Невольноепрославление

                НЕВОЛЬНОЕ ПРОСЛАВЛЕНИЕ
    И вот, наконец, я иду утоптанной тропинкой через редкий лесок домой. Иду, после пятилетнего моего отсутствия в этих местах моей малой родины. Так долго я мечтал об этом. Вот впереди на самом пригорке мелькнул наш сельский храм и снова скрылся за деревьями. Отсюда он кажется совсем игрушечным. Я был даже рад тому, что идти предстояло еще около часа. Хорошо, что и автобуса не стал дожидаться. Ранняя теплая осень радовала желто бурыми, с красными всполохами красками, по обе стороны тропинки. Терпкий запах от мокрой листвы разливался в воздухе. Чуть в стороне со стороны дороги послышался шум проехавшей машины, а может и автобуса. Ну и пусть их, подумалось мне. Так интересно бывает посмотреть на себя со стороны в разрезе времени. Пять лет меня не было здесь. Что нового в храме, знает ли батюшка, что я приезжаю, кто из алтарников еще остался, признают ли прихожане меня, - теснились в моей голове не высказанные, нетерпеливые вопросы. Нет, прихожане меня не забыли, растянулся я в улыбке, наверняка не забыли. И вспомнился мне в этой связи тот «трагикомический» случай, скорее забавный и очень для меня поучительный. Тогда я был уже студентом семинарии, первокурсником. А до этого просто Андрейкой, как меня называло почти все население нашего села. Моя бабушка с пяти лет водила меня с собой в церковь. Для меня это было так естественно, что никаких проблем не возникало. Она знакомила меня с разными иконами в храме, рассказывала о святых на них изображенных, о событиях отраженных на иных иконах. Мне было интересно. Я потом сам стал внимательно обходить наш не большой, старинный храм в поисках новых изображений. Особым праздником для меня было посещение городского храма, куда иногда мы с бабушкой ездили, как она объясняла – на Престол. Я обходил его и, в прямом смысле, здоровался со знакомыми мне изображениями святых на иконах. Потом школа настала, друзья, увлечения. В пятом классе я уже без бабушки ходил на церковные службы, правда, реже, чем с ней. А иногда и своего друга, тоже самбиста, что называется, затаскивал с собой. К окончанию школы я был уже не просто прихожанином нашей церкви, а ее младшим служителем – алтарником. Батюшка поручал мне иногда читать небольшие славословия во время служб. Я поначалу стеснялся, робел, но подбадриваемый прихожанами, старался, как мог. Выбирать профессию после окончания школы долго не пришлось. Батюшка, отец Павел, написал мне рекомендацию, и я поехал в город поступать в семинарию.
И вот, через год моего обучения я прибыл на побывку домой, прямо в канун Пасхи в конце Апреля. В храме меня тогда впервые увидели в черном подряснике. Помню, как распирала меня радость и гордость от моего нового облачения. Все знакомые ребята, тоже алтарники, с нескрываемым интересом разглядывали меня, улыбались. Чувствовалось, что они меня враз зауважали. То ли еще будет, думалось мне, ведь я теперь и Апостол могу читать. Это ответственное чтение на Литургии, которое позволяется читать и людям без священного сана. И действительно, батюшка обратился ко мне с этим предложением.  - «Ну как, Андрей, справишься, приходилось читать в семинарии?». И тут меня понесло: «Да, отче, конечно, приходилось», - ответствовал я, вспоминая своих два или три чтения за год обучения. В наступивший праздничный день отец Павел показал мне в Книге все нужное, я сделал закладку и с волнением стал ждать свое время выхода, мысленно настраиваясь прочитать так, как никто раньше здесь не читал. Скоро запели: "Христос Воскресе из мертвых..".  Пора выходить. Вышел, высоко над головой держа святую книгу. Кладу ее на аналой перед вратами и вдруг обнаруживаю, что не пометил птичкой место чтения и надо какое-то время, чтобы сосредоточившись, найти его. А тут уже батюшка и возглас подает. Отвечаю: " И Духови твоему", - а сам все ищу нужный прокимен, это как бы эпиграф к тексту.  - "Премудрость", - возглашает батюшка.  - "Про-ки-мен", - громко и очень протяжно начал я, продолжая лихорадочно искать нужное место. Оно не находилось.  - "Про-ки-мен", - еще медленнее повторяю я. Безрезультатно. "Про- ки-мен, - снова протянул я, добавляя - глас...", - и снова молчание. Тут наш хор сам пропел нужный прокимен и стих, не дожидаясь моего прочтения. Тогда я, конечно, сразу нашел нужное место и уже уверенным голосом снова провозгласил: " Прокимен глас осмый", - но батюшка не дал мне закончить, прервав своим  возгласом: "Вонмем", что значит «внимание, слушайте». И я сразу стал читать уже сам текст нужного отрывка. Желание выразительного, может даже показательного чтения, ранее подмывавшее меня, испарилось само собой, думалось только поскорее бы его окончить. В алтаре, куда я потом вошел тише воды и ниже травы, сразу бросились в глаза улыбающиеся лица малолетних алтарничков. А батюшка прятал от меня глаза и как-то странно покашливал. Нагоняя мне, как такового, не было. Все понимали, что больше чем я сам себя, меня никто высечь не может. И прихожане делали вид, что ничего страшного не произошло и даже пытались подбадривать меня, тем отягощая мою горечь. На мое несчастье один из мальчиков алтарников был тоже Андрей и я, подходя на другой день к храму, услышал, как наш звонарь, бородач Ефимыч зычно спрашивал кого-то: "Андрея не видел? Какого, какого -  Прокимна?". А другой звонкий мальчишеский голос отозвался: "Да вон он идет".  Делать было нечего, пришлось молча стерпеть. «Это мне на пользу, так и надо, а то расхвастался куда там, чтец нашелся", - увещевал я сам себя, но легче, почему-то, не становилось. Ходил по храму с опущенными глазами, как монахи в монастыре ходят, боялся в глаза людям посмотреть, чтоб не встретиться с сочувствующей улыбкой. Стою в алтаре, кадило подаю батюшке и слышу голос Ивана: "Да нет у меня календаря, я его еще на Часах Прокимну отдал". Терплю, хоть и зачесалась рука к вразумлению собрата. К моему глубочайшему огорчению мне еще не раз приходилось слышать подобное величание. Так прошла пост праздничная неделя, наступало время отъезда. Немного успокоившись, я стал уже забывать о своем конфузе. И вот после утренней воскресной службы, попрощавшись со всеми и, взяв благословение на дорогу у отца Павла, я шел домой, как вдруг меня догоняет одна девушка с клироса и протягивает пакет со словами: "Возьми, это тебе кто-то гостинец оставил». - «А откуда ты знаешь, что это мне?", - спрашиваю, взяв, все же, пакет в руки. - "А там записка лежит". И тут я достаю из пакета сложенный тетрадный листок, а на нем неровным почерком написано - "Просьба передать Андрейке Прокимну". Главное ведь, с большой буквы написано Прокимну, уважают, значит.
      Но, наконец, и раскрылась передо мной наше веселенькое, утопающее все еще в зелени село, и мои воспоминания подошли к концу. Поскольку день был воскресный, и было около 11 часов дня, народ, вышедший из храма, еще не разошелся. Радостный, подхожу я к знакомым, близким  мне людям, замечая и новые лица, и громко всех приветствую: «Христос Воскресе!». - «Воистину Воскресе!», - громко откликается несколько голосов. Слышатся тихие возгласы - «Ой кто это? Неужели…».  - «Да, - радостно отвечаю я, - ваш Прокимен прибыл, а теперь еще и отец Сергий». Наградой мне были добрые, милые и радостные улыбки моих односельчан, в изумлении разглядывавших мое новое священническое облачение.