Продолжение 14. Аукцион. Образ Лизы

Вот наконец настал День рабынь. Праздник этот глубоко сакральный, почти религиозный, очень древний и почитаемый. Считается, что рабыня осуществляет собой Гею, прародительницу жизни и богиню плодородной земли, как символ женской красоты и носительницы жизни. Говорят, именно оттуда, из глубокой древности, пошел обычай держать рабынь босыми, чтобы они лучше чувствовали свое родство с первородной богиней, шагая босиком по земле, траве, воде, песку и камням. Именно поэтому, в дни праздника Дня рабынь, очень многие, почти все свободные женщины тоже ходят босиком, подчеркивая и свое единение с древней богиней и самой землей.
Да, кстати, меня зовут Лиза, я рабыня и провела в рабстве большую часть своей жизни, меня продали в рабство в четырнадцать лет, а сейчас мне тридцать. Продали меня по решению старосты деревни, где я жила, за долги общины. Семья была бедная, без отца, погибшего на войне, многодетная, мать не спорила, и меня продали. Сразу первые хозяева, профессиональные работорговцы, отдали меня в школу для рабов, где за два года из меня вышколили высококлассную, дрессированную рабыню, потом перепродали с большой прибылью. С тех пор я поменяла много хозяев, сейчас я принадлежу Апанию, самому богатому работорговцу в Венне. Именно он скупил оптом всех захваченных в плен амазонок и женщин-пантер, по всем правилам, по закону, при свидетелях и составлении бумаг, заклеймил их и обратил в рабынь. Сегодня их продадут на аукционе, а продавать их буду я. Потом и за меня дадут цену, по закону дома Апания рабыня может провести у него один год и один день, дальше ее продают, чтобы не заводились любимицы. Предстоящий аукцион – одно из главных событий праздника, наверняка, пленницы уйдут за хорошие деньги.
Теперь несколько слов обо мне. Я – высокая, стройная, как положено рабыне. Я знаю, что я красива северной красотой, такой редкой на благодатном юге, возле теплого моря. Я крупная и сильная, с роскошными формами, голубыми глазами и длинными, густыми русыми волосами. Апаний запретил стричь меня, а наоборот, отращивать роскошную гриву русых волос, в противовес горячим южным рабыням, в большинстве своем, темноглазых и темноволосых. Конечно, я ношу ошейник, на бедре выжжено клеймо, по телу разбросаны рабские татуировки. Я в общем умею все, что положено уметь рабыне, от стирки до ублажения господ, как мужчин, так и женщин. У Апания мне жилось неплохо. Страшно сказать, за год меня ни разу не связали и не заковали в цепи, только на ночь, как положено, приковывали за щиколотку. Не выпороли ни разу и вообще ни разу не наказали. Правда, было и не за что, а бессмысленные наказания, чтобы сорвать злость, Апаний строго-настрого запретил для всех. Что ждет меня дальше? Два года я работала на крестьянских полях, было тяжело, пока меня не продали. Рабыни не выбирают свою судьбу.
Вот и сейчас я медленно, неторопливо собираюсь на аукцион, уже вымытая, умащенная кремами и надушенная. Провожу руками по своему роскошному, ухоженному телу. Соски у меня проколоты, там вставлены маленькие колечки, пупок тоже пробит, я ношу в нем сережку. Уши проколоты в трех местах, тоже украшенные крошечными сережками. На левой щиколотке намертво заклепан рабский браслет с кольцом, за него меня сажают на цепь. Одеваю длинную, до земли, юбку, простую нагрудную повязку с перевязью на шее, поправляю ошейник. На шее он держится свободно, можно засунуть палец, снять только нельзя, даже ключа нет, ошейник намертво заклепан. Расчесываю свою гриву русых волос, повязываю их ленточкой. Сейчас я не должна привлекать главное внимание, все внимание зрителей должно быть приковано к продающимся рабыням.
- Лиза, ты где? – раздается по дому голос Апания.
- Бегу, господин, - и я вылетаю из комнаты для рабынь, где одевалась. Сюда я больше не вернусь. Забирать мне нечего, я сама принадлежу, я уже привыкла.
И вот я уже на сцене аукциона. Торги пока еще не начались, я из-за кулис просто рассматриваю зал. Высокий подиум для демонстрации рабынь ярко освещен факелами, свечами и фонарями. Подиум густо осыпан опилками, сколько раз я сама чувствовала их под своими босыми ногами. Сегодня тоже почувствую. На подиуме установлена арка, через которую надо будет выводить рабынь. К одному столбу, подпирающему арку, уже прикручена, другого слова не подобрать, сильная, мускулистая белая женщина в наряде амазонок, к другому – такая же сильная, блестящая мускулами на руках и ногах, черная женщина-пантера в своем живописном облачении. Привязаны они на совесть, только глазами и получается вращать. На их плечах уже красуются клейма, на шеях – ошейники. Но пока они просто привязаны, продадут их последними, чтобы они увидели, как их сестер распродают в рабство. Это Вера, предводительница амазонок, и Шира, вождь женщин-пантер. На подиуме ярко горит жаровня, это часть представления. Суетятся двое здоровенных мужчин с голыми торсами, это работники дома Апания, опытные работорговцы. За сценой на коленях стоят пленницы, точнее, уже рабыни, клеймленные и в ошейниках, уже взвешенные, обмеренные со всех сторон, готовые к продаже, но еще в своих диковинных и живописных нарядах амазонок и женщин-пантер. Рты их заткнуты кляпами, нечего беспокоить публику заранее.
Зал для покупателей расположен амфитеатром. Сразу перед подиумом – широкий проход, его отделяет от сцены и амфитеатра невысокий барьер, там толпятся рабыни, которых привели или они сами пришли посмотреть на аукцион. Конечно, центральные места занимают вельможи и отцы города, там же командир легиона рядом с очень красивой женщиной в богатом платье. Вокруг них охрана, и вообще легионеров в зале много. Ну да, у кого еще деньги после успешных походов? Множество богатых горожан, крестьян, в зале яблоку негде упасть, все ждут начала торгов. И у меня екает сердце. У ног женщины, скорее всего, жены командира легиона, сидит она, Кара, я мгновенно узнаю ее, хотя прошло пять лет, как я видела ее в последний раз. Как она похорошела, она никогда не была красавицей, но ее женственность, нежность, ее рабское начало, делало ее просто неотразимой. Она, в тунике с открытой грудью, сидела на коленях между женщиной и командиром легиона, а его рука ерошила ее короткие волосы. Я закусила губу. Кара…
И вот звучит гонг, занавес распахивается, и я, широко улыбаясь и подняв в приветствии руку, выхожу на сцену. Меня встречает буря аплодисментов. Кручусь на месте, давая возможность оценить меня, опять поднимаю руки в приветствии и кричу, по-другому не получается:
- Благородные господа! Мы начинаем! Я, рабыня благородного Апания Лиза, представлю вам рабынь на продажу! Давайте первых двух!
Опять шквал аплодисментов, когда через арку помощники Апания тычками прогоняют двух связанных женщин, черную и белую, амазонку и женщину-пантеру, ставят их прямо, заставляя смотреть прямо в зал, расставив ноги на ширину плеч. Следы от плети на их плечах ярко свидетельствуют, что с некоторыми понятиями о дисциплине пленницы уже знакомы, стоят с идеально прямыми спинами, только глазами сверкают. Подхожу к ним, в моих руках маленьких нож, и медленно срезаю с каждой из них все их живописное облачение, демонстративно бросаю в огонь жаровни каждую вещь, медленно обнажая груди, лона, бедра. Избавляю от украшений на руках и ногах, золото бросаю на пол. Сценарий отработан хорошо, когда медленно, постепенно обнажаются сильные, мускулистые женские тела под аплодисменты и крики из зала. Подхожу к белой блондинке, ее волосы до сих пор заплетены в косички, жестко беру за волосы. На ее бедре красуется недавно выжженное, свежее клеймо, шею обнимает ошейник.
- Рабыня Аша! – объявляю я. – Первая, но не последняя сегодня. Пленена вчера доблестными легионерами, вчера и получила клеймо и ошейник. Начальная цена – золотой. Кто больше?
- Два! – слышится голос из зала.
- Два и три серебряных!
- Два и пять!
И пошло-поехало, я вертела пленницу за волосы, демонстрируя ее зад, бедра, заставляя нагнуться, показать одну ногу, другую, ощупывая мышцы, груди, показывая зубы, задирая губы. Ставки росли, в конце концов я продала ее за семь золотых, очень приличная цена для необученной, дикой, недрессированной рабыни, склонной к агрессии и побегам. Рабыню стащили со сцены в проход по узкой лестнице, накинули веревочную петлю на шею и вручили ее первому владельцу.
Дальше я точно так же демонстрирую рабыню Тре, черную молодую женщину, захваченную в плен одновременно с Ашей. Единственное, что меня смущает, болезненный стон и дикие дерганья в своих путах Ширы, вождя женщин-пантер, когда я выставила Тре на продажу. Тре купили за пять золотых, ее быстро увели на веревке.
В зале встает во весь рост беловолосый, белобородый великан, борода его заплетена в две косички, он в яркой и богатой одежде людей с севера.
- Давай черных девок, рабыня! – громогласно провозглашает он. – Я – Курт из Дальнего фьорда, это далеко на севере, там черных рабынь в глаза не видели, когда я привезу черных, все ребята с ума сойдут.
На сцену выталкивают сразу четырех связанных женщин-пантер, с каждой я срезаю одежду и снимаю украшения, тщательно показываю покупателям. Во время этого осмотра я украдкой освобождаю свою правую грудь из повязки и делаю вид, благо я тоже как юла кручусь на сцене, демонстрируя зрителям мою прекрасную обнаженную грудь. Деланно охаю, пытаясь прикрыться и заправить грудь, но меня останавливают крики:
- Оставь так, рабыня. Сиськи отличные! Мы посмотрим! Обнажи и вторую!
Наигранно краснею, но, конечно, это часть представления.
Особой торговли за черных нет, каждую северянин покупает за четыре-пять золотых. В общем, по-моему, для него удачная покупка. По его желанию, новых рабынь соединяют за ошейники в один караван, и он торжественно покидает зал, ведя за собой четырех новых черных невольниц.
Потом богатый крестьянин покупает двух сильных, больших амазонок для работы в полях. Не завидую им, работа там тяжелая.
Зал уже неистовствует, вид демонстрируемых рабынь не шутку разогрел страсти, цены так и скачут вверх. Продаю еще пару, черную и амазонку, богатой даме.
- В клетке буду держать, подругам показывать, - небрежно бросает она, - у кого еще такие дикарки есть?
Вот и десять проданы. Следующая я. На мгновение скрываюсь с подиума, оставив зрителей любоваться привязанными к столбам арки Широй и Верой. Раздеваюсь до гола, и приветственно подняв руку, выхожу на сцену.
- Следующий лот – я, Лиза! – громко говорю я, вызвав еще раз бурю аплодисментов. – Я прекрасно дрессирована, послушна и умна.
Прохожу по сцене, остро ощущая босыми ногами слой опилок, в одну сторону, в другую, демонстрируя фигуру. Присаживаюсь, встаю, поворачиваюсь спиной, взъерошиваю волосы. Цена еще не названа. Зал уже стонет.
- Вот вы, господин, - тыкаю пальцем в одного из легионеров, - хотели бы связать меня? – поворачиваюсь и скрещиваю за спиной запястья, - когда я связана, говорят, я выгляжу очень соблазнительно.
- Было бы неплохо, - соглашается тот.
Поднимаю ногу, демонстрируя обнимающий ее браслет.
- Браслет намертво заклепан, снять его нельзя, только распилить. Вы, госпожа, не думали держать меня прикованной к кольцу для рабынь возле вашей кровати? – вопрос к молодой, богатой девушке в первом ряду.
- Я подумаю теперь, - отзывается она.
Демонстративно шевелю пальцами поднятой ноги.
- А кто отказался бы поласкать эти красивые пальчики? – приподнимаю груди, опуская ногу. – Поцеловать эту грудь? Эти губы? – еще раз поворачиваюсь и наклоняюсь. – Пощупать эту задницу? – опять поворачиваюсь и смеюсь. – Просто связать меня и делать со мной что вздумается? Надеть на меня свои цепи?
- Говори уже цену! – слышится из зала.
- Благородный Апаний купил меня за пять золотых, торгует он рабами ради прибыли, я не могу допустить, чтобы мой господин потерял на мне, поэтому первая цена – десять золотых.
По толпе пробежался возбужденный гул. Все-таки самый дорогой лот на нынешних торгах.
- Дальше торги будет вести рабыня еще лучше меня, она стоит еще дороже, дорогие господа, - подбодрила я зал, - красивые, умные, послушные и дрессированные рабыни стоят дорого, господа.
И началось, цены начали перебивать одна другую, взлетели уже до пятнадцати, и тут звонкий, четкий девичий голос выкрикнул:
- Двадцать!
Других предложений не последовало. Я подняла руки:
- Я продана, господа! Госпожа, что прикажете мне делать?
- Жди меня в проходе, рабыня. Опустись на колени, руки за спиной скрестить, сиди спокойно, я тебя позже заберу.
- Да, госпожа, - я легко сбежала по лесенке и встала на колени в проходе перед сценой, скрестив запястья за спиной. Я понятия не имела, кто меня купил.