Спутница-незнакомка

 

        Перегруженный автобус, поскрипывая рессорами, дребезжа стеклами, шустро мчался по пустынным и, ещё по-утреннему времени, свежим улицам. Возможно, он следовал не по твёрдо установленному расписанию. Возможно. Но следующий - гарантированно означал опоздание.
         Практически запихнуться в него, именно так – запихнуться, - дело непростое. Потому Женька, не стесняясь, вталкивал пассажиров по ступеням, дверца за ним захлопывалась, и теперь можно несколько минут стоять, закрыв глаза.
В монотонный гул мотора вмешивались шумы просыпающегося города, сирены и трамвайные звонки. Городской оркестр только приступил к своей увертюре. И каждый следовал своей, в раскрывающейся партитуре, теме.
         Во всем этом был оптимизм летнего утра для только вступающих и верящих в добрый исход молодых, ещё не испытавших, не ведавших о предстоящих испытаниях и не верящих в житейские трагедии, людей. А вязкие, прилипающие один к другому, без пауз, сдвоенные удары колёс на неровностях асфальта, как удары тамбуринов с выраженным акцентом, казалось, зловеще предрекали трагические исход, не сумевшим распорядится своим будущим.
         Невозможно без внутреннего содрогания слушать тяжёлые наступательные удары чужой судьбы. Это должно чем-то завершиться. Этаким щемящим душу шорохом, как последний выдох, как стон уже бесчувственного к жизни тела. Они как нескончаемый лейтмотив, ускоряющийся с разгоном автобуса, невластный и потому бессильный.
         Летом было легче, зато зимой уютнее, хотя и беспросветнее.
После поворота на проспект салон слегка освободился. И теперь он мог убедиться, что через переднюю дверь, в автобус вошла его ежедневная «спутница». Ежедневная — это верно, а спутница – это внутреннее определение. Он смотрел, как она садилась на переднее сидение, чуть полуобернувшись к нему. Иногда он ловил её отвлечённый взгляд. Мало ли кто едет?

         Она ничем не выделялась среди других девушек. Во всяком случае, её могли также толкать, протискиваясь к освободившемуся сидению, недовольно оглядывать и раздражаться, цепляясь за её сумочку, отряхиваясь от таявших на её шапочке снежинок. Вместе с тем в ней было нечто, что сразу привлекало внимание. У одних раздражённое, у других снисходительно-дружелюбное.
         А что в ней находили мужчины, понять было совсем несложно. Нет, в ней не было беспечности или игривой шаловливости юности. Под тонкой тканью лёгкого осеннего пальто хорошо прорисована вполне выразительная фигура и сильные стройные ноги. При этом, её нельзя было признать красавицей, но черты лица, не совсем правильные, даже грубоватые в профиль, привлекательные своей новизной, невольно вызывали внимание мужчин. И выбившиеся от порывов ветра, спутанные под шапочкой пряди, отсутствие выраженного румянца свидетельствовали о спокойном нраве. И действительно, сдержанные движения, уверенный шаг, а в них проявлялись, и изящество простой повседневной одежды, скрывающей нарядность, и умение мастерицы, и невольно притягивающая взгляды облегающая тело ловкость. И при том слегка озабоченное выражение, напряжённая складка губ и утомлённые чужим вниманием глаза.
         Это было как игра, которой Женька отдавался с удовольствием, почти по-мальчишески увлеченно, когда можно ждать и предаваться размышлениям и мечтаниям, не думая о последствиях. В игре весь вкус в движении и достижении результата. Победа, приз - они всегда желанны, но и без них само движение вперёд увлекает не менее того. И единожды начав, включившись, теперь он ожидал ежедневного продолжения. Искоса оглядывая, Жека ждал ответной реакции, так же как дети ждут увлечённости и вовлекают в свои забавы окружающих притом, что неважно являются ли они сверстниками, друзьями или соперниками. И даже возраст второстепенен.
         Ее равнодушие беспокоило его всё более и более. И это несмотря на то, что сам он как будто скован и ограничен, не делал никаких встречных шагов. И ни коим образом не чувствовал в том потребности. Но она была теперь предметом его внутреннего внимания, неотступность дум о ней все чаще становилась следствием его чувств. Можно сказать ежедневные поездки для него стали потребностью из-за неё. Она пленяла его.
         Выходя из автобуса, он неизменно оказывался позади, вышедшей с передней площадки девушки, сдерживался, удивляясь её быстрому шагу. Мог догнать, но что тогда? И потому сдерживался. Вот если бы что-нибудь произошло, и он оказался рядом, подхватил и удержал, предотвратил и спас!
         Совместные утренние путешествия продолжались уже давно, но Жека не знал, как её зовут, хотя они работали в одном институте. Только он на пятом этаже в лаборатории особо чистых веществ, а она, как он проследил, на четвёртом – там сидели «прибористы». Допуска туда у Женьки не было. И кем она была, Жека не знал.
         По внешнему виду он предполагал, что девушка старше его. И что его привлекло? Он хорошо рассмотрел ее в автобусе. И даже поймал недоумённый взгляд. Смутился, трусливо вильнул глазами, и впоследствии стал наблюдать осторожнее. Только для неё это была тайна Полишинеля. Чем дольше длилась эта дуэль, тем сложнее становилось. Чувствуя его, она отворачивалась. Но снова поворачивала голову. И Жека смущённо делал вид, что смотрит в окно. Все чаще и он ловил её встревоженный взгляд.
         Собственно, не это важно. Ему доставляло удовольствие видеть её. Нет, в ней явно было что-то притягательное. Может, просто девушки непременно должны интересовать двадцатилетнего парня? В лаборатории были лаборантки и инженеры и даже одна кандидат химических наук. Красивые, симпатичные, дружелюбные. Не то!
         Влекло его именно к этой спутнице-незнакомке! Он не раз сталкивался с ней на лестнице, когда мчался с пятого на первый, где у него уже разогрелись паромасляные, тонко пели турбомолекулярные насосы, и стрелки вакуумметров приближались к половине одиннадцатой степени. И пора было приступать к юстировке ионного пучка. Узкий шнур светился слабым, но таким изумительно-нежным сиреневым светом – глаз не оторвать! В нём тоже было что-то притягательное. Только долго наблюдать шнур через освинцованное стекло нельзя. Тяжелые ионы били в обшивку масс-сепаратора, возбуждая поток вторичного характеристического излучения прямо в наблюдателя.
         Оператор, по его командам, грубо настраивал пучок «на глаз». Тонкую юстировку на мишень по цилиндрам Фарадея Жека не доверял никому. Тут было важно отсечь в пучке изотопы с массами, совпадающими с заданным основным ионом. Например, «серу – тридцать два», от сдвоенного «кислорода – шестнадцать» из остаточной атмосферы.
         Но вот все настройки завершены, мишени загружены, в приёмной камере откачан воздух. Далее Жеке было скучно. Далее все делала автоматика, и ему оставалось только следить за показаниями приборов, отслеживать пограничные состояния параметров, вслушиваться в унылый стук дозиметра. Всё-таки в верхней лаборатории жизнь была гораздо интересней.
         Приятно было войти в чисто вымытое помещение, с зашторенными от солнца окнами на юг. Все стояло на своих местах, как и много лет с тех пор, как он впервые попал сюда. Также знакомо и приятно пахло свежей зеленью – на подоконниках стояли цветы, они лучше приборов показывали уровень опасности. Лаборантки, со свежими от утренней прогулки лицами, стояли у вытяжных шкафов, весело перебрасывались обычными фразами, очищали и отмывали реакторы после очередного процесса.
         Помещение было перегружено вытяжными шкафами. В них за закрытыми стеклянными ставнями происходили совсем неочевидные процессы. Самые таинственные из них были изолированы от непосвящённых. Там, в высоких кварцевых колоннах, химики колдовали над получением особо чистых соединений арсина и триметилгаллия. В эту зону посторонние не допускались. И всех инструктировали, что если почувствовал запах чеснока – беги со всех ног, отравление арсином смертельно опасно.
         В течении дня он мог по пять раз легко взбегать наверх, и вновь, по звонку, мчаться вниз. День пролетал незаметно, возвращаться в общежитие – значит терять почти час, и утром – час. Раз так, он оставался ночевать в комнатке секретарши Тамары. Та приходила на работу не раньше девяти. А главное, всю ночь в его распоряжении была «Ятрань» - пишущая машинка. На ней Жека печатал свои работы. Иной раз он оставался на несколько дней. И мысли о «спутнице» пропадали, терялись, пока он снова в понедельник не сталкивался с ней в автобусе. На выходные приходилось покидать институт.


         Когда, в какой момент Татьяна обнаружила для себя этот настойчивый взгляд? Нечаянно посмотрев вглубь салона, она увидела молодого парня, стоявшего недвижимо и устремившего взгляд на неё. Опустила глаза, и тут же, раздражённая своей слабостью, вскинулась, но тот уже дёрнулся и уставился в окно. И тогда она, поджав презрительно губы, нарочито отвернулась в другую сторону. До конца поездки сидела, застыв, время от времени возвращаясь к не оформившемуся впечатлению, в недоумении перебирая возможные варианты. А потом забыла. Так это обычно случается в бестолковой суете повседневных, повторяющихся вне нашей воли бытовых делах и событиях.
         Конечно, можно было посмеяться над нелепостью ситуации, над такими принуждёнными обстоятельствами. Но было в этом нечто, что вызывало интерес, смущало, и даже раздражало ее. Она как всякая женщина, конечно, замечала и чувствовала посторонний интерес, беспокоилась, недоумевая. И всегда внутренне ожидала разрешения. Мысль о том, что этот мальчишка, так она презрительно его обзывала, смотрит в её сторону, смущается - а именно так обстоит дело, - но не пытается сделать шаг в её сторону, умаляло её самоуважение, вызывало подозрение в его недостойных намерениях. Мужчина, парень обязан быть, по её мнению, сильным и уверенным в своих возможностях и действиях! Он не может, не имеет права уклоняться от трудностей. Таков был её муж – начальник «прибористов»!
         А встреча нового человека, знакомство даже в обычных обстоятельствах, без пошлых предложений, уже само по себе приключение - редкое и радостное открытие! И предложение к разговору в течении томительного часового путешествия по привычному утреннему маршруту, могло пробудить надежду на повторное осуществление. И то и другое оставляет неожиданно долгое воспоминание. И надежду.
         В следующее утро она вновь наткнулась на его взгляд. Ей показалось все это чуть странным, и даже испугало. Но тотчас она отбросила глупые мысли. В конце концов, в автобусе всегда полно пассажиров. Всегда невольно с кем-то из них встречаешься взглядами.
         Позднее эти встречи всё больше стали вызывать в ней некое беспокойство. Собственно, она могла давно уже сменить способ утренней поездки. От её остановки до института ходил ещё и троллейбус. Но вместо этого она упорно дожидалась злополучного рейса, входила через переднюю площадку, и тут же убеждалась, что «этот» стоит, устремив взгляд в её сторону. Теперь уже она настойчиво, с ожиданием, посмотрела на него, как бы понужая к действию. И молодой человек, ей казалось, был за это благодарен.
         Одно и то же событие два человека могут воспринимать абсолютно по-разному. Там, где один примет спокойно, расценивая его как драгоценный опыт, второй посчитает неудачей, и в расстроенных чувствах бросит все и опустит руки.          Успех или неудача нередко результат внутреннего отношения к самому себе, попытка навязать окружающим своё понимание. Но только не этом случае.
         Развязка произошла неожиданно для обоих. Женька привычно ехал на задней площадке, в открытую форточку задувал весенний ветер, наполненный запахами прели и бензиновой гари. Косил глазом вперед, ожидая, когда его спутница войдет в автобус. Не предвкушая чего-то необыкновенного, что до́лжно случиться! И, конечно же, незанятое сидение на передней площадке, вокруг которого и разворачивались события, было для него тем опознаваемым местом, где его фантазия расцветала вперемешку с воображением. Впрочем, уже секунду спустя место было кем-то занято.
         В этот раз автобус оказался особенно заполнен, и Татьяна, сознательно или поневоле, принуждена была садиться с задней площадки. Уже через одну остановку толпа против их желания сблизила и прижала друг к другу. И не было никакой возможности не только отвернуться – руку не выдернешь, чтобы ухватиться за поручень!
         Острым взором молодости она поняла его состояние. Не сопротивляясь, не упираясь руками, не пытаясь повернуться спиной, как то бывает обычно в переполненном автобусе, позволила ему прижаться к ней. Женька был ей за это признателен. Их руки нечаянно встретились в глуби, и быстрый румянец раскрыл, явил жар смущения.
         Первой, настойчиво и требовательно, улыбнулась Татьяна. У Женьки выбора не было. Чтобы что-то сказать и не привлекать постороннего внимания пришлось склониться к ней. Конечно, следовало назваться, но ясно, что именно это было труднее всего! Они знакомы, и давно. Наконец, даже в шуме автобуса их могли слышать другие пассажиры, и тогда это выглядело бы, по его мнению, избито и даже вульгарно, как пошлое непристойное знакомство.
         Удачно избежав обращения на «вы», опасаясь, что пауза обязательно приведет к скованности против такой желанной непринуждённости, Женька сказал, первое, что пришло на ум. И это было еще глупее, чем затянувшееся молчание:
         -Может, мы встретимся после работы?

         -Я заканчиваю в четыре.

         Эти обычные слова, как и безошибочно найденная, меж их стиснутых в давке тел, и не отвергнутая его рука были согласием. Самое лучшее — прямо и просто сказанные слова. И чем их  меньше, тем большее значение они имеют. Для них, двоих.
         А Жека тут же убедил себя, что он любит, да, всех любит, и её в том числе! Он готов был взмахнуть рукой, разогнать душный спёртый воздух, заполнивший переполненный автобус, раздвинуть сомкнутое пространство вокруг неё - счастье, тут кругом разлито счастье, все опьянены! И он тоже!
         Автобус круто вошёл в поворот, толпа раздвинулась, освобождая их от своего плена. Ему показалось, что на лице выступили капли пота. Он выпростал руку, отёр лоб, только не почувствовал влаги на ладони. Все тревоги, свершив печальный круг, угасли в нём…
         Но пока, сейчас, Женька перестал узнавать её. Она изменились, рассеянный взгляд стал к нему холоден!
         «Моё присутствие стесняет её? Что я знаю о ней? Сколько ей лет? Она замужем? Может, у неё есть дети? Муж? Вот сейчас появится тот, другой, настоящий, привычный и сильный. А тут он, мальчишка, не умеющий сказать нужные слова, путается под ногами! Вызывает только сочувствие и раздражение: ходит, чего-то канючит. Женщины не любят неудачников, им подавай успех!»
         Одним нечаянным словом, косым взглядом можно убить любовь, а воскресить её не хватит всей жизни. Так часто бывает, что человек ухаживает за молодой женщиной, строит планы, надеется, таит свои чувства, а говорит ей, на самом деле, жалкие, совсем ей не нужные слова, и не понимает, что как раз неискренности и слабости женщины не прощают. Они ждут действия!
         Теперь она виделась ему совсем иной. И эта стремительная походка, и взгляд высокомерный. Он явно проиграл в этом эпизоде. Эта сцена не для его характера!


         «Что с ним? Отчего он, совсем не такой, как я себе представляла? Эти неврастенические слова, поведение не в меру озабоченного, измученного мыслями. Он, несомненно, талантлив, он ученый. Я видела неоднократно, как он с отрешённо-весёлым видом бежал по лестнице, мимо меня, не замечая и не узнавая меня, бежал куда-то вниз. В его руках были какие-то плоские банки, укрытые салфетками, их называют чашки Петри, и небольшие блестящие полированные баллончики подмышкой.          Там, наверху, работали химики и это, вероятно, оттуда он нёс их.
         Слова, слова, слова. Не слишком ли много я себе в нём выдумала. Он еще не подошёл ко мне, а я решила, придумала и увидела в нём теплый лучик надежды. Надежды на что? И теперь я должна испить чашу разочарования? До́лжно ли, хорошо ли принимать в этом спектакле участие? У меня растут дочь и сын - мое маленькое пока будущее счастье. В них ли мое счастье? И для чего мне эти не разгадываемые тайны? Он видит во мне, кого я не знаю. Кто я для него, чтобы любить меня?»
         Потом они вышли — Татьяна и её спутник, - оба молодые, красивые, с одинаково  счастливыми лицами, что так бросается в глаза прохожим, с той одинаковостью, каковая случается лишь у давно и очень близко знакомых людей, обычно супругов, от которых веет благополучием и здоровьем. Недоставало ещё, чтобы у них оказались общие интересы и знакомые, в той, пока ещё им  неведомой, другой жизни. Именно так оно и случилось.
         Это была пятница, а в воскресенье будет его профессиональный праздник – «День химика». Это был хороший повод встретиться и попытаться ближе узнать её, теперь уже не только «спутницу»!