Садовое кольцо

                "А Я иду, шагаю по Москве..."

   Я возвращался навеселе электричкой из Подмосковья и напевал про себя пришедшие в голову несуразные слова  о Садовом кольце: «Окольцована, околдована, с ветром в граде Садовом обвенчана...». Я хорошо знаю историю, преподаю в университете, но вот уже год дополнительно обучался на курсах в литературном институте, где мне выдали задание: составить портрет и как можно подробнее описать незнакомого москвича, а по истории – составить одну экскурсию по Садовому кольцу. Однако закрутился с друзьями и, забыв про домашний урок, уехал на сутки с ними на дачу.
   Итак, на следующий день в полдень еду в наполненном дачниками вагоне. Сижу, просматриваю в телефоне сообщения. Май уже радовал своим летним теплом, цвела сирень, пели птицы на разные голоса, заполняя шумным гомоном зелёные массивы дачных посёлков.

   Электричка остановилась на каком-то лесистом полустанке, на котором в вагон вошла лишь одна девушка. Она не вошла, а буквально впорхнула в последний момент, когда диктор уже промолвил «Осторожно, двери…», влетела на слове «закрываются». Гордо прошла по вагону, изгибаясь всем своим загорелым телом, ещё незрелая лоза, но ровная осанка, небрежно села у окна, напротив меня, никого не замечая, будто она вообще одна в вагоне. В ушах наушники, из матерчатой сумы вынула чипсы и стала поглощать по одной пластинке.
   Вот тебе, пожалуйста, и домашняя задачка от учреждения имени Горького, что на Бульварном кольце Москвы.

   Это была девушка лет восемнадцати, необычно красивая, но странная в поведении и одежде. Может, это современно, а я отстал от повседневной моды. Но я увидел какой-то моветон: она вела себя несколько независимо вызывающе, как капризный подросток.
   На миловидном личике алым пятном бросалась слишком яркая помада, обильно накрашенная на выпуклых губах, которые двигались, обнажая белые зубки и выставляя розовый острый язычок. На правой щеке мелькала приятная взгляду точка – родинка. Уж не знаю, подрисовывала она её или от природы такая, но красиво.
Сквозь скальпельный разрез восточных оливково-фисташковых глаз изредка бросала на меня любопытный взгляд. 
   На мне был дорогой спортивный прикид, всё-таки я ехал с юбилея.
Большие чёрные ресницы, как бабочки, невинно взлетали и снова опускались, садились на её лицо, словно на самый красивый и яркий цветок во всём вагоне.
Нежный прозрачный пушок над верхней губой слегка сгущался над уголками рта и смешно шевелился вместе с чипсом за волнистой щекой.

   Периферийным зрением я заметил, что люди пристально с любопытством косились на нее: открытый вагон разделен был только скамьями.
   Её причёска весьма универсальная и очень древняя. Это когда человек либо добровольно отказывается от ухода за волосами на длительное время, либо просто дань моде. Дреды – спутанные волосы фиолетовыми локонами свисали на длинную тоненькую шею, местами чёрные, смоляные, словно переливающаяся нефть, а в волнах цветных спагетти сияли очагами огненно-гемоглобиновые пятна. Отдельные завитки щекотливо касались бархатной юной кожи, купались в лучах тёплого солнца, заигрывающего с пассажиркой через двойное грязное стекло электрички.
   Длинные музыкальные пальцы тонких рук с обезьяньей проворностью извлекали хрустящие пластинки из неровно разорванного пакетика и отправляли их в слегка сомкнутые гусиной трубочкой губы. А может быть, она музыкант или фанатка музыкального стиля регги – этнос с далёкого острова Ямайка, едва ли не самая позитивная музыка после попа.
 
   Интересно, конечно, теряться в догадках, представлять по разным признакам и знакам, что за человек перед тобой. Порой мы хорошо не знаем даже близких друзей. Видим лишь верхнюю часть айсберга – тело, оболочку, высказывания, отношение. А душа, дух? Потёмки.
 
   Интересно, какой у неё внутренний мир?  Очевидно, неглубокий, но все женщины её возраста жаждут развлечений в компании достойного парня, способного платить за всё.
   Когда она шла  мимо меня к скамье, слегка повеяло запахом пряно-ароматного табака сигарет «Чапман».
   Прозрачный выцветший шарфик с Эйфелевой башней, лежавший на голых покатых плечах, был небрежно завязан на большой выпукло-белёсой груди, видневшейся в большом разрезе светлой кофточки.
   Огромные дыры на слегка приспущенных джинсах подсказывали крепкие молодые ножки. Гладкие острые коленки глянцевым загаром блестели из порезанных брюк.
Её гибкая фигура напоминала изящно сформированную живую пружину пантеры перед прыжком на богатого пожилого купца древнерусского торгового пути «Из варяг в греки». Я думал, что умные современные мужчины вряд ли обратят внимание на развязную, наверное, периферийную, девушку. Скорее всего, она сможет рассчитывать лишь на короткие, разовые отношения.

   Вот такой получился у меня портрет маслом современной девушки. А в итоге, выходя на перрон, подумал про объект описания, что такая будет хорошей мишенью мужских стреляющих глаз и недовольства бабушек...

   Прошло несколько дней. Как-то в полдень я спешил на машине по Садовому кольцу в театр на Таганке к дневному сеансу, где меня должна была поджидать дочь: билеты-то были у меня на спектакль, идущий с полным аншлагом. Всегда любил этот храм культуры, где некогда играл Владимир Высоцкий, а «правил бал», режиссировал Юрий Любимов.

   Однако пробки – вечная проблема мегаполиса. Откуда столько машин, каждый раз возмущался, но всё равно садился в свой Ниссан и упорно полз среди многоколонного полчища самой разной техники.
   Позвонил мобильный телефон. Дочь сообщила, что семейные дела не позволили ей пойти со мной на спектакль. В общем, её не будет.
   Как ни спешил, но всё же опоздал на несколько минут.  Площадка у входа в театр почти опустела. Лишь несколько человек, не потерявших надежду на счастливый случай, спрашивали лишний билетик. Я осмотрелся, выбирая будущего счастливчика, и вдруг увидел знакомое лицо с родинкой на правой щеке.

   Я узнал в ней ту самую незнакомку в электричке. Да, это была она. Я предложил ей лишний билетик. В свою очередь, девушка благодарно посмотрела на меня и радостно сказала:
– Спасибо вам за билетик, – она гладила его, как дорогую находку. – Я вас помню, мы с вами как-то в электричке вместе ехали.
Пока добирались до своего места в партере, мы обмолвились несколькими фразами и познакомились. Её звали Катей. Она приехала из Ярославля и учится на первом курсе университета на филолога. Я сразу заметил какую-то большую разницу в поведении той Кати в электричке и нынешней, такой вежливой и культурной.

   Спектакль прошёл на «ура!» И мы довольные вышли на улицу. Катя ещё раз поблагодарила и добавила, что постепенно изучает старинную архитектуру города:
– Я обожаю Москву. Она такая же интересная, как и мой родной Ярославль. Город – князь! А Москва – Великий князь!
– Да, история мне тоже интересна, – подогреваемый интересом понять внутренний мир человека, портрет которого я описывал литературно, я решил продолжить наше общение. – Я так же обожаю иногда покопаться в ней. У меня есть немного свободного времени и поэтому, я предлагаю вам небольшую экскурсию по Садовому кольцу.

   Мы сели в машину и поехали. Так неожиданно для себя я оказался в роли гида.
– Представляете, Катя, здесь по всему кольцу росли садовые деревья, а рядом по кругу была узкая дорога, – начал я свой рассказ.
– Кто же посадил эти деревья? – заинтересовалась моя попутчица.
– Те, кто селился вдоль бывшего земляного вала. Им предписывалось создавать сады на своих приусадебных участках. Отсюда и появилось название Садовое кольцо – это сердце столицы, самое важное кольцо на срезе временнОго древа Москвы, покажу тебе немного столицы, – начал я рассказывать, что знал из прочитанного и от экскурсоводов. – Здесь жили умельцы, ремесленники, торговцы и землепашцы. Они жили слободками, например, Таганская слобода, давшая название Таганке. Изготавливали в этой местности таганы – металлические цилиндры на ножках, на которые ставили затем казаны и готовили пищу.
– А почему бы не сделать памятник тагану, который, видимо, прокормил в своё время всю страну? – вдруг предложила она. – Таган и котёл, дрова и огонь. А? Памятник-натюрморт.
– Вы молодец, – иронично заметил я. – Очень дельное предложение.

– Улочки московские – это не только Спасские и Петровские, иногда настолько причудливые названия, что с трудом выговоришь, – проявила активность моя слушательница.
– Да. Названия улиц и переулков уходят в историю, заставляя нас гадать на кофейной гуще, откуда их происхождение, –  я попытался вспомнить самые забавные. – Вот, например, улица Остоженка. Когда-то на этом месте были заливные луга и стояли стога, и люди, проезжая мимо, говорили: «О, стожки стоят!» Или Маросейка – это от Малоросии, имевшей здесь представительство. А Солянка – по древнему Соляному двору, где хранилась когда-то соль. Или, например, Варварка — по названию церкви великомученицы Варвары, покровительницы торговли.

– Я поняла, корни названий уходят в старину, и хорошо, что старые названия вернулись.
Я не спеша ехал в правом ряду и остановился перед метро «Красные Ворота».
– Посмотрите, Катя, вот справа от нас расположен знаменитый «дом-паровоз», построенный в 1930-х для Наркомата путей сообщения. Это серое здание с угловой башней с прямоугольными часами включает в себя часть бывшего Запасного дворца. Оно, кстати, соседствует с одной из семи сталинских высоток, в которой расположился северный вестибюль метро.
– Почему сталинских высоток именно семь? – поинтересовалась девушка.
– Вообще-то, планировали девять – по числу небесных планет, но две башни не успели построить. На котловане одной, которая называлась бы Дворец Советов, стоит храм, а метро переименовали в Кропоткинское.
Мы снова сели в машину, и я продолжил свой рассказ:
– Кремль раньше писали Крем'ль, я бы сказал вроде как крем на торте – украшение. Но красивый Кремль с корнем «крем» можно ещё рассматривать как «кром», а он и был как раз таким укромным, защищенным местом от всего «кромешного», чужого. Кремль назывался детинцем. Детинец предназначался для размещения там дружин бояр и князей, а их члены условно считались как бы детьми своего князя-военачальника. Одним словом это центральная крепость, которую защищало множество других крепостей кольцом.

– Все кольца Москвы оборонительные: кремлёвское, китайгородское, бульварное, садовое или земляной вал и ещё камер-колл;жский вал, таможенный. За их стенами прятались Палаты царя, дворянский Китай-город, купеческий Белый или Царьград, Земляной город торговцев и таможенный Камер-коллежский круг слободских ремесленников по теперешнему третьему кольцу.
– А почему называли город  Белым? – заинтересованно перебила она.
– Белый город проходил по бульварному кольцу. Здесь жила знать, «белая кость», главным образом, бояре и дворяне, находившиеся на постоянной царской службе. Эта земля и называлась «белой», потому что была освобождена от земельных налогов, которыми облагались «чёрные» земли ремесленников и торговцев.
В 15 веке городом считался лишь Кремль с высотными башнями и «ласточкиными хвостами».
   Интересно то, что долгое время Кремль стоял на острове, как средневековый замок. Его окружали водные преграды для неприятеля – река Москва, Неглинная и Алевизов ров, построенный вдоль Красной площади. Все 20 башен крепости имеют свой неповторимый облик, свою историю строительства и жизни. Они были немыми свидетелями нападений врагов, разрушительных пожаров, пышных коронаций царей, торжественных крестных ходов и масштабных военных парадов.
В следующем столетии итальянский архитектор Аннибале прирастил к граду три торговых улицы – Ильинку, Варварку и Никольскую, спрятав их за восьмиметровой мощной, каменной стеной с обязательным рвом, заменившей хлипкую оградку из жердей, которые тогда называли «кита». Итальянец величал новый град Citi, что читалось нашими князьями как «Китай», поэтому и назвали «Китай-городом». Ров, конечно, закопали.

   Постепенно Москва превратилась в религиозный центр страны и вот почему. С 10 по 16 век Русская православная церковь была зависима от Византии. Возглавлял церковь митрополит, который назначался Константинопольским патриархом. Поэтому в православной столице уже к 19 веку насчитывалось около 900 храмов и монастырей. Помимо приходских, купцы строили себе частные, так называемые Домовые храмы, сохранился Успенский в Чижовском подворье.
   До нашего времени в основном дошли постройки храмов по типу «восьмерик на четверике», на котором купол напоминал массивную луковицу. Алтарь в христианском храме расположен всегда с восточной стороны, там, где выступ, называемый апсидой. А вход в храм, как правило, с западной, где паперть.

   Пожары, войны и советское время уничтожили больше половины церквей. Только в 30-е годы прошлого столетия были разрушены Китай-городская стена и более 300 храмов. Сухареву башню – «невесту Ивана Великого» – Москва, к сожалению, тоже потеряла. Жаль также церковь Успения Богородицы на Покровке и храм на Ильинке Никола Большой Крест, в котором стоял деревянный крест высотой два метра. По центру креста находились мощи святителя Николая, а кроме того, 156 мощевиков с частицами мощей различных святых. В этом храме был самый мощный заряд энергии для прихожан. Кстати, Николай Чудотворец является моим святым, и со мной не раз происходили чудеса.
– А я вот даже не знаю, кто мой святой покровитель.
– Сейчас разберёмся. За выходом из метро Таганка стоит церковь также Николая Чудотворца на Болванке. Вообще в старой Москве было много храмов и церквей, освященных во имя самого чтимого на Руси святого Николая Чудотворца, защитника всех прихожан, путешественников и также образования. Так что считайте Николу Угодника своим покровителем. У каждого святого есть своя «специализация», а у Николая Угодника нет определенного «направления»: к нему обращаются все по любому поводу.
– Наверное, теперь у меня два ангела-хранителя! Ещё святая Екатерина. Сегодня уже свершилось два чуда: я попала в театр и на эту чудесную экскурсию.

   Её глаза засверкали, улыбка не сходила с её лица, чувствовалось, что ей нравилась эта тема. Я с удовольствием продолжал:
– Хорошо, поехали дальше. Город разрастался. В начале 18 века Мясницкая улица стала главной в столице. Жить на ней было престижно и модно. И вот почему именно по Мясницкой Петр1 ездил в милую его сердцу Немецкую слободу к дочери немецкого ювелира Анне Монс.

   В столице перекликаются архитектуры разных стилей: барокко 17 века, классицизма 18 века, модернизма или арт-нуво 19 века, а также конструктивизм, сталинская архитектура прошлого века. В столице работали талантливые архитекторы Матвей Казаков, Фёдор Шехтель, Лев Кекушев, Алексей Щусев и другие, обладающие богатой фантазией. Правда, «отцы города» не всегда были бережливы к истории. Да и архитектура перемешалась в стольном граде: в отличие от Питера, на одной улочке можно встретить абсолютно разные стили постройки зданий. Но всякий своё дело делал: одни строили вверх, другие ломали вниз…

– Я, как и все вокруг, вижу множество домов старой постройки, – поинтересовалась будущий филолог. – Но почему-то с одной стороны дом красив, а с другой обыкновенный, без причуд.
– Да, это так, потому что чаще украшали один фасад. Если смотреть очень внимательно на стены и забросить за плечи небольшой багаж знаний, то можно разговориться со временем. Потрескавшийся местами дом мог рассказать о себе многое: о своём стиле в архитектуре, о своих хозяевах и жильцах, если это был доходный. Прошлые века любили наряжаться, поэтому мы видим украшательство разными орнаментами передней части: греко-римской готикой, вытянутой вверх, подчёркивая скелет конструкций, фрагментами барокко, а это значит скульптура и лепнина, но больше осталось модерна с обилием декоративных деталей и элементов, плавными линиями, округлыми и текучими формами.

   Москвичи любят памятники истории и восхищаются такими творениями, как Собор Василия Блаженного, Успенский и Благовещенский соборы Московского Кремля, гостиница «Метрополь»,  Пашков дом, Дом-Сказка, Теремной дворец, Усадьба Останкино, Храм Воскресения в Кадашах, особняк Кекушева на Остоженке, скоропечатня Левенсона.
   Плавные линии окон, луковичные шатры, женские маскароны, лилии, атланты и кариатиды, львы и орлы стали ярким украшением московских фасадов.

– Я слышала, что холмистую Москву называли, кажется, «вторым Римом», – сказала Катя, вопросительно посмотрев на меня.
   Она настолько заинтересованно слушала историю о Москве, что мне ещё больше захотелось поведать ей, как благодарному слушателю.
– Вообще-то, Катя, ты, наверное, знаешь, что  Москва стоит на семи холмах, , – я как-то незаметно перешёл на «ты». – Первым это утверждал князь Василий III, исходя из теории "Москва – третий Рим". Сам Рим стоял на таком же количестве возвышенностей. Семь – счастливое число в православии. На самом деле возвышенностей в столице оказалось больше, чем ровно семь. И на каждом высотном месте стоял роскошный храм. С высоченной колокольни, где заканчивалось небо, открывался дивный вид совсем игрушечных, белых ящичков-домиков, их бурых крыш, зелёных пятнышек садов и блики оконных стекляшек. Сверху видна была вся игрушечная Москва, а над ней плыли повсюду маковки с золотыми крестиками.
– И вот по святым праздникам колокола основных храмов Первопрестольной заводили разговор колокольным языком.  Первой начинала звонить благовест золочёная колокольня Ивана Великого с Кремля, с самого высокого Боровицкого холма. Этот звон подхватывали на шести других холмах основные православные храмы, такие, как церковь Успения Богородицы на Покровке, храм Никола Большой Крест, колокольня Страстного монастыря, Спас-Наливки, Троица-Шабловка, наш Донской монастырь и далее.
– И далее в игру большого слаженного оркестра вступали вперебой сотни приходских церквей, тысячами колоколов. И по всей Руси великой катилась волна колокольного звона: «По-мни… по-мни…».

   А сверху над непокрытыми головами куполом висели кружевные облака. Они, как сполох всех чаяний народа, как млечный путь: неясные, слегка в дымке, словно перст судьбы человека – полный надежд и веры.
Если кто-то первый раз оказывался в православной столице, искра торжества мерцала на приезжих лицах от бархатного звучания звонящих кругом колоколов, от перезвона церковного хора, которым управляла невидимая в небесах Божья рука всемогущего дирижёра.

   Этот малиновый звон, такой зовущий и манящий, эхом отражался в раскрывающихся сердцах москвичей и прихожан. Уж очень схож ритм колокольного звона благовест с ритмами нашего сердца, замирающего от восторга в ожидании прекрасного.
И в это самое время, когда я рассказывал Кате про благовест, послышался далёкий звон колоколов.
– Вы прислушайтесь, Катя, как играет звонарь: то плачет, то жалуется! Словно и на земле, и на небеси!..

– Спасибо Вам за это волшебство. Вы так интересно рассказывали, что я представила себе нашу экскурсию сверху, на ковре-самолёте, летящем высоко над столицей. Такой мощный звон обволакивает, и казалось мне, что каждая клеточка внутри меня звучала с ним в такт.

   Я отметил для себя, что теперь её внешний вид и поведение были совершенно иными, чем при первой встрече. Поинтересовался, почему так? На что она, опустив глаза, скромно ответила:
– Извините, но тогда я была в образе, выполняла практическое задание по литературе, которое нам дали в универе: в чём основные противоречия современного поколения между старшими и младшими. Я взяла Тургенева «Отцы и дети»,  решила переодеться и вызывающе себя вести. Вы уж извините. Но я многое и сама для себя поняла. А в целом вывод получился такой: старшим надо быть более терпеливыми, а младшим – уважительнее относиться. Мы не всегда понимаем друг друга: яблоко от яблони недалеко падает, но далеко катится.
   
   Оказалось, что я в прошлую встречу попал в ловушку: первое впечатление о человеке было ошибочным. Нельзя судить только по одёжке. Я подумал, что может быть взять у неё телефон для дальнейшего общения, всё-таки почти коллеги. Мало ли что надо будет узнать у молодого поколения. Она согласилась, и мы обменялись номерами.
– Благодарю вас, Катя. Но из окна машины многое не увидишь. Хотел бы Вам предложить ещё побывать на пешеходных экскурсиях по старинным дворикам. На пыльных тропинках старинных дворов остались ещё скрытые уголки, где ещё можно сегодня почувствовать себя в древней Москве.

   Прошло лет пять.
   Из очередной встречи с Катей, после звонка, я узнал, что она защитила диплом на тему об истории реконструкции Садового кольца. Меня эта новость порадовала, так как я понял, что мои рассказы заронили зерно прошлого в благодатную почву, что девушка проявила огромный интерес к истории Москвы.
   Кроме того, Катя по выходным проводила экскурсии по исторической части столицы, но любимым её местом групповых прогулок оставалось Садовое кольцо. И уже теперь я вместе со своим семейством внимательно слушали исторические рассказы о Москве, о таинственных подворьях и домах, имеющих свою печать прошлого.