Стройотряд

Летом 196.. года Коля и Василек работали в стройотряде на Колыме. Отряд был довольно большим, около 150 человек, и состоял из студентов разных курсов. Коля и Василек до поездки не знали друг друга, но в дороге познакомились и быстро сошлись. Коля учился курсом старше и, казалось, он должен быть главным в этой паре, но Василек обладал исключительно твердым характером, хозяйственным опытом, и именно он стал ведущим. Оба были записаны в бригаду Степанова.

В те годы страна словно пробуждалась после тяжелого, выморочного сна. Стали доступны книги, разом изменившие привычные рамки литературы, появились фильмы, где идеология уступила место таланту режиссеров и актеров, а взявшаяся вдруг, ниоткуда, целая группа бардов рвала души людей гитарными аккордами. На этой общей волне обновления становились популярными и студенческие стройотряды. Поездка почти на край света, в места, известные разве что только из газет, да еще и возможность заработать немалые для студента деньги – все это, помимо несомненной романтичности самого путешествия, порождало смутные надежды на укрепление своего опыта, своей самооценки.

Сначала руководили движением комсомольские вожаки, но потом, когда студентам стали доверять не самые простые работы, лидерство захватили те, кто уже успел окунуться в настоящую, а не выдуманную жизнь, и приобрести опыт. Но были и такие, как Степанов. Степанов, Колин сокурсник, не относился ни к вожакам, ни к бывалым студентам, но он твердо верил, что студенческие стройотряды принесут немалую пользу Родине и помогут ей стать значительно сильнее и богаче. Высокий, стройный, с развевающимся светлым чубом, он и внешне, и по своему мировоззрению, был идеальным воплощением представителя патриотической молодежи, культивируемой в Стране. Степанов возил с собой баян, и на праздниках или при вынужденном бездействии расчехлял его, собирая вокруг себя толпу студентов.

Когда самолет, подлетая к аэродрому, на низкой высоте проходит над тундрой, открывается завораживающая картина. Суша и вода переплетаются и образуют сложный взаимопроникающий узор, и нельзя понять, то ли это земля с разлитой на ней водой, то ли вода, на поверхности которой проступает суша.

Самолет приземлился в небольшом портовом центре в устье Колымы. Сюда все лето прибывали пароходы и баржи с продуктами, товарами, стройматериалами, разгружались, и все это развозилось потом по всей Чукотке.  Стоял редкий для этих мест теплый день, выше 20 градусов. На причале, куда студенты пришли для отправки уже по реке к месту их предстоящей работы, людей почти не было. Какая-то местная жительница, с обветренным припухшим лицом, катила детскую коляску, плотно накрытую черной мелкой сеткой-вуалью ; от гнуса. В коляске, как восточная принцесса под балдахином, сидела маленькая девочка-эвенкийка и своими черными глазами-горошинами с любопытством разглядывала толпу студентов. А студенты с удивлением оглядывались по сторонам, находя здесь все необычным: освещение от низкого солнца, чистый, почти стерильный воздух, строгий, состоящий из прямых линий, ландшафт. Даже темная вода в реке была непривычно ледяной, хотя день был теплым и ясным.

Поселок, куда их привезли, располагался на высоком скалистом берегу Колымы. Состоял он всего из нескольких оштукатуренных домов и бараков, выстроенных без архитектурных излишеств и вольно разбросанных по голому, вытоптанному участку земли. Жили в нем люди, оказавшиеся на Севере не по своей воле, но освоились здесь и остались надолго. Место хорошо продувалось ветерком с реки, и комаров, проклятия всего Севера, почти не было. Студенты должны были изрыть вдоль и поперек весь поселок траншеями для прокладки коммуникаций будущего топливного хранилища. 

В первые же дни ребят поразил сначала очень длинный, а потом и вовсе непрекращающийся полярный день (хотя теоретически о нем, конечно, знали). В один из дней солнце, большое и желтое, как апельсин, опустившись почти до самого горизонта, не окунулось привычно за его линию, а отскочив, словно теннисный мяч, неожиданно начало вновь подниматься вверх, и закат, не задерживаясь, перешел в рассвет. Но пройдет еще пара дней, и солнце сначала коснется горизонта, а потом и вовсе опустится ниже линии, и чем дальше, тем дольше оно будет там прятаться. 

Бригаде Степанова было поручено копать траншею под укладку труб, по которым нефтепродукты будут перекачиваться из танкера, стоящего внизу, на реке, в огромные резервуары, размещенные на вершине скалистого мыса. Траншея немаленькая, метров пять шириной и метра два – глубиной. Габариты траншеи студентов не смущали, как и то, что она должна была пройти через вечную мерзлоту, а местами - через скальный грунт. Но студенты плохо представляли себе и то, и другое, а потому не думали о предстоящих трудностях. Им выдали лопаты, кайла, ломы, и показали направление. Сначала, снизу, от реки, работа шла вроде бы неплохо, хотя, конечно, копать мерзлоту и скальный грунт совсем не то, что копать землю где-нибудь в средней полосе России. Но чем выше поднималась траншея по склону, тем тяжелее становился грунт, а дней через десять бригада и вовсе встала, наткнувшись на небольшой участок монолитной скалы. Долбили ее, долбили целый день, но углубились только сантиметров на тридцать, а дальше – никак. Бригадир Степанов и кайлом махал, и в штаб бегал советоваться, но скала не поддавалась. Конечно, в таких случаях вызывают взрывников, они бурят шурфы, закладывают, взрывают … . Но за Полярным кругом взрывников еще найти надо и привезти, а у студентов лето короткое, два месяца, и все. Так что, долбить, и без вариантов. Вечером, после ужина, когда все пошли в барак, Василек тихонько предложил Коле:
   - Давай, вернемся, попробуем еще?
   - Ну, что ж, - согласился Коля, - давай, попробуем.

Ночь на Севере, в начале июля, еще не ночь, а так, как бы серенький пасмурный день, все видно. Пошли. Теперь, когда никто не толпился рядом, не мельтешил, не галдел, можно было спокойно и повнимательней рассмотреть нехороший участок. Походили, постучали, где кайлой, где ломиком, - ничего. Но в одном месте, в уголочке, обнаружилась тонкая ниточка, очень похожая на трещинку. Василек прицелился и ударил в нее тяжелым ломом. Лом не отскочил, а на полсантиметра ушел вглубь ниточки. Это, конечно, еще не успех, но уже знак. Коля тут же обрушил свой лом рядом: ниточка чуть расширилась. После нескольких ударов трещинка начала расходиться, побежала, изламываясь, в обе стороны, и, наконец, замкнулась сама на себя, очерчивая кусок скалы, не малый, но и не безнадежно большой.

В следующие полчаса, действуя обоими ломами, забивая один его конец под камень, а на другой ложась всем телом и раскачиваясь, они расшатали и выломали кусок скалы и выкатили его за пределы траншеи. Посмотрев друг на друга молча, но с одобрением, Коля с Васильком вернулись в траншею и приступили к следующему обломку. Теперь, после выемки первого куска, следующие, уже слегка расшатанные глыбы, стали немного податливее, и дело пошло быстрее. К полуночи проголодались и пошли в столовую. Дежурные девушки-поварихи уважительно относились к ночным работникам. Одна из них, Лариса, подала Коле с Васильком поесть, присела рядом и расспросила о том, чем они заняты. Не торопясь, съев по большущей котлете из оленины, попив киселя и с удовольствием выслушав Ларисину похвалу, Коля с Васильком двинулись в свою яму.

Работали почти не разговаривая, не отдыхая, и часам к пяти утра снова проголодались. Солнце уже давно встало, осветив редкие дома и бараки поселка, серую местность вокруг. После второго похода в столовую Коля с Васильком хоть и устали, но работу продолжили и к утру все сделали. Когда утром пришел Степанов и увидел зияющую яму на месте скалы, то от неожиданности он ничего не смог сказать. Пройдет много-много времени, и он с восторгом будет рассказывать, как в его бригаде двое парней за ночь сделали то, что вся бригада в двадцать человек за весь день не смогла даже начать. А Коля с Васильком, проведя в траншее полные сутки, пошли спать, чувствуя на себе смущенные взгляды ребят.

Изнурительная работа, которую могли выдержать только молодые, здоровые организмы, продолжалась каждый день. Но, будни - буднями, а выходные – по расписанию! В один из выходных, в теплый июльский день, Коля, Василек и еще парочка ребят пошли посмотреть тундру. В середине лета, когда солнце еще пригревает, тундра переживает лучшую свою пору. В это время множество мелких ярких цветов, россыпи скромной синей голубики, пятна вызывающе красной морошки, седой ягель и зеленый мох покрывают землю и раскрашивают ее в нежные и неброские цвета, и тогда уходящая в горизонт, почти гладкая поверхность превращается в огромный ковер, сотканный суровой северной природой. Тундра становится похожей на стыдливую, но гордую невесту, которая знает, что она красива, и, чтобы понравиться жениху, вполне может обойтись без ярких и вульгарных нарядов.  Тундра, тундра … . Надолго ли сумеешь уберечь себя? Не придется ли, как любой невесте, расстаться со своей красотой под натиском «царя природы»?

В начале августа, в день Рыбака, нескольких человек, участвующих в художественной самодеятельности, повезли на небольшом сейнере в рыбацкий поселок на берегу Колымы, километров за двадцать от их базы. Коля входил в состав вокальной группы, а Василек никуда не входил, но увязался с ними на правах Колиного друга.

Причаливая к берегу, студенты увидели, что их здесь уже заждались. На берегу было устроено нечто вроде большого праздничного стола, а вокруг расположились местные жители, эвенки. Выглядели они несколько странно: одетые в пестрые национальные наряды, женщины, разморенные на полуденном солнце, сидели неподвижно, лениво поводя невидящими и непонимающими глазами, а многие мужчины уже и сидеть не могли. И только ребятишки весело бегали вокруг. Неожиданно откуда-то сбоку вывалился, с бутылкой водки в руках, широколицый румяный майор из воинской части, расположенной, по-видимому, неподалеку, и заплетающимся языком попросил студентов ничего не фотографировать, хотя у никого такой мысли и не возникло: вокруг до горизонта расстилалась голая тундра. В общем, ребята и спели, и сплясали, даже и продекламировали, но им показалось, что никто из зрителей их и не услышал, и не увидел. 

Были выезды и посерьезнее. Начальство из портового центра устраивало по случаю праздника торжественный ужин, куда пригласили и студентов с их художественной самодеятельностью. Жители центра, уставшие от монотонной северной жизни, стосковались по развлечениям и идею студенческого концерта приняли с воодушевлением. Ребята, понимая, что их выступления ждут, делали все, что могли. Собравшаяся многочисленная публика принимала их очень тепло, провожая аплодисментами каждый номер. Но особенный восторг вызвал выход парочки уже вполне взрослых студентов, которые появились на сцене в рабочих спецовках, с совковыми лопатами, и в очень раскованной манере исполнили длинные частушки, где среди прочих были и такие куплеты:

Вышел мишка на крыльцо
Почесать свое … лицо.
Сунул лапу – нет ... лица,
Тру-ля-ля-ля-ля-ля-ля.

Публика в задних рядах неиствовала …

А потом следовал торжественный ужин, где стол был таким богатым и изысканным, какой студенты и на материке не увидят.

За неделю в стройотряде обычно случалось два-три дня рождения. Их отмечали в столовой все разом, в субботу, за ужином.  По вечерам было холодно, особенно в августе, и студенты в теплых рабочих куртках, измазанных дегтем и с прожженными дырами, усаживались за один большой стол, составленный в форме каре. Перед каждым стояла алюминиевая кружка с 50 граммами спирта и тарелка с большим куском рыбы или мяса. После вступительного слова студенты, преодолевая страх, одним глотком опрокидывали спирт, от которого вся внутренность в первый момент обжигалась, но через минуту становилось тепло и приятно. За столом делалось шумно, слышался смех, об именинниках забывали. Произносились речи, но кто говорил, о чем, с какой целью - уже было неважно. Девушки тоже принимали участие в торжестве, и их присутствие очень нравилось ребятам.

Вообще работа столовой была поставлена очень серьезно. Ведь прокормить 150 работающих и вечно голодных студентов, а некоторых еще и по ночам, было непростой задачей. С самого начала один из руководителей отряда постоянно оставался в портовом центре, организуя доставку в отряд стройматериалов и необходимых продуктов для столовой: мясо, рыбу, муку, крупы. Руководила бригадой девушек-поваров старшекурсница Галина, высокая блондинка с русыми, слегка вьющимися волосами, и голубыми глазами на красивом, тонкого овала лице. Она уже не первый раз ездила со стройотрядами, и в бригаду себе набрала тоже опытных старшекурсниц, легко справляющихся с поварскими задачами. Когда нужно было разгрузить привезенные продукты, звали обычно ребят из какой-нибудь бригады. Коля с Васильком, если участвовали в разгрузке, одевались почище, а Коля еще и подпоясывался широким офицерским ремнем, который когда-то выпросил у отца. Девушкам ремень нравился, а у ребят вызывал зависть. Даже строгая и неприступная Галина подошла к Коле и поинтересовалась, откуда у него такой красивый ремень? Окрыленный ее вниманием, Коля воспарил орлом, и даже восьмидесятикилограммовый мешок с сахаром, через минуту оказавшийся на его спине, показался ему приятной ношей.

Кроме команды поваров, была в отряде еще одна женская бригада, занимающаяся малярными работами. Жили девушки в одном бараке с ребятами, и все быстро перезнакомились. По выходным дням или праздникам все собирались обычно вечерком на площадке перед бараком, пообщаться, поговорить, сделать фото на память.

Бригада Степанова продолжала рыть траншею, но на каком-то этапе перед ними встало новое непреодолимое препятствие: огромная ржавая конструкция, чуть накренившись, расположилась поперек небольшого склона. Сказали, что это камнедробилка. Ее длинный транспортер, по которому раздробленные камни когда-то катились, вероятно, в кузов самосвала, одиноко устремился вперед и вверх, делая всю конструкцию похожей на динозавра из книжки. Дробилка давно не работала и никому не была нужна. Решили откатить ее в сторону, чтоб не мешала. Студенты, подсунув каждый под нее свой лом и действуя им как рычагом, навалились, вскрикнули, но сдвинуть с места не смогли. Позвали на помощь ребят из бригады, работающей поблизости. Теперь уже примерно сорок человек надсадно кричали, стараясь сложить усилия всех в единое движение. Дробилка слегка стронулась. Однако в соседней бригаде был Женя, высокий парень с необычно громким гортанным голосом, который как-то особенно близко к сердцу принял эту операцию. Он суетливо бегал вокруг дробилки, пытаясь осуществить общее руководство и выкрикивая бессвязные команды, слышные далеко вокруг. Оббежав дробилку кругом пару раз, Женя нашел, наконец, особенно удачное место, сунул туда свой лом, поднатужился и … огромная ржавая конструкция завалилась набок! Слава Богу, никто не пострадал.   

В августе выпал снег, и поселок превратился из серого и изрытого траншеями в белый и изрытый. И хотя лето стало быстро переходить в зиму, студенты уже вполне освоились здесь и работали слаженно. Коля с Васильком и копали, и бетонировали, и тянули арматуру. Эту последнюю работу доверяли только им, так как раскручивать свернутую в бухту арматуру и распрямлять ее было возможно лишь с применением механизмов, а Коля еще в школе получил специальность тракториста, и ему разрешили по ночам садиться на свободный трактор. Обычно они устанавливали бухту так, чтобы она могла раскручиваться, оставаясь на месте, и приматывали конец арматурины к трактору, Коля лез в кабину и начинал движение, а Василек шел сзади, контролируя весь процесс. Вытянув кусок метров в сто, они рубили его на мелкие отрезки, подкладывая под арматуру в нужном месте острозубую звездочку  и колотя по ней кувалдой.

Время, однако, шло, студенты подустали и начали активно строить планы на свое возвращение. Отъезд отряда был намечен на 2-е сентября, но у Коли возникли неотложные дела, и он попросил разрешения уехать днем раньше. Ну, и Василек с ним. Накануне вечером они на попутной барже приплыли в портовый центр. Идти в порту им было некуда, и они решили дождаться утра, отсидевшись в трюме баржи. Но около полуночи баржу стали грузить. Василек решил узнать, что там за шум у них над головой, подошел к центру трюма и, взглянув наверх, увидел, как портовый кран быстро опускает, почти бросает многотонный пакет листового железа прямо на его, Василькову, голову. Василек прыгнул в сторону, и мгновение спустя пакет упал на то место, где он только что стоял. Побледневший Василек прижался к стенке трюма, а Коля, напуганный не меньше его, выругался и велел ему не лезть, куда не надо. Слава Богу, примерно через час погрузка закончилась и все стихло. Холодало, сверху, из дыры в трюме, падал снег, и нужно было как-то дождаться утра. Они нашли местечко в уголке трюма, на досках, легли, и, чтобы хоть немножко обогреться, обнялись, и так и уснули.

На следующий день небольшим местным самолетом они добрались до Магадана. Время до их рейса на материк еще оставалось, и они решили посмотреть город. В грязных куртках-спецовках и потрепанных шапках, они шли по оживленным городским улицам не торопясь, расслабленной походкой, чувствуя себя уж если не победителями, то равными среди равных: они прошли свой Север, и в кармане у каждого лежал аккредитив на тысячу рублей, громадные для студентов тех лет деньги. Но жители Магадана – народ тертый, видали «героев» и покруче, и на друзей никто не обращал внимания.


2021 г.