Панаев и Дюма

Крылышки в дижонской горчице. Салат: свёкла, немного чеснока, слегка молотый грецкий орех и майонез.
Макароны Grano Armando.
Белый хлеб (ем с макаронами, я капризен).
Компот из свежих яблок.
Водка,традиционно.
Сегодня без десерта.
Чай:шиповник, имбирь,лимон и мед гречишный с пасеки.

Вспомним великих:
( Иван  Панаев)

«Дюма... показался из-за деревьев, высокий, полный, дышащий силой, весельем и здоровьем, с шляпой в руке (он надевает шляпу только в самых крайних случаях), с поднятыми вверх густыми и курчавыми волосами, с сильною уже проседью, мы (три или четыре литератора, тут бывшие) отправились к нему навстречу».
Впечатления самого Дюма об этой встрече выдержаны в ещё более восторженной манере: «Все обернулись, услышав шум, и радостно закричали, узнав Григоровича. Громко объявили моё имя, и Панаев заключил меня в объятия... Мы обнялись, как старые друзья, и объятия были искренними.
Вошла мадам Панаева, я поцеловал ей руку, а она, по трогательному обычаю русских, поцеловала меня в лоб. Мадам Панаева – тридцатидвухлетняя дама, очень красивая, с выразительными чертами лица...» И далее в том же духе. Знал бы Дюма, какими словами кроет его эта красивая дама!
В мемуарах Панаевой писатель Дюма предстаёт не только крайне бесцеремонным типом, но и чревоугодником. На завтрак, например, он съедает полную тарелку простокваши и восторгается ею. За комплиментами писателя в свой адрес прозорливая Авдотья Яковлевна видит лишь скрытую радость француза по поводу того, что его скоро накормят хорошим обедом.

Завтрак и обед у Некрасова удались на славу. Дюма ел с большим аппетитом и всё расхваливал. Курник, то есть пирог с яйцами и цыплятами, привёл его в такое восхищение, что он велел секретарю записать рецепт его приготовления.

«Мне было очень приятно, напоив французов чаем, проститься с ними, – признаётся Панаева. – Я надеялась, что теперь не скоро увижу Дюма, но, к моему огорчению, не прошло и трёх дней, как он опять явился с своим секретарем, причем последний держал в руках довольно объемистый саквояж».
Александр Дюма стал навязчивым кошмаром Авдотьи Панаевой. Находясь в Петербурге, он то и дело приезжал столоваться на некрасовскую дачу и всегда делал это без предупреждения.
Однажды Авдотья Яковлевна решила приготовить для Дюма такой обильный обед, чтобы по крайней мере на неделю избавиться от его визитов. Она накормила его «щами, пирогом с кашей и рыбой, поросёнком с хреном, утками, свежепросольными огурцами, жареными грибами и сладким слоёным пирогом с вареньем и упрашивала поесть побольше». После обеда писатель ощутил сильную жажду и выпил много сельтерской воды с коньяком. Панаева надеялась, что после такого гастрономического удара гость долго не придёт в себя. Однако через три дня француз снова заявился в гости. «Я думаю, что желудок Дюма мог бы переварить мухоморы!» – в отчаяньи восклицает Панаева.
«Боже мой, как я обрадовалась, когда Дюма приехал, наконец, прощаться перед своим отъездом на Кавказ!» – завершает она свои воспоминания о встречах с прожорливым французом.