de omnibus dubitandum 47. 1

ЧАСТЬ СОРОК СЕДЬМАЯ (1710-1712)

Глава 47.1. НАПИСАТЬ ГДЕ ПРИЛИЧНО ВЕЧНО ДОСТОЙНОЙ ПАМЯТИ…

    Наибольший интерес, естественно, представляет третья часть «Истории», где Ф. Поликарпов освещает события конца XVII - начала XVIII в., в значительной степени ему современные. Безусловно, историко-литературные особенности этой части были в известной степени определены теми подготовительными материалами, которые нашли отражение в рукописи ЦГАДА при характеристике событий, относящихся к концу XVII—началу XVIII в. {ЦГАДА, ф. 181, № 849, л. 426-579}.

    Журнал военных походов Б.П. Шереметева как в рукописи ЦГАДА, так и в рукописях БАН и ГБЛ, явился основой фактических сведений Ф. Поликарпова о ходе военных действий русской армии во время Северной войны. Об этом он пишет в «Предуведомлении»: «Входя в сию военную историю, ведая буди, любезный читателю, яко о шведской войне еже имаши читати, токмо оное взято из реляций и из юрналов единого господина фелтъмаршала Шереметева, а поденных юрналов как его царского величества, так светлейшаго князя Меншикова и господина адмирала и протчих господ генералов особых действ в пополнение истории не мог улучити, от чего пространная история могла бы быть» {БАН.32.6.30, л. 6; ГБЛ, Музейн. ф. 178, № 4698, л. 5об.}.

    Печатные реляции, вклеенные на отдельных листах в подготовительных материалах Ф. Поликарпова, в чистовой «Истории о владении российских великих князей вкратце» оказались включенными в текст. Но сделано это было подчас чисто механически. Сведения о событиях, выходящих за пределы военной истории, перемешались в подготовительных материалах с заметками о ходе войны. В чистовой «Истории» они находятся в примечаниях, помещенных на правом боковом поле, отделенном от основного текста вертикальной чертой. В этих примечаниях содержатся заметки о московских пожарах, о засухе, наводнениях и т.п. Они более кратки по сравнению с их источниками в подготовительных материалах {Ср., например, подробное известие о московском пожаре 1710 г. (ЦГАДА, ф. 181, № 849, л. 505).

    В рукописях БАН и ГБЛ это известие помещено на боковом поле: «Никитская и все за Яузе выгорело» (БАН.32.6.30, л. 502; ГБЛ, Музейн. ф. 178, № 4698, л. 390об.)}. Несмотря на то что Ф. Поликарпов проделал огромную работу по сбору материалов, охватывающих «тридесятолетное самодержавство ...Петра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна)] Алексеевича [тем именем] первого, пространным описанием изъясненное», сведений о многих фактах ему явно недоставало.

    Так, например, описывая под 1706 г. Астраханский поход по военному журналу Б.П. Шереметева, Ф. Поликарпов говорит о недостаточности имевшихся в его распоряжении материалов: «Зде надлежит внесть всю акцию Астраханскую подробно» {БАН.32.6.3, л. 438об.}.

    Составитель «Истории» остро ощущал необходимость пополнения известий из других источников: «Отсюду надлежит писать сь юрнала светлейшаго князя (А.Д. Меншикова, — Л.C.) о всех делах в Полше бывших и в Курляндии. А у меня о сем ведения нет» {БАН.32.6.3, л. 438об.}.

    Под 1708 г. на правом боковом поле помещена заметка: «Зде от сентября по генварь реляции не было, а юрналов ничьих не прислано, и где что чинилось о том не известно».

    Такая же приписка и под 1710 г.: «От октября по генварь чем пополнить?». Ф. Поликарпов ясно отдавал себе отчет в том, что даже при наличии официальных документов ему необходимы дополнительные данные для всестороннего освещения исторического факта.

    Так, например, под 1708 г. он сообщает: «...гетман войск запорожских Ивашка Мазепа [иже избран на место гетмана Ивана Самойловича, по навету изгнанного], забыв крестное целование, уничтожив царскую превысокую к себе милость, явися государю своему и всему российскому государству вторый Иуда предатель, согласясь с племянником своим Войнаровским и некоею старшиною, изменил великому государю избрав множество богатства ушел обманом из Батурина ко шведскому королю во армею» {БАН.32.6.3, л. 458}. На боковом поле приписка: «Зде надобна вся акция и факция изменичья и универсалы его воровския [ежели угодно] вписати» {БАН.32.6.3, л. 458}.

    Особенно ясно односторонность обрисовки исторического события вследствие неполноты фактических сведений можно наблюдать при описании Полтавской битвы 1709 г. — события, сыгравшего громадную роль не только в ходе Северной войны, но имевшего важное значение в политической жизни европейского континента.

    Не располагая широким кругом материалов даже для характеристики полной картины военных действий войны со Швецией, Ф. Поликарпов был лишен возможности связать это событие с анализом дипломатических отношений и хотя бы самым кратким описанием преобразовательных мероприятий правительства, решивших в конечном счете исход Северной войны.

    В «Истории», составленной Ф. Поликарповым, приведена печатная «Обстоятельная реляция» о главной баталии меж войск его царского величества российского и королевского величества свейского, учинившейся неподалеку от Полтавы сего июня в 26 день 1709 лета». Далее помещено письмо Петра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна)] царевичу Алексею (также печатное), начинающееся словами: «Объявляю вам о зело превеликой и неначаемои виктории, которую господь бог нам чрез неописанную храбрость наших солдат даровати изволил». Описано торжественное «вшествие в Москву» и приведена копия печатного «Изъявления фейерверка 1710 году генваря в 1 день».

    Если учесть, что «Гистория Свейской войны», составлявшаяся под руководством и при непосредственном участии Петра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна)] I, имеет, по определению С.Л. Пештича, 5 редакций {С.Л. Пештич. Русская историография XVIII века, ч. 1, стр. 154-178}, и описание Полтавской битвы, подвергшееся многократной переработке, даже в «третьем чернении» по указанию Петра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна)] потребовалось переделать, чтобы «написать где прилично вечно достойной памяти: кто наши генералы и полковники при той баталии были, и некоторые были полки, и кто чем за оную награжден, и сколько наших побито и ранено. Также из журналу не надобно ль прибавить некоторых разговоров» {ЦГАДА, Кабинет Петра I, р. IX, отд. 1, № 2, л. 365}.

    Очевидно, что отображение войны со Швецией в «Истории» Ф. Поликарпова, располагавшего ограниченным количеством источников, не могло идти ни в какое сравнение с «Гисторией Свейской войны», которую готовили под руководством Петра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна)] I его соратники Ф. Прокопович, П. Шафиров, А. Макаров.

    По замыслу Ф. Поликарпова «История о владении российских великих князей вкратце» должна была представить правдивое повествование о деяниях Петра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна)] I. Краткая история допетровского времени рассматривалась им как необходимое введение к характеристике «Петра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна)] Алексеевича, ... иже издетска своего возраста даже и до дней сих как божиею десницею от премногих наветов домовных и внешних сохранен, колик путь по земле и по морю обиде и 6 коликократных со российскими и ёвропъскими великими потентаты [паче же со свейскою короною] в различных преславных воинах лета свои препровождая всему кругу земному явлен бысть» {БАН.32.6.30, л. 4}.

    Ф. Поликарпов подчеркивает, что свою задачу он видит в описании истинных фактов: «О сем зде не риторского хитроплетенного витийства пестротою, но правдивого слова простотою достоверными высоко почтенных лиц словесы и писмами уведомлен [аще и не веема подробну, но от многих малые собрав] писанию предати по должности моей не оставих, яко да таковая столь преславная дела божия в наш век соделанная поведятся й проповедятся в роде ином во вечное время» {БАН.32.6.30, л. 4об. }.

    Составитель «Истории» сообщает в «Предуведомлении любезному читателю», что он намеревается сосредоточить свое внимание на времени правления Петра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна)]  I: «Яко древняя сократив, токмо тридесятолетную историю плодовитее написах, а именно, от лета его царского коронования до лета господня 1710. Сего да не припишиши к моея лености, молю твое любомудрие ... ибо Омир гречески оны острозрителны и стихотворец токмо на десятолетней Троянской воине бывшую Ахиллесову храбрость стихотворными повестьми описав, не токмо не обвинен, но и милости и похвал от преимущих удостоен бысть» {БАН.32.6.30, л. 4об.}.

    Ф. Поликарпов говорит о важности литературного труда, благодаря которому сохраняются описания «преславных дел» великих людей. Он вспоминает Александра Македонского, не расстававшегося с книгой Гомера, ссылается на Квинта Курция, прославившегося своим повествованием о деяниях великого греческого полководца. Он отделяет, однако, свое сочинение от описания «баснотворных повестей» и противопоставляет им правдивую историю «гражданских и ратоборных и иных великих дел, ... ибо зде не Язонское в Колхиду ради баснотворного златого руна хождение, но истинно претрудное разных азиатских и европейских стран и государств обхождение сухим и морским путем, много бедственное странствование [которым различных ратоборных морского плавания и протчих премудрых наук корысти далече златое руно превосходящие] описуется преобретение. Зде суть не предние оны велехвалныя Геркулесы от живописных лвов кожу обдирающи, но самому живому [во Европе грозному и знаменитому] лву зубы членовные искореняюще» {БАН.32.6.30, л. 5}.

    В этих словах раскрывается не только характерная особенность труда Ф. Поликарпова, полемизирующего с традиционными правилами поэтики, восходящими к Аристотелю, когда для по хвалы герою необходимо было соотнести его поступки с деяниями богов и античных героев, но намечается совершенно новая линия развития героического образа национальной русской литературы. Именно в этом направлении будет формироваться образ Петра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна)]  I в литературе XVIII в. В 40—50-х годах Ломоносов напишет: «... едва не до отвращения духа чрез многие веки... древния греческия и римския, по большей части баснотворныя деяния» {М.В. Ломоносов. Полное собрание сочинений. Т. VIII. Поэзия, ораторская проза, надписи. М.-Л., 1959, стр. 809}. В своих литературных произведениях он обратится к темам и образам древнерусской литературы. В героической поэме «Петр Великий» он выразит свою литературную позицию в предисловии: Хотя во след иду Виргилию, Гомеру, Не нахожу и в них довольного примеру. Не вымышленных петь намерен я богов. Но истинны дела, великий труд Петров { М.В. Ломоносов. Полное собрание сочинений. Т. VIII. Поэзия, ораторская проза, надписи. М.-Л., 1959, стр. 696}.

    Ф. Поликарпов как бы предвосхитил эту мысль Ломоносова, сказав в своей «Истории»: «Зде не Македонского Александра дела, о них же дивляшеся древле страна Македонская и Афинская, но славныя провинции Финская, Ижорская, Лифляндская, Естляндская, Ингерманландская, Ливонская, Корелская, Полская, Литовская, Саксонская, Померанская, Олсатская и протчие и протчие. Вкратце вся Европа и Азия каковых и коль преславных во храбрости и мудрости видели и уведали Александров сами и неволею проповедают, а яко не ложна суть глаголемая читати последующая благоволи и уверишася от написанных здрав буди» {БАН.32.6.30, л. 5об.}.

    Эта линия "исторически достоверной" (кавычки мои - Л.С.) характеристики Петра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна)]  I получит свое завершение в творчестве иудея Пушкина — автора поэм «Полтава» и «Медный всадник».

    Создавая «Историю», Ф. Поликарпов неизбежно столкнулся с проблемой литературного языка. Опытный переводчик и справщик (редактор) Печатного двора, Поликарпов ясно представлял, какие необыкновенные трудности его ожидают. Описание героических дел по правилам риторик конца XVII—начала XVIII в. требовало употребления книжно-славянских форм речи — «высокому роду глаголания» {В.П. Вомперский. Стилистическое учение М.В. Ломоносова и теория трех стилей. М., 1970, стр. 30-54} (позднее сформулированного Ломоносовым как высокий стиль).

    Но в то же время в практике развивающейся разговорной речи и гражданской печати начала XVIII в. осуществлялись совершенно другие формы развития руского языка в сторону их взаимного сближения. Те многочисленные реляции и «изъяснения», которые Ф. Поликарпов вводил в свою «Историю», представляли образцы именно такого языка, снижающегося подчас до бытового просторечия, но наряду с этим широко применявшего варваризмы петровского времени.

    Пытаясь согласовать замысел своего произведения (героического по преимуществу) с литературным стилем, Ф. Поликарпов, совмещает лексику высокой книжно-славянской речи с многочисленными кальками иностранных слов, отображающими новые явления общественной, военной и политической жизни того времени. Поэтому в языке его «Истории» слой варваризмов даже более значителен, чем в сочинениях, вышедших из круга Петра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна)] I в период работы над «Гисторией Свейской войны».

    Ф. Поликарпов, по-видимому понимая это, поместил в своей «Истории» «лексикон вокабулам новым по алфавиту», который должен был облегчить понимание отдельных слов, еще не вошедших в широкое употребление.

Рис. Листы "Букваря" Ф. Поликарпова