Суд Линча

 

             «…Умеренное военное наказание, смешанное с ясным и кратким
           истолкованием погрешности, более тронет честолюбивого солдата, нежели
           жестокость, приводящая оного в отчаяние…»
                А.В. Суворов

– Товарищи офицеры!.. Товарищ подполковник, офицерский состав полка на суд офицерской чести собран! Заместитель начальника штаба майор Григорьев.
– Товарищи офицеры, – больше промямлил, чем скомандовал вошедший в измятой повседневной форме подполковник, – Садитесь. – И, не дожидаясь, пока офицеры займут свои места, продолжил: – Товарищи офицеры, мы собрались так срочно, чтобы вынести вердикт одному из наших сослуживцев, а именно лейтенанту Васильеву. Прошу членов офицерского суда чести занять свои места.
В солдатском клубе, где собрался офицерский суд чести, заскрипели стулья, послышались разговоры:
– За что его будут судить?
– А бог его знает.
– Рота второй год лучшая в полку. Сам он подготовленный офицер и мудрый командир. Да и парень толковый. В академию собрался. Военный совет армии дал ему рекомендацию-направление. Таким офицерам, как он, необходимо открывать дорогу в служебной карьере. Непонятно, к чему это судилище.
– Ладно. Услышим, что и за что.
В это время члены офицерского суда чести заняли места за столом на сцене солдатского клуба. Поднялся председательствующий. Прокашлявшись, хрипловатым голосом начал речь:
– Товарищи офицеры, сегодня мы собрались, чтобы решить судьбу командира 2-й танковой роты лейтенанта Васильева. С информацией выступит капитан Загоруйко. Прошу, товарищ капитан.
– Товарищи офицеры! Лейтенант Васильев самовольно не заступил в наряд дежурным по полку. В связи с этим пришлось сутки дежурить лично начальнику штаба полка. Безобразие. Молодой офицер, два года назад окончил военное училище, и на тебе – невыполнение приказа начальника штаба полка! Вы только подумайте: самому начальнику штаба пришлось дежурить по полку! Лейтенант Васильев готовится убыть для сдачи вступительных экзаменов в военную академию. Я думаю, что мы не позволим таким, как он, переступить порог военного вуза. Он недостоин обучаться в военной академии. У меня всё.
– Спасибо, товарищ капитан. Садитесь. Кто хочет выступить?
– Я, – поднялся сидящий на самом последнем ряду майор.
– Ну что же, проходите. Слушаем вас.
– Я с места.
– Не скромничайте, товарищ майор. Мы тут все свои собрались. Проходите.
На сцену, пошатываясь и источая по пути следования запах спиртного, поднялся командир инженерно-сапёрной роты, бывший начальник курса инженерного военного училища. Прокашлявшись, он начал говорить:
– Когда я был молодым лейтенантом, и думать не смел не выполнять приказы начальников и командиров. А он, видите ли, причину нашёл: третье воскресенье подряд заступать в наряд по части. Ну и что? Я был молодым, ходил также в наряд. Видишь, не нравиться ему по воскресеньям в наряд заступать! Молодой ещё выбирать, когда заступать в наряд! Всё!
Председательствующий спросил:
– Мы вас поняли. А предложение какое?
– Как какое? Не пускать в академию.
– Понятно. Спасибо. Садитесь. Кто ещё хочет высказаться?
– Я, – поднялся и уверенно пошёл к импровизированной трибуне седоголовый низкорослый крепыш, начальник связи полка майор Терещенко.
– Да-да, проходите товарищ майор.
– Товарищи офицеры, я лейтенанта Васильева знаю со времени его прибытия на службу в наш полк. Это умный, подготовленный офицер, отличный командир подразделения, член партийного комитета полка, член комитета ВЛКСМ полка, примерный коммунист и семьянин. Может, он и оступился, так необходимо подсказать товарищу, подправить. Я считаю, что только таким, как лейтенант Васильев дорога к вершинам воинской службы, только такие преданные делу и партии люди должны вершить наши судьбы. Спасибо.
– Так какое Ваше предложение, товарищ майор? – поспешил председательствующий.
 – Предлагаю офицерским судом чести ходатайствовать перед командованием академии о внеконкурсном зачислении лейтенанта Васильева слушателем высшего военно-учебного заведения Вооружённых сил СССР.
– Понятно. Садитесь. Кто ещё хочет высказаться?
В зале наступила гробовая тишина. В этой зловещей тишине еле слышно прозвучало:
– Я, – поднялся бледный начальник штаба танкового батальона капитан Загоруйко.
– Так вы же докладывали суть дела!
– Я ещё хочу и выступить. Я его непосредственный начальник.
– Ладно. Давайте, товарищ капитан.
– Лейтенант Васильев служит в батальоне уже два года. Рота его, понятно, лучшая в полку. Офицер он вроде неплохой. С крестьянской семьи. Вот выдвинули его на должность командира танкового батальона, в академию засобирался, сегодня исполняет обязанности командира батальона. Не рано ли всё это? Пусть послужит, покажет себя. Я должен был заступать в наряд в тот день, но заболел.
Голос из зала:
– Да вы, капитан, в тот день с начальником штаба полка были в стельку пьяны!
– У меня всё, – быстро заключил капитан Загоруйко.
– А предложение, предложение-то какое?
– Я что. Я, как все, – произнёс капитан, полубегом следуя к своему месту.
– И всё же?
– Пусть служит! – уже с места прокричал Загоруйко.
– Не совсем понятно. Ладно, садитесь.
Хотя капитан уже сидел на стуле, спрятавшись за спины своих друзей.
– Кто ещё хочет высказаться? – продолжил председательствующий.
Голос из зала:
– Может, самого лейтенанта послушаем?
Председательствующий предложил:
– Проходите, товарищ лейтенант, и доложите, как вы дошли до такой жизни, что не выполняете приказы начальника штаба полка.
Во втором ряду зала поднялся стройный, подтянутый, в аккуратной форме молодой лейтенант и проследовал к трибуне. В зале поднялся шумок. Председатель суда предложил:
– Товарищи офицеры, будьте внимательнее… Итак слушаем вас, товарищ лейтенант.
– Товарищи офицеры, я приношу свои извинения за то, что не заступил в наряд. Произошло это так. В тот злополучный вечер, в 22:00, я возвратился с поездки на учебный центр, где находился с ротой на протяжении недели. Проконтролировал сдачу оружия и средств индивидуальной защиты личным составом роты, проследил за помывкой и произвёл отбой. После этого в 23:15 покинул казарму и ушёл домой. Где-то в 23:30 переступил порог дома. Не успел раздеться, как в дверь постучали. Я открыл дверь и увидел у порога прапорщика Мельничука с повязкой помощника дежурного по полку на руке. Испугался, подумал, что-то произошло в подразделении. Прапорщик, приложив руку к головному убору, произнёс: «Товарищ лейтенант, разрешите обратиться?» Я ему ответил: «Доброй ночи. Слушаю вас». Помощник дежурного по полку продолжил: «Товарищ лейтенант, вы сегодня заступаете в наряд дежурным по полку. В соответствии с приказом командира полка в наряд должен был заступать капитан Загоруйко, но он пришёл к разводу наряда в неадекватном состоянии». Я спросил: «В каком состоянии?» На что получил ответ: «Пьяный он был». Затем прапорщик продолжил: «Они вместе с начальником штаба полка подполковником Ткачёвым в комнате дежурного распили бутылку водки, после чего начальник штаба отпустил Загоруйко домой, сказав: «Иди домой. Я тут буду спать, пока твой лейтенант приедет с учебного центра». Капитан ушёл. Начальник штаба отправил меня дежурить у вашего дома. Я обязан вам передать его слова: «Вместо лейтенанта Васильева дежурю я-начальник штаба полка. Немедленно прибыть и сменить меня!». Вот и всё. Собирайтесь, товарищ лейтенант».
К сожалению, в тот день в соседней квартире у прапорщика Цуркан умерла мама и с вечера её оплакивали. Вы знаете, что в наших домах стены тонкие и что происходит в соседней квартире слышно, как в своей. Когда я появился домой, то супруга пожаловалась на головные боли из-за постоянного громкого плача родственников и попросила вывести её из дому, чтобы на время уйти от рыданий за стеной. Я сообщил прапорщику о событиях, происходящих за стенкой квартиры, и просьбе супруги. Кроме того, сказал, что в наряд среди ночи заступать не могу. Прапорщик ушёл.
Я быстро помылся, выпил чашку горячего чая, переоделся в спортивную форму одежды, и мы с супругой ушли прогуливаться. Вернулись в 5:00. Легли отдыхать. В 8:00 меня поднял стук в дверь. Повторно появился помощник дежурного по полку и передал приказание начальника штаба полка: «Немедленно прибыть в полк и сменить его на дежурстве». В 8:30, после того как я привёл себя в порядок, прибыл в комнату дежурного по полку. Там начальник штаба полка обозвал меня неприличными словами и объявил взыскание: «строгий выговор», после чего бросил повязку дежурного на пульт и сказал: «Дежуришь до смены». Он ушёл, а я продолжил дежурство.
Товарищи офицеры, может, я поступил неправильно, но это уже третье подряд воскресенье, когда я должен заступать в наряд вместо срочно «заболевших» офицеров. К тому же меня заранее о заступлении в наряд никто не предупреждал, в приказе командира полка была другая фамилия. В предыдущее воскресенье я находился в плановом наряде дежурным по полку.
Раздался голос из зала:
– А прошлые воскресные наряды ты отстоял?
– Так точно. Три воскресенья подряд. Это злополучное воскресенье было четвёртым.
– Ну что будем делать с лейтенантом, товарищи офицеры? – как бы подытоживая разговор, спросил председательствующий. – Может, хочет ещё кто-то выступить?
– Я. – поднялся командир роты материального обеспечения.
– Ну давайте, товарищ капитан. Да, лейтенант, пока садитесь, – спохватился председатель офицерского суда чести.
– Товарищи офицеры, я считаю, что смерть в соседней квартире и болезнь супруги лейтенанта не являются уважительной причиной. Я всё сказал.
– Понятно. А предложение?
– Ну, я – как все.
– Понятно. Садитесь. Кто ещё хочет выступить?
– Я, – поднялся заместитель командира полка по вооружению, подполковник Яворский. – Что я хочу сказать. Лейтенант Васильев является образцом исполнения своих служебных обязанностей. Командир, который за короткое время сумел вашу роту, товарищ капитан Загоруйко, привести в должное состояние, и сегодня она является образцом порядка, воинской дисциплины, кроме того, в боевой подготовке рота лучшая в полку. За что судим офицера? За то, что он один из лучших офицеров полка? Что это за самосуд? Кого линчуем?! Непонятно почему в отсутствии командира полка проводится этот так называемый офицерский суд чести? Что за необходимость срочная такая? Командир убыл в командировку на три дня. Думаю, необходимо его подождать, а сейчас этот цирк прекратить.
В зале зашумели. Многие поддержали подполковника, некоторые высказывались за продолжение и завершение суда.
Председатель:
– Ваше мнение понятно, товарищ подполковник. Какие есть ещё предложения?
Из зала донеслось:
– Пусть лейтенант покается. Дайте ему последнее слово.
Председательствующий:
– Давайте, товарищ лейтенант. Предоставляем вам последнее слово.
Когда лейтенант следовал к трибуне, его остановил начальник связи полка и полушёпотом сказал: «Ты скажи, что немного выпил. Может, это будет для «этих» уважительной причиной. А то чего доброго в академию не отпустят».
– Спасибо, Владимир Захарович, – также полушёпотом ответил лейтенант и направился к трибуне.
– Слушаем вас, товарищ лейтенант.
– Товарищи офицеры, мне стыдно было это говорить, когда выступал в первый раз, но сейчас хочу повиниться. Когда я пришёл домой и услышал за стеной плач и стенания родственников усопшей тёщи прапорщика, то налил себе сто грамм водки и выпил. Затем появился помощник дежурного по полку, и передал распоряжение начальника штаба полка. Я к тому времени уже употребил спиртное и счёл неправильным являться на службу в подобном состоянии.
Из зала кто-то выкрикнул:
– Так бы раньше и сказал, а то из себя святошу корчишь. Пусть едет!
В зале зашумели.
– Пусть едет!
Председательствующий подвёл итог:
– У вас, лейтенант всё? Так почему было сразу это не сказать? Голову тут нам морочили. Садитесь. Товарищи, было два предложения: первое – не допустить лейтенанта к поездке для сдачи вступительных экзаменов в академию и второе – отпустить. Мы на месте посовещались и вынесли вердикт: дать шанс лейтенанту Васильеву убыть для сдачи вступительных экзаменов в военную академию. Поздравляю, товарищ лейтенант. А протокол суда составим потом.
– Спасибо, товарищ председатель суда. Спасибо, товарищи члены офицерского суда чести. Спасибо товарищи офицеры, что поверили в меня.

Так благополучно закончился суд Линча над одним из офицеров, в одном из воинских гарнизонов на бескрайней территории СССР. Спустя несколько дней прибыл командир полка. Было устроено разбирательство по поводу произошедших событий, в результате чего отменено неправильно наложенное взыскание, лейтенант отпущен для сдачи вступительных экзаменов в военную академию, а начальник штаба полка представлен к увольнению в запас.