Морские рассказы. Как меня английскому учили

   Моё отрочество пришлось на то время, когда большая страна только поднялась из руин Великой Отечественной войны и шла на подъём; молодёжь бредила романтикой: ей хотелось в дальние края, на всесоюзные стройки, в авиацию с космосом, на просторы морей и океанов... В отличие от нашего провинциального быта, там - за горизонтом - чудилась настоящая, насыщенная смыслом и приключениями жизнь, интересная, справедливая, ведущая к высотам счастливого будущего.
   Дух романтики захватил и меня с друзьями – выпускниками лучшей школы провинциального старинного русского городка на Волге. По примеру родственника захотелось понюхать понюшку моряцкого табака. К вопросу поступления в мореходку отнеслись ответственно: последний класс окончили на максимуме стараний. Особо упирали на английский язык. А как иначе? Мы желали общаться с открывающимся миром. Страны, континенты, меридианы... Когда ещё «они» выучат русский? А мы хотим во всё вникнуть немедленно, здесь и сейчас.
    Учёба в мореходке ещё больше будоражила воображение. «Пары» по английскому языку казались до жалости короткими; практика общения с преподавателем распаляла азарт. Несколько занятий в лингво-классе с самопроверкой, увы, только укрепляли комплекс несовершенства.
    Дебютный урок «с погружением» случился в Роттердаме. В ожидании группы товарищей стою я в припортовом квартале возле «маклацкого» магазина. Дождь. Одет по русской зиме : ну не знал я про «их зимы». Притормозило цвета канарейки авто “Chevrolet Corvette”, опускается стекло и ухоженная африканская леди цвета шоколада спрашивает меня, как проехать в центр города. От неожиданности остолбенел, пропала речь. Вроде бы понял вопрос, а что и как ответить - не могу. Первая языковая «практика» подкатила как чёрт из табакерки;  заученные для таких случаев стандартные фразы по разговорнику просто вылетели из головы. Вперемешку со звуками, похожими на слова, использовал безграничный невербальный язык - мимику и жесты. Смысл стенаний был: я не здешний, я плохо говорю по-английски, обратите внимание на дорожные указатели, желаю успехов! Со стороны, наверное, я походил на туземца в кроличьем малахае и куртке а-ля рус. Мне посочувствовали из спорткара, вежливо улыбнулись и покатили прямо. От стыда я пылал ещё несколько дней. 
    Другой раз со шведскими полицейскими с их прекрасным английским  общались более осмысленно, но тоже безрезультатно. Мы с группой заблудились в каналах Гётеборга, и только Святой Николай привёл нас к родному борту. В группе находились практиканты-гардемарины ЛМУ. Один из них - Владислав из Бауски, увидев сам процесс общения, поклялся по приходу засесть за английский. Кстати, сейчас он капитан и водит очень большие газовозы на Больших Американских озёрах.
    Вывод был однозначный: хочешь открыть для себя этот мир - освой, как минимум, английский язык. Не говорю уж о значимости этого языка в мореплавательской практике. После базового обучения лучший способ сделать его вторым родным - это непосредственное общение. Но вот какая незадача: моя моряцкая жизнь на время переместилась во франко- и испаноговорящую Центральную Восточную Атлантику, где в английском особо не нуждались: десяток слов типа «мани», «вери чип», «вери найс», «вумен»; столько же и русских словечек - в припортовых лавках. Разве это поможет?
    Но мне «повезло». Однажды, во избежание вынужденного простоя в очереди под разгрузку, капитан решил скоротать время плановым заходом на отдых в Лас-Пальмас. Сказано-сделано.
    На переходе мотористы не вылезали из шлюпок - ремонтировали движки. Что-то у них не заладилось. Стармех нервничал: успеть бы, переход около трёх суток! Как покажет жизнь, лучше б не успели... 
   Решили сходить на берег в два дня: разбили экипаж на две группы - день первый, день второй. Встали на якоре на внешнем рейде. То ли свободной стенки не было, то ли экономили. Утром пошли на двух шлюпках к берегу; путь не далёкий, но требующий собранности и полчаса времени. Воздух вкусный, курортный; солнце поблёскивает, крупная зыбь дразнит организм, щекотит под ложечкой. Успешно ошвартовались, успешно разбрелись по длинной торговой улочке отовариться. После шопинга завернули на пляж. Должно сказать, у нас на Волге песочек получше был. Но тут же океан, прибой, прилив-отлив! Тут для женщин с ухоженными телами играют южные парни на гитарах и поют испанские баллады, выкручивают блеющие рулады цыганского репертуара. Объекты обожания выводят бёдрами ритмы и жмурятся в истоме.
    Бросились в океан, покатались на волнах, поныряли и не заметили, как начался отлив. Меня едва не унесло в пучину; после борьбы за жизнь покачиваясь вышел на берег без сил, жутко напугавшись чудовищной силы стихии.
    Пункт сбора. Все пришли. Нет только шлюпки с парохода. На юге лето заканчивается с заходом солнца. Освежает всепроникающий вечерний бриз. Через час зубы начинают постукивать. По рации доложили, что скоро выйдет одна шлюпка, вторая сломалась.
    Между тем к нашей группе подошёл мужчина европейской внешности и пытался с кем-то заговорить. Этот «кто-то» шарахнулся от «гостя» согласно проведённому накануне инструктажу на подобный случай. За нашим моряцким разговором с ненормативными выводами о мотористах и шлюпках этот господин пробрался ко мне. Поздоровался по-русски. Смотрю: куда все делись?- стою уже один на один с посетителем. Не убегать же. Тот представился: «Алекс. Здравствуйте! Можно с вами поговорить на родном языке? Я сын русских эмигрантов, очень хочется поупражняться в русском; начинаю забывать». «Нет ничего опасного в интеллигентного вида мужчине, с особенной русской речью,  лет под пятьдесят,» – подумал я. Осенило: «А вдруг?!..» Выражаю и я озабоченность своим неудачным английским. Алекс оживился: «Давайте помогать друг-другу. Вы говорите на английском, я – отвечаю на русском. Хорошо?»  Мы отошли от громко разговорившихся собратьев по судну. Оказывается, зовут его Александр Петрович. Имеет судьбу многих наших эмигрантов-соотечественников. Верующая семья. Предложил показать - в следующий наш заход - остров, провести экскурсию по интересным местам. Дал свой номер телефона: нужно заранее предупредить. Я размечтался: вот повезло. Грёзы о странах-континентах воплощаются. Есть с кем пошлифовать «аглицкий». Мы упоённо разговаривали в течение часа в рамках освоенного мной скромного лексикона.
    Праздник души омрачил технолог Борис Константинович. Улучив момент, когда Алекс отошёл к машине, он подбежал и сочувственно просигналил: «Володя, прекрати это общение с бывшим фашистским полицаем! Могут быть неприятности!»  Ощущение было такое, будто упал из космоса в глубокую шахту. Ворвались мысли о закрытии визы, разборках в КГБ, конце моряцкой карьеры. «Ну, наупражнялся в языках на свою голову!» – подумал я.
   Общение с Александром Петровичем закруглил деликатно, как смог. На прощание тот сунул мне пачку проспектов, как оказалось позже,  духовно-просветительского содержания. Что прочитал на моём лице новый знакомый - не знаю, но холодный ужас сковал меня с ног до головы.
     Через три часа ожидания пришла шлюпка и тут же скоропостижно заглохла. Вариант вёсельного движителя отпал сам собой: вёсла остались на судне. Эмоциональная лексика стала в эту ночь главным языком общения. Умудрились в поздний час найти местного рыбака, который за хорошие деньги взялся отбуксировать нас до борта. Я слабо реагировал на внешние угрозы. Меня колотил стресс от «живого общения на английском языке».
     На судне на меня смотрели как на прокажённого. Попытки объясниться с первым помощником капитана не состоялись: тот бегал от меня как от шелудивого собачонка. Только парторг экипажа, мой коллега по службе, немного успокоил: Володя, не волнуйся. В органах разберутся.
     Вскоре с берега в адрес судов рыбфлота пришёл циркуляр о возможных провокациях белогвардейских организаций за рубежом, пытающихся завербовать советских моряков.
      Эта история для меня закончилась малой кровью. По разным «причинам и обстоятельствам» пошёл я в следующий «полосатый» рейс на северные рыбацкие угодья: без заходов, без валюты, в компании таких же как и я на чём-то «поскользнувшихся» братков. Визу мне не закрыли; в органы не вызывали. И на том спасибо.
      Через двадцать лет уже в ставшей другой стране у меня появилась реальная и объективная возможность поднять свой английский до уровня межнационального общения. И уже в новое время открылись дальные страны, континенты и меридианы.
   Учите английский, господа-романтики!