Фокусник

Эх, помню, было дело… В той бесконечной Вселенной, где «Люди в чёрном» плавно переходят в «Вархаммер 40000». А если точнее, было это где-то в том самом мизерном промежутке перехода из качества в количество и, то есть, вопреки всем известным законам…

Ах да, почему же вопреки, немедленно спросите вы, ведь Вселенная стремится к энтропии, что может, в свою очередь, означать… Но давайте, всё-таки, опустим эти споры и послушаем историю? Ну, пожалуйста… Вы же не против? Тогда я продолжу.

Спешу ещё дополнительно доложить, что сие есть плод болезненного бреда, вызванного высокой телесной температурой. Вернее, вольная его авторская интерпретация, в которой могут быть такие огрехи, такие огрехи, что и сам автор, когда их увидит и осознает — ужаснётся впоследствии…

Но то же последствия — и автор в своей слепоте их предвидеть не может, а посему, заранее просит прощения за возможные совпадения и наложения на реальный, прочный и благостный Божий мир…

***

На одной из площадей во время большого праздника внимание толпы, вдруг привлёк один фокусник. Точнее, как — фокусник тот был в одном ряду с другими такими же, что тянули одеяло внимания толпы на себя… Но, однако же, в один прекрасный момент, этот самый фокусник вдруг внимание это перетянул.

Чем же он этого достиг, спросите вы? А у него был раёк. И раёк не просто с увеличительным стеклом и картинками, а вовсе даже и без стекла, с большим, как для райка, местом для обозрения и куклами. Тут-то люди и почувствовали, что намечается что-то новенькое, тут-то и потянулись.

Но, сами понимаете, новизну обозначить мало — тут нужен ещё и экшен. Действо какое-никакое — какое-никакое движение и представление, то есть. Соответствующее необычным на сей момент технологиям.

И, уверяю вас, тот фокусник действо сие и свершил.

Вначале он произнёс почти ничего не значащую фразу:

— Что есть герой, люди?

Фраза эта была произнесена не то чтобы громко, но услышана, однако, была всеми. И все обратили свой взор на это негромкое восклицание.

Впитав это внимание и преисполнившись дальнейшего воодушевления, актёр продолжил:

— Чем был герой во времена троглодитные, о люди? Ведь все мы с вами полагаем, что эти времена, всё-таки, были, пусть их и покрыла серая доисторическая мгла… Я предлагаю проследить изначальное, чтобы немного осознать нынешнее, ибо иначе для чего нужны легенды и сказания?

И на этих словах в глазах многих людей, вдруг, вспыхнула искра настоящего, подлинного интереса. На этих словах внимание толпы уже было привлечено окончательно, и, засим, фокусник продолжил:

— Герой… Он тогда тоже носил шкуры. Тоже пользовался каменными орудиями. Однако…

На этих словах артист вдруг вывел в пространство райка куклу. Нечто бородатое это было, с выступающими надбровьями и облачённое в шкуры. Стереотипное, близкое и понятное. Знакомое. И гротескное, по отношении к современному человеку.

— Чем же он мог тогда отличиться, спросите вы, от серой обыденной массы охотников-собирателей? Убийством пещерного льва или какого-нибудь другого крупного хищника? Но те места уже были давно заняты. Времена суровые требуют суровых людей, и люди суровели, согласно этим временам, уж поверьте.

Здесь кукла изобразила яростное почёсывание своей растрёпанной башки, чем выдавила робкий смешок, скорее локальный, не всеобщий, но всё-таки…

— Знаете, этот троглодит тоже сражался со всякими хищниками и тоже одерживал над ними верх. И, поскольку он остался жив и здоров, то и являлся вполне себе успешной особью. Но далеко не высокопоставленной, что печалило его чем дальше, тем сильнее. Судите сами: первый убивший льва — вот он, он седовласый вождь и вершитель судеб. Иные — они все при нём, прекрасные и уважаемые члены общины…

Тут кукла натурально присела и упёрла кулак в подбородок, изображая глубокую думу. Но делала она это так потешно, что рассмеялись уже все поголовно.

— Да, — продолжил фокусник, — получается, был наш герой полным неудачником, затюканным более удачливыми сородичами. Но почему же мы тогда говорим о нём как о герое? Тут подождите… Потенциал есть у всех, но не каждый способен его реализовать, а если и реализует, то не всегда эта реализация становится очевидной окружающим и ими же одобряемой настолько, чтобы счесть её достойной вознесения на Олимп.

На этом моменте кукла и вовсе легла навзничь, устало положила руку себе на покатый лоб и замерла как бы в полном смятении чувств. А актёр продолжил:

— Эта реализация должна быть, в первую очередь, заметной, а уж в последние очередЯ полезной, значимой, Великой. Ведь сколько бы ни были занимательны похождения героя, но оконцовка этих похождений должна собою венчать нечто хорошее. Или, попросту говоря, нечто признанное хорошим. А и кто же должен это признать? Конечно, ближние! А иначе, в любой истории, никак…

Кукла на этих словах патетически двигала конечностями, как бы сетуя на несправедливость непризнания. Тщетно, жалко, но, вместе с тем, и обыденно донельзя.

Удивительно было, что фокусник в то же самое время стоял направо от райка, обратив взор свой толпе. То есть, казалось, что кукла двигалась сама по себе… Но это же балаган! И, наверняка в ящике был спрятан кукольник, который и управлял движениями куклы. Особо ушлые из толпы так об этом и подумали, впрочем.

Фокус, иллюзия, представление… Когда вас этим всем угощают, то лучше смотреть, чем открывать громогласно никому не нужную очевидность обмана. Если точнее, то раз уже есть представление — то и зачем его портить?

Вот и не портили. А артист, между тем, продолжал:

— Будни, между тем, проходили своей чередой, и злоба дня довлела. Что же до троглодита нашего, то он, всё-таки, редко задумывался о своём месте в обществе, в котором состоял. Шли дни, и вот уже седовласый вождь изволил почить в бозе. Вещь обыденная — так как там, где существует смерть, она приходит обязательно.

На этом моменте по толпе пронёсся вздох. Так как всем эти банальные истины были известны безо всякого исключения.

— Будни буднями, но нового вождя избирать было теперь очень и очень нужно. Потому как — а что за племя без вождя? Это ведь и не племя вовсе, а какое-то сборище, в котором царят анархия и хаос. Это все понимали. Понимали это, также, и приближённые покойного вождя. Но, преисполнившись амбиций, начали за власть между собой бороться. Для прочих остальных будни изменились, и довлеющая злоба сменила свой вектор…

Тут в пространстве необычного райка начались разыгрываться сценки борьбы за власть. Настолько реалистичные, что народ просто смотрел и удивлялся без меры.

А смотреть было на что — в шоу уже фигурировала не единичная кукла, а множество их. И едва ли их набралось бы и с десяток, но действо было таким насыщенным на нелицеприятные события, что казалось — орудуют их там сотни, тысячи!

Да, зрелище удалось на славу, но, как оказалось, это не было кульминацией представления. Показать, что племя сгинуло в амбициозной борьбе, не было целью затевателя этого зрелища.

Страсти отбушевали и схлынули. Кукольные трупы валялись бездвижные, всё затихло… А фокусник продолжил:

— Настало для племени смутное время безвластья. Все настоящие буйные друг друга успешно порешали, и кого же теперь ставить во главу? Это было далеко не очевидно… И племя продолжало жить своей доисторической жизнью, благо, все эти беспорядки пришлись на тёплое время года. Охотники самоорганизовывались и приносили добычу, женщины собирали ягоды и коренья… Жизнь продолжалась. Более сильные, в плане организованности, племена занимались тем же самым, поэтому на наше племя никто пока не нападал. Но это не могло длиться вечно. Племени нужен был герой.

Патетическая повседневность мелькала во время этого рассказа на кукольном ристалище. Охотники действительно охотились, а женщины и дети действительно собирали. Всё мирно и тихо. Но зловеще. Потому как, мирная жизнь, как нам известно, не длится долго.

— Но вернёмся к нашему герою троглодиту. Что же во времена оные делал он? А делал он то же, что и всегда. Потому что потеряться в хаосе ему никак не хотелось. Продолжал бить дичь, продолжал быть охотником. Но задумываться начал уже больше прежнего.

И натурально, вдруг, в райке отобразилось как у бородатой куклы, уже знакомой, начала пухнуть голова. То вспухнет, то вернётся в прежнее состояние, то вспухнет, то вернётся…

— И, наконец, придумал, — продолжил хозяин райка, — придумал такое, до чего раньше никто не додумывался. И что бы вы думали это было? О-оо… Брать семена злаков и раскидывать их вокруг места нынешнего обитания племени. Но прежде пойти войной на ближайшее соседнее племя, конечно. А как же иначе? Иначе бы его не поняли с одними этими семенами-то…

Естественно, это всё отображалось в кукольном театре. Занимательно и с подробностями. С жестикуляциями и прыжками, с ужимками и перебежками.

— Герой оказался настолько хитроумным, что под его руководством соседнее племя было-таки покорено и перебито, а запасы его разграблены. Тут-то предложение о раскидывании семян и было принято благосклонно. А впоследствии… В последствии этот его план оказался хорошим и годным… И вот мы здесь.

Тишина повисла над площадью. Фокусник оглядел людей, выдержал паузу и закончил:

— И это всё, о люди. Это всё, о чём я вам хотел рассказать. Спасибо за внимание!

По толпе поднялся было ропот — дескать, да что же это такое? Это ведь не может быть всей историей?..

Но тут, вдруг, фокусник исчез вместе со своим необычным райком, будто его и не было.