Замок Зенозиуса, глава 13

На груди каждого из гостей появились таблички с витиеватыми надписями, рассказывающими о пороках и мерзких поступках человека. Никто не спешил подбегать к Лаврине, оправдываться. Гости пребывали в легком ступоре, с них моментально сошел лоск, что не могло не радовать. Посетители бала сейчас выглядели растерянными, испуганными, но человечными. Возможно, Лаврина не так уж жестока, как кажется на первый взгляд.
 
 Бенор вывернула наизнанку души присутствующих, заставив их почувствовать жгучий стыд и неловкость. Возможно, она справедлива. Возможно, гости наказаны заслуженно. Я разглядывала таблички, судорожно сжимая руку Зенозиуса, прищуриваясь и удивляясь.

«Жестоко обращалась со слугами, не платила им жалованье. Била и унижала их».

«Занимался мошенничеством, воровал».

«Обманул влюбленную девушку».
 
«Кокетничала со множеством поклонников. Играла с чужими чувствами».

«Бросил на произвол судьбы престарелых родителей».
 
«Не воспитывал детей, отдал их чужим людям».

Взгляд упал на Зенозиуса, выглядевшего странно спокойным. Я не обнаружила на его груди табличку. На мне тоже отсутствовала дощечка с позорящей надписью. Мы не подчинялись законам жестокого бала, оставались чистыми среди грязи и безумия. Вот он какой, сюрприз Лаврины…

 Граф и графиня Науритс поджали губы, стараясь восстановить утраченные душевные силы. «Завидовала собственной дочери, омрачила ее юность», - гласила надпись на груди графини.
 
«Ненавидел сына», - сурово говорила дощечка графа.

Я вовсе не радовалась тому, что избежала позора. Кто знает, что совершила в прошлом, которого не помню? А  Зенозиус наверняка втянут в какую-нибудь темную историю. Со мной творилось что-то странное. Ладони горели так, словно я поднесла их к свирепому костру, желая ощутить на своей плоти ярость и коварство огня. Хотелось снять ненавистные перчатки, отбросить подальше, окунуть руки в прохладную воду, тихо всхлипнув от наслаждения. Прохлада, желанная прохлада…

- Мне плохо, - я жалобно посмотрела на Зенозиуса. – Руки горят, голова кружится. Может, покинем это место? Девушки с птицами на платьях… Они ведь ушли?
 
- Да, они удалились, - не глядя на меня, ответил Зентер. – Но этих наивных и своевольных созданий ждет суровое наказание. Нам нельзя уходить, Сиенна.
 
Я не ответила, увидев в толпе опозоренных гостей знакомое, милое, родное лицо. Мужчина из видений! Та же густая борода, тот же добрый взгляд, те же полные губы! На его груди не висела табличка, значит, он тоже смог защитить себя от чар Лаврины. Да и какие пороки могут быть у такого светлого человека? В голове заплясали тысячи маленьких акробатов, натянулась каждая жилка, глазные яблоки заболели от страшного напряжения.

Я отпустила руку Зенозиуса, сняла отвратительные перчатки и бросила под ноги. Устремилась к мужчине душой и телом, побежала навстречу тому, кто мог пролить свет на прошлое, настоящее, будущее. Перед глазами мелькали яркие фрагменты огромной мозаики, никак не желающие складываться в целостную картину. Бежала, расталкивая гостей, не обращая внимания на крики Зенозиуса, пытающегося поймать за рукав. Бежала навстречу моему незнакомцу, минуя дам и кавалеров с табличками на груди.

 Моя любовь к нему, до этого момента мирно спящая в уютной колыбели, сейчас взметнулась вверх, словно ярчайший фейерверк. Это родной человек! Мой человек! Во время наших встреч он подавал мне еле заметные сигналы, говорящие об опасности. Я не могла прочесть эти знаки, так как сильные эмоции подчинили себе разум и мешали рассуждать здраво.

Незнакомец без слов умолял меня быть осторожной, сдержанной, но я не замечала отчаяния в его глазах, не обращала внимания на странные, дерганые движения рук. Незнакомец боялся за меня, словно я была его родной дочерью. Так смотрят только на любимое дитя, вскормленное молоком тихой и ласковой матери. Так разговаривают только с родной кровью. Так переживают только за того, кто соединен с тобой крепчайшими узами. Дочь…

Бежала, оглушенная внезапной догадкой, жаждущая отцовской любви. Незнакомец тоже заметил меня. Остановился с бокалом в руке, смешно и удивленно моргая, причмокивая полными, влажными губами. Я бросилась в его объятия, а Зенозиус схватил меня за руку, пытаясь оттащить от самого дорогого и любимого человека.

Вспомнилось все. Тайна моего происхождения перестала быть тайной. Я действительно была дочерью человека по имени Николес Нистена, дворянина, души не чающего в домочадцах. Моя мать умерла от таинственной и мучительной болезни, оставляющей темно-малиновые пятна на гладком белом теле, заставляющей вскакивать ночами, кричать, громко плакать.

Укусы болезни со временем становились все агрессивнее, силы мамы растворялись в тумане предсмертных мук. Наступил день, когда мамы не стало. Я так яростно рвалась ко гробу, что отец был вынужден позвать семейного врача – молодого мужчину с белыми бровями и ресницами, медлительного и флегматичного.
 
- От него больше вреда, чем пользы, - всегда говорила мама, укоризненно качая курчавой головой. – Почему ты не можешь поменять врача?
 
Но отец доверял странному доктору и в момент моего отчаяния позвал именно его. Дальше события развивались стремительно. Я сильно тосковала по маме, но забота отца помогла справиться с потерей. Иногда отец упоминал о человеке по имени Зенозиус Зентер, коварном, но очень привлекательном авантюристе. Зенозиус занимался изготовлением эликсира, помогающего преступникам избавиться от угрызений совести.
 
Сам Зенозиус являл собой воплощенное высокомерие, слегка разбавленное манерностью и хитростью. Николес показывал портреты выдающихся предков, сопровождая импровизированную выставку жесткими словами о мерзости личностей, не желающих честно трудиться. Нистен занимался фермерством, выращивал прекрасных тонконогих оленей и ланей, важно разгуливающих по саду с цветочными арками, фонтанами, живописными клумбами.
 
Естественно, манипуляции Зентера вызывали отвращение в человеке, посвятившем себя служению прекрасному. Мы жили тихо и мирно, пока не наступил роковой день. В этот день я ехала в гости к тете, давно обещавшей накормить креатанами – фирменным блюдом ее семейства.

 Я ехала на любимой лошади, очаровательной Миледи в яблоках, думая о страшных людей вроде Зенозиуса. 

Неожиданно Миледи пустилась вскачь, я судорожно схватилась за ее гриву и в ужасе закричала, чувствуя, как соскальзывают пальцы. Казалось, что падала целую вечность...