М. История18. О моей армии. Часть1

М. История 18. О моей армии. Часть 1.

       Отслужил я ровно два года. День в день. 18 ноября 1977 года призван и 18 ноября 1979 года вернулся.

       Одни сутки мы провели на областном призывном пункте, за Северным автовокзалом в Донецке. Общее состояние у всех (кроме мертвецки пьяных) было похожее - конец одной жизни и начало другой, суровой и неизвестной... Какое-то нервное спокойствие. Между прочим, в этот день я твердо собирался бросить курить, но... Все  два года в армии, все 730 дней я твердо хотел  бросить курить, но не смог. Увы, позор на мою голову.

       Постепенно всех призывников разобрали "заказчики", по своим интересам. У меня были уже права водителя третьего класса, и я попал на полгода в Харьков, в/ч 33840, в учебный комбинат строительных войск, выпало учиться на автокрановщика. В части для каждой роты были одноэтажные деревянные казармы. Туалеты на улице. Но уже собирались сдавать новый четырёхэтажный современный корпус со всеми удобствами. В нашем взводе оказались только трое дончан, а остальные с Закарпатья. Мне, впрочем, очень повезло с соседом, он оказался интересным человеком, умным, весёлым и порядочным, а все остальные какие - то такие...

       Надо сказать, что сильного потрясения от новой судьбы у меня не было, по двум причинам - во-первых, серьезная внутренняя подготовка дала себя знать, а во-вторых, в военной части были только две категории - курсанты и сержанты, не было РАЗНЫХ призывов, и не было дедовщины. Совсем. Курсантам и сержантам делить было нечего.

     Ну, конечно, с первой минуты всё стало иным. Например, непривычно воспринималась солдатская еда - простая, правильная и размеренная. Пару дней никто вообще не понимал смысл сливочного масла за завтраком, а уже к концу недели оно стало самым драгоценным из еды. Та зима была очень снежная, и ежедневный ранний подъем, зарядка, чистка снега, в общем, здоровый образ жизни быстро дал всем румянец, ряшки и прибавление веса.Вообще, человек, впервые в жизни соприкоснувшись с жесткой дисциплиной, неожиданно для себя делал удивительные открытия, меняя свои устоявшиеся взгляды...

      Первые дни была сплошная муштра - подъём - отбой, 45 секунд, отставить, и т.д. Вскоре начались и учебные занятия. В каждом взводе был командир - прапорщик, и его зам - сержант, все сержанты исключительно своеобразные, качественные, настоящие! Без матов! Помнится  своей необычностью сержант Мальков - маленький, худенький, с ошеломляющим церковным басом! Когда он, не напрягаясь, командовал - Военные! (любимое обращение сержантов) - Равняйсь, Смирно! - это было что-то! Тогда славились две школы сержантов - Кстово и Бологое, вот они были ещё те, настоящие... В общем, строевая подготовка, подворотнички, учеба, Уставы, буквально образцовый порядок. Первая статья  Общевойскового устава ВС СССР - Солдат обязан стойко переносить все тяготы и лишения воинской службы! И ещё - Никто не вправе привлекать военнослужащего к любым видам работ в течение получаса после приема пищи!  Командир роты - невысокий, с акцентом, майор Давтян.

       А уже через несколько дней коренным образом жизнь моя армейская изменилась. Вошёл наш скромный взводный прапорщик, построил всех и спросил - Кто может из пенопласта вырезать буквы, надо оформлять Ленинскую Комнату в новой красавице - казарме... Я всего один раз в жизни резал раскаленной проволокой буквы, но хорошо запомнил напутствия старших братьев перед армией - Заниматься любым делом в сто раз лучше, чем маршировать на плацу! Естественно, я вышел вперёд - и с этой минуты стал аристократом. Оформительство с утра до вечера, а иногда и ночью, а взамен - любые льготы и послабления, какие только можно представить... Представьте, через какой-то месяц с начала службы у меня уважительно спрашивал сержант - Пешков, можешь дать на часок ключ от Ленкомнаты, хотелось бы письма сочинить в тишине...

       Кстати, о тишине. Довольно быстро я понял, что самое тяжёлое для военного человека - не дисциплина, не муштра, не марш - броски, не недосып, нет, самое невыносимое - тоска, что ты очень надолго выпал из летящего поезда жизни, и ещё невыносимо то, что в армии человек никогда не бывает один... Ну, только ночью в туалете... Кстати, однажды ночью, пробегая в туалет, я с восторгом увидел на заснеженной крыше казармы гуляющую куницу с пушистым хвостом...

        К этому времени универская компания поняла, что Донецк - Харьков, это рядом! С этих пор, все полгода, почти каждый выходной, кто только не приезжал проведать бедного солдата! Рядом с воинской частью сдавались любые квартиры, на любой вкус. И друзья, и брат мой Толик, и Танечка, и вся 810 комната... Юрик, гуляя днём по Харькову в ожидании моего увольнения, случайно нашёл гастролирующих музыкантов "Солнечного камня" с Тамарой  Миансаровой, они и нас вечером  развлекли... Очень запомнилось мне самое массовое посещение, когда приехала вся толпа, и на съемной квартире все стали заниматься своими привычными делами - Лизка вязала, Галочка готовила, четверо писали преферанс, просто дом родной!

      Однажды произошел очень мрачный случай. Чего только в жизни не встретишь. Двое солдат через забор ушли в самоволку. И выпили там. А возвращаясь, попались прямо в руки майору Давтяну. Наказание было такое - днём отдыхать, а ночами чистить вёдрами уличный туалет. Это длилось четыре или пять ночей. Я когда-то слышал, но не верил особо, что миазмы фекалий действуют подавляюще на человеческую психику. Так вот, поразительно, но двое в общем-то весёлых, общительных  парней дослуживали уже постоянно мрачными и молчаливыми...

         Неспешно шло время, мы переселились в новую казарму, отбой - подъем, равняйсь - смирно, столовая, учебные классы, изучение специальности, в общем - то даже  интересно, нескончаемое украшение Ленинской комнаты, на вечернюю поверку строиться - разойдись... Самодеятельность, как же без неё... На смотр военной песни к 23 февраля я придумал для песни " Бьётся в тесной печурке огонь" сделать очаг с дровами, красные тряпочки, а лампочку подключить (физик!) через стартер ламп дневного света, и лампочка беспорядочно мигала, огонёк точь - в - точь! Первое место!

     Весной я, с учётом своих явных успехов и достижений, написал заявление с просьбой восстановиться в комсомоле. Причину своего исключения объяснял туманно - выпил, безобразничал... Собрание прошло обычно, кто в лес, кто по дрова, кто поддерживал, кто водил муру - А что, а как... А потом встал ротный прапорщик Грищенко и сказал коротко - Хватит заниматься ерундой, этот человек сделал для части больше всех остальных людей за все время. И все проголосовали "за". Конечно, такое не забывается. Так я опять стал комсомольцем.

        Любовная моя история была в полном тумане, мои письма были нескончаемые, её - короткие и неопределенные. В общем, любовь, комсомол и весна! А тем временем закончились курсы, экзамены, мы получили корочки специалистов, я стал автокрановщиком ШЕСТОГО разряда, все ждали распределение, кому куда - никто не знал, только знали суточные в кассе - 80 коп в день, и я подхожу к кассе и получаю - около шести рублей! Шок и ужас!

      Распределение моё - Краснознаменный Среднеазиатский Военный Округ, КСАВО,  Казахстан, Джезказганская обл., станция Сары - Шаган, г. Приозерск, в/ч 22440... Озеро Балхаш - в ста метрах... И тоже учебный комбинат строительных войск. Но здесь были уже ВСЕ  призывы...

     Здесь я получил письмо от Танечки, - Геша, Геша, как я хочу в Казахстан! Это были последние слова в письме. И последнее письмо. Честно говоря, во мне уже явственно звучали слова Графа Монте - Кристо - Она ждала меня полгода - это обычная история каждого молодого человека старше двадцати лет...

        Вот тут опять, как во многих моих историях, я попытаюсь объяснить необъяснимые вещи. Есть такой парадокс. Армия всегда несёт в себе мрачные вещи. Тяжесть. Дурак часто правит умным. Ужасная тоска от нескончаемых месяцев. Глупые команды. Дедовщина. Бессмысленные вещи. И - тем не менее - все, абсолютно все, кто служил, все, с кем я общался, считают армию школой жизни. В армии человек становится тем, кем он есть на самом деле. Кто в армии не служил - тот не совсем осознал себя и свою сущность. А друзья армейские - навсегда. Хотя конечно, у одного больше чёрного помнится, у другого - белого.

        Для меня полтора года у озера Балхаш - неизгладимая часть моей жизни. Назначили меня преподавателем курсантов (здесь учились по три месяца) и одновременно - стажёром - машинистом автокрана. Крановщик - Роман Мисюрак - с радостью передал бразды мне - сказал, что уже устал. В роте были все призывы и, естественно, своя дедовщина, впрочем, так сказать, вяловатая и туповатая. Многие люди - незабываемые. Командир роты - капитан Шевченко. Маленький. Умный. Борзый. Между прочим, в первый день мне сказали - никогда не попадайся на глаза начальству. Я не понял - почему, ведь я ничего не нарушал? Уже через пару дней гениальная правота этой армейской истины отпечаталась навсегда. Самое главное, что меня сразило - здесь есть актовый зал, ансамбль, инструменты, ревербератор, руководитель - невысокий, тихий, в очках, Сережа Фомин, ответственная - Алла Николаевна Митина... Главный гитарист - москвич, сержант Юра Сонин - поразительный голос, харизма, чувство юмора, наглость... Они спросили меня - а что ты играешь? Я сказал - весь Дип Перпл. И через месяц все играли Дип Перпл! Вечерние репетиции притягивали всех просто магнитом. Подумайте, как я должен помнить армию?

       В учебном корпусе шли уроки. Раз в два - три дня я выезжал на кране по очередному приказу комбата - подполковника Полторацкого. В кране не было аккумулятора. Поэтому заводился он так - я садился за руль, в автопарке был небольшой уклон, отпускал тормоз, кран начинал двигаться, и когда он заводился - дизель МАЗа заводится хорошо - солдат - дневальный бросал покрышку под колесо... Тормозов ведь тоже не было сначала, пока не накачался воздух. Иногда дневальный ну очень не понимал по - русски, и бросал колесо под днище машины... Всякое бывало. А вечером, почти каждый день - репетиция в актовом зале. Иногда, раз в неделю, старослужащие после отбоя собирались в каптерке старшины роты, немного выпивали вина, Юра Сонин звал меня, и я стал как - бы своим. Однажды произошел случай незабываемый. В это время в роте самый авторитетный был старший сержант Горлов Сергей Борисович. И вот мы поздно вечером сидели, человек шесть, немножко выпивали, я говорил тосты свои любимые, мы чокались... А наутро Горлов повел роту строем на завтрак. Все стали у своих столов по десять человек, ожидая команду "Приступить к приёму пищи". И Горлов, стоя возле нашего стола и поглядывая мне в лицо, " оторвался" - раз двадцать, не меньше, - Садись - Отставить, Садись - Отставить, до изнеможения...

       В моем понимании, если человек, с которым ты чокался за столом, такое позволяет, это не человек, а мразь. Удивительно - это бывает так редко - судьба его наказала. Он дослужил свой срок блестяще, но перед дембелем люди что - то поняли в нём, и неделю перед отъездом с ним НИКТО не разговаривал! Я такого не видел никогда. Он ошивался, неприкаянный, по части, и молчал. И молча уехал.

       Были дембеля и качественные. Был такой себе Понс, совершенно рыжий - прозвище возникло из первого фильма Гойко Митича, "Сыновья Большой Медведицы", там был Понс - Рыжая Лиса. У Понса была невероятная способность - он щёлкал себя пальцами по горлу, постепенно открывая рот, и получались точные звуки, как вроде из бутылки наполняют стакан. Прикол выглядел так - после отбоя, когда выключен свет, и большинство спят, любили прокрадываться некоторые дежурные по части, кого - нибудь "застукать". Усатый прапорщик Каримов, ничего не обнаружив, удалялся, и в последний миг слышался громкий шёпот - Он ушёл, наливай! И громкие "Буль - буль - буль" ! Каримов аж подпрыгивал и начинал на цыпочках метаться по казарме... Это повторялось... На такое развлечение можно и билеты продавать!

     А на Новый Год он опять оказался главным действующим лицом. Ещё за пару месяцев все стали главные вкусняшки из посылок хранить для встречи Нового Года. И вот, к ночи 31 декабря в Ленинской комнате был накрыт просто богатейший стол. Сразу скажу - выпивки не было. А к сожалению, у Понса на заднице возник огромный лиловый чирей, и он всё время кряхтел. Все были (это ведь после отбоя) в солдатском белье, т.е. в кальсонах. Такая себе белая праздничная компания. И в самый разгар торжества подкрался проверяющий майор. Он просто окаменел сначала от стола, пробурчав, что у офицеров стол намного беднее, а потом стал накалять обстановку (не сильно, т.к. спиртного не было). И тут влез Понс, хотел шутя разрядить обстановку, стал хныкать, - Товарищ майор, пожалейте, нам и так тяжело, даже вот чирей вскочил - и, повернувшись задом, снял кальсоны и показал ему голую жопу с лиловым очагом! Я думаю, немая сцена из Ревизора меркнет! Тот просто вскипел и треснул сапогом по объекту... Понс взвыл от ужаса, ну, а мы, как говорится, хочешь - стой, а хочешь - падай...

       Но я забегаю вперёд. Осенью сержант Юра  Сонин поехал на станцию встречать состав с новым призывом, выбирать себе ценные "находки". И привёз двух музыкантов - Жорика Вайзмана из Джамбула и Марала Изжанова из Чимкента. Так наш ансамбль стал полным. Жорик, улыбчивый фиксатый мальчик, играл на гитаре. Играл не очень. Но в нём было НЕЧТО - обаяние, даже очарование... Когда он брал первый сложный нежный аккорд своей любимой баллады и произносил - Снег, до чего красивый снег... Забыть это невозможно. Ну, а о Марале коротко рассказать трудно. Мордатый, с узкими глазами казах. Он сам себя подкалывал - Буратино был казах! - Почему? - Там же написано - Папа Карло взял чурку и сделал Буратино! И Сонин его подкалывал - Поросёнок! Но эти грубости солдатские были от любви. Его нельзя было не любить. Казахская земля родила немало выдающихся талантов, это бесспорно. Марал играл на всём. Но главное - его божественный голос. Он свободно пел "Как молоды мы были". Он пел "Олеандр" - тему Демиса Руссоса так, что у меня выступали слёзы...