Золотой дурман гл. 11 - Засланный беглец

                Засланный «беглец»

Всё выше над горизонтом поднималось по-весеннему пригревающее солнце. Плачущие сосульки и почерневший снег сменили белизну зимнего наряда...
– «Уже и весна у ворот стоит, а там – гляди: снег сойдёт, просохнут дороги… Надо в путь собираться, а куды ж без подорожной в Телеуцкую землицу? – всё чаще посещали Игната беспокойные мысли. – Вот, кабы приказчик похлопотал за него, так оно, может, и разрешилось дело-то… А Прохор – ни туды, ни сюды, только лясы точит, а время уходит. К приказчику надоть идти – с ним толковать. Вон, как зимой угодил начальству… Кабы не он – худо бы пришлось заводу без руды. Ловко тогда этих смутьянов усмотрел, приказчик от радости аж рупь к обещанному добавил».
Игнат выглянул в окно: утренний морозец сковал раскисший после вчерашней оттепели снег, первые скворцы, настраивая голоса, расселись на берёзе, готовясь звонкой песней встретить восход солнца.
– «После обеда пойду. Пущай степлеет. На сытый желудок, начальство подобрее будут – тут-то оно и в самый раз – со своим делом подойтить» – решил Игнат.
– А я уже посыльного хотел за тобой посылать, а ты сам – вот он, – расплылся в добродушной улыбке приказчик.
Игнат, подбодрившись от этих слов, с уверенностью в разрешении своей просьбы, осторожно присел на краешек стула.
– Тут вот како дело… – испытующе взглянул приказчик. – Возчики подати отрабатывать заканчивают, вот-вот по домам разъедутся. А помнишь, ты мне говорил про казаков, тех, что беглых покрывали?
– Ну а как жа, – оживился Игнат, в душе радуясь разрешению ещё одного тревожного вопроса. – Шубенский возчик всё как есть про своего зятя – Ефима Назарова, рассказал.
– Ага, – кивнул головой приказчик. – Вот это и хорошо. Я тут вот каку затею удумал, – помолчав немного, произнёс он. – А не заслать ли нам к этому возчику свово человека?.. А?
– Ну дык, в чём же дело, Мефодий Карпович? – всем видом показывая готовность к действию, пожал плечами Игнат.
– Тогда слушай… – доверительно глянул приказчик на гостя. – Скажешь ентому возчику: сродственник, мол, на заводе непосильным трудом спину гнул. И не было уже моченьки ту каторжну работу сполнять. Сбежал, мол, а теперяча прячется то там, то сям. А ищейки-то заводския по пятам ходют – выискивают… Куды деваться бедолаге? Поймают – назад возвернут да розгами до смерти забьют… А тут вспомнил: говаривал ты, что зять твой самолично видел, как беглые многие года без помехи в глухих местах проживають. Вот и просьбу к тебе большую имею: помоги сродственнику.
Приказчик перевёл дух и внимательно глянул на Игната: «Понял ли?».
– Ну, так вот, слушай дальше. Ежели подойдёт возчик к тебе с сочувствием, ты уж слёзно проси свести своего сродственника с его зятем – указать дорогу к беглым, мол, помехой он не будет – только подмогни жисть в той глуши наладить – вот и всё, что от тебя потребно… А там мы уж их не упустим. Ну, как?!.. – расплывшись в довольной улыбке, закончил он.
– Ну, дык лучше и не придумать, – пожирая начальство преданным взглядом, ответил Игнат.
– Ну вот и ладом! – хлопнув по коленям, подытожил приказчик, давая понять, что разговор окончен.
– Ваше благородие, – неуверенно поднялся Игнат, теребя в руках шапку.
– Чево ещё? – снизу вверх, исподлобья взглянул на него приказчик.
– Как бы моё-то дело справить? – заискивающе улыбаясь, произнёс проситель.
– Како дело?
– Подорожную грамоту в Телеуцкую землицу надоть бы. Лошадей у инородцев выменить.
– Хм-м… – недовольно нахмурил брови приказчик. – Ты вот что: давай сперва с беглыми закончим, а там посмотрим.
– С беглыми?!.. Дык я это враз устрою, а там уж и мою просьбу разрешим… Да? – как бы убеждая себя в положительном решении вопроса, отвесил угоднический поклон Игнат. – И моё дело справим… – приговаривая и пятясь задом, вышел он за двери.
Ранним утром следующего дня, когда Игнат только собрался позавтракать, в дверь осторожно постучали.
– Кого это в таку рань принесло?.. – застыл он с ложкой у рта.
– Игнатий Емельянович, если не ошибаюсь? – натянуто улыбнувшись, произнёс ввалившийся под порог незнакомец.
– Ну, я самый, – угрюмо ответил Игнат.
– Осип Бочкарёв, – представился гость. – Меня Мефодий Карпович прислали по известному вам делу, – сухо кашлянув, объяснил он цель визита.
– А-а, вон оно чо… – поднялся из-за стола Игнат, разглядывая худощавую фигуру гостя.
«Ну впрямь, как те, что у печей стоят: лицо-то почерневшее, иссохшее, да и кашель какой-то застарелый. А ну как возчиками подосланный?» – пронеслось в его голове.
– Чего так глядишь? Али сумлеваешься? – угадал Осип мысли хозяина.
– Да вроде таки у их благородия не служуть, – с нотками сомнения ответил Игнат.
– А ты таких и не увидишь. Я ведь, почитай, пять годков у печи простоял. Иссушила меня та каторжна работушка. Ежели б Мефодий Карпович не приметили во мне толкового соглядника, у той печи бы и сгинул.
– А-а-а… – понимающе кивнул Игнат.
– Поговорить бы… – красноречиво взглянул Осип на Пелагею.
– Пойду лошадей накормлю, – поняв намёк, спохватилась та за тулупчик.
– Ну, чево, потрясём казачков, коли всё так, как тот возчик сказывал? – произнёс гость, когда хозяйка вышла за дверь.
– Сделаю всё, что обещал Мефодию Карповичу, – с готовностью ответил Игнат.
– Вот и ладненько, – улыбнувшись, согласно кивнул Осип. – Дён через десять по домам возчики разъедутся. Так ты до этого попроси слёзно обо мне. Договорись о встрече – а дале уже моё…
С радостью на душе расстался Игнат с посланником от приказчика: «Ну, теперь сурьёзно возьмутся за тех, кто ему мешает. Только бы ещё подорожную исправить», – мечтательно поднял он глаза к потолку…
– Да-а, скрутила тебя судьбинушка, – сострадательно произнёс Григорий Беспалов, выслушав слёзный рассказ Осипа. – Бежать надоть отсель, тута они тебя живо изловют, а там – как Бог даст, – участливо поглядел он в его подёрнутые слезой глаза. – Вижу, шибко иссушила тебя каторжна работа.
– Ой как иссушила, моченьки никакой ужо нету – потому и бежал. Помоги Христа ради, не дай душе погинуть, ежели поймають – насмерть запорют, – запричитал Осип. – Мне ведь только у кого схорониться на время, а там на ноги встану – помехой не буду, – остановил он на Григории молящий взгляд.
– Хм… Ну дык, я то чем помогу?– пожал тот плечами.
– Сродственник мой, Игнат, сказывал, что, мол, зять твой встречал беглых, которы уж сколь годов скрываются и ладно свою жизню устроили. А мне бы только к им попасть – за землю зацепиться. Мужик я хоть куды – обузой не буду. Поговори с зятем-то: пущай растолкует, где сыскать тех людей, а можа, смилостивится – проводит до их, – встав на колени, прижал руки к груди Осип. – Я уже скумекал, как туды бежать: договоримся где встретиться, а там, в телеге под сеном у тебя схоронюсь – затаюсь как мышь… Не сумлевайся, –  без помех доберёмси. 
– Да я и не сумлеваюсь, – неуверенно бросил Григорий. – Только уж как-то вдруг всё это… Чего ещё зять скажет? А куды я тогда с тобой? – пожал он плечами.
– Ой, горемышный я, горемышный!.. – схватился за голову Осип. – Куды ж мне со своей бедою податься? Побегу, куды глаза глядят: а ежели поймают – розгами забьют, или же у печи жизни лишусь – всё одно. Хошь свободой дыхну… – остановил он в никуда, отрешённый взгляд.
– Ну ты, мил человек, прям за горло берёшь, – криво усмехнулся Григорий. – Я тебя впервой вижу, а ты сразу: «зять, к беглым…», – мотнул он головой.
– А Игнат сказывал, что ты – того, мужик к нашему брату сострадательный… Поможешь?!
– Поможешь… – хмыкнул Григорий. – Я тебя чо ль к тем беглым поведу? Чево ишо зять скажет… Да и примут ли беглые тебя? Тоже, поди, опаску имеют.
– Да понимаю я всё это. Вот только моченьки уже нету, потому и приступаю к тебе со своей болью, – скорбно склонил голову Осип.
– Ладныть, – поднявшись, тяжело вздохнул Григорий. – Поговорю я с зятем. Чево он скажет – можа, и попросит беглых принять тебя. Когда наши, шубенские, подати отрабатывать поедуть, с надёжными мужиками ответ передам… Где тебя найтить-то?
– Где найтить?.. – не ожидая такого поворота дела, забегал глазами Осип. Он уже уверовал, что уговорил Григория, а получается – бабка надвое сказала. – Да Игнату Щербакову в слободу пущай передадут – его там все знают, – разочарованно произнёс он. – Это ж сколь ждать придётся – поймають ведь… – словно хватаясь за соломинку, протянул Осип руки к Григорию, но тот, не удосужив его ответом, скрылся уже в темноте ночи…

– Ты чо, назад к печи захотел?! – зло сверля глазами Осипа, прошипел приказчик, выслушав его подробный отчёт.
– Помилуйте, Мефодий Карпович! – взмолился соглядник. – Уж шибко хитёр тот мужик оказался: я с ним и так, и эдак, на колени встал умоляючи – а он ни в какую. Пообещался с зятем поговорить… – по-собачьи заискивающе уставился в глаза приказчику Осип.
– Пообещался… Обвёл он тебя вокруг пальца – брезгливо взглянул тот на Осипа.
В коридоре послышались приближающиеся шаги, дверь без стука отворилась, и на пороге появился поручик Зуев.
– Ну как, едем беглых брать? – не взглянув на Осипа, обратился он к приказчику.
– Да куды там – брать… Спортил всё дело, – кивнул тот на испуганно пригнувшегося соглядника. – Перехитрил его возчик, – вкраце объяснил суть приказчик. – Теперь вот сижу, думаю, как нам тех беглых сыскать… Розгами, розгами надо проучить да в Змеёву гору на рудники отправить! – негодующим взглядом окинул приказчик Осипа.
– Хм-м… – ничего не ответив присел на стул поручик. – М-да-а… – задумавшись, произнёс он, барабаня пальцами по столу. – Можно выписать с полсотни, чтобы ума прибавилось, да вот только делу это не поможет… А мы вот как поступим… – появилась на его лице ехидная улыбка. – Отправим-ка его вслед за возчиком, прямиком – в Шубенскую. Пусть найдёт его там и умаляет: скажет, что на пятки наступают – ищут повсюду… А тому куды деться? Уж не выгонит бедолагу – приведёт его к зятю советом пособить. Весточку нам отправит, а мы следом конвойных с дознавателем пошлём – вот и возьмут они всю компанию. Тут уж не отопрёшься, да и этот засвидетельствует, – кивнул поручик на Осипа. – Посадим возчика с зятем в поруб, да и тех кто причастен к этому делу – туда же. Пущай посидят, подумают, что им милее: беглые, али… – не договорив, развёл он руками. – Ну а ежели покажут, где тех беглых искать, тогда пускай местный комендант снаряжает казаков, а этого хорунжего и иже с ним – опять же к дознавателю, но уже с зачтением добровольной помощи…
          Попрошу их высокоблагородие господина секунд-майора составить надлежащую депешу коменданту Богданову. Да ещё попрошу урядника, чтобы растолковал этому бельмесу: где эта Шубенская, да подробно обсказал про те места – он сам оттель будет.
– Толково, Матвей Киприянович, толково… – согласно кивнул  приказчик. – Ну а ежели Осип исправит свою ошибку, да сполнит всё как надо – в люди выведу. Походатайствую, чтоб жалованье ему положили да тайным агентом при заводе назначили.
Осип аж вздрогнул от такого неожиданного предложения приказчика, словно маков цвет на душе расцвёл: «Вот он, счастливый случай, сулящий ему достойную жизнь…».

– Вон туды, напрямки, деревня Шубенская, – ткнул в сторону колков кривым пальцем угрюмый мужик, взявшийся за алтын подвести Осипа Бочкарёва. И как бы в подтверждение этому с той стороны послышалось отдалённое петушиное пение.
– Угу… – соскочил Осип с телеги, и едва заметно кивнув, направился в указанном направлении. На берегу небольшого озерца он заметил рыбачившего белобрысого мальчонку.
– Гм-м… – кашлянул Осип в кулак, чтобы не испугать рыбака. – Как улов?
Мальчишка лениво повернул голову.
– Пусто сегодни… А ты чьих будешь? – недовольно спросил он, нехотя оторвав взгляд от поплавка.
– Да вот, к знакомцу иду, Григорию Беспалову. Знашь такого?
– А как жа. Яво вся деревня знат.
– Ну а как его найтить?– как можно дружелюбней спросил Осип.
– Ясно дело как, – пожал мальчонка плечами. – Во-он за теми кустами река: пойдёшь берегом, как деревня начнётся – яво пятый дом, ближний к берегу. Дом видный, пятистенный – крепкое хозяйство.
Осип согласно кивнул, изобразив подобие улыбки на лице, и следуя объяснениям рыбака, продолжил свой путь.
Добравшись до указанного дома, он выждал, когда хозяин появится во дворе, и с виноватой улыбкой перешагнул за калитку.
– Тьфу ты!– испуганно отмахнулся Григорий. – Ты откеля взялси?! Перепужал – чисто ведьмак…
– Бежал я с Барнаулу… – срываясь на шёпот, произнёс Осип. – Добры люди предупредили: ищут, мол, тебя – на Оби караулы поставили, по домам ходют, всё переворачивають. Мол, споймать надоть таво мужука, чобы другим неповадно было… Схоронился было я у Ивана Кузьмина – надёжный мужик. А позавчерась – с обыском к ему. Ну я, через задне окно и убёг огородами. Ночью через Обь знакомец на лодке переправил. Вот и направилси к тебе – не куды мне больше итить… А куды ж теперя?! Изловют – плетьми до смерти забьют али у печи сгноят… На тебя вот одна надёжа, –  не отвернись от беглого горемыки, не гони со двора…
– Хм-м… – потирая подбородок, подозрительно посмотрел на непрошеного гостя Григорий. – Ловют, говоришь… И чего ж это они всех служивых супротив тебя подняли?.. Странно… Я же сказал тебе, что потолкую с зятем и с надёжным человеком ответ передам.
– Сам того не ведаю, чего они по мою душу поднялись… Видать, каким зачинщиком посчитали: подбиваить, мол, других людей к побегу. Ты вот говоришь, что весточки от тебя не дождалси, а как жа боле ждать, коли уже за пятки жандармы хватають… Господом Богом прошу – не прогони… Чево ж мне теперя – землю исть, чобы поверил мне?!
– Хм-м… – уже потеплевшим взглядом взглянул на бедолагу хозяин. – Похоже, так оно всё, как ты обсказал. С зачинщиками у них разговор короток – землю будуть рыть, а достануть.
– Не прогони горемыку… – сверля хозяина просящими глазами, встал на колени Осип.
– Да куды ж тебя гнать… Найдётся кусок хлеба и место на сеновале, а тама покумекаем, куды тебе дале податься, – подошёл хозяин ближе к гостю.
– Ох, уж и не знаю, как тебя благодарить, – склонившись, припал Осип губами к руке Григория.
– Да чево ещё! – отдёрнул тот руку. – Иди на сеновал, а я щас шубейку каку найду укрыться да покушать чево приташшу. А завтри ужо подумам, как пособить тебе…
Довольный в душе удачному началу, Осип, строя в уме дальнейшие действия, с блаженством зарылся в душистое сено и провалился в глубокий сон…
– Эй, бедолага, подымайси, – утром потряс его за плечо Григорий.
– Давай, перекуси вот, да к зятю поедем. Я вчерась вечером у яво был – сказал, чобы приехали поговорить… А я пока пойду коня запрягу, да сена поболе в телегу накидаю, чобы схорониться тебе, – оставил он гостю кринку молока и краюху свежеиспечённого хлеба.
Проверив, что послание коменданту на месте, Осип с аппетитом принялся за утреннюю трапезу…

После завтрака Григорий благополучно довёз до Бийска, зарывшегося в сено «гостя»…
– Ну что, горемыка, говоришь, невмоготу было у печи стоять?– изучающе окинул Ефим беглеца.
– Ох, невмоготу, невмоготу, избавитель, – сделал страдальческое лицо Осип.
– От меня-то чего хочешь? Ежели советом пособить – помогу, – не сводя глаз с гостя, спросил хозяин.
– С беглыми ты бы меня свёл, добрый человек. Ну которы уже боле десяти лет без помехи где-то в глуши проживают, – произнёс Осип, слегка пригнувшись под пристальным взглядом Ефима.
– А чо тебе те беглые? Проживают и проживают… Неужто им всех бежавших от непосильной работы к себе собирать? Они ведь тоже не в обжитые места пришли. Телеуцкая землица большая – есть где спрятаться.
– Не подняться мне в одиночку, – прижал руки к груди Осип. – Пособи, Христа ради прошу!.. – пустил он жалобную слезу.
– Помоги мужуку, зять, – вступился Григорий.
– Хм… – задумавшись, взялся за подбородок Ефим. – Вот что! – наконец уверенно произнёс он. – Дам я тебе лодку, кой-какой инструмент и пропитание. Когда стемнеет, Никита переправит тебя через реку. А дале – прямиком направляйся в сторону гор. Служивые там не появляются, так что особой опаски не будет. Встретишь инородцев – к ним и прибивайся, они люди приветливые, не прогонят. Дале уже сам решишь: или тебе с ними остаться, или взять от их бабу да избу где в глуши срубить. А пока поешь и отдохни до вечера, – поднялся Ефим, давая понять, что разговор окончен.
– А как жа беглые?! – упал на колени Осип. – Куды ж я с инородцами – языка их не разумею.
– Ежели новую жизнь хочешь начать – поймёшь. Не всё сразу даётся. А насчёт беглых – за них я решать не могу, – жёстко отрезал Ефим…
Никита мощными гребками гнал лодку на противоположный берег.
«Вот же беда навалилась: еслив не казаки прибьют, то приказчик до смерти засечёт», – текли мрачные мысли в голове Осипа, печально смотревшего в чернеющую гладь воды. Все его надежды на безбедную жизнь рушились как карточный домик. Лодка, пробороздив песчаную отмель, с глухим ударом уткнулась в берег.
– Вот и приплыли, – первым соскочил Никита, вытягивая нос лодки на твёрдую землю. – Провианту тебе хватит… Переночуй в лесу, а поутречку отправляйся, – кивнул он в сторону темнеющегося бора.
Оставшись один, Осип совсем поник духом: «Куда он теперь? Может, и впрямь к инородцам податься? Но тогда до конца своих дней придётся с ними жизнь в глуши коротать. А ежели поймают – до смерти засекут…
«В люди выведу»… – всплыли в памяти последние слова приказчика. – Нет уж, хошь вплавь, а надо назад – и к коменданту. Теперь уж он полностью уверен, что казаки пособляли беглым и знают, где те прячутся».
Из леса донёсся глухой звук ботала*.

Ботало* – колокольчик.

– Пошла, зараза!– услышал он через короткое время свист бича и гневный мужицкий голос. – Вот, колобихина корова! Мужики ужо вино пьють, а я за тобой тута бегаю…
Невдалеке Осип разглядел привязанную у берега лодку, к которой мужик гнал заплутавшее животное.
– Эй, не переправишь на ту сторону?! – как можно миролюбивей крикнул он.
– Ой, Господи! Перепужал… – вытаращил на него испуганные глаза погонщик. – Ты откеля здесь взялси?
– Да вот, с Катунского острогу иду, вспомнил он объяснения урядника, да припозднился малость. Собрался уж здесь ночевать.
– Да чево там – место найдётся, садись. С кем не быват…
Осип подхватил узелок с провизией и поспешил к лодке.
– А не подскажешь ли, мил человек, как мне найти коменданта? – обратился он к сидящему на вёслах мужику.
– А на кой тебе комендант в тако время? – безучастно спросил он, размашисто опуская вёсла в воду.
– Да разрешение на покос верстах в двадцати по Катуни хочу выправить у него. Говорят, что шибко там трава для скотины хороша.
– Выправить… – иронически хмыкнул мужик. – Он своим посадским отказыват, а думашь, тебе стороннему разрешит? Попытай – в лоб не ударит, – немного погодя скороговоркой бросил гребец, шибче налегая на вёсла. – Приду теперя к шапошному разбору… Емельян Казанцев самосидку обешшалси приташшить, да пришлось эту заразу по лесу разыскивать, – досадливо пробурчал он, кивнув на плывущую за лодкой корову…

– Куды ты?!– встал в дверях часовой.
– Бумага у меня к их высокоблагородию от секунд-майора Тёрского, – достал из-за пазухи пакет Осип.
Часовой окинул недоверчиво-оценивающим взглядом его худую долговязую фигуру, задержавшись на простом мужицком одеянии.
– А ну, покаж, чево это, – взял он пакет, ощупывая сургучную печать. – Ладныть, доложу…
– Пусть заходит… – услышал Осип приглушённый голос из-за двери, и не дожидаясь часового, прошёл внутрь.
– Чего у тебя там? – бросил на него усталый взгляд Богданов.
– Вот, ваше высокоблагородие, – с услужливым поклоном протянул он послание.
– Так, так… – приговаривал комендант, всё больше хмурясь по мере чтения депеши. – Да они что там, с ума посходили?! – бросил Богданов на стол прочитанный лист. – Лучшего казака в поруб… А кто ж за ясаком пойдёт?… – глядя мимо Осипа, обратился он неведомо к кому. – Гм… да-а… – задумавшись, стучал он пальцами по столу.
– Вот и дознаватель вскорости должон приехать, – подал голос Осип.
– Дознаватель… – сердито повторил Богданов. – Ладно, иди – денщик тебя проводит, укажет, где переночевать… Утро вечера мудренее, – тяжело вздохнув, дал он понять, что разговор закончен.
– А еслив того, казаки прознают, кто пособил их товарища уличить – убьют… – испуганно глянул на коменданта Осип.
– Могут… – на миг задумавшись, согласился Богданов. – Вот что, посидишь под замком у меня в холодной, пока пристав не приедет…
Скрепя сердце комендант всё же подчинился предписанию командира горного батальона Тёрского, взять под арест Ефима Назарова и его зятя – и выяснить, кто ещё из казаков причастен в пособничестве беглым. «Дознаватель приедет, пусть сам разбирается», – решил он.
Рано утром Богданов послал двух конвойных к Ефиму, а ещё двоих в деревню Шубинскую за Григорием Беспаловым…
– Садись! – строго произнёс комендант, когда хорунжий появился в дверях. – Вот, почитай! – бросил он перед ним депешу из Барнаула.
Ефим, прочитав послание, непонимающе пожал плечами и вопросительно поднял глаза на коменданта.
– Когда это было-то? – удивлённо спросил он.
– А мне откуда знать? Там же указано: по их разумению лет десять как… – кивнул Богданов на бумагу.
– Да мало ли, с кем мы встречались, когда ясак собирали. Может, и помогли когда кому – всего не упомнишь. У них же на лбу не написано – кто они. Что ж, всех под арест надо было?…
– Вот и посиди в порубе, вспомни, а когда пристав приедет, ему всё и расскажешь.
– А как же ясак? Да и за Мироном Кирьяновым пора отправляться.
– Ну, за ясаком, найдём кого послать. А с Мироном, думаю, там решат, – кивнул неопределённо в сторону Барнаула комендант.
– Да и господин Качка теперь не только за сбежавшего арестанта взыщет, но и за потворство беглым не пожалует.
– Конвойный!..
– Я здесь, ваше высокоблагородие! – тут же возник в дверях дородный служивый.
– В поруб! – коротко бросил Богданов, кивнув на Ефима…
– И тебя сюда же? – встретил Ефим грустно сидящего на грубо сколоченных нарах шурина.
– Ничево не пойму, Ефимушка, за чо в арестантскую упекли? – глядя удивлёнными глазами, пожал плечами Григорий. – С огороду подхватили двоя служивых, уткнули в телегу – и сюда.
– Меньше языком трепать надо. Вот теперь и думай, что приставу про беглых расскажешь.
– Неужеля Осип донёс?! – испуганно отшатнулся шурин.
– А кто же ещё? Мне он сразу не по душе пришёлся, потому и про тех беглых ничего ему не сказал.
– Вот Иуда! – со злой досадой плюнул Григорий. – Это ж надоть, как в душу влез. И мужик-то свой за яво попросил.
– Свой… У него чо, на лбу написано было? – недовольно отвернулся Ефим…
Короткие команды, разрезая утреннюю тишину, раздавались на плацу крепости. Никита глазами пытался отыскать кого-либо из друзей Ефима между начинающими построение служивыми.
– Никита! – вдруг услышал он окрик со стороны. – Ты чего такой заполошеный? Прям сам не свой.
– Дядь Стёп, тятеньку сегодня утром двое конвойных забрали.
– Как забрали?! – недоумённо тряхнул головой Степан.
– Забрали и всё тут, – пожал плечами Никита. – В порубе сидит.
– Ничего не пойму. За что в поруб?! Постой-ка… А ну, пошли к Кузьме Нечаеву.
Выяснив, где найти сотника казаков, Степан с Никитой направились в сторону комендантской канцелярии.
– А вот и он, – кивнул Степан на, спускающегося по ступенькам крыльца, нахмуренного Кузьму…
– Ну что, беглых покрывал… Депешу от Тёрского комендант показал. Вместе с Ефимом шурина из Шубинской в поруб заключили, – не дожидаясь расспросов, ответил Кузьма. – Я так думаю, что это тот случай, когда мы по приказу Четова за монгольскими лошадьми ходили. Ну, помнишь, с живностью тем бедолагам помогли?.. Да мальчонку хворого Илья осмотрел, – вопросительно глянул Кузьма на Степана.
– А с чего тогда только одного Ефима взяли? Ведь нас там пятеро, не считая Тархана, было. А шурин здесь при чём? – с недоумённым выражением лица ответил тот.
– Вот и я так же подумал… Видать, донёс кто-то на Ефима, только не ведал иуда, с кем он тогда ходил. Часовой сказывал, мол, приходил вчера к ночи долговязый мужичонка с депешей к коменданту. Но, что странно, по-простецки одетый… Непонятно, почему Тёрский простого мужика с депешей посылает, – посмотрел озадаченно мимо товарищей Кузьма. – Вскорости пристав с Барнаула приедет, а назад он должен вернуться либо с теми беглыми, либо с Ефимом, – добавил он.
– Да-а, дела… – протянул Степан. – Ещё кто из наших знает?
– Да и я бы не знал – зашёл передать срочное донесение коменданту от ночного патруля, а здесь такие новости…
– Ну вот что: первым делом следует выяснить, кто на Ефима донёс и от кого тот про беглых услыхал.
– Дядь Кузьма, случай я один вспомнил… – нерешительно произнёс Никита.
– Ну, говори, – выжидающе посмотрел сотник.
– Разговор я случайно услышал между тятенькой и дядей Григорием. Так вот, подвыпивши после баньки, стали рассуждать они о нелёгкой доле заводских мастеровых. Ну, что, мол, бегут они от непосильной работы, да только ненадолго той радости – свободой дыхнуть. Тут тятенька и рассказал ему о беглых, которые боле десяти лет в глуши проживают. И как с товарищами живностью помогли тем бедолагам… Только ручаюсь я за дядю Григория – в жисть не донесёт он, – замолчав на секунду, добавил Никита.
– Дядя-то не донёс, а вот брякнуть кому-нибудь подвыпимши… – сделал вывод Степан.
– Верно, – согласился Кузьма. – Что делать будем? – обвёл он вопросительным взглядом товарищей.
– Искать надо доносчика… Убью гада! – в сердцах бросил Степан.
– И что дальше? – озадачил его ответом сотник. – Ефиму ты этим не поможешь, а вот сам – третьим в поруб сядешь.
– Х-мм… – смутился Степан, почувствовав неловкость за свою несдержанность. – Тогда только дознавателя дожидаться – как тот это дело повернёт… – развёл он руками...

Богданов, слегка потянувшись, оторвался от разложенных на столе бумаг. С благоговением вдохнув пьянящий запах сирени, напахнувший в окно, он встал, и разминая затёкшие ноги, зашагал по кабинету.
«М-да… уже май, а дознавателя всё ещё нет. Ефим Назаров в порубе пристава дожидается, а кто его в походе за ясаком заменит? Только он и ладит с инородцами – знает, с какой стороны к ним подойти. Думал, что не составит труда найти замену командиру отряда, а оно всё по-другому вышло. Ежели осудят его за пособничество беглым, туго придётся в выполнении требования начальства», – бросил он недовольный взгляд на разложенные по столу приказы губернской канцелярии увеличить сбор ясака.
Комендант недоумённо пожал плечами, и мысли его вновь вернулись к острожнику*: «Минул почти месяц, как Ефима арестовали, а доказательств в пособничестве беглым не прибавилось. Казаки недовольны, что без доказанности вины их хорунжий в порубе мается. А что он, комендант, им скажет? Приедет пристав – пусть поднимает все архивные записи: кто, куда, когда направлялся и уже самолично делает выводы…»
Острожник* – заключённый под стражу.
                Продолжение следует...