Каратал

Есть в Казахстане река – Каратал. Неширокая, мутная, быстрая, по ней хорошо сплавляться. Вдоль берега идут тугаи – полоса метров в двадцать шириной, заросшая чем-то диким и колючим, сквозь чего продраться можно, но с трудом, а дальше – полупустыня, тоже с колючками на горячем песке и мотающимися бесцельно клубами перекати-поля. Летом здесь невыносимая жара, зимой – невыносимые ветра и стужа. Но на реке – вполне комфортно. Людей на Каратале практически нет, один-два поселка на сотню километров. Но зато в низовьях Каратала располагается рай для орнитологов – летом здесь живут птицы, в количестве и разнообразии, доступном не для всякого зоопарка, и все это в концентрированном виде ежеминутно предстает перед глазами изумленного путешественника, привыкшего видеть редких птиц только по телевизору. А еще здесь рай для рыбаков. Огромные сомы, длиной под два метра, в удачный год кишат в реке. Водится рыба и поменьше, типа леща, но она никого не интересует.

Мы сплавлялись по Караталу внушительным отрядом: три двухместные байдарки и большой резиновый армейский плот, доставшийся нам невесть от кого, по знакомству. На плоту помещались женщины с детьми и один рулевой. Ввиду нежности пассажиров и палящего над ними солнца, на плоту был сооружен навес из каких-то палок и цветных тряпок, что вместе с раскиданными на нем вещами и не замолкающими голосами обитателей напоминало плывущий по воде шумный табор.
 
Поначалу все шло замечательно. Добравшись до берега реки, собрали байдарки, накачали плот, погрузились и поплыли. Река, как серьезная и работящая хозяйка, приняла нас молча и быстро понесла. Никаких камней, перекатов, порогов, разливов на реке не было, плот наш был сработан прочно и надежно, так что мы плыли, не беспокоясь за безопасность наших маленьких участников путешествия и следя лишь за тем, чтобы наш караван не слишком растягивался. К вечеру выбрали на берегу чистенький песчаный пляж и остановились на ночевку. Мы еще не успели толком поужинать и расположиться в палатках, как откуда-то из зеленой полосы прилетел комар, потом сотня, потом много сотен. Мы в панике побросали все дела, забрались в палатки, ожидая, что будет дальше. Комары снаружи зудели всю ночь, но к утру исчезли.

На следующий вечер все повторилось, и на следующий, и так каждый раз. Ровно в 9 вечера из прибрежной зеленой полосы вылетала сначала стайка больших разноцветных стрекоз, как бы на разведку, но через пять минут стрекозы таинственно исчезали, а вместо них появлялась туча комаров и набрасывалась на нас, демонстрируя первобытный голод и злобу. Обычно комар в средней полосе, где-нибудь у вас на даче, намереваясь вступить с вами в контакт, покружит вокруг, позудит интеллигентно, предупреждая об атаке и выбирая удобное для нее место. А потом сядет на кожу, да еще и потопчется, прежде чем аккуратно погрузить свой хоботок. Голодному Каратальскому комару было не до этих глупостей. Он подлетал как снаряд, и с лету, не прицеливаясь и не сбавляя полетной скорости, остервенело вонзался в кожу. Чем дальше мы спускались по реке, тем плотнее становилась комариная туча. Ночью мы лежали, затаившись в палатке, избегая нечаянного прикосновения к стенке, так как в этом случае мгновенно десяток комариных жал впивались в кожу через тонкое полотно. Но, не смотря на наши тщательные приготовления, комары находили щели и набивались в палатку.

Мы стали заготавливать с вечера венички и назначали дежурных, которые периодически в течении ночи обхлопывали изнутри стенки палатки, а также и спящих. Мы зашивали на ночь вход в палатку. Ночью, предварительно обговорив наши действия со всем смешанным составом палатки, выскакивали все разом на две минуты наружу в разные стороны, а потом снова задраивали вход. Но наступал рассвет, и целый день мы спокойно плыли по реке, не встречая ни одного ночного разбойника. Потом нам рассказали, что комариное нашествие на Каратале бывает не так уж и часто. В тот год, незадолго до нашего появления, на реке случился паводок. Вода вышла из берегов и залила местность вокруг. Потом она вернулась на свое место, но грязевые лужи после себя оставила. Вот в этих то лужах, на благоприятном казахстанском солнышке, и зародились мириады комаров, подросли, нагуляли аппетит и стали ждать нас. 

Но наводнение породило не только комаров. Оно загнало в Каратал из Балхаша огромное число сомов. Та же самая вода, уходя с суши после разлива, захватывала с собой множество ее нерасторопных обитателей. Сомам же нравилось все, все годилось в пищу. И они, большие и маленькие, устремились в реку.

Однажды мы на двух байдарках оторвались немного от остальных, уйдя вперед. С нами был мальчик Гриша. Грише уже исполнилось 12 лет, и он вместо того, чтобы плыть на плоту, охотно подсаживался на байдарку, к начальнику или ко мне. Неожиданно мы увидели впереди в реке что-то шевелящееся, похожее на гигантскую лапшу в гигантском супе. Подплыв поближе, мы едва поверили своим глазам. В том месте, где в Каратал впадала небольшая, четыре-пять метров шириной, речушка, огромные двухметровые сомы, вытянувшись по направлению к ней и плотно сомкнув строй, перекрыли ее устье. Раскрыв широкие пасти, они глотали все, что неслось вместе с водой: мышек, лягушек, кузнечиков, бабочек, червячков. Тем, кому не досталось места в строю, плавали рядом. Один из таких неудачников проплыл под нашей байдаркой, проскрипев спиной о брезентовый борт. Стало страшновато. Ведь сомы, говорят, всеядные.

Мы причалили к берегу и подошли к выстроившимся сомам, которые и не думали никуда скрываться. Гриша, присев на корточки около воды, погладил по блестящей мокрой спине одного из них, ближайшего. Никакой реакции. Сому совсем не хотелось покидать доставшееся ему питательное место. Мы стояли молча, не зная, что делать. Неизвестно, сколько бы мы еще продолжали рассматривать эту необычную картину, но тут подоспели остальные наши спутники, среди которых находились и два отчаянных рыбака, Женя и Леха. Увидев сомов, они обезумели. Их глазам, привыкшим часами сторожить мелкую рыбешку, уставясь в серую, пустую воду, открылся вдруг гипотетический улов, невиданный и невообразимый, который к тому же сам себя выставил на показ! Не каждому, ох, не каждому рыбаку выпадает увидеть такое хотя бы раз в жизни! Выскочив на берег, они с выпученными глазами и хрипя что-то типа «Давай, давай!», стали бегать вокруг, выламывая попадавшие под руки палки, камни, и даже перепрыгивая с одного берега речушки на другой через спины сомов. Что они хотели сделать, они и сами не знали. Как им удавалось перепрыгивать через речушку, они потом объяснить не могли. И только настоящий рыбак был способен понять их в ту минуту. Но их бессмысленные крики и безумная беготня насторожила в конце концов сомов, и они как-то незаметно рассредоточились и ушли под воду. Притихли и Женя с Лехой, так и не сумев овладеть хотя бы одной рыбиной. 

Подходящей снасти для ловли больших сомов у нас не было, поэтому на удочку нам попадались только средненькие, примерно метровой длины или чуть больше. Но этого нам хватало с избытком. У сомов нет чешуи, нет костей, так что для приготовления ухи их нужно было только слегка обмыть, порубить большими кусками и загрузить в котел с кипящей водой, предварительно бросив в него горсточку пшенки. Опытному повару, каким был наш руководитель, приготовить роскошный обед за пятнадцать-двадцать минут не составляло труда. Так что мы путешествовали, вполне довольные рекой, питанием, погодой, собой.

В один из дней мы остановились на привал недалеко от небольшой тихой заводи у обрывистого берега. Чтобы не терять время зря, мы втроем, Женя с Лехой и я, забросили удочки и пошли к остальным. Посидев немножко со всеми за обедом, я побежал проверить свою удочку. И опять увидел то, о чем мечтает каждый рыбак и даже видит в счастливом сне глухой зимней ночью. Леска моей удочки, привязанная к камню на берегу, натянулась, как струна, ходила кругами и даже как бы нервно пощелкивала! Взяв ее в руки, я почувствовал, что на другом конце сидит кто-то серьезный и сильный. Крепко утвердившись на крутом берегу и преодолевая бешеное сопротивление, я стал осторожно вытягивать леску, моля Бога, чтобы она не порвалась, а рыбина не сорвалась с крючка. С трудом вытащив извивающегося сома на высокий берег, я освободил его, взял обеими руками под жабры («под зебры!», как говорил мой друг, объясняя мне, что делать в таких случаях) и, подняв над головой, чтобы хвост не волочился по земле, побежал к обедающим, победно демонстрируя добычу. Женя с Лехой тут же вскочили, заявив в один голос, что я снял этого сома с их удочек, и понеслись проверять, так ли это. Но все оказалось по-честному, сом поймался только у меня, и они, посрамленные и обескураженные, вернулись к столу.
   
Путешествуя по реке, мы наткнулись на избушку, одиноко притулившуюся на невысоком пригорке. Был уже вечер, и мы стали на ночевку рядом с ней. В избушке жил молодой мужик, лет тридцати, не то уставший от общества людей, не то скрывающийся от кого-то. Когда стемнело, мы подошли к его костру на берегу. Хозяин встретил нас вполне дружелюбно. Ему сильно хотелось поговорить, пообщаться, но больше всего ему хотелось выпить. Он предполагал, что у нас есть спирт, и с первых слов стал намекать на то, как хорошо бы сейчас принять по стаканчику! Он начал расписывать, какие места сомовьих обитаний он знает, сколько он их уже наловил, насолил, накоптил, и он не прочь поделиться с нами, но … . И его многозначительный взгляд устремлялся на нашего начальника. У того спирт, конечно, имелся (иначе что же мы за туристы!), но начальник отличался исключительной хозяйственностью, раздавать добро просто так он не хотел, да и спирт он берег для другого дела. Он планировал обменять его на арбузы на бахче, с которой нам предстояло встретиться через пару дней. Нам было жалко этого отшельника, и мы угостили бы его и без его сомов (ведь душа горит у человека!), но мы молчали, ожидая решения начальника. А тот был тверд, и мы разошлись, недовольные собой и друг другом.

Каратал – коварная река. Неширокая и с виду безобидная, она, однако, демонстрировала жесткий характер благодаря своему сильному и быстрому течению, в чем мы не раз убеждались. Как-то утром, выйдя из палатки, Женя обнаружил, что его удочка, закинутая с вечера, зацепилась за что-то на дне. Недолго думая, он взял в руки леску и пошел по ней в воду, ища зацеп. Зацеп он обнаружил, но уже на глубине, метрах в пятнадцати от берега, почти у середины реки. Он попытался нырнуть и отцепить удочку, но не смог. Он нырнул еще раз, и опять неудача. В это время уже все мы вышли на берег и наблюдали за Жениными действиям. А Женя почему-то прекратил нырять и вместо того, чтобы вернуться на берег, стал беспомощно барахтаться, кружась на одном месте и стуча ладошками по воде, пытаясь удержаться на плаву. При этом корпус его полностью ушел в воду, а на поверхности осталась лишь часть круглой головы, беззвучно шевелящей губами. Понаблюдав за ним с минуту, мы вдруг осознали, что он тонет. Быстренько столкнули с берега байдарку и Женю выловили. Оказавшись на берегу, он молча сел у палатки и долго не мог произнести ни слова, как ни добивались мы услышать, что же с ним произошло.

Чем дальше мы продвигались вниз по течению, тем интереснее становилась река. Число птиц, гнездящихся и кормящихся на воде, увеличивалось с каждой сотней метров. Неподвижно, как столбики, стояли, вытянувшись, в воде длинноногие цапли разных видов и раскрасок, шумно хлопали крыльями громоздкие пеликаны с огромными клювами-мешками, стая грациозных фламинго неожиданно открывалась за поворотом. Под ногами у больших птиц на песке суетилось множество птиц поменьше. Из зарослей на берегу выглядывали то острые мордочки испуганных лисят, тесно прижавшихся друг к другу и пытавшихся понять, насколько враждебны им могут оказаться проплывающие мимо неуклюжие создания с веслами, то круглые, как мячики, серые совята с широко открытыми большими и слегка мерцающими глазами, тоже круглыми и уставившимися на нас в упор с глуповатым видом. Словом, река становилась большим зоопарком без вольеров и решеток. Не хватало только, слава Богу, крокодилов, но змеи, переплывающие с одного берега на другой, попадались нередко. А еще эта каратальская феерия, включая и подводных обитателей, словно давала нам представление о том, каким был мир до появления в нем человека, алчного и всеядного. 

 При том изобилии рыбы, что имело место в реке, Женя с Лехой, как знающие себе цену рыбаки, не могли вернуться домой с пустыми руками. И вот, когда наше путешествие подходило к концу, и мы вплотную приблизились к устью Каратала, они отыскали одно перспективное местечко, относительно тихую заводь, сказали, чтобы мы их не ждали и к вечеру они нас догонят. В самом деле, они за полдня выловили там штук шесть приличных сомов и догнали нас. На следующий день они этих сомов разделали, посолили и приготовили к дальней дороге. Стояла жара, и когда мы, преодолев обратный путь, добрались до Уштобе, сомы стали немного попахивать. В поезд мы погрузились благополучно, но потом проводница, учуяв нехороший запах, стала гнать Женю с Лехой из вагона вместе с их рюкзаками. Выбросить ценный груз Женя с Лехой не могли, не позволял им это сделать их рыбацкий кодекс, и пришлось им на первой же стоянке бегать вдоль поезда и искать место для него. В конце концов, им разрешили сложить ароматную поклажу в какой-то металлический ящик под вагоном, откуда запах мог распространяться только по свежему воздуху вокруг, образуя несвойственный составу шлейф. Через сутки поезд докатился до нашего города. Запах от груза, однако, усугублялся с каждым часом, и, когда Женя с Лехой добрались, наконец, до своих жилищ, то держать его в квартире запретили уже жены, и они разместили его каждый на своем балконе. Но тут пришла очередь взбунтоваться соседям по балкону, которые недвусмысленно посоветовали немедленно убрать эту гадость. И пришлось Жене с Лехой выбросить все-таки драгоценный улов, не успев даже продемонстрировать его друзьям и угостить их.

Дней через десять плаванья мы добрались до Алмалы, небольшого поселка в устье Каратала, в котором функционировал местный аэропорт. Из него мы планировали вернуться в Уштобе. Но тут на нашем пути возникло одно неожиданное препятствие. Место нашей последней остановки на реке находилось километрах в пяти от аэропорта. Расстояние, конечно, пустяковое, но здесь, в устье реки, паводок еще не закончился, вода не спала, и нам с нашими ребятишками и всем нашим скарбом предстояло пройти по местности, заросшей кустами и залитой теплой болотистой жидкостью, доходившей местами почти до плеч взрослому участнику. Предприятие было небезопасным, поэтому вначале я и еще два человека сходили на разведку, преодолев весь путь налегке. Мне, отроду боявшемуся всего живого, что могло оказаться в мутной воде и причинить мне вред, эта разведка стоила немалых нервов. Но зато на следующий день мы уверенно провели наш пестрый отряд по этому не то разливу, не то болоту, и добрались до места. Лететь до Уштобе нам предстояло на «кукурузнике», другим транспортом местный аэропорт не располагал. Мы, никогда до сих пор не летавшие на таких самолетах, были несказанно удивлены тем, что увидели, когда погрузились на борт и взлетели. «Кукурузник» летел над Караталом на небольшой, метров 600, высоте. Дверь в самолете была открыта, точнее, ее вовсе не было. Мы с Гришей пристроились на полу возле зияющего отверстия в борту и наблюдали за тем, что открывалось внизу. А зрелище там развертывалось очень живописное. Под нами летало множество птиц, и больших, и маленьких. Внизу блестящей лентой проплывал Каратал со всеми его поворотами, островами и пляжами. Мы с радостью узнавали места наших ночевок, привалов. Мы даже узнали ту впадавшую в Каратал речушку, где несколько дней назад неподвижно стояли сомкнутым строем сомы, а Женя с Лехой плясали вокруг них в порыве безумия. Словом, за 40 минут полета все наше путешествие как бы прокрутилось для нас в обратном порядке, заставив снова пережить его, и это запомнилось нам надолго.

2022 г.