Диптих страха

Диптих страха
Эскизы войны

 Лет двадцать тому назад, мне порой снились повторяющиеся в своём общем содержании сны. Как правило, это были не то чтобы страшные сны, но в них происходило что-то мистическое. Точнее, оно даже не происходило, а скорей витало в самой атмосфере этих снов. Как призраки другой жизни или другого мира. Это были дома, заброшенные в неопределённых пустырях, некие потайные ходы, ведущие из одного места в другое, или какие-то не то руины, не то недострои. Но бывали и сны гораздо более приземленные, и вместе с тем куда как более пугающие: мне снились могилы в самом обычном дворе или – несколько раз – как танк въезжает во двор моего дома. И тогда приходило осознание, что это война, что на нас напали и что нас могут либо убить, либо захватить.

 С течением времени сны выветрились, и когда вспоминались, казались уже просто подростковыми кошмарами, которые если и можно как-то воспринимать, то только с позиции фрейдистских или юнгианских символов всякого рода подавленных страхов и комплексов.
 В конце зимы – начале весны две тысячи двадцать второго года эти кошмары неожиданно обрели материальность. И пусть это не коснулось меня лично, оно затронуло самые глубокие основы моей психики, вытащив на поверхность те подзабытые сны.

 Мы ни в коем случае не должны множить ужас и отчаяние. И без нас его хватает в этом мире. Но как быть, если именно эти чувства испытал автор более полугода назад, и держал их в себе всё это время? Как быть, если они ослабли, однако никуда не исчезли? Если они вернули к жизни подзабытые подростковые кошмары?

 Выплеснуть их - чтобы избавиться от них. Если это возможно.
 Как стали возможны они в нынешнем мире.

I

 Тише. Тише.
 Мы должны стать неслышимы.
 Мы должны быть невидимы.
 Нас не должны найти. Не должны услышать, увидеть и учуять.
 Нас нет.

 - Мама, слышишь этот страшный звук? Что это грохочет внизу?

 Тихо. Тихо.
 Это танк въехал в наш двор. Ты слышишь, как гусеницы шелестят на снегу.

 - Танк будет стрелять по нам?

 Гусеницы, которые не несут в себе красоту бабочки и предвестие будущей весны.
 Несут в себе только разрушительный снаряд. Несут в себе зиму и смерть.

 - Он разобьёт наши окна и разрушит наш дом?

 Этот танк не причинит нам вреда.
 Это просто мара. Призрак. Морок.
 Ведь…

 - Мама, так не бывает в жизни. Такое бывает только в книжках и в кино.

 Да. Так в жизни быть не должно.
 Это сон. Страшный сон зимней ночи.

 - Мама-мама, там на улице стреляют!

 Эта зима не закончится с концом февраля. Эта зима будет долгой.
 Она проникнет в души и сердца людей.
 Одних обозлит. Других вовсе – расчеловечит.
 Не будет больше дружбы и мира. Будет только война.

 - Мама, ты слышишь шаги по подъезду? Они поднимаются к нам…

 Замри! Не дыши. И ради бога, молчи.
 Они идут, чтобы нас убить.
 Они идут, чтобы насиловать, обворовывать и убивать.

 - Мама, они бьют ногой в дверь.

 Будь тих и не издавай ни звука, даже если придётся принять смерть.
 Не моли о пощаде, не говори гневных слов. Будь твёрд и молчи.

 - Мама, мне страшно… Они входят в наш дом.

 Они желают нашего страха. Они хотят нас напугать.
 Хотят, чтобы мы сдались. Хотят, чтобы признали их власть.

 - Мамочка…

 Тише. Тише. Не бойся.
 …………
 Тишина.


II

 Темно.
 Освещения нет.
 Город погружён в полную тьму.
 И нужно стать тенью, чтобы слиться с ней. Стать незримым и бесшумным.
 Комендантский час вот-вот наступит. Улицы пусты. Холодно.
 Идёшь тихо и быстро. Дворами. Стараешься держаться стен.
 Скрыться за ними. Слиться с ними. В крайнем случае, занырнуть в подъезд.
 Тихо. Только ветер слегка завывает.
 Чутко вслушиваешься. Громкие голоса, пьяный смех или размеренный строй армейских шагов.
 Замираешь. Съёживаешься.
 Рюкзак тяжело давит спину. Четыре полторалитровых бутылки с водой ложатся непомерным грузом на плечи, пока ты напряжённо ждёшь.
 Дома воды нет. Водопровод перебит. И сам дом частично разрушен.
 За водой нужно идти к колонке за три района. Там  очередь. Ты уступаешь свою стареньким бабушкам и дедушкам. Женщинам и детям. Им тяжелее, чем тебе. Это придаёт сил.
 Но на самом деле, всем одинаково тяжело. Все испытывают одни и те же боль и страх. Каждый потерял родных, друзей или свой дом.
 Отец всегда считал тебя слишком мягким, отзывчивым и изнеженным. Всегда говорил, что жизнь должна закалить и сделать тебя сильным, иначе ты погибнешь.
 Отец погиб под завалами, когда ракета ударила в ваш дом. В подвале, ставшем бомбоубежищем, ждёт мать. Обломки перебили ей ноги, и она более не может ходить.
 В том же подвале ждут другие – раненные, больные и старые. Недавно умерла одна бабушка, в детстве пережившая немецкую оккупацию.
 Её закопали во дворе. Там же, где и отца.
 Теперь у каждого дома каждого двора своё кладбище. На могилах крест из двух деревяшек и краской намалёвано имя – если его знали соседи.
 Надо идти. Пока не настал комендантский час.
 Жизнь сделала тебя сильнее. Теперь ты должен принести в подвал воду слабым и немощным.
 Они ждут тебя.
 - Стоять!
 Но ты не стал тенью, не слился со стенами и не научился беззвучию.
 - Что в рюкзаке?
 - В-вода. – И твой голос снова предательски дрожал, как в школе, где за твою мягкость тебя гнобили одноклассники.
 - Давай телефон.
 - З-зачем это?
 - Не задавай вопросов. Если хочешь жить, давай телефон.
 - Б-берите.
 - Воду мы оставляем себе.
 - Н-нет.
 - Что, ****ь, нет?
 - Телефон б-берите, если хотите. Воду н-нет. Н-нужна. М-маме
 - Ме-ме. Ма-ме. Чё ты ноешь как маленький. Нам тоже нужна.
 - Х-хоть одну оставьте.
 - Всё, вали нахуй. Заебал ныть.
 Ты оборачиваешься в последней попытке.
 - П-пожалуйста…
 Тьму прорезает яркая вспышка автоматной очереди, озаряя деревянные кресты под окнами дома. Завтра ты будешь лежать под таким же крестом. Без имени.
 Жители этого двора не знают твоего имени. Никто не знает.
 Только что убившие тебя его не знают и им оно неинтересно. Судмедэксперты, которые эксгумируют твоё полуразложившееся тело спустя полгода, не смогут его узнать.
 Его знают только люди в подвале. Но без твоей поддержки, они тоже не смогут уже никому его назвать. Для них ты был опорой. Для твоих убийц – ничтожество, нытик, чья жизнь ничего не стоит.
 Комендантский час наступил.
 Освещения нет.
 Город в руинах и могилах.
 Темнота.

Ноябрь-декабрь 2022