен, что даже отпрашивался с работы и старался изо всех сил, чтобы жене было настоятельно комфортно.



Два её брата — Рой и Дилли, были обычными людьми, каждый был давно женат. Раз в месяц они дарили ей подарки — маленькие и забавные игрушки для будущей лохматой девочки. Они всегда искренне смеялись с шуток друг про друга, а она всегда забавно злилась.



По прогнозам врачей, через несколько недель настанет тот самый день — ей уже следовало лечь в палату, сколько бы она не препиралась, ведь, со слов этих самых людей в белых беглых куртках — схватки могли начаться в любой момент, необязательно через эти же смертельные недели, но дозор над её телом и разумом таки нужен.



Молодая семья начала потихоньку собираться. Рой и Дилли взяли на себя ответственность, решили, что они обязаны проводить Милли в её транспортной будке, которая должна была доставить её в главный больничный центр в Ригуре с родовым отделением, и специально попросили мужа встретить их в конечном пункте, ведь провести её — сугубо братское дело, и они не потетрпят ослушания. Их родители, давно замороженные в последних воспоминаниях, уже не увидят большое восходящее солнце. Болезнь давно сожрала их, сожгла в звёздной печи на пути к самому Морфею.



Было облегчение, ведь теперь Милли, по словам Роя и Дилли, должна стать взрослой женщиной, хотя она всё время упрекала братьев за такие мысли.



— Готова? — ласково спросили её, собираясь проводить до двери.



— Когда это я не была готова?



Кажется, именно в этот момент дьявол заиграл на трёхглавой флейте, сам пританцовывая в чёрных туфлях на красной скатерти, страшно завывая, делая резкие позывы руками.



Три! Раз, два — потухни, Бетельгейзе!



Кто же знал, что будущее окажется смертельным буквально. Отец ребёнка не стал с ними ехать. Удача сыграла на его стороне, иначе он также погиб бы столь трагичной смертью. Вина пожирала его за его знание, за полученную им информацию, и жестоко убила его таким способом, как он и хотел. Пряные глаза выжгли чёрную точку на белой стенке. Погибли все. Но отчего же угрюмые лица их в айзберги превратились, а руки стали ледяной почвой?



Запах скошенной травы заполнил помещение. Она притаивалась и выжидала, требуя ласку заботливых рук.



Однако выжил кто-то, младенец с пухлой и светлой макушкой лежал в осколках руин круглой кабины экстренного перевоза, смотрел своими большими серыми глазами и не кричал, не корчился от боли, а странно подёргивался, шипел. Так, будто это реагирует взрослый на свою ночную головную боль. Младенец был сухим и лежал совершенно голым на полу.



Врачи не верили, у семьи с рыжими и коричневыми волосами и от роду желтоватой кожей до срока родился, а это не совсем было на это похоже, альбинос с розоватыми щеками, — думали, что подкинули, и всё это казалось слишком странно и подозрительно.



Это была их первая мысль.



Думали они, пока не проверили ДНК по смарт-системе, и все их волнения и споры были напрасны. Всё совпало. И это оказалось ещё страннее.



Младенца пристроили к ближайщим родственникам-опекунам на попечение. В знак уважения к умершим родителям, они назвали её так, как хотели того они. На устах опекуна всегда ласковым роем закладывало уши. Всегда твердили они лишь — «Моя милая Ливви!».



Однако, не у одной тогда семьи случилось горе. |



| Как много вы знаете о таком слове, подразумевающим под собой исчезновение, разрушение всего живого, что привычно должно окружать вас, пока вы дышите? Как много вашу голову насквозь пробивала мысль, что вы исчезните, а жизнь и время продолжит идти, как ни в чём не бывало? Посещали ли ваши светлые умы завистливые звоночки ярости, когда вы осознали, что люди, окружающие вас до вашей кончины, не разделят с вами вашу смерть, а будут счастливо прожигать свою нелепую жизнь, задыхаясь в избытке своих живых ощущений? Вы чувствуете обиду, когда думаете, что о вас в конечном итоге все забудут по причине того, что о мёртвых нет никакого ясного повода беспокоиться. Вас охватывает ярость. Вы хотите упиваться своей жизнью, даже если она столь ненужная и однообразная. Вы хотите большего. Вы огорчаетесь, но в этот же миг ваше лицо за подбородок подхватывают пальцы. Вы смотрите в лицо незнакомца, и вас охватывает возбуждение.



Вы задаётесь вопросом: «Что меня ждёт после смерти? Буду ли я просто смотреть в чёрную пустоту и считать минуты пребывания в ней, смогу ли я осознанно размышлять и думать, или это всё будет бессмысленно? Буду ли я сожалеть в конце и всеми силами вгрызаться в спасательный обруч молитв и желаний? Я буду видеть сны?».



С научной точки зрения, смерть — полное прекращение существования. Но ваш разум не хочет этого. Вы не хотите этого. Но разве от этого что-то поменяется? Как вы будете ощущать себя, если не сможете мыслить отчетливо, выражать мнения, думать и собирать внешнюю информацию?



Чтобы ответить на самый любопытный вопрос, «а что дальше-то?», нужно немного поразмыслить, возможно, даже усидчиво погадать, облокотившись локтём о деревянный стол в вашем доме, или посчитать дни в календарике у вас в смартфоне. Однако, как бы вы усердно не хотели верить в то, что переселение душ каким-то наиглупейшым образом существовать всё-таки может и это вовсе не выдумка, чтобы облегчить ваш бренный старческий груз за плечами, в конце концов, сколько бы вы не пытались тешить себя и свое осознанное довольно странными и комичными мыслями, вы всё равно придёте к такому любопытному и довольно печальному умозаключению — чтобы понять, как вы будете ощущать себя, когда полностью сломаетесь и исчезните из этого мира, по крайней мере в подобном образе клеток и сборища калорий с нервами, вам нужно оглянуться назад и вспомнить, как вы ощущали себя до того, как родились. Тогда вы тоже не существовали.



Возможно, вы не совсем поймёте меня и мои доводы, но стоит вам осознать, что вы будто ничего не чувствуете, или не помните, как чувствовали себя, это и будет самым искренним ответом на этот глупый вопрос.



Стоит ли тогда всему в мире, что заставляет ваш организм усердно работать и дышать целыми десятилетиями, но при этом впадать не всегда в состояния немого блаженства и поднятия уровня гормонов счастья, упрекать вас в чём-то? Стоит ли тогда отказывать себе в том, чего вы так восхищённо хотите, осознавая, что второго шанса не будет? Стоит ли тогда так безответственно отдавать свою жизнь кому попало?



Возможно, вы почувствуете безвыходность, ведь ни у кого не получалось умереть без сожаления. Возможно, вы уже смирились.



Однако именно поэтому будьте как можно более эгоистичны, настойчивы и наглы. Заберите себе всё, что можете взять. Возьмите и создайте из пустоты действительно вашу жизнь, а не чью-то.



Писатель всегда должен быть искренним.



Вы добьётесь многого, если правильно используете свой эгоизм.


Зарисовка 4.
Ливви тихонько сидела в углу идеально заправленной кровати, разглаженной по углам, тыча бегающими зрачками тёмных глаз в воспроизводимую дорожку кадров ненавязчивого сериала и крепко держа телефон в своих вымытых руках.



Олеся, не вникая в беспринципное поведение подруги, нервно жевала ногти на пальцах своей шершавой и мокрой от пота руки, пока её глаз ритмично дёргался.



Телефон лежал на подушке и будто бы не ждал своего часа вовсе. И Олесю это напрягало так сильно, что она сама напрочь забыла о Ливви, которая до сих пор смиренно сидела в углу, чуть ли не засыпая, и подминала острые края пододеяльника.



У Олеси задёргалось второе веко. Её смуглая кожа немного потряслась, когда она помотала головой в порыве злости.



- Ну что ж такое! - прокричала она, всколыхнув одеяло за края простыни.



Её телефон в момент улетел на пол, подпрыгнув, а Ливви закрывала лицо руками от легкого ветра, недовольно щурясь из-за пыли, попавшей ей в глаза.



- Что не так? - спросила Ливви.



- Представляешь? Нет, ты только подумай! 



Сегодня был тот самый выходной день, когда обе подруги оставались целые сутки без пудрящих голову задач и сомнительных коллег. Ливви хотела провести этот день по-домашнему - не вылезая никуда, не оказываясь в центре внимания, или, что ещё хуже, без всяких странных идей Олеси.



-Ты скажешь или нет? - недовольно пробурчала Ливви, требуя наконец-то вразумительных суждений.



Зарядившись за утро таким монотонным настроением, когда особенно хочется засыпать под упоительный фоновой шум в наушниках-затычках, Ливви даже не подозревала, что её такой скромный покой сегодня назойливо решаться нарушить таким эгоистичным способом. Который раз вламывается в квартиру, разрушает порядок, устанавливает свои странные правила... но самое интересное, что Ливви не показывала особого сопротивления, добровольно позволяя Олесе делать те действия, которые она так любила.



На вопрос Ливви Олеся лишь театрально захныкала громким воем на всю квартиру, упираясь лицом в близлежащую подушку.



Но самое подозрительное - это то, что она молчит, как рыба, и держит всё в себе, не обьясняя причины своего нелояльного поведения. Ливви за два года дружбы уже успела догадаться, что такое её поведение связано с проблемами на личном фронте. Однако, она никогда не хотела принуждать её что-то делать потому, что, в большинстве случаев, это было бесполезно.



Но её это уже достало.



Она выпрямила спину, заставила смотреть её в свои, подозрительно прищуренные, глаза, и твёрдо, насколько могла быть потенциально грозной, произнесла напрямик в лицо:



- Если ты мне прямо не скажешь, что произошло, то можешь пропрощаться со своим уютным местом на кровати!



Ливви показательно направила свой палец на то самое одеяло, которое было уже вовсю смято и перекомкано под ней - а ведь простыни сосвем недавно были идеально застелены.

Походу, этот ультиматум дал шестерёнкам в голове мотивацию для работы, и Олеся тут же выдвинула очередную затейливую задумку.



- Хочешь сразиться со мной, офицер? - делала взгляд исподлобья и игриво улыбалась, когда Ливви с опрометчивым истошным вздохом доставала печатный оригинал какой-то жалко известной карточной игры, подаренной Олесей когда-то, что совсем успел запылиться и зачахнуть так, что на узорах пальцев оставалась проглядная пыль, однако эта стопка тонких черных пластин была ещё в достойном состоянии.







- Вот тебе, наглый разбойный мистер Питт! - Олеся выдвинула своего карточного героя, который, в силу своих способностей, должен был на пятьдесят четыре очка давать стимул осуждения герою другого игрока.



Игра была детской, но её очень любили. А называлась она очень причудливо. "Маленькие герои и их копии!".

Суть в том, что у каждого персонажа есть число, за которое он поддается другому, вражескому персонажу, а есть число "аргумент", которое действует на этого вражеского персонажа в защите. Цель игры - сложить карточки персонажей так, чтобы все вражеские карточки смирно перешли на твою сторону.



Олеся уже который раз уводит разговор таким способом. Ливви даже казалось, что она отбросила свою оригинальность, пока до неё не дошло, что этот метод вполне себе безупречно срабатывал каждый раз, когда Олеся употребляла его на ней. И этот раз - не исключение.

Глава 5. Неудачный опыт с оксидом.
Эй-Линь и Сэнни не так часто ссорились. Скорее, они оба являлись жертвами вымученных обстоятельств.



До тех пор, пока ещё Линь не съехала от них в другой город на обучение, вся их жизнедеятельность крутилась в одном небольшом городке, где свод небесных звёзд никогда не стопорился жгучими и скучными серыми разводами громоздких туч.



Рэйджи изредка приезжала к маленькой Линь и своим родителям в гости, когда сама она ещё была совсем зелёным плодом, каждодневно ходящим на нудные часовые лекции. Тогда эта маленькая заноза ещё каждый раз настойчиво и смело встречала её у двери, пока взрослые безуспешно копошились с пряными гостинцами и едой на маленькой кухоньке. Мелкая Фэн всегда была ребёнком, требующим слишком многого внимания.



— Почему же ты приезжаешь столь редко, Рэйджи?



Эй-Линь сидела в своей комнате на холодном полу. Всё, что она видела в этой коморке, не относилось к её личным вещам. Белые простыни, смятое одеяло. Красивый пол и такая же изящная мебель.



Сегодня она впервые побывала среди своих сверстников на улице. До этого она лишь ходила под ручку с приёмной матерью. Фэн была сдержанна — не бегала по траве, как другие смазливые ребята, а лишь стояла где-то подле железной скамьи. Всё, что привлекало её внимание — большой белый медведь, вязанный, такой мягкий, из плюша.



Несмело, но Эй-Линь подошла к той девочке у бордюра, что крепко держала игрушку, пытаясь что-то выскрести из упавшей листвы.



— Откуда у тебя такой медведь? Неужели… , — Эй-Линь оглянула её глуповатое лицо, — ты своровала деньги у родителей?! — ахнула она от своих предположений.



— Ты что! Мне мама сама подарила! У меня недавно праздник был… Да и какая нормальная семья не дарит друг другу подарки? , — девочка, улыбающаяся тому, что ей заинтересовались, восхищенно ответила. Она спросила её о чём-то в ответ, но Фэн её больше не слушала.



Сводные родители никогда не обращали на Линь внимания, однако они всегда одевали её подобающе и кормили строго по расписанию. Когда Рэйджи сердилась и тыкала их мордой во всю грязь этой назойливой семейной проблемы, они ругались, плескались ядом, отрицали всю свою корыстную ответственность, отрекались. Кричали, что это её вина, что из-за её жалости они теперь должны воспитывать и тратить свои драгоценные последние года жизни на эту…



…"Зачем ты только привела этого ребёнка сюда?»



Однажды, когда только начались жадные выходные, она вновь поспешила приехать к ним в родное гнёздышко. Рэйджи уже давно забронировала самый скоростной поезд, распланировав свой план отдыха таким образом, чтобы ей хватило эмоциональных сил на подобное социальное общение, что выцарапывало ей глаза каждый раз, когда она пыталась совершить просьбу такого необходимого телесного контакта этих жалких душ.

Она устало лежала на кровати, зарывшись одним ухом в нежное откровение белых простыней подушки, когда Эй-Линь тихонько подошла своими маленькими ножками, потянула за край одеяла и уткнулась в спину Рэйджи своей горячей щекой, холодными рукам обхватывая полое пространство футболки. Она начала жаловаться так тихо и слезливо, что девушка спиной чувствовала сопливые полосы на ткани.



— Почему они не обращают на меня внимание? Почему игнорируют все мои просьбы? Почему я не могу достучаться до любимых родителей? Скажи мне, Рэйджи!



Тогда у Рэйджи не было ответа. |





Тот самый парк Айравви, название которого Олеся никак не могла запомнить. Ливви приходила сюда в одиночку только тогда, когда в её голове вспыхивали образы счастливых роз, не имеющих собственных лиц. Было такое странное ощущение, будто бы Ливви находилась во сне. Она редко приходила в офис к коллегам — большинство работы она делала дома. Но сегодня ей захотелось. Будто странная болезнь, что не проходила уже несколько лет, снова затягивала её, удушала. Но на этот раз она нашла истинное предназначение для этой жестяной болезни.



Зашла в офис — поздоровалась. Испекла домашнее печенье своими руками! Ей даже пришлось пойти за книгами в издательство Олеси — для того, чтобы изучить технику выпечки, ведь, наверное, мало кто сейчас интересуется созданием ручных печеньев.



Она делала их три раза. В первый раз они сгорели, а во второй получились слишком приторными. Настолько, что пришлось выпить два стакана воды, чтобы заглушить вкус. Но это не прошло зря — её коллеги были в восторге!



— Ты сама это испекла? Неужели… ты какие-то курсы проходила? Когда я пытаюсь печь, у меня всё из рук валится…



Неужели её голова в тот момент насыщалась именно чувством удовлетворённости и нужности, а не чем-то другим? Человек ведь не любит быть бесполезным отбросом общества. Не так ли? Ведь поэтому он и ищет пути привлечения внимания. Однако, Ливви их не искала.



— А по-какому рецепту ты это делала? — спросил её коллега, который живёт недалеко.



Тогда Ливви улыбнулась и ответила:



— На самом деле, мне пришлось перебрать много разных источников, но ни одна из описанных инструкций мне не пришлась по душе. — потом Ливви запнулась из-за предвкушающего чувства. Это чувство, что подобно эрозии разъедало её легкие, весь этот день не давало ей покоя. Она хотела выкашлянуть этот комок упрямства и гордости, и у неё почти получилось это сделать. Она ненадолго призадумалась: «Стоит ли говорить что-то дальше?», но после того, как словила замешательство в глазах напротив, незамедлительно продолжила. — Поэтому я пошла в знакомую библиотеку и отыскала более, …- она подумала, какое бы слово наилучшим образом описывало то, что Ливви сумела отыскать, а когда нашла, постаралась продолжить как можно мягче, — традиционную версию… Несмотря на неудобства, это было весело делать.



— Не думала, что печь печенье так сложно… — видимо, девушка расстроилась, ведь, опустив голову, она выглядела очень задумчивой. — Но ты молодец! Приободрила коллектив, это так здорово. — сказала она с доброжелательной улыбкой, когда повернулась к ней вновь. Коллега хлопнула её по плечу и легкой походкой направилась по своим делам, виляя бёдрами и напевая сомнительно-деловитую песню. Эти обязательства так угнетали маленького слепого ангела, что вился перед глазами. Ливви встряхнула головой.

Она шла по извилистым тропинкам этого парка. Наверное, они были такими же извилистыми и прозрачными, как её прошлое.



Говоря начистоту, она часто задавалась вопросами. Вопросами, почему тётя Анна никогда не упоминала её детство. Да, Ливви точно помнит, что между ними был словесный договор. Тогда они говорили о чём-то наверняка ужасном, и тёте Анне стало плохо. Видимо, то, о чём они говорили, было не просто «плохо». Это был сущий кошмар. Хотя, по меркам самой Ливви, тётя Анна слишком драматизирует.



Вертя голову по сторонам, она стала узнавать привычную для неё в этом парке обстановку. В один день была отвратительно мокрая и невообразимо сырая погода. Плитка была скользкой, но Олесю это не испугало. Она взяла под руку Ливви и быстро потащила в этот парк, который тогда ещё только строился. Олеся рассказывала увлечённо какую-то трогательную историю про её однокурсников, а когда Ливви стала спрашивать её про какие-то мелкие детали, которые на её взгляд были совсем несущественны, она вовсе расклеилась. Олеся отвечала с таким животным интересом, что, когда резко развернулась к Ливви в целях новой необходительной жестикуляции, упала в искусственный водоём с золотыми карпами. Ливви тогда испугалась — она не знала, как достать её. Олесю неделю пришлось отогревать и утеплять, заваривать ей горячий чай и таскать лимонные таблетки к ней в кровать. Это было забавно.

А на скамейке странной формы, около которой Ливви сейчас мимоходом проходила и пинала небольшой серебристый камушек, которого здесь, на тротуаре, быть не должно, она впервые отпустила шутку перед Олесей, да так, что у той молоко из носа вылетело со скоростью звёзд из поднебесной. Ливви тогда считала, что сказала действительно что-то смешное, и не понимала, почему её подруга попросила не шутить при ней так больше никогда.



Вспоминая всё это, Ливви поняла, что в последнее время её ранее такой светлый разум посещают невразумительные мысли — те мысли, которые не совпадают с её обычными поведенческими установками и принципами. Она вдыхала свежесть и её легкие обжигались. Что-то происходило, и она не могла дать этому простое обьяснение. Такое, которое она смогла бы понять сама. Ливви накрывает чувство усталости, однако она совсем уж не хочет спать.



Теперь она хочет знать, почему её родители так внезапно умерли.



Кажется, темнеет. Краски города превращались в неописуемую картину, для которой не нужны были печатные слова. Ливви увидела впереди странного мальчика — она почти сразу заинтересовалась им. Раз у неё сегодня было такое игривое настроение, под которое, казалось, всё нипочём и жизнь по-тихоньку налаживается, она решила подойти к этому одинокому малому.



Он стоял около мостика, повернувшись к нему спиной. Мальчик будто смотрел на Ливви и выискивал её глазами. Он был одет в простую дешёвую олимпийку — Ливви таких вещей старомодных никогда с роду раньше не видела. Когда она стала подходить к нему, её глаза в бешеном любопытстве забегали — каштановые волосы, одна сторона которых, к слову, левая, чей заплёт начинался от лба, а потом зигзагом проходил по затылку к шее, а правая была челкой, что спадала на лоб и закрывала бровь. Эта причёска ей показалась очень привлекательной.



Жёлтые глаза его были полны уверенности, наверное, он ждал её. Ливви подошла к нему.



Самый правдоподобный вопрос, который открывал беседу для незнакомцев, пришёл совершенно внезапно.



— Привет. Ты чего тут стоишь один?



И мальчик, что до этого был насмешливо напряжён, оказался в замешательстве. Будто он вовсе не хотел, чтобы на него обращали внимание, и поэтому усиленно смущался, пытаясь сделать так, чтобы от него отстали. Он пожал плечами и, свернув губы трубочкой, отвернулся к пруду. Он прищурился, а потом задал вопрос.



— Гуляю. А ты кто такая?



— Я Ливви. — Она решила доброжелательно продолжить, по-немногу открывая ему свои чистые мотивы. — Тебе не скучно гулять одному?



— Знаешь, мне необязательно давать тебе ответы, чтобы ты понимала, что я тут творю и для чего. — Паренёк поднял свой взгляд выше, он стал смотреть на небо, что до сих пор не хотело менять свой цвет на розовый. — Ты же взрослая, в конце концов. — Его тембр голоса казался ей сиплым и уставшим, но Ливви пришла к выводу, что он просто начинает ломаться.

— Разве то, что я взрослая, не даёт мне права задавать глупые вопросы? — выдала Ливви своё недовольство. Она много наблюдала за Олесей и её образом жизни. Возможно, в конце-концов, он перестал казаться ей причудливым и диким и, привыкнув к нему, Ливви стала понимать людей лучше, чем до встречи с ней.



— В том то и дело, что они — глупые. Когда глупый человек умирает, он всегда несёт очевидную нелепицу.



Можно сказать, что Ливви была удивлена суждениями незнакомца, посмотрев лишь на её выражение лица. Ведь в этот момент все могли прочитать её, как открытую страницу самой забытой в мире книги. — И что же это значит? Не все же мы глупые. — недоумевала она, злостно смотря на жгучие рёбра солнца, которые резали её лицо своей невероятной яркостью. Разве вечер не прекрасен?



— Ответь мне на вопрос:, — нафуфырился малец, — Что будет, если прекрасный сад цветов увидит второе солнце?



— Цветы будут радоваться… наверное? — на самом деле, Ливви впервые задают подобный вопрос. Она недоумевала, немного злилась, а всё из-за того, что этот мальчик ловко обходил её, разговаривая на те философские темы, которые давно не были любимы ей почти также, как читать те самые заурядные детективы. Ливви всегда любила говорить прямолинейно и честно, чтобы люди с первого раза понимали её.



Мальчик взглянул на неё недовольным и осуждающим взглядом — будто до этого зверски предвкушал совершенно другого ответа. Он с равнодушным спокойствием сказал, — Цветы сойдут с ума, ведь не смогут определиться, какому солнцу поклоняться.



После этих слов Ливви немного нахмурилась.



Внезапно он обратил внимание на что-то, что было сзади Ливви, и быстро убежал, бросив прощание напоследок. Она вопросительно пожала плечами и оглянулась. Где-то вдалеке шла растроенная девушка. Кажется, это Фэн?

Пока Ливви спокойно стояла на месте и разглядывала её, Эй-Линь почти сразу побежала к ней напрямик. Ливви напряглась и сдвинула брови, будто ощущала, что что-то не так.

Она схватила её за плечи и обеспокоенно посмотрела ей в глаза.



— Ты не видела Сэнни? — Фэн смотрела ей прямо в душу. Было такое ощущение в груди, что она молилась и взмывала к необъяснимым силам лишь для того, чтобы Ливви ответила ей поскорее.



Она рвано дышала, а глаза её были выпучены.



— Нет…



Линь выдохнула так, будто это облегчило её состояние. Казалось, это имело для неё значение только на словах. Теперь она выглядела для Ливви очень равнодушным человеком.



— Видимо, он не проходил здесь… Я уже опросила всех, кого можно… — Она аккуратно приподнесла свою правую руку к подбородку, захватив его пальцами, а левой обхватила свой шершавый локоть. На это Ливви лишь недоумённо наклонила голову. — Но всё равно спасибо.



— Подожди! Что случилось? Расскажи мне.— Когда Фэн порывалась убежать вновь, Ливви притормозила её за плечо.

Эй-Линь понимала, что если соврёт, то может потерять её доверие. |





| Когда Фэн уходила из квартиры Ливви утром, она не могла забыть то, что сказала. В своих мыслях она всегда выглядела решительным человеком, но сейчас… Она крепко держала ручку двери и о чём-то усердно размышляла. Брови её были нахмурены настолько, что, наверное, можно было свести ими целую цепочку устрашающих высотных гор, что своей колкостью резали напуганные зрачки.

Она вспомнила тот раз, когда она разбила панель управления домом в центральном маленьком холле. В том доме, где она жила вместе с приёмной семьёй. Тогда она училась в старшей школе, но что-то постоянно шло не так, как ей хотелось.



— Ну почему вы не понимаете меня!? — прокричала Фэн со слезами на глазах. Она помнила тёмный коридор, свою трясущуюся руку и зеркало, что висело на стене и отражало её злобное, опухшее и такое красное, лицо. На её плечах был портфель, под глазами блестели от пота складки век, а сзади дверь, ведущая в столовую. Там были родители. Она пришла оттуда. Эй-Линь часто дышала, и казалось, что она могла избавиться от злости только сильно ударив себя по голове. Фэн огляделась и убедилась, что была одна. Зажатая и заскрёбанная, она была зайцем, шкурой овцы, откуда непревзойдённо и так хищно скалил свои острые клыки, намазанные липучей слюной, злобный серый волк, однако он никак не выходил. Он тряс своей шерстью, стучал коротким хвостом. Он не собирался показываться, что было для него несвойственно. Он пытался освободить себя от чужд мира и впервые в жизни насладиться тем, что ему не давали — тишиной.



Свирепое лицо, душа, пропитанная запахом трупов.



Замахнувшись рукой, она задела телефоном сенсорную панель в стене. Она повредилась, на стекле бутонами разрастался куст роз из стеклянных щелей.

Нить её нервов была тяжко натянута, словно скрипичная струна, она рарушалась жестоким последствием жуткой эрозии. И линия эта напряжена, будто своим острым концом безжалостно разрезала плоть её стучащего сердца. Она чувствовала свои вены в плоти, хотела вырвать их, чтобы они перестали так рьяно пульсировать ей на мозги. В своих потных ладонях она сильно зажимала корпус вспотевшего телефона.

В холл зашёл маленький Сэнни. Он смотрел на испуганную Фэн, которая не знала, что делать. Она суетилась, что-то говорила, а глаза её бегали, будто в нетерпении. Он не понимал, почему она ведёт себя так лишь из-за жалкой царапины. Фэн тут же затихла, когда зашли приёмные родители. Она смотрела на них так, как обычно люди искренне смотрят на своих врагов. Эй-Линь хотела грубо съязвить им, обычно так, как делает это в своих самых слащавых снах.



— Что тут произошло? — неудовлетворённо спросила мать. За ней грозно стоял отец, рассматривая причинённый ущерб и потирая ладони друг о друга. Он обратил внимание на детей и спросил, — Кто это сделал?!

Фэн зажалась. И тут внезапно заговорил Сэнни.



— Это я сделал, — посмотрел он уверенно на них.



Затем он смято улыбнулся и почесал затылок. — Я толкнул её… Случайно. А потом… сссс. — Зашипел мальчик.

«Ты трусиха!» — отбивало гонг в её голове. «Всё можно, если захотеть. Остальные лишь ищут отговорки.» Эти слова, что закручиваются в ненавистное ей предложение, никак не рассасываются, ставши уже её предельно надоевшей привычкой.



Эй-Линь побежала. Она быстро ворвалась в грузовой лифт — в любом здании он всегда почему-то был пустым. Дорога была не так близка, но… в ней бурлило желание и надежда.

Как только она подошла к транспортной траектории С, в нетерпении увидела, что там почти не оказалось свободных моно-мобилей. Она топталась на месте, перебирала ногами и не могла унять поток чёртового адреналина в своём теле. Когда увидела, что сюда приближается свободная кабинка — сразу же подбежала к ней, расталкивая людей, выходящих оттуда.



И наблюдавший Кэгзё, что ненавидел людей, снизошёл с очей круглых на мягкую, тленную траву, что так омолаживающе сверкала. И решил Кэгзё срубить траву молоденькую. И настиг его запах смерти тогда.



Фэн дёрнула дверью своёй квартиры, которую она арендовала на время. Он должен быть там.



— Сэнни!..



И она стала маячить по углам, зовя его.



— Сэнни, выйди, прошу. Нам очень нужно поговорить! — лицо девушки было запыхавшимся и отчаянным.



Но Сэнни не выходил. Для Эй-Линь теперь это казалось настоящим наказанием, но наказание это было справедливым. Она глубоко вздохнула, так, что вам могло показаться, будто она не могла насытиться влажным воздухом открытой двери. На кухонном столе мельком Фэн заметила его телефон. «Вот чёрт…» |





— Помнишь, я говорила, что очень неудачно поссорилась с ним, и поэтому пришла ночевать к тебе? — сказала Эй-Линь.

После этой фразы в голове Ливви начала складываться небольшая картина, что должна была в конечном итоге пролить свет на всю ту испорченную брехну, что раньше всерьёз не имела для неё искреннего значения.

Она продолжила смотреть на неё упрямо, активно показывая, что рьяно ждёт продолжение. Фэн почесала свою розовую щеку, не зная, как она должна ответить. Вместо слов она опустила перед ней голову и руки, и стала ныть. Для Ливви это поведение было похоже на то, как Олеся ведёт себя в ситуациях, очевидно неподдающихся её контролю. Фэн внезапно подняла голову.

— Я не могу найти его! Он оставил телефон в квартире и совсем не знает этот город! Я так бес-… девушки, обернувшись, широко раскрыли глаза.



«Чьи это крики на соседней улице?» — подумалось им.



Примерно в пятистах метров от них, на торговой улице, что пересекала этот район, были слышны странные звуки. Такое ощущение возникло, что торговцы затихли, а сам народ столпился где-то и ожидал чего-то непредсказуемого и такого ужасного. Того, что, наверное, многим хотелось бы забыть в томленном сне и пресловутом ожидании алеющей зари.

— Что это было? — Ливви с беспокойством смотрела на Фэн, откидывая свои самые нелестные догадки. — Ты знаешь, что там происходит?

Даже если бы она знала, это бы не предвещало ничего хорошего. В парке были люди, что суетились, и все поголовно смотрели в свой телефон. Фэн, заметив это, не стала медлить. Она, раскрыв девайс, была сильно шокирована. Телефон был полностью отключен от сети, а время, показываемое им, будто с ума сошло!

— Вон, смотрите! — прокричал рядом какой-то мальчишка, пальцем руки показывая в сторону городского экрана, который должен был, как всегда, показывать районные новости.

Но экран только и делал, что показывал карту с отмеченными подземными ходами. — Внимание всем! — твердит мужской голос наперебой с сиреной. — Произошла масштабная утечка радиации, затронувшая некоторые районы. Если вы находитесь в районах: Айравви, Монтескьё, Фрестианский торговый район, Район Зарубежных открытый, Морфейский район, то просим немедленно покинуть его двумя способами…

В нос Ливви резко ударил запах, недавно скошенной заботливыми руками сотрудников на клумбах, прекрасной травы. Она не стала сразу оборачиваться к бегущей толпе, а начала тихонько изучать новости на экране дальше, вызывая прилив волнения Фэн.



Новости гласили:

«…Произошла утечка станции РХО, рядом с городами-близнецами, что полностью охватила Ригуру. До того, как радиация успела просочиться дальше, большинство жителей восточно-южных и центральных районов были успешно эвакуированны…в северные районы Грауль-Ригуры, поскольку сейчас западные районы нашего прекрасного города охватывает поток чёрного, непонятного тумана… предположительно источившейся недавно радиации… " — Ливви широко раскрыла глаза.

(…Ригура?! А как же дядя Сиэстр и тётя Анна?!)



— Ливви… чёрт! — выругалась Фэн. — Сэнни сейчас может находиться только там! Только в Морфейском районе… Что же мне делать?! — Фэн тоже стояла и читала новости. Она не могла пошевелиться. Сейчас она в недоумении — она явно не понимает, что должна делать. «Ты трусиха!» — этот данный ей давно сарказм всё ещё слишком усидчиво теплился в её сердце.



А вот Ливви, кажется, всё уже решила за них двоих. Она схатила её за запястье и дёрнулась в сторону генштаба ОЗГ*, которая должна была принять всех, так жестоко пострадавших в этой несчастной катастрофе. Она так надеялась найти там живую тётю Анну, что вновь нежно улыбнётся, заварит ей лёгкий ромашковый чай с одной ложкой сахара и одними губами назовёт её своей милой девочкой, пока будет самостоятельно подстригать круглые кусты в своём, таком маленьком и невзрачном, саду. Которая вновь будет ворчать и говорить, какие страшные вещи в стране происходят, отдыхая на махровом кресле в гостиной от работы, тяжело вздыхая и строго-настрого запрещая Ливви убираться в её доме.

«Ну чего ты такая расстроенная, моя милая? Нет! Тебе не стоит убираться здесь… И на кухне тоже не стоит, я всё уберу, лучше занимайся своими делами! Если ты думаешь, что такая спортсменка, как я, способна устать, ты очень сильно ошибаешься!»



И снова на фоне светлой панорамной веранды в своём доме беспечно отзовётся о том, как же сильно она любит море и как хочет съездить туда на протяжении таких скверных вот уже двадцати лет. Ливви никогда в живую море не видела, да и неособо ей хотелось, поэтому тётя Анна решила не спешить с назойливым исполнением своих желаний. Она хотела лишь приглядывать за ней в надежде, что с ней всё будет хорошо. Только Ливви хотела побежать, как Эй-Линь грубо вырвала свою руку из её цепкой и проворливой лапы, что так сильно сжимала её бедное запястье. Она вырвала её с такой силой, что это отразилось белыми эгоистичными полосами на руке.

Ливви пошатнулась и в страхе обернулась на стоящую неподалёку Фэн, которая, поникнув упрямой головой, потирала свою краснеющую руку. Она не смотрела на неё, но её лицо выражало кристально-чистую серьёзность и тёмную напыщенность, которая так внезапно овладела ей. Которая сумела ужаснуть Ливви.

Эй-Линь перестала тереть руку и подняла взгляд отчётливо блестевших глаз. Пальцами она мягко поправила свою чёлку, что разбушевалась от сильного ветра.



— Ты что, совсем дура?! — крикнула Ливви. — Ты серьёзно пойдёшь искать его?! А если он уже труп!

— Ты ни черта не понимаешь! Он не глупый и я не такая уж тупая! Но ждать на этот раз я не буду… — из девушки так и лились злобные нотки, источавшие безрассудство и излишнюю импульсивность.



— Я знаю, что он живой. И если я не пойду сейчас, то никогда уже не смогу доказать самой себе свою решительность! — Возможно именно поэтому Ливви сперва и не учуяла беспокойства по поводу состояния Сэнни. Казалось, это беспокойство в большей мере было не за него, а за саму себя, честность с самой собой. За своё первостепенное решение или за его последствия, Ливви решить не могла.

— Но это же глупо! , — она никак не могла поверить, что её путь, внезапно пересёкшийся с тёплым потоком Фэн, так изрядно и мучительно порвётся, едва ли успев продержаться больше трёх злосчастных недель.



— Разве ты не хочешь встретиться с Рэйджи, а? А со своими приёмными родителями? Ты ведь имеешь возможность с ними увидеться, так почему! — Фэн уже начинала злиться. Почему Ливви не может заткнуться?

Кэгзё всегда был милостив к несправедливо наказанным и жесток к тем, кто хитро обманывал других. Он всегда видел лишь истинную правду, направляя русло своих сил в сторону великолепной небесной эмпатии, что соединяла звёзды тонкими струйками судьбы.



— Ты просто не понимаешь меня, Ливви! Просто заткнись! , — её подруга истошно возражала, требуя отпустить её. — Не лезь в чужую жизнь, пока сама в своей не разберёшься. Я считаю, что сейчас не тот момент, когда можно сувать нос не в своё дело! — Эй-Линь сжимала кулаки и раздувала ноздри. Она хмурилась и молилась, хотела предаться забвению, но понимала, что сейчас не время. Её плечи вздувались и были напряжены, и Фэн желала как можно быстрее расслабиться. Она остервенело искала свободу. Так любила делать всё по-своему.



Почему Ливви уже в который раз называют глупой? Неужто она со своими социальными загонами настолько отстала от жизни, что совсем перестала понимать окружающих?

До неё не доходило, сколько бы она сейсас не думала, почему к ней стали так предвзято относится, но она не могла больше терять здесь своё драгоценно источавшееся время, которое стремительно летело к концу своей тягуче-длинной дорожки.

Людей вокруг них совсем уж не стало, и Ливви понимала, как она сейчас зла на неё. Она не может контролировать Фэн также, как другие ситуации, а ведь сегодня был такой идеальный для неё день. Он был совершенен, но его прекрасная окаймовка по-тихоньку начинала терять свой блеск в непредсказуемом ритме, и она так не хотела обращать на это внимания.



— Нет, просто это в тебе отсутствует рационализм. Разве можно так беспечно разбрасываться своей жизнью?! — девушка тяжело вздохнула, уставившись в прозрачный воздух и потирая рукой заднюю часть шеи. Её глаза свернулись клубочком — УДАЧИ тебе. — Сквозь стиснутые зубы и разжатые ожидания сказала Ливви в прощальном жесте, пряча нахмуренное лицо. Эй-Линь даже не обратила на неё внимания.



Ливви резко развернулась и убежала на своих сломанных мышцах ног.



Она бежала так, что её белёсые локоны отливали золотым приливом ярких цепных нитей, связывающих бесящееся нутро во что-то, недалеко похожее на отголоски чистого разума.



Ливви достала телефон и набрала.



— Олеся! Видала новости?



«Да-да, … к слову, я думала, что ты позвонишь раньше! Что-то случилось?» — По голосу Олеси было понятно, что она совершенно спокойна и почти никак не отреагировала на всю эту суматоху.



-Ничего, просто… Я расскажу сразу, как убежусь, что с тётей всё в порядке. Я уже поймала машину и еду к ним.



«Хорошо, мне стоит приехать? Говорят, что радиация всё ещё стремительно распространяется… Твой район не задело?»



-Не стоит… А район… Вроде нет.



Олеся взбунтовалась.



" Что-о-о-о? Когда ты так говоришь, я точно имею право предполагать, что ты не дома! С тобой точно всё нормально? Ты была такой запыхавшейся…»



— До связи. — Ливви сидела на иголках. Ляпнула не подумав ведь. Она уже немного подзабыла о настойчивости Олеси, теперь, скорее всего, она её доканает.



Машина внезапно остановилась.



— Извините, я не смогу подъехать к зданию… — обратился к ней загруженный голос искусственного интеллекта. — Если вы высадитесь здесь, доберётесь до пункта назначения за кратчайшие пять минут!



Что не так? Ливви выглянула в окно. Большая толпа людей скопилась у самого здания и никому не давала проходу.



Пробираясь через толпы потных лиц, Ливви протискивалась всё глубже в этот ад, намереваясь узнать о том, что тут произошло. Люди о чём-то шептались, они недоумевали и были явно недовольны.



«Дайте нам увидеться с родными!» — Прокрикивали некоторые изредка.



Ливви вытиснулась и чуть не плюхнулась лицом за ограждение, поставленное несколькими людьми в военной форме, что так старались угомонить разьярённых людей.



Особо ничего не было видно, а здание, походу, было закрыто.



— Да что тут происходит?! — Вырвалось невольно из уст Ливви. Только сейчас она заметила, как её голова тяжёлой наковальней падает на землю. Её зрачки сужаются, но это место кажется донельзя знакомым.



— Никого не впускают. — Отозвался старческий голос еже со стороны. — Они проводят какой-то осмотр эвакуированных, но их уже полчаса не видно. Старые маразматики ОЗГ! Никак не отпускают мою дочь! — Ругалась какая-то старушка в стороне от Ливви, — Они всё говорят, мол, сейчас выйдет освободившийся сотрудник и объяснит всё, но, как видно, нет его! И видно, что эти маразматики нас вокруг пальца обводят!



Эта старческая мадам машет своей рукой в порыве злости, клеветует их и всячески пытается пробраться внутрь.



— Ваша дочь попала сюда? — спросила в лоб Ливви. Старушка сразу обратила на неё внимание и переминулась в лице.



— Да… Она только недавно оправилась от смерти мужа и сына, и тут на тебе… Нельзя родителям хоронить детей своих, да не понимают они этого! — Бабушка незатейливо опустила голову. — А у тебя, девушка, тоже здесь родные?



— Да… Моя тётя. — Старушка схватила Ливви за руку и посмотрела в глаза.



— Ты только осторожней. Организация по защите граждан хоть и понимающие люди, … но они всё ещё являются ответвлением компании IRAS.



— Что это за компания такая?



— А, ты не слышала? , — она была удивлена, — Я думала, молодёжь вообще в этом преуспела. Говорю же, организация учёных маразматиков, раскинувшаяся на целый мир! Они контракт на сотрудничество с Мировым Комитетом заключили, так теперь у них такая власть в рукаве!



— Что же вы такое говорите, бабуля? Вы серьёзно? , — к её дискуссионному диалогу подключилась ещё какая-то женщина в возрасте, и Ливви совсем потеряла интерес к этим двоим.



— Уважаемые жители, прошу послушать! , — ко всем присутствующим вдруг обратился какой-то странный женский голос. Девушка говорила в микрофон и направляла свой стремительный взгляд на каждого. — До сих пор не была установлена причина распространения и происхождение того, что вы называете «радиацией»! Под влиянием этого вещества большинство объектов подвергаются эрозии! Мы также не можем уточнить о ситуации во внешнем мире.- Вся толпа людей, что до этого была злобно недовольна происходящим, резко замолчала в приступе надвигающейся паники. Ливви никак не могла разглядеть ту девушку, ведь, пока она увлечённо слушала бабульку, какой-то высокий мужик загородил ей обзор.



— Пока мы не свяжемся с Мировым комитетом, все эвакуированные люди в пределах Ригуры и Грауль-Ригуры будут госпитализированны, а города переводятся в штатный режим. Все люди временно будут переведены в подземный комплекс ОЗГ, вход в который можно найти в каждом районе. — Вершил незнакомый голос.



(У них на такие случаи подготовлены жилые комплексы? Под городом?! Вот это да…)



Тётя Анна… подверглась эрозии? Все последующие звуки в голове Ливви, то, как она заходила в этот самый комплекс и как была помещена в большую общественную спальню с огромным количеством кроватей, отделённых затворками, не осознавались. Они не обрабатывались и отзывались лишь далёким прошлым. Можно сказать, организаторские способности у старых маразматиков были на высшем классе, а когда от неё в конце концов отстали, Ливви не видела решения более лучшего, чем лечь в постель. Она надеялась заснуть, однако сама себе не позволяла этого. Интересно, как там приходится Олесе? А Май? Ей пришлось бросить её, но она надеется, что Олеся заехала за ней по пути…



Весь шум в голове был подобен зелёной траве.



— Что эт с ней? — Лились чьи-то диалоги со стороны.



— Не будь так груб, Кей! — девушка с кудрявыми каштановыми волосами и короткой чёлкой- завитком с молодым человеком, на голову выше её, стояли в стороне и выполняли какое-то своё поручение. Они следили за процессом управления и почему-то кидали косые взгляды в сторону кровати Ливви.

— Ты же знаешь, что люди сейчас шокированы! У некоторых отобрали родственников по непонятным причинам! И из домов выгнали тоже по непонятным причинам! И разве ты не должен изучать вместе со своим отцом этот странный недуг сейчас? — Мягкий голос говорил укоризненным тоном, пытаясь задеть оппонента, однако у него ничего не выходило, сколько бы этот самый голос не пытался звучать угрожающе. Ливви невзначай услышала его. Кажется, это был голос той, что выступала на улице. Ливви было грустно, но она решила оглянуться на этих двоих.

Так называемый Кей тяжело вздохнул, поправив свои прозрачные очки и белую водолазку, в которую был одет.

— Вообще-то, именно отец сказал мне побыть тут и присмотреть за тобой. — Сухо ответил ей парень, быстро отвернувшись и начав в чём-то усердно копошится.



Люди спешили куда-то, маячили перед глазами, но Ливви сумела выследить назойливые фигуры, что за столь короткое время успели надоесть.

Вмиг, глаза Ливви округлились, как серебряные блюдца на сервировочном столе.

Та девушка… была ей очень хорошо знакома.



Она сидела и не могла поверить. Сложив руки на кровати, Ливви прищурилась и стала несносно разглядывать её. Казалось, что она подверглась неминуемым сомнениям по поводу своей теории. Ливви почесала щеку, продолжая смотреть на них прищуренным взглядом.



Увидя её выражение лица, хрупкая девушка перепугалась, а потом с яростным удивлением и толикой вдохновения стала что-то быстро шептать своему товарищу. Кей ушёл, а девушка навеселе стала подходить к её личной затворке, что номерком была выделена лично ей не так давно. Ливви чуяла опасность от её улыбки, поэтому она стала безучастно смотреть куда-то на других людей, чтобы отладить от себя её внимание.

Однако эта девушка вовсе не стала мешкать, заметив её застенчивость. Когда Ливви думала, что всё, уже конец, она же заметила, как эта странная девушка прошла мимо неё. С задорной песенкой, сотрудница стала помогать озабоченному своими искусными картинами, молодому человек, что не знал, куда деть их.



— О, как же так! Как же так… Может, сюда положить?! — восклицал мужчина.

— Добрый день! — начала представляться девушка, а Ливви в это время лишь сильнее навострила уши. — Я Гера, временно заменяю сотрудника ОЗГ, у вас есть вопрос? , — её миленький голос растопил внимание собеседника, но Ливви-то знала, что за ним кроется какой-то жалкий и корыстный мотив. Какое-то козырное желание. Она стала слушать дальше.



— Какие у вас большие картины… — задумчиво произнесла она, — думаю, никто не обидится, если мы временно отправим их на хранение в ученическую галлерею? Давайте я помогу вам оставить их в отсеке ожидания… — Гера легко взялась руками за рамки одной старой картины и с небрежным вздохом подняла её.

— Только аккуратнее, аккуратнее! — Вопил мужчина.

Гера зашагала в сторону отсека, который, вроде бы, находился по правую сторону Ливви.

Она решила быстренько спрятаться за затворкой, но не успела она даже прикоснуться пальцами к воображаемой двери, как пришлось обороняться. — Ой-ёй! — закричала Гера. Ливви ухватилась за край рамки, которая едва ли могла проломить ей глаз. — Ты в порядке? Извини!

Сотрудница поставила картину на пол, облокотив её о стену, и стала осматривать недавно отделавшуюся лишь небольшим испугом.



Ливви зажмурилась, а потом они встретились глазами. На её лицо обрушали свои лучи радужки, чей цвет можно было сравнить только с тлеющей оранжеватой глиной, которая так приятно и махрово ощущалась подушками ладоней, когда проводишь по ней изящными пальцами. На неё смотрели так нежно и долго, что Ливви не могла избавиться от чувства материнской защиты, что обливала её тело горячей струей. Она смотрела на Геру восторженными яблочками зрачков даже тогда когда она отдалилась от неё и спешно стряхнула нападшую пыль со своей длинной коричневой юбки.

На такую реакцию она лишь вздохнула и расстроенно покачала головой. А потом снова улыбнулась, отбрасывая мысли и выдавив:

— Так ты вспомнила меня? Прости, я не подумала, что мы правда встретимся. — девушка замахала перед собой ладонями.



— Ты… девушка, с которой я столкнулась в метро тогда. Тебе так не нужна была та кофта? — Ливви всё ещё недоумевала над тем случаем.



— Ну, можно и так сказать. Сейчас тут такой переполох… , — Гера огляделась по сторонам. — Даже не верится, что мы всё-таки встретились.



— Ты работаешь тут?



— Как видишь, однако я просто замещаю заболевшего сотрудника. — Девушка развела белёсыми руками по сторонам. — Я учусь на учёного-эколога и прохожу практику тут. Очень люблю биологию! — Гера после своей фразы почти сразу преобразилась в нелепую мечтательницу — она сложила руки к щеке и покружилась вокруг себя, снова встав в изначальную позу. Ливви лишь запустила руку в свои лохматые волосы на эти движения.

— Сколько тебе лет? Ты выглядешь немного старше меня. — Ливви в своей фразе, наверное, пыталась сделать акцент на её образ, однако со стороны эта фраза выглядела неуклюже. — Неужели на эколога учатся так долго?

Ливви забросала её вопросами, что было очень неожиданно. Гера хихикнула.

— А ты изменилась с нашей последней встречи… — она окинула всё её тело ненавязчивым взглядом. — Стала более любопытной.

— Эй, девушка! А как же мои картины?! — рассержено взревел коллекционер, когда понял, что на него совсем не обращают внимания.



Гера и Ливви переглянулись друг с другом и заулыбались. Потом Гера придвинулась к ней и зашептала. — Кажется, мне всё-таки придётся помочь ему, не хочешь со мной? — Она нежно условилась и задорно подмигнула ей левым глазом.

Этот пригласительный жест оказался очень заманчивым и Ливви не могла противостоять очаровательному обоянию своей старой знакомой. Это временное утешение так сладостно разливалось в груди. Ливви приняла решение, что будет заботиться о своих проблемах после того, как ещё немного расспросит загадочную сотрудницу. Они вместе направились к отсеку ожидания. |





| — Май, дорогуша! — обратилась Олеся к спящей собаке в квартире Ливви. Она знала пароль от замка на двери.

Май агрессивно залаяла.

— Ну что ж это такое-то! А ну, не брыкайся! Пошли со мной! — Олеся пыталась взять собаку под живот, но она брыкалась лапами и царапала ей руки.

Май забежала под стол. — Стоять, козявка! — Кричала Олеся. Она сумела схватить её за шиворот, пожертвовав своим лбом.

— Наконец-то ты попалась… , — произнесла Олеся, когда смогла поднять животное на руки.

Май смотрела на неё телячьими глазками.

Чёрные бусинки отражали ту соль её грустных слёз, что собака не могла испытывать.



— Не смотри так на меня, мы к твоей хозяйке сейчас поедем. Ну, всё… , — и тут, когда Олеся сама приластилась к ней и потеряла бдительность, её нос оказался в самом неподходящем для неё положении. Май жадно укусила её своими маленькими зубами за тонкую кожу переносицы.

— Ну за что ты так со мной?! — взвопила подруга Ливви.


Продолжение следует.