10. Роман. Толтек. Аэромир. Неоновая Птица

ТОЛТЕК. АЭРОМИР.
ОДА ДЕСЯТАЯ.
НЕОНОВАЯ ПТИЦА.

10-1.

Василий восседал понуро на странном облаке из воспаряющих частиц!

Она — вся совершенно голая, белёсо–розовая, полу–невидная, с крыльями за спиной, прильнула рядом, неоном озаряя облачность вокруг …

— Ты думаешь, я не сущность? Думаешь, — мутант?...

Тело её, пронизанное искрами и всплесками плоскостей, призрачно переливалось разноцветием свечений!

— Видишь, и у меня есть то же, что вы люди любите! — Она схватила его за кисть и, развернув ладонью вверх, вложила меж ног! Василий и отдёрнул, было, руку, но она не отпустила, а лишь глубже в себя вдавила его пальцы!

Он поднял взгляд и встретился с ней глазами. Её светящееся бликами, полупризрачное лицо восторгом озарилось и торжеством!

Подняв крылья, и развернув их плоскостями параллельно горизонту, лёгким движением она вспрыгнула и опустилась, оседлав его колено. Не выпустив, притиснутую к середине кисть его, зажав между бедром и низом, она с картинною истомностью запрокинула лицо назад, и подалась вперёд. Лёгкое шелестящее придыхание вырвалось у неё из уст, и он поймал его протяжным поцелуем.

Раскачиваясь торсом медленно и томно, сдвигаясь животом вперёд-назад, она, растаяв, снизу вся измокла, в желе прозрачное, превратившись!

Василий погрузился пальцами в плоть, предвкушая сладость, и притянул к себе её всю ближе.

Сияющую принцессу аэритов целуя в неоновые губы, он отклонился на спину и, отняв руку, остриём проник в горячий источник....  Облако парящих точек сдвинулось, предупредительно, изогнутое, узкое, образуя — только для его спины — опорное ложе!

— Неси! —
Скомандовал он, наблюдая как в прозрачном неоновом животе её вскипает, волнообразно разбегается и пузырится вулканы пьянящего зелья внутренних соков!

— Так ты не клон?! Ты — Птица! —
Ну же! Неси! Неси меня в высь! Неси!

Схватив его кольцом прозрачных ног Велезна выпростала, высоко над головой воздев, острия крыльев и, истекая соком сладосрастья, рывками вознесла его в окно меж облаков!

Он висел горизонтально, поперёк тела, меж ног её, расслабленно, нисколько не смущаясь неудобством Дивы и бесконечной высотой и ширью неба!

Но вот приблизился к ней губами, лишь схватывая ртом прозрачные пирамиды неоново – розовых грудей, сжав жадными пригоршнями, притянул к себе, и всё пил её, пил, пил и пил не насыщаясь сладостью нектара!

Велезна дрожа, вдруг, надолго замирала, и взмахи мощных крыльев прекращались и Дева падала, конвульсивно множественно вздрогнув, и вертясь в неумолимом низвержении!...

Но, встрепенувшись невзначай, вдруг будто просыпалась, и мощными взмахами набирала высоту, чтобы снова упасть в изнеможении ещё большем!

Василий, не прекращая лавину её оргазмов, всё вспахивал недра перевёрнутой под ним, беспомощно обрушающейся неоновой Птицы!

До близящихся пиков трепал их неумолимый вихрь! Крыла Принцессы, сламывались потоком восходящим и безвольно распахнутые — трепетали от нахлынувших эмоций!

Над самыми остриями белых скал, вдруг, высвободив жезл победный, он выбросил её над собою вверх, словно змея воздушного, и, не отпуская талии из рук, встряхнул, желая привести в себя.

Покорно опомнившись, пленная Дева, спланировала и, описав дугу, вознесла их плавно вновь в широкую высь, под сени выпуклых, Рериховских облаков*!

Василий тотчас же и свои расправил крылья. Держа её за руки он в вихре восходящем с ней вертелся!...

И так они взлетали, падали и кружили в упоении — до самых сумерек дня!

— Ну, говори же, говори, говори со мной, не смей молчанием помыкать меня!!

Не кукла — Я! Я — сущность воздушная! Я — Королева эритов!

Ты — червь земной! — Меня в моём небесном чертоге и треплешь, и бросаешь, как снедь рыболовную в омуты своего измышленного Мира! Я видела через тебя череду снов! Твой мир — прекрасен!

Но, более так — не смей!
Не смей!
Не смей! —

Она трясла его в полёте, раскидывая и схлопывая огромные, словно алые паруса, прозрачные, неоновые крылья.

Василий Силин не опускал своего на неё взгляда, и губы его в кошачьей, торжествующей улыбке изгибались. Он напоминал —полосатого бродягу, схватившего в лапы хищные хрупкую, пылающую Жар-Птицу.

Он — ярый зверь в их общем потустороннем раздоре и тела её нежного истязатель ненасытный!

— Так и быть, — Не буду!
Не буду!
Я не стану!

Но биться в трепетном волнении заставлять не уймусь! Так и знай!

Ты мне — добыча и ласка! Ты — пища моего ума! Ты —вдохновение!

Моим раздумьям и новому знаку в жизни и в голове моей ты —причина!

Гусиная кожа повнутри белых бёдер светлой Дивы его пружинистые бока щекотала.

Василий Порфирьевич Силин остановился, лицезрея свой новый образ в отражениях глаз Жар-Птицы пленной!

Он более собой не управляет.

Василия из мира в мир мотает.

Иным ли было Царство аэритов?

Пожалуй. Но не в том только смысле.

Да! Да, иным был Мир сущностей крылатых! Но не был он потусторонним, однако, ни сколько.

Тем не менее, материи в нём опорной не хватало.

Мир мерцал.

И кто же им заправлял? Король аэритов Аквидарон, иль птицы —дочери?

Что в этом мире дух творца?!

Василий силился схватиться за лоскут видений и этот новый полог мира отдёрнуть, за ним — другой и третий,… чтобы свободно спарились миры людей и аэритов, — земной и небесный.

Прозрачные пологи мерцали торжественно, и не доступно.

Мысль пронизала миры, не задевая сути.

Он — Василий — сам непрестанно пронизывал их мыслью и телом во плоти, но ухватить не мог! Не мог он и в сторону занавеси смахнуть видений, что меж ними.

Видно, нечто тайное не позволяло быть смешению миров. Или он не постиг, увы, желаемой науки.

Василий представлял, как корабли небесные плывут среди скульптурных башен, и что русалки — здания его — из полигональных стёкол и бетона, на ордерных прозрачных колоннадах сидя, следят за лётом зданий, смотрят — по верх кудлатых облаков парящих, там — в бесконечных, искрящихся просторах.

Он мнил, как башнеобразные истуканы-небоскрёбы бесстрастным ликом своим кристальным охлаждают небо, изнутри мерцая.

Вот фосфорным светом городов аэритских пронизаны сбоков и снизу нагромождения облаков кудлатых. На фоне глыб облачных реют цеппелины, и юркие мелькают тельца стрекозолётов.

Он видел будто сказочная снедь летающая, нам — людям — формирует небо, снуя среди повседневной суеты обычного существования.

О! Чудо! Мнил Василий, повсюду летят дома, утопленные в плоти атмосферы.

За ними сладостно следят кариатиды, в безмолвии крыльями или хвостами перебирая и бликами солнечными метая искры от выпуклых стеклянных грудей!

Видел он, будто, ожившие в объединённом мире — выводят колоссы-девы пиками сосков дрожащих в воздушной хрустальности клубки светящихся нитяных узоров в сказочном экстазе, когда влетают в их лона юркие корабли аэритов.

Но нет!

Миры — разделены!

Василий поднялся и сел на ложе.

— А как вы спите, птице-люди?!

И почему вам крылья не мешают?

Она его накрыла светом тела.

То — не Аллария!

Ещё одна сестра Алларии и Аромы — Велезна!

Она — моложе!

И она — пожар! Её соски и твёрже, и горячее! Жгут, падая ему ритмично на грудные мышцы! Он — дрожащие, огненные — ловит их губами сухими…

Василий наш пересёк границы! Он с огнём играет!!!

***