Дождь

Я пережидаю дождь, разглядывая полки букинистического магазина. А рядом со мной звенит, подпрыгивает голос пожилой женщины. Ей очень много лет, но у неё на шее яркий шарф, губы её накрашены.
Она принесла список изданий домашней библиотеки и несколько книг захватила с собой. Девушки на кассе зовут оценщика, - очень молодого человека. Тот внимательно изучает список книг, говорит, сколько женщине заплатят за Набокова (100 рублей), сколько за "Книгу о языке" (100 рублей)...
Женщина всплескивает руками: "Да вы не беспокойтесь! Мне совсем не важно, сколько вы мне заплатите. Мне не деньги важны. Просто, вы понимаете...Когда я... когда меня...вообщем,, когда меня не будет, все эти книги, их ведь на помойку вынесут. А я их всю жизнь собирала.".
Между этой женщиной, молодым оценщиком, девушками-продавщицами завязывается искренне доброжелательный добродушный даже разговор. С пожилой сдатчицей очень любезны, очень внимательны к ней, и она счастлива уже этой встречей, она вдохновенно, вслух, мечтательно рассказывает о том. как будет приезжать в этот магазин, - явно не за деньгами, а за такими вот задушевными разговорами. Блаженно улыбаясь, она отдаёт оценщику две книги из своей домашней библиотеки. Я очень рад за эту женщину. И вдруг раздаётся испуганный возглас оценщика.
- Подождите, - виновато говорит он, - вот тут, на ваших книгах, черные точки. Вот. Это следы от клопов. Простите, мы не можем принять такие книги.
- А другие? - задыхающимся голосом спрашивает ещё секунду назад счастливая женщина.
- Если на них такие точки, то нет, не сможем. Простите. Если у вас дома клопы или тараканы, то не надо нам ничего приносить. Извините.
- Понятно, - говорит женщина, и ничего не остаётся от её счастливой улыбки, от её звенящего голоса, даже шарф на её шее уже не так ярок.
Она, шатаясь, молча, идёт к выходу.
И я чувствую. как обрушивается на меня чужое одиночество. И я тоже спешу к выходу, - уже всё равно, что там идёт проливной дождь.