Научи меня прощать. Книга вторая. Глава 15

Начало повести: http://proza.ru/2020/02/28/1946
Предыдущая глава: http://proza.ru/2023/10/10/1178

- Ты уверена, что нет ничего серьёзного? – повторил Максим Рудольфович вопрос.

Беспокойство в его голосе не исчезало.

- Всё нормально, папа, я же тебе сказала, - Эльвира поморщилась от досады.

Что Злата ему наговорила?

- Я не стану обращать внимание на ваши личные разборки, Лира, но ты же понимаешь, что дело прежде всего?

- Разумеется, я понимаю. Я же сама настояла, чтобы ты взял меня на работу в агентство.

- Я помню, - Максим Рудольфович немного помолчал, - если честно, я уже жалею об этом, не стоило идти у тебя на поводу, тем более, что я изначально был против.

Нужно было просто отправить тебя учиться за границу.

- Папа, ты забываешь, что у меня есть образование. Много оно мне дало? Ничего. Я училась только для того, чтобы не расстраивать маму.

- Конечно, Лира, я знаю, - мужчина вздохнул, - я просто ещё раз прошу тебя курировать определенные вопросы, но не лезть во всё это самой, ты поняла? Для другого есть Злата. Она тёртый калач, а ты только жить начинаешь. Не испорти всё.

- Папа, спасибо за заботу, конечно, но ведь жила же я все эти годы как-то сама, без твоей опеки? Поэтому не стоит сейчас её включать. Я справлюсь с проблемами, только Злату приструни. Я готова её терпеть, раз это нужно для дела, как ты выразился, но её поведение меня ужасно раздражает. Она должна уяснить, что я неприкосновенна, а к моим словам стоит прислушиваться.  Вчера, например, она угрожала меня выгнать.

Максим Рудольфович рассмеялся.

- Что, уже? Я как раз подумывал о том, насколько её хватит.

- Хватило ненадолго, - Эльвира помахала рукой в воздухе, словно отгоняя несуществующую муху, - ты поговорил с кем нужно? Я получу контракт?

Она нетерпеливо постучала ногой о гладкий, покрытый плиткой, пол.

- Лира, ты же знаешь… Я сделаю всё, что могу, чтобы итальянцы выбрали именно тебя. Но я не всемогущий. Если твой типаж подойдёт, ты получишь контракт. Я подскажу, что именно им нужно, здесь у тебя будет фора. Но преподнести тебе  контракт на блюдечке с каёмочкой не смогу даже я.

- Отлично, этого больше чем достаточно, - Эльвира довольно улыбнулась, - после заключения сделки я уеду как минимум на год. Представляю, как эта пенсионерка развернётся моё отсутствие…

Мужчина хмыкнул.

- Зато у тебя будет безупречная репутация. Для твоей карьеры это немаловажно, ты же понимаешь.

Эльвира шлёпнулась в кресло, такое мягкое, что со стороны могло показаться, что оно проглотило девушку.

- Да-да, именно поэтому ты нашёл мне замену. На время. Хотя я до сих пор не понимаю, почему ты выбрал именно Злату.

- Как-нибудь я тебе расскажу об этом. Как только будет информация от итальянцев, я позвоню. Всё, дочь, отбой.

Мужчина выключил мобильный, грузно поднялся, опираясь на свою роскошную трость, подошел к окну.

***

Зима, 1987 год.

Тогда тоже кружил снег, совсем как сейчас. Белый, пушистый, он красиво и плавно летел к земле.

Максим Рудольфович любил такую погоду.

Отправлялся в парк, сгребал в сторону со скамьи пушистое, мохнатое, снежное покрывало рукой, затянутой в перчатку, садился, поднимал голову и долго-долго смотрел вверх, на кружащиеся в стылом воздухе, снежинки.

Тогда ему мерещилось неестественное состояние полёта.

Тело словно делалось невесомым, глаза переставали различать, где находится земля и небо, он словно парил где-то высоко, в некоем пространстве, другом измерении, в котором не было ничего: ни времени, ни проблем, ни даже его тела. Ему казалось, что душа освобождается от земной оболочки…

- Красиво?

Женский голос выдернул его из воображаемого полёта, душа стремительно упала обратно вниз, в земное, бренное тело, оставленное на скамье.

Максим Рудольфович опустил голову и посмотрел в сторону источника звука, так не вовремя появившегося.

- Простите? – он не сразу сообразил, что именно спросила незаметно подошедшая женщина.

- Снежинки… - она тоже подняла глаза вверх и внимательно посмотрела на кружащийся снег, - вам красиво?

- Мне красиво, - мужчина немного устало кивнул, сознавая, что это резкое вмешательство в его личную, призрачную реальность, ему помешало.

- Я тоже люблю смотреть вот так, вверх, - призналась она и вдруг спросила, - позволите присесть?

- Пожалуйста, - он кивнул, неожиданно с интересом разглядывая незнакомку.

Она была молода.

Лицо усталое, но гладкое, с едва наметившимися мимическими морщинками. Навскидку, лет тридцати с небольшим, скорее всего... Он старше на десять лет, может быть и на пятнадцать… Интересно, почему она остановилась?

Молодая женщина не стала утруждать себя стряхиванием снега.

Не раздумывая, она уселась прямо в тот небольшой сугроб, который соорудил он сам, сметая со скамьи снег.

«Решительная, - тут же сделал вывод Максим Рудольфович, опять поймав себя на мысли, что разглядывает неожиданную компаньонку с интересом, - что она делает тут одна, поздно вечером, в парке?»

Женщина словно прочла его мысли.

- Не удивительно… - сказала она, как будто сама себе, а потом обратилась к мужчине - вы, наверняка, думаете, что я здесь забыла?

Максим Рудольфович слегка смутился.

***

Он совсем не привык к таким женщинам – прямолинейным, излишне откровенным.

В личных отношениях, как и в делах,  он предпочитал простодушных «дурочек». Другое дело, в его особенной работе, но та работа – это нечто иное. Никогда в жизни у Максима Рудольфовича не было романа на работе.

Если честно, у него, в принципе, никогда не было настоящего романа.

Он женился поздно, на женщине, которую подыскали для сына родители, не его вина, что у неё оказалось больное сердце.

Рожать Лиде было нельзя, она вечно лечилась, и умерла совсем молодой, оставив его вдовцом в сорок лет. Больше он не женился, предпочитая ограничиваться короткими, ничего не значащими для обеих сторон связями, которые никак не тянули даже на самый небольшой, захудалый «роман».

***

Дожив до сорока пяти, он сделал успешную карьеру, с лёгкостью ведя двойную жизнь.

Руководил вверенной ему фабрикой готового платья, предчувствуя, однако, что совсем скоро всё полетит в тартарары… Именно поэтому он, скрепя сердце, сначала согласился на предложение Георгия о сотрудничестве, потом втянулся, потом осознал, что его «бизнес» ему даже нравится.

Никто из его ближайшего окружения не подозревал, что именно он, слегка полноватый, с виду  респектабельный, мягкий и добродушный директор швейной фабрики, курирует не легальный, но невероятно доходный бизнес по торговле живым товаром. Не в прямом смысле слова, конечно, иначе бы он никогда не согласился на подобное.

В его ведении было подыскивать подходящих молоденьких девиц с куриными мозгами, наделённых от природы красотой милых фей из диснеевских мультфильмов.

Бывало по-разному. Иногда получалось так, что красота неожиданно уживалась с незаурядными умственными способностями, и таких Максим Рудольфович использовал с большой выгодой для дела, предоставляя им небольшие полномочия и права. Именно эта небольшая группа приближенных выполняла всю грязную работу.

«Разделяй и властвуй» - этот принцип соблюдался им неукоснительно и работал безупречно.

За неповиновение он жестоко наказывал.

Как было иначе? Весь его персонал должен был знать, что расплата последует незамедлительно. Строптивых забирал Дементий. Куда? Это Максима Рудольфовича не интересовало. В конце концов, никто никого не заставлял, девушки сами делали выбор.

Мучила ли его совесть?.. А что это такое? Нечто эфемерное, как дым, как говорилось в каком-то полузабытом фильме.

Но уже тогда он ходил, оглядываясь.

Дементий приставил к нему двоих своих людей, одного в качестве водителя, другого – личного помощника, хотя при первом же взгляде на такого «помощника», больше похожего телосложением на шкаф, в голову закрадывались совсем другие мысли.

Однако, и водитель, и помощник были гладко выбриты, модно подстрижены и одеты в безупречные костюмы.

Он смирился, поскольку понимал, что Дементий так просто осторожничать не станет.
Георгий держал таких, как Максим Рудольфович, в ежовых рукавицах, спуску никому не давал, но и платил настолько щедро, что он не мог устоять.

В этот город его привела командировка по делам фабрики.

В связи с этим Максим Рудольфович отпустил обоих телохранителей (или соглядатаев) на выходные, а сам, приказав купить билет в мягкий вагон, лично отправился в город, где его мало кто знал.

***

Сидя в пустом, зимнем парке, он наслаждался собственным одиночеством, пока откуда-то не появилась эта странная женщина.

Почувствовавший поначалу только раздражение, Максим Рудольфович неожиданно осознал, что в нем просыпается интерес.

Женщина была необычной.

Она не боялась темных, по-зимнему пустых, парковых аллей, освещенных лишь тусклым светом редких электрических фонарей.

Ещё он почувствовал, что ей нужна компания, она ищет кого-то чужого, как попутчика в поезде, чтобы было с кем поговорить, а поговорив, разойтись навсегда, чтобы больше никогда не встречаться.

- Как вас зовут? – поинтересовалась она совершенно безразлично.

- А вас? - ответил он вопросом на вопрос.

Женщина кивнула, улыбнувшись с трудом, вымучено.

- Альбина, - представилась, подхватив маленькой рукой, с которой она стянула перчатку, горсть колкого, пушистого снега.

Помяла его в ладони, внимательно всматриваясь, как внушительная горсть, подтаивая, сминаемая теплыми пальцами, превращается в крошечный, льдистый комочек.

Пальцы сразу же заледенели, заныли от капель, мокрая ладонь неприятно холодила руку.

Альбина, с неприязнью посмотрев на ледышку, кинула её в сторону, в сугроб и вытерла руку о полу длинной дублёнки.

«Одета неплохо…», - тут же отметил про себя Максим Рудольфович, заметив меховую шапочку, хорошие кожаные перчатки, пару золотых колец на пальцах обнажившейся руки, витой браслет на запястье.

- Как, вы сказали, вас зовут? – Альбина натянула на руку перчатку и сидела, не смотря в его сторону.

- Я не говорил, - хмыкнул Максим Рудольфович, взглянув на женщину.

В тусклом свете фонаря она казалась очень красивой, но мужчина знал, как причудливо может меняться внешность из-за определенного освещения. Впрочем,

Альбина была красива. Правильные черты лица, пухлые губы, небольшой, аккуратный нос -  всё это рассмотрелось легко.

- Так говорите, - Альбина впервые посмотрела на него.

- Меня зовут Максим Рудольфович, - представился мужчина слегка официально.

- Вы не местный, - утвердительно кивнула женщина и зябко повела плечами.

- Не местный, - усмехнулся мужчина в ответ, - в вашем городе я по делам.

Для чего он это сказал, он и сам не понял.

Женщина кивнула, снова поёжившись.

- Вы замёрзли, - Максим Рудольфович окинул взглядом её фигуру. Сейчас она походила на нахохлившегося воробья. – Разве вам не нужно домой? Вас наверняка ждёт муж…

Он осёкся под её взглядом.

- Муж? – эхом откликнулась женщина, очнувшись. Она пристально посмотрела на мужчину, в её глазах промелькнули искры яростной ненависти. – Мой муж прекрасно обходится в данный момент без меня!

Ясно… Максим Рудольфович поморщился. Снова эта вечная, нескончаемая драма. Она возвращается домой и застаёт его с другой. Или эта другая позвонила прямо на работу и оповестила, что ждёт ребёнка от её ненаглядного. Сколько этих самых драм разворачивалось у него перед глазами за прошедшие годы…

Она словно прочла его мысли и гневно фыркнула.

- Думаете, что у него другая? – она рассмеялась. – Фу… Как банально!

- Разве нет? – отчего-то переспросил Максим Рудольфович.

- Нет, - она покачала головой. – Совсем нет, он меня даже любит…

- Тогда почему вы не с ним, раз любит? – мужчина почувствовал, что стало холоднее, поднялся ветер, начал гонять по тропинке рой легких снежинок.

- Потому, что я его больше не люблю, - женщина посмотрела на него в упор. -  Я его ненавижу!

- За что? – поинтересовался Максим Рудольфович не без особого интереса.

Почему-то его забавляла эта Альбина и весь этот разговор.

- За то, что он обманул меня, - сказала женщина и глаза её снова засветились, - я десять лет пробегала по врачам… И только сегодня узнала, что он просто бесплоден, понимаете? Он знал это всегда, знал с самого начала, но ничего мне не сказал. Смотрел, как я переживаю, как таскаюсь по больницам, как изнываю от собственного чувства вины и молчал!

Про себя Максим Рудольфович в который раз усмехнулся.

Ох, уж эти женщины с их материнским инстинктом. Каждая уверена, что родить ребёнка – это священный, исключительный долг. Долг перед кем? Перед родственниками? Или перед обществом? Какая несусветная глупость. Впрочем, были и такие, кто считал это долгом перед собой. Это, по мнению Максима Рудольфовича, было на грани шизофрении…

Судя по всему, эта Альбина – такая же ненормальная.

- Ну… Иногда мужчины совершают ещё более худшие поступки, так что вам ещё повезло, - ответил Максим Рудольфович и поднялся.

- Мне пора, - сказал он и взглянул на женщину.

Та дрожала, то ли от холода, то ли её била нервная дрожь.

- Вы не понимаете… - женщина попыталась спрятать лицо от ветра в меховом воротнике дублёнки, - я вовсе не отношусь к породе женщин, которые рожают из-за того, что «надо». Дело совсем не в этом! Он меня обманул! Думаете, я бы перестала его  любить, если бы  накануне свадьбы узнала о том, что он не может иметь детей? Не перестала бы…

Она сунула руки в карманы, тоже встала, повернулась к ветру спиной.

- Однако, он скрыл от меня правду. Просто смолчал! Потом спокойно смотрел, как я ношусь от врача к врачу, даже сочувствовал мне, уговаривал не переживать так сильно. Этот урод меня уговаривал!!! Он заранее не верил мне! Он не верил мне, не верил в меня ещё тогда… И всё равно женился! Знаете почему?

- Предполагаю… - ответил Максим Рудольфович. – Мне, действительно, пора.

Альбина кивнула, снова опустилась на скамью.

Мужчина посмотрел на неё и вдруг почувствовал, как что-то шевельнулось в очерствевшей душе.  Женщина ему понравилась.

Понравилась её горячность, с которой она говорила, понравилось упрямство, с которым она снова уселась на совё холодное пристанище.

- Послушайте, так же нельзя, - заговорил он, -  вы же замерзнете. Почему бы вам не пойти к кому-нибудь? К родителям… К подруге, в конце концов…

Она отрицательно покачала головой.

- Нет.

- Почему? – его вопрос застыл в воздухе.

- Родители живут не здесь, а подруги… Мои номинальные подруги – это такие существа, которым непременно нужно влезть тебе под кожу, а потом ещё и поворочаться там, чтобы было больнее, - она рассмеялась злым, язвительным смешком, - мне совершенно не нужно такое сочувствие. Проще говорить с вами – вас я совершенно не знаю.

- Ну, что же, тогда желаю вам всё-таки вернуться домой, - сказал он, поворачиваясь, чтобы уйти, - да и парк скоро закроется.

Он зашагал по тропинке, представляя, как сейчас вернётся в дорогой гостиничный номер, закажет вкусный ужин и съест его в полном одиночестве.

Он оглянулся.

Не собирался оглядываться, совсем не собирался.

За несколько лет работы у Георгия он не то, чтобы перестал чувствовать обычные человеческие эмоции, скорее, они притупились до такой степени, что он в любой ситуации испытывал равнодушное спокойствие.

Но сейчас Максим Рудольфович оглянулся.

Чем так понравилась ему эта незнакомая женщина? Он и сам не знал. Однако, понравилась. Понравилась так сильно, как давным-давно никто не нравился. Дело было совсем не в красоте, он уже нагляделся на молодых, красивых, с безупречной фигурой и ногами «от ушей».

Нет… Здесь было что-то другое.

Альбина напомнила ему Люсю. Его первую, несостоявшуюся школьную любовь, погибшую в шестнадцать лет под колёсами грузовика. Нелепая и глупая смерть, которая навсегда уничтожила в нём способность любить.

Обернувшись, он смотрел на маленькую, скорчившуюся на скамье, фигурку.

Вот ведь… Она такая же упрямая!

Он развернулся и зашагал обратно к скамейке.

- Идёмте со мной! – приказал коротко, схватив её за руку, рывком поднимая с места.

Она не спросила, куда или зачем, просто пошла за ним, послушно, едва переставляя ноги. Мужчина понял, что она очень сильно замёрзла. Дойдя до дороги, по которой, несмотря на поздний час, продолжали  сновать машины, он поднял руку, голосуя.

Такси удалось поймать почти сразу, ехать было недалеко.

Альбина молчала.

Ничего не спрашивала, не интересовалась, куда они едут, вела себя, словно кукла, которую просто куда-то перевозят, предварительно запихнув в картонную коробку.

Гостиничный администратор, увидев, что он вернулся не один, вопросительно подняла брови, но ничего не спросила.

- Вы, как всегда, очаровательны, - прогудел  Максим Рудольфович так, как умел только он, галантно беря администратора за руку, едва касаясь губами мягкой кожи, пахнувшей духами «Дзинтарс».

После поцелуя администратор привычно нащупала в своей, уже сжатой, ладони определенное количество купюр.

- Ужин в номер?- спросила она, вежливо улыбаясь, словно он каждый вечер возвращался в гостиницу именно с Альбиной.

- Разумеется, - Максим Рудольфович улыбнулся, - думаю, что я сам позвоню в ресторан.

- Как будет угодно, - снова такая же вежливая, ничего не значащая улыбка.

Взяв Альбину под руку, он повел её к лифту.

Лишь, когда они поднялись на нужный этаж, она словно пришла себя и удивлённо на него посмотрела.

- Не оставлять же тебя было в парке, - он спокойно пожал плечами, переходя на «ты», - я, конечно, негодяй, но что-то человеческое есть и во мне.

- Негодяй? – она вопросительно дернулась в сторону, собираясь обернуться, чтобы снова посмотреть на него, но мужчина не дал ей этого сделать.

- Тебе же всё равно, куда идти, верно? – он толкнул дверь номера, -  здесь всё же лучше, чем на улице.

Номер был удобным.

Максим Рудольфович любил комфорт, поэтому в командировках, если уж они выдавались, стремился устроиться с максимальным удобством.

Две комнаты – спальня и гостиная были большими, обставленными хорошей мебелью.

Замёрзшая Альбина безуспешно пыталась стянуть с себя дубленку.

В конце концов, Максим Рудольфович, глядя на её жалкие попытки, помог ей сам.

- Проходи, - бросил он небрежно, - советую пойти в душ, ты совсем замерзла, не хватало ещё заболеть. Я закажу еду. Что будешь пить?

- Коньяк, - неожиданно подала голос Альбина, осторожно двигаясь в сторону ванной комнаты, - если можно…

- Можно, - Максим Рудольфович усмехнулся.

Он имел в виду минералку или сок, но раз гостья предпочитает коньяк, то так тому и быть…

***

Он не помнил, как оказался с ней в постели.

Утром, проснувшись, почувствовал, как тяжело пульсируют головной болью виски.

Давно Максим Рудольфович не позволял себе подобных необдуманных поступков.

Оглядевшись, мужчина убедился, что номер пуст.

На столе в гостиной его ждала раскрытая визитница, которую он бросил там вечером, вынув из кармана пиджака, и записка: «Ни о чем не жалею. Спасибо за коньяк. Прощай. Альбина».

***

Она исчезла из его жизни так же внезапно, как и появилась.

В сущности, он её совершенно не знал, ему было известно только имя. Честно говоря, привыкнув к одиночеству в своей жизни, он совершенно не стремился с ним расстаться.

Это всего лишь небольшое командировочное приключение, не более того.

***

Альбина исчезла на долгих двадцать лет, чтобы потом неожиданно возникнуть на пороге его кабинета, когда он совершенно этого не ожидал.

Спустя эти годы он был уже весьма известным, преуспевающим человеком, владельцем целой сети модельных агентств.

Когда секретарь назвала имя очередной просительницы, оно ничего ему не сказало.

Мало ли к нему приходят мамаш, уверенных, что именно её чаду уготовано стать величайшей моделью мира, готовой покорять мировые подиумы.

Они приходят одни, с папками фотографий, важно называя эти любительские снимки громким и модным словом «портфолио», или же вдвоём, волоча за руку своих дочерей.

Мужчина усмехнулся. Если бы все они знали, какая именно роль будет отведена этим молодым прелестницам, жаждущим славы и денег…

В конечном результате всегда побеждают деньги. Всегда. 

Славу далеко не всегда возможно обменять на хрусткие купюры. Известность – это, прежде всего, ответственность. Это «облико морале», как говорилось в «Бриллиантовой руке». Ты можешь быть известным на весь мир и при этом, в результате, остаться нищим. Абсолютное большинство молоденьких девиц всегда выбирало деньги.

- Здравствуй, - сказала она просто, зайдя в кабинет.

Он узнал её сразу же, хотя Альбина очень сильно изменилась.

Черты лица остались прежними, но сильно заострились, кожа приобрела сероватый оттенок, только глаза, прежние, темные, глубокие, светились на осунувшемся лице.

- Здравствуй, - выдохнул он и поднялся.

Грузно оперся на трость, вышел из-за стола. Усмехнулся.

- Годы нас не красят, - добавил, слегка улыбаясь. – Чем обязан?

Альбина не удивилась его официальному тону.

- Ты даже не спросишь, как я тебя нашла? – она опустилась в кресло напротив его стола.

Было видно, что ей стоило больших усилий сидеть прямо, ровно держа спину.
«Узнаю Альбину…» - подумалось невпопад Максиму Рудольфовичу, но он просто ответил:

- Это было несложно определить. После твоего ухода в визитнице недоставало одной карточки. Найти меня, зная мою фамилию, дело не сложное.

- Ты прав, -  если она и смутилась, то вида не подала.

- Так всё-таки, чем обязан? – он взглянул на неё из-под бровей, - не думаю, что ты появилась вновь, чтобы оплатить бутылку коньяка?

Альбина покачала головой. Подумала о чем-то, открыла сумочку, протянула ему что-то.

Это была фотография девушки.

Черноволосая, темноглазая, с резким, даже вызывающим макияжем, она дерзко, с вызовом, смотрела в объектив.

Черты её лица вдруг показалась Максиму Рудольфовичу до боли знакомыми. Он даже зажмурился, чтобы собраться с мыслями, но внезапная догадка ошеломила его.

- Как её зовут? – неожиданно охрипшим голосом спросил он.

- Эльвира, - спокойно ответила Альбина, не забирая у него из рук фотографии.

- Ей девятнадцать, как я предполагаю? – Максим Рудольфович отставил в сторону трость и снова уселся за стол.

Альбина утвердительно кивнула.

- Как это могло произойти? – спросил мужчина, почувствовал себя полным болваном.
Что за нелепый вопрос?!

Но Альбина ответила.

- Бесплодным был мой муж, а не ты, - она отвела взгляд, когда он посмотрел на неё в упор.

- Я не могла поверить в свою удачу, - продолжила она и осторожно улыбнулась, - одна единственная встреча, одна ночь, а мой мир перевернулся с ног на голову. Я развелась. Вырастила Эльвиру одна. Было трудно, но я справилась.

Максим Рудольфович понял, что Альбина очень этим гордится.

- Почему сейчас? – он задал следующий вопрос.

Разумеется, тут и безо всякой экспертизы ДНК понятно, чья Эльвира дочь. Но что заставило Альбину разыскать его именно сейчас?

- Я больна, Максим, - когда она назвала его по имени, у мужчины заныло, защемило что-то в груди, - у меня осталось совсем мало времени, мне нужно, чтобы ты позаботился о Лире.

- Лире? – он поднял на неё глаза,  не понимая.

- Об Эльвире, - Альбина слегка улыбнулась, - это я её так называю – Лира. Сокращенно. Как созвездие...

- Как ты себе это представляешь? – спросил Максим Рудольфович, - я не знаю её, а она – меня. Ты ей уже рассказала?

- Нет ещё, - женщина замялась, - я решила сначала поговорить с тобой. Я ведь не знала, как ты отнесёшься к подобной новости. Эльвира девочка своевольная, характер у неё твой…

- Это ты как определила? – мужчина хмыкнул.

- Человек без характера не может заниматься такими делами, - коротко бросила она, - а ты преуспеваешь.

Похвала была приятна. Ещё немного и он замурчит, как кот, которого почесали за ухом. Но он не дал себе расслабиться.

- Предположим, но с чего ты взяла, что Эльвира будет рада, узнав, что у неё жив отец и этот отец - я?

Альбина помолчала, обдумывая ответ.

- Рада она вряд ли будет, но она умна, чтобы трезво оценить возможности и расставить приоритеты. Поверь, наша дочь своего не упустит.

Максим Рудольфович кивнул, всё ещё обдумывая новость. Надо же… Он - отец…

А он ещё рассуждал тогда, девятнадцать лет назад, о том, что женщины зачем-то носятся с этим непонятным материнским инстинктом.

Сейчас он был рад, что случай свёл их с Альбиной вместе, пусть даже всего на одну ночь. Зато теперь он не один… Благодаря материнскому инстинкту.

- Что с тобой? – он внимательно посмотрел на женщину, уже догадываясь, что именно она ему ответит, - я могу чем-нибудь помочь?

Альбина покачала головой.

- Нет. Поздно… Но спасибо, что хотел попытаться. Тебе придётся приехать к нам, ты согласен?

- Согласен.

Максим Рудольфович кивнул.

- Хорошо. Спасибо.

Женщина, наконец, выдохнула, устало откинулась на спинку кресла.

Присмотревшись, мужчина заметил, что её лоб покрылся мелкими, крошечными бисеринками пота.

- Тебе нужно отдохнуть, - обеспокоенно посмотрел он на неё, - где ты остановилась?

- Нигде, - она слабо махнула рукой, - сразу с поезда поехала к тебе...

***

Поезд набирал ход, привычно подрагивал вагон, колеса стучали на стыках.

Максим Рудольфович, посматривая в окно, потихоньку тянул горячий чай, предполагая, как пройдёт его встреча с дочерью.

Он обдумал множество вариантов, но ни один из них не был верным.

Альбина была права, характером Эльвира пошла в него.

Он наткнулся на её взгляд сразу же, как только вошёл в комнату.

- Значит, вы -  мой отец? – девушка уставилась на него с любопытством. – Вы же известный модельер, верно?

Во взгляде не было ни растерянности, ни смущения, только интерес и расчет.

- Да, Эльвира, всё верно. Ты не против?

Девушка тряхнула головой, усмехнувшись.

- Кто бы был против, если бы ему преподнесли богатого и известного, в определенных кругах, папочку?

- Как мама? – Максим Рудольфович сел на диван, обвёл взглядом комнату.

Обычная обстановка, как во многих квартирах. Бросалось в глаза отсутствие мелких вещей: либо всё было спрятано за створками шкафов, либо обитательницы квартиры отличались ото всех остальных женщин, не имея склонности копить всякие сувениры и безделушки.

- Мама в больнице, - взгляд девушки потеплел, из резкого стал мягким, даже  страдающим. – Она в курсе, что вы приедете.

Эльвира немного помолчала, потом добавила:

- Она беспокоится, как мы с вами поладим.

- А мы поладим? – голос Максима Рудольфовича стал вкрадчивым, а сам он впервые улыбнулся.

Эльвира ему понравилась.

- Зависит от того, что вы можете мне предложить, - глаза девушки внимательно наблюдали за ним, - в нашем городе есть ваше агентство. Я хотела бы там работать.

Максим Рудольфович поморщился.

- Зачем тебе это? Я же понимаю, что ты уже навела справки.

- Конечно, - Эльвира хищно улыбнулась, сверкнув белоснежной улыбкой, - но, дорогой папа, в этом мире я больше всего ценю материальные ценности. Кроме того, я красива, ты не находишь? Я хочу быть моделью. Хочу попасть на обложки журналов,  хочу увидеть мир. А главное -  я хочу стать твоей правой рукой.

- Даже если тебе не понравится то, что ты увидишь? – осторожно спросил он, прощупывая почву.

- Например, эскорт-услуги? – рассмеялась Эльвира, - думаешь, я не понимаю, что твоё агентство – это только прикрытие, а занимаешься ты совершенно иными делами?

- Умная девочка, - мягко ответил Максим Рудольфович, сбросив с себя лоск и кивнув, - твоя мать была права, когда сказала мне, что ты своего не упустишь.

- Заметь, папа, своего! – Эльвира выделила последнее слово.-  Я твоя дочь, поэтому я такая же, как ты.

***

Альбина умерла через два месяца. Она ушла тихо, во сне. В последние дни она практически не просыпалась, постоянно находясь под действием лекарств, она уже никого не узнавала.

Похороны были тихими и очень скромными.

Максим Рудольфович приехал сразу же.

Похоронив Альбину и устроив поминки, он остался ещё на несколько дней.

Эльвира уже работала в агентстве, получая контракт за контрактом. Яркая внешность, напористость и сильный характер делали своё дело.

Она быстро разобралась в подпольной кухне и стала лично подбирать сопровождение для особенно важных клиентов. При этом сама всегда находилась «в тени».

Эльвира продала квартиру матери, настояв на том, чтобы Максим Рудольфович купил ей другое жильё.

- Не хочу там жить, - говорила она, поджимая губы и отворачивая лицо, - там всё напоминает о маме.

Мать Эльвира любила, Максим Рудольфович это понимал.

Вскоре он уже привык во многом полагаться на дочь и вечерами, сидя дома в любимом кресле, с удовольствием думал о том, что Эльвира вполне сможет его заменить, когда он отойдёт от дел, хотя до этого было ещё далеко.

Он был категорически против того, чтобы Эльвира занималась делами напрямую. Никто не был в курсе, какие узы их связывают, никто в его ближайшем окружении не знал, что Эльвира – его дочь.

Итальянцы подвернулись вовремя: если девушка подпишет контракт, она уедет из страны.

Вот для этого ему и нужна была Злата.

Максим Рудольфович вовсе не хотел, чтобы репутация Эльвиры оказалась под угрозой. Девушка унаследовала его способности и деловую хватку, но всё это
пригодится ей потом, не сейчас…

***

Злата лежала в ванне, гоняя по воде мыльную пену.

Мысли об Эльвире не выходили из головы.

Вчера позвонил Максим Рудольфович, сказал, что девчонка должна ехать в Москву, на какой-то там очередной кастинг, поэтому дела теперь Злата будет вести сама, без её советов и помощи.

Вот и отлично! Эльвира только путалась под ногами и всё портила.

Злата расслабилась и довольно улыбнулась.

Жизнь налаживается…

***

- Не жалеешь? – Надя с любопытством расхаживала по квартире, оценивая небогатую обстановку.

- О чем? – Вера, улыбаясь, смотрела на сестру.

- О разводе, конечно, - Надя зачем-то заглянула в холодильник.

Вера засмеялась.

- Ой, прости, - младшая сестра смутилась и тоже расхохоталась, -  я все подряд двери открываю, чтобы в комнаты заглянуть, а у холодильника-то тоже есть дверь!

- Я поняла, что ты просто «зарапортовалась», как говорит папа.

Вера неожиданно замолчала.

- Он ещё сильно сердится? – спросила она Надежду, которая, закончив осмотр, устремилась с сумкой на кухню.

Надя задумалась, выгружая на стол пачку печенья, коробку с конфетами и мясной пирог, завернутый в вощеную бумагу.

- Как тебе сказать, - сказала она, хватаясь за чайник. Подставив его под струю холодной воды, уточнила, - знаешь, мне кажется, что он уже принял всё, как есть. Ты же не думаешь возвращаться к Анатолию?

Вера отрицательно покачала головой.

- Знаешь, я вдруг поняла, что вместе с Катюшкой нам жить стало значительно проще, - ответила она, доставая из шкафчика чистые чашки, ставя их на крохотный кухонный стол. – Не нужно ни под кого подстраиваться, не надо уговаривать, что-то доказывать или объяснять. Ты просто делаешь так, как нужно тебе, и всё! Когда ищешь компромисс, важно, чтобы его искали обе стороны. Мне надоело, что только я была всегда вечно должна. Надоело оглядываться на мужа, потому что в последнее время всё, что бы я ни делала, я делала плохо. По его мнению.

Надя кивнула.

- Я понимаю… Как Катя?

- Хорошо, - Вера довольно улыбнулась, - она стала намного спокойнее, отлично спит, больше никаких кошмаров. Об отце почти не спрашивает.

- Совсем? – Надя удивилась.

- Вчера спросила, не собираемся ли мы возвращаться обратно, и мне показалось, что она боялась услышать утвердительный ответ. Когда я сказала, что не собираемся, она довольно кивнула и вернулась к своим игрушкам.

- А что Анатолий? – Надя чиркнула спичкой, на плите заплясали голубые язычки пламени. Поставив чайник на конфорку, она повернулась  к сестре.

Вера помрачнела.

- Если честно, ничего хорошего, - призналась она и вздохнула, - изредка у него бывают моменты просветления, когда он может разговаривать со мной адекватно. В остальное время вся его речь – это площадная ругань. Каких только слов я о себе не услышала… Потом просто перестала брать трубку, как только вижу, что он звонит.

- Помогло? – Надежда с интересом посмотрела на Веру.

- Если честно, не особенно, - та пожала плечами, - он начал звонить с других номеров. Даже к родителям приезжал пару раз, караулил меня у дома. Один раз в драку полез… Соседи хотели милицию вызвать.

- Ужас какой… - Надя поморщилась, - а ты что?

- Ну, что я… - Вера вздохнула, - я не хочу его видеть. То просит меня вернуться, говорит, что всё будет только так, как я хочу, то клянёт меня последними словами, как говорится – уши в трубочку сворачиваются. А я думаю, неужели Анатолий  считает, что такое его поведение меня сильно радует? С бывшей свекровью тоже не разговариваю, недалеко от сына ушла… Катя никого не волнует. Звонят исключительно для того, чтобы меня обругать.

- Невесело, - Надя нарезала на куски пирог, выложила на тарелку, - знаешь, я думаю, что ты правильно сделала. Главное, что Кате стало лучше.

Вера улыбнулась.

- Ты расскажи, как у тебя с Володей дела. Мама говорит, что скоро замуж выйдешь.

Надя слегка нахмурилась.

- Знаешь, вроде бы всё хорошо… Комнату отремонтировали, кое-что из мебели купили. Володька внимательный, всюду за мной бегает, как и раньше. Только мне кажется, что разговоров о свадьбе стало как-то меньше… Хотя и кольцо он мне подарил, и договорённость есть, что сразу же идём в ЗАГС, как только получаем дипломы.  Так что, всё нормально. Ты лучше расскажи, что это за работа такая – в церкви петь?

- Хорошая работа, - Вера разлила по чашкам чай, сняла прозрачную обертку с коробки конфет, - мне нравится. И коллектив хороший, если можно так выразиться.

***

Вера припомнила, как смеялись они с девчонками накануне. Принялась рассказывать.

Она немного опоздала на службу, поэтому скользнула на клирос, не сняв зимней куртки. Свернув её, пристроила куртку на лавку, в углу которой уже лежал какой-то пакет.

Галина водила руками, дирижируя, а они с Аней затянули привычное: «Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых…»

Опоздала она не одна.

Тамара, отдуваясь, точно также юркнула на клирос, скинула куртку и хлопнула свою, довольно массивную, дамскую сумку прямо на пакет, лежавший на скамье.

Вера увидела, как у Ани вытянулось лицо, но она продолжила старательно выводить: «Аллилуйя…»

Выбрав момент, она шепнула Вере на ухо:

- У меня в пакете яйца!

- Что? – не поняла Вера, глядя в ноты.

- Тамара сумку на мой пакет поставила, а у меня в пакете яйца! Куриные. Я в магазин заходила…

До Веры начал доходить смысл сказанного, и она испуганно посмотрела на лавку.

- Мне кажется, это уже не яйца, - шепнула она Ане, и та беззвучно затряслась от смеха.

Вера сама едва сдерживалась, чтобы не расхохотаться.

Тамара, поглядывая то на Аню, то на Веру, удивленно делала брови домиком.

Во время чтения Шестопсалмия, Аня просветила Тамару с Галиной по поводу купленных час назад яиц.

- Так я же не знала, - делая большие глаза, зашептала Тамара, - откуда мне было знать, что у тебя там лежит?

В этот момент раздался звук упавшего на пол пакета.

Вера, закусив губу, согнулась в припадке хохота.

- Всё, Аня, теперь у тебя в пакете стопроцентная яичница…

- Глазунья, - подтвердила Галина, отвернувшись к алтарю, чтобы никому не было видно, что она тоже смеётся.

В этот самый момент раздался сочный шлепок.

Следом за Аниным пакетом, прямо на него, свалилась Тамарина сумка.

- Нет, не глазунья, - Вера изо всех сил старалась сдержать смех, - теперь там у тебя омлет, Аня.

Та стояла, продолжая беззвучно трястись от хохота.

Тамара с Галиной веселились ничуть не меньше.

Отец Алексей, выглядывая из алтаря, недоумевал, что сегодня происходит с клиросом.

Собравшись с силами, службу дослужили благополучно.

***

- И что? – Надя вытаращила глаза, так хотелось ей услышать окончание истории.

- Ничего, - Вера звонко рассмеялась, - после окончания службы достали сначала Тамарину сумку, потом Анин пакет.

- С омлетом? – уточнила Надежда.

- Почему с омлетом? – Вера хихикнула, - с яйцами!

Лицо Нади недоверчиво вытянулось.

- Да ладно? Так же не бывает! – она настороженно посмотрела на сестру.

- Бывает, Надя, - Вера улыбнулась, - я сама не поверила бы, если бы не видела эти самые яйца вот этими глазами. Ни одного не разбилось, все остались целёхонькими. Эту историю мы теперь часто вспоминаем и каждый раз хохочем!

- Здорово у вас… - протянула Надя и тоже улыбнулась, - знаешь, я очень за тебя рада. Ты вся светишься теперь, словно сейчас ты на своём месте. Ты прости, но когда ты работала в школе, я такого не замечала.

- Не за что извиняться, Надя, - Вера пожала плечами, - это правда. Стоило мне попасть на клирос, как сразу изменилась вся моя жизнь… Сейчас я понимаю, как прав был отец Алексей, когда говорил мне, что любое событие в нашей жизни не бывает случайным.

Неожиданно настойчиво залился трелью  дверной звонок.

Надя с Верой переглянулись…

Продолжение здесь: http://proza.ru/2023/10/28/28