Не пара

                От автора

Все мои повести написаны по дневниковым записям. Преследовалась цель – показать время, в котором довелось жить, с предельной точностью. Эта повесть тоже носит печать документальности. Написана по письмам. Мне их писала журналиста Наталья. С ней познакомилась на Всесоюзном съезде преподавателей юнкоровских объединений. Проходил он в Алма-Ате, потому что здесь была хорошая база для знакомства с опытом юнкоровской работы.
   Построен настоящий Дворец пионеров, единственный во всей стране, где было все для детей. Венчал его купол обсерватории для желающих заниматься астрономией. Все участники съезда очень сдружились за несколько дней. После лекций и секционной работы общались в гостинице. Обменивались адресами  и потом долго переписывались. Пересылали друг другу книги, потому что они были тогда дефицитом. И если кому удавалось что-то приобрести, брали несколько экземпляров, чтобы порадовать новых знакомых.
   Наталья раньше училась в Алма-Ате в Высшей партийной школе на факультете журналистики. Узнав, в какой газете я работаю, стала расспрашивать о своем однокурснике. Я мало что могла ей рассказать. Он уехал в Алма-Ату вскоре после того, как я пришла в редакцию. Связалась со своим коллегой по телефону, который знал хорошо его. Коллега сообщил телефон редакции, где работал знакомый Натальи.
Позвонили. Нам сообщили, что интересующий нас журналист находится в творческом отпуске и появится в редакции не скоро. Сообщили его домашний телефон. Ответила, очевидно, супруга. Недружелюбно сказала, что его дома нет, и в ближайшее время не будет. Чувствовалось, что звонки женщин она вообще так воспринимает.
   Вернувшись со съезда, я расспросила своего коллегу поосновательнее. Он сказал, что семья там на грани разрыва. Этим и объясняется недоброжелательный тон супруги.
   Написала обо все Наталье, потому что поняла: для нее это был не просто однокурсник. Она дорожила всем, что с ним связано.
Наталья писала мне письма, в которых рассказывала о своей личной жизни. Писала для того, чтобы кто-то услышал её душевную боль, тем более, что я проявила участие к ней, и это давало ей надежду на понимание.
Письма эти сохранились, и я решила их опубликовать, потому что они – не только о судьбе Наталии.
   Опускаю все приветствия, с которых принято начинать письма, и сообщения бытового характера. Опубликовать письма – не вижу в этом этических нарушений, потому что обговаривала с их автором такую возможность. В газете периодически выходила страничка о делах семейных. Условились, что я не назову настоящего имени автора писем и города, в котором она живет. Не в этом же суть, а в человеческих отношениях, которые складываются порой самым непостижимым образом и затягиваются в тугой узел. С тех пор прошло более тридцати лет. Переписка за это время сошла на нет. Очевидно, Наталия излила до конца в своих письмах то, что отягощало душу.
   За давностью времени уже нельзя вычислить автора писем, но не утратили злободневность, потому что заставляют задуматься о том, что мы порой так транжирим бездарно судьбой отпущенные дни в угоду устоявшемуся общественному мнению, привычке, каким-то материальным скрепам. А надо принять решение и кардинально все изменить в своей жизни, руководствуясь тем, что хуже уже не будет.
   Итак, предлагаю читателю письма.

               
                Письма Натальи
   С Юрием разъехались без сцен и истерик. Он навещал дочь, привозил продукты, потому что в городе, где он жил, в отличие от нашего, было хорошее снабжение. Истерить было глупо. Человек, абсолютно не приспособленный к семейной жизни, так же, как и его брат, дважды безуспешно пытавшийся создать семью. Надеялась, что мужа смогу сделать. Иным это удавалось. Но тут при внешней его податливости получилась полная бестолковщина.
   Постепенно поняла, что вместо принца под алыми парусами к моему берегу прибился инфантильный человек. Значит, лучшего мужа я не заслужила. Встречала и более достойных молодых людей, но как-то так получалось, что мой взгляд в это время был на кого-то обращен, поэтому никого другого не замечала. Если не счастливый, то более удачный вариант устройства семьи был там, где я не ожидала его встретить. Мне не дано было это понять и воспользоваться подарком судьбы, но меня беспокоили не безуспешные поиски, а то, что вариантов не было там, где я искала. Надо было либо терпеть неудавшееся замужество, либо все основательно менять. Из двух зол выбрала меньшее.
   Переехав в Солнечногорск, Юрий, чтобы устроиться на работу, стал проходить медицинскую комиссию. Обнаружилось затемнение в легких. Направили в областной центр для окончательного выяснения диагноза. Долго лежал в больнице.


   В семье скопились проблемы и затянулись в тугой узел, который следовало рубить. Дальше приспосабливаться к Юрию было невозможно. Надорвалась. Судьба накрепко привязала меня к нему проблемным ребенком. Предстояло разобраться в свалившихся на меня трудностях, найти хоть какой-то выход.
   Юрий помог переехать в другой город и остался жить с нами. Я вся в работе, увлеченная, поэтому не то, чтобы не заметила, что он загостился, но как-то пустила все на самотек и мучаюсь. Юрий вырос в другой среде. Казалось бы, здравый смысл должен был привести его к желанию жить лучше. Это же так естественно. Но в том-то и дело, что не было в нем этого самого здравого смысла и в помине. И теперь уже было ясно, что и не появится, сколько бы я к нему не взывала. Я пыталась докричаться, возмущалась, ну, не может же быть, чтобы так и осталась не услышанной. Постепенно до меня дошло, что кричащий человек – хуже глухого, потому что он слышит только себя, тогда как у того, к кому это обращено, настрой совершенно на другую частоту.
   Нужно проанализировать факты и на основе анализа принимать решение. Итак, факты.
Вышла замуж за человека примитивного. Ни любви, ни радости, ни участия, а постоянное напоминание того, что жизнь не удалась. Пытаюсь поделиться с ним своими трудностями. Что не поможет – это понятно. Но мне бы снять внутреннее напряжение хотя бы немного, пары выпустить, иначе не выдержу. Рассказываю как можно доступнее. Реакции никакой. Чтобы дошло простенькое понятие, надо вдалбливать. Злюсь: ну как можно не понять элементарное! В ответ равнодушие, тупость, крайняя ограниченность интересов. От попытки выговориться становится еще труднее.
   Обычно Юрий переводит разговор на другую тему. Его мысль, пока я делюсь наболевшим, самопроизвольно где-то витает, потому что он не умеет сосредоточиться. Прерывает меня на полуслове:
   – Да, пока я не забыл…
   То, о чем он боялся забыть, абсолютно не важно. Его беспокоит то, что он не может удержать мысль в голове и поэтому торопится ее озвучить. И вдруг забывает, что хотел сказать. Это оскорбляет, раздражает, отчуждает. Поэтому с Юрием почти не разговариваю. Отношения с человеком прерываются, когда с ним не о чем говорить.
   В его неразвитом умишке что-то сложное могло поместиться, лишь раздробившись на мелочи. Отсюда мелочность интересов, легкомыслие, беспечность.
   Вначале я верила в то, что мужа надо окружить заботой и вниманием, если я хочу получить в ответ то же. Оказалось, что он все воспринимает как должное. Я понимала, что бывают люди неумные, но не настолько, чтобы не осознать свою прямую выгоду. Ну, как было не задать себе вопрос о том, кто это будет с тобой нянчиться, получая взамен только выплески плохого настроения. Юрий оказался настолько недалеким, что вообще никаких вопросов себе не задавал. Пользовался тем, что я стремлюсь создать хотя бы видимость семьи ради общественного статуса.
Я долго не хотела верить в то, что он таким и останется: полное отсутствие интереса к знаниям, эмоциональная бесцветность, если не считать эмоциями психические срывы. Никчемные люди обречены на пустую, ограниченную и убогую жизнь и приносят несчастья другим. По уровню своего нравственного развития он не готов был стать главой семьи. Поэтому женитьба была для него поступком в высшей степени аморальным, преступлением по отношению к семье, которая требует разносторонней духовной жизни.
   Инфантильность – очень страшная вещь. Это резкое отторжение всего, чего он не понимает.
   На самом деле я же слабая женщина, а надо быть не просто сильной, а двужильной, чтобы тянуть семейную колымагу не вдвоем с мужем, как у людей, а еще и мужа на себе тащить. Так дорого приходится платить за ошибочное решение выйти замуж. Из двух зол все же меньшее совсем не выходить, чем за кого попало, даже если в будущем – одинокая старость.
   За одиннадцать лет супружества я ни на шаг не продвинулась в его совершенствовании. Все та же страсть к покупке ненужных вещей, хождению по магазинам. Дома выложит покупки, где попало, тут же бросит авоську. Как в такой ситуации приучать дочь к порядку? Не припомню случая, чтобы он хотя бы одну вещь положил на место. Куда девал, никогда не помнит. Начинает искать, психовать. Припадки бешенства сопровождаются у него швырянием всего, что под руку попадет с отвратительными криками каким-то препротивно-сдавленным голосом. Я киплю от негодования: за все эти годы так и не смогла вдолбить простого понятия: каждая вещь должна иметь свое место. Это разумно, удобно и иначе попросту невозможно. Но Юрий становится все невыносимее: вспыльчив, хамоват. Срывается потому, что жить приходится более сложно, чем он привык. А это перегрузка примитивной психики.
   Беспомощный он не только в мелочах. Решение всех вопросов – на мне: получила квартиру, устроила дочь в детский сад, что в условиях нашего города очень даже проблемно, потому как существуют огромные очереди, и люди годами ждут.
Заявила:
   – Такой муж мне не нужен.
   – Я буду выплачивать проценты от зарплаты на дочь. Квартиру разменяем.
   Сам додуматься до такого не мог. Явно кто-то надоумил, тот, кому он по своему обыкновению жалуется. В отличие от меня, он склонен был выносить сор из избы. Когда жил с матерью, мне жаловался на нее, а мать его всем встречным-поперечным жаловалась на меня. Так что у них это семейное.
   Завхоз редакции предложила мне дачный участок на берегу реки в двадцати километрах от города. Это клочок невспаханной земли, поросшей пыреем. Не задумываясь, взяла, потому что этому предшествовало такая картина. Возле нашего дома – магазин «Северный», возле которого бойко шла подмагазинная торговля. На асфальте расстелены тряпочки, а на них – всякая огородная снедь: пучки зеленого лука, пупырчатые огурчики прямо с грядки, а главное – клубника, которую отмеряют стаканчиками. Дочь эта роскошь притягивает. Она смотрит на все такими восхищенными глазами, что женщины, покупавшие клубнику, не выдерживали и уделяли ей одну ягодку. Однажды я увидела это и устыдилась: моя дочь попрошайничает. Таким образом, жизнь заставила выращивать все это. Вышло одно мучение.
   Заказали дачный домик. Нам его поставили. Состоит из комнаты и веранды, крытый шифером.
   Приходит Юрий с работы.
   – Ты не был на даче? Как там клубника?
   – Езжай и посмотри.
   – Тяжело ответить?
   Молчание.
   Выговариваю Юрию за то, что поехал на дачу и ничего там не сделал. И так постоянно: то холодно было, то лопата сломалась. Прошлой осенью нам вспахали. Весной надо бы граблями разбить комья земли, пока они не подсохли. А Юрий поедет на дачу и тут же опять является. Зачем ездил?
   На даче за две недели отпуска вскопал участок в десять квадратных метров. Это получается меньше метра в день. Только проезд на автобусе зря оплачивал в оба конца. Так что поездки у него не то, чтобы превратились в увеселительные прогулки, а просто, чтобы он ни делал, все как-то без мысли, без толку.
Едем на дачу вместе. Мне, чтобы удержаться на ногах в переполненном автобусе, нужно за что-то ухватиться и дочь удерживать. Юрий еще сует мне в руки сумки, основательно набитые продуктами, чтобы хватило на два выходных дня, а сам в это время копается в карманах брюк, пиджака в поисках денег, чтобы заплатить за проезд. Ну, можно один раз оплошать, позабыв приготовить деньги заранее, второй раз можно забыть. Когда же в десятый раз повторяется, это начинает коробить. А одиннадцать лет – это уже невыносимо.
   Юрия послали на два месяца в совхоз на уборку урожая. Собственно, его посылают каждый год, и ездит он с пребольшим удовольствием, потому что это возможность уйти из семьи. Семья его устраивает, но только при условии, чтобы он гулял сам по себе, не затрудняя себя никакими обязательствами. Так привык. Мы с дочерью уезжаем в пятницу на дачу. Идем пешком на автовокзал, тащим канистру с питьевой водой, сумки с едой. На автовокзале встретили Юрия:
   – На день приехал купить обувь.
   Поехать на дачу и помочь нам не захотел. Для него то, что я на себе все тащу, в порядке вещей.
   Все же уговорила поехать. Что ему одному в квартире делать? Прошелся по даче, посмотрел, как все выросло, восхитился, устроил скандал по поводу того, что долго не закипает картошка, не стал ее дожидаться, умял запасы колбасы на два дня, в знак протеста неизвестно по какому поводу отказался от картошки. На другой день проснулся рано, топал, как слон, с чувством хлопал дверью, не заботясь о том, что мы еще спим и вообще, демонстрируя то, что ему здесь на все наплевать и нужно уезжать.
   Юрий ставил меня перед фактом, что помощи от него я не дождусь, и, чем скорее он уедет, тем меньше будет нервотрепки.
   – Уезжай, если так тебе надо.
   Это подействовало.
   Позавтракали одной картошкой.
   В воскресение вечером приехали домой. Юрий лежал на диване, уставившись в телевизор. Деньги, остававшиеся до зарплаты, истратил. Накупил лимонада, минеральной воды, компота в банках, без чего вполне можно было обойтись. Последние пять рублей решил прихватить с собой.
  – В командировке ты три месяца. За это время ни рубля в дом не принес, потому что расчет будет в конце. Там тебя кормят. А нам как дожить до зарплаты тебя не интересует?
   Вскочил с дивана, метался по квартире, хлопал дверями, помчался брать деньги в долг. Денег ему не дали. Примчался домой, устроил скандал, требуя деньги.
Прошло три месяца. Давно закончилась уборка зерновых. Юрий все еще в командировке. Остался в совхозе строить овчарню. Помогает выжить дача. Привозим оттуда клубнику, малину, дыни. Дынь много. Когда везем их, автобус наполняется ароматом, пассажиры принюхиваются. Все выращено моими усилиями.
   Командировка закончилась, Юрий сказал, что в совхозе его обманули и ничего не заплатили, уволился в депо и перешел работать истопником на керамическую фабрику. Сказал, что там больше платят, а в депо ставки урезали. Думаю, что его попросту оттуда попросили уйти. Все-таки железная дорога на дисциплине держится. Но денег приносил все меньше. То заплатили не полностью, то допустил брак в обжиге изделий, и с него удержали. Потом выяснилось, что пьяный уснул.
   Выискивает повод, чтобы уйти из дома и где-то бродить без всякой надобности. Делает что-то только под большим нажимом. Дача прибавила обязанностей. Нужно было приобретать саженцы и семена, сажать, ездить дважды в неделю поливать, несколько раз за лето прополоть, привозить перегной, иначе на суглинке ничего не вырастет, собрать и перевезти урожай, упрятать в банки все, что на даче вырастет. И вообще все домашние дела спланировать, держать под контролем, принимать решения. Экономлю, на чем только могу. Пока дочь болела, и я была в связи с этим на больничном, связала крючком широкое кружевце из синих ниток и пришила к ее платью, ставшему коротким, продлив таким образом ему срок службы.
Накануне Юрий был в отпуске. Проболтался, оставив на меня дачу. Полетел в соседний областной центр к своим знакомым. Мне потом пришлось тратиться на посылку, чтобы отблагодарить за гостеприимство. Послала копченой колбасы, детям костюмчики и рубашечки, шоколадные конфеты. У него же начисто понятие о том, что нельзя пользоваться добрым отношением, атрофировано.
   Как-то принес домой бинокль. Сказал, что нашел. В то, что абсолютно новенькие бинокли где-то валяются, верилось с трудом. Но не мог же Юрий опуститься до того, чтобы купить дорогую вещь, когда такие трудности с деньгами. А потом, собравшись постирать его брюки, извлекла из кармана чек об уплате за него. Получается, что обронили вещь с квитанцией. Он не подумал о том, что вещь для него абсолютно не нужная, потому как думать не привык.
   Чтобы не ошибиться в анализе, следует не сбрасывать со счетов, что вообще мужчины стали малонадежными. Это заведомо проигрышная инвестиция: вкладывая время и свободу, получать душевную пустоту. Женщины поэтому стали несчастными, а это не может не сказаться на потомстве.
   Из редакционных дам только у меня и парторга мужья – простые работяги. О своих семейных трудностях секретарь парторганизации не рассказывает, но, судя по тому, что за ее бытность в редакции муж сменил несколько мест работы, они были.
   Однажды она пригласила нас с Юрий в гости. Цель – познакомить мужей. Выпили. Она изложила, зачем надо было это знакомство:
  – Мой муж – сварщик. Я подсчитала, что, если бы он работал на севере, то мог бы каждый месяц присылать рублей четыреста. Но ему нужен помощник. Хорошо, если бы с ним поехал Юрий. Вот он – предлог избавиться от мужа. Парторг додумалась до того, что мне не могло прийти в голову. Замечательный вариант! Хотя вполне возможно, что он пришел в голову замредактора. Поскольку они не просто союзники по внутриредакционным междоусобицам, вполне возможно нашли способ сплавить мужа подальше. О том, что это нечестно, мне и в голову не приходило. Юрий  – не тот человек, по отношению к которому надо соблюдать порядочность. Он же абсолютно не заботится о том, что надо соответствовать занимаемому положению, ценить те огромные усилия, которые я вкладываю в то, чтобы семью хотя бы на плаву удержать.
   Отъезд не состоялся, потому что муж парторга подыскал работу здесь, в аэропорту, откуда в скором времени ушел и еще куда-то устроился и выплачивал деньги за форму, которую ему там выдали. Но мысль отправить мужа на заработки, коль он не в состоянии заработать здесь, меня больше не покидала. Семья без мужчины – не такая уж редкость. В редакции из десяти женщин – три матери-одиночки.
   Стало известно, что в соседней области началась большая стройка, и рабочих туда привлекают приличными зарплатами. Юрий уволился, уехал, вернулся, сказал, что заработки такие же. А ведь можно было и не увольняться, а взять отпуск без содержания на несколько дней. Опять устроился на керамическую фабрику.
Приносит домой чисто символическую зарплату, явно утаивая львиную долю. Мало того, он тащит из семейного бюджета потом еще потихоньку. Из моего кошелька исчезли деньги. Были и раньше подобные случаи, но тогда Юрий это объяснял тем, что взял их на покупку. Постепенно он увеличивал размер изъятий, и это уже объяснить каким-то благовидным предлогом нельзя было никак. 
   Я пришла в ужас. Детство мое прошло в бедности, но деньги прятать было не принято, потому что это считалось бы высшей степенью подлости – украсть у самых близких людей. В своей семье я тоже их не прятала. Это же было бы верхом неуважения к членам семьи. И на мое доверие ответить таким вероломством?! Я потребовала деньги вернуть. Юрий, что-то невразумительное бормоча в свое оправдание, деньги вынужден был выложить. Выход был в том, чтобы впредь прятать их от него, как делается в семьях алкоголиков. Это означало бы переход на ублюдочный уклад, по которому жила его семья. Юрий отдавал зарплату матери, потом деньги крал, зная, что они хранятся за иконой. Сейчас он поступает так же. 
Я напрягаю свой ум, чтобы разобраться в житейских ситуациях и из возможных вариантов поступков выбрать оптимальный. Юрий же поступает, как ему хочется, вообще не задумываясь и пребывая в неведение относительно того, что нужно думать, капризен при паразитическом способе существования. Все больше он становится невыносим. Глуп, туп, упрям. Никуда с ним не хожу, никого у себя не принимаю. Он не может обеспечить статус семьи, поддержать разговор. Все время надо быть настороже, чтобы не ляпнул глупость. Стыдно!
   Не обладая внутренней красотой, Юрий интуитивно выставлял напоказ внешнюю красивость, стремление понравиться, позу. Поэтому он и любил гулять с дочерью, что это был способ ощутить себя образцово-показательным папочкой. Любил также пройти с сумками, наполненными всяческой снедью, мимо бабушек, сидящих на лавочке у подъезда дома, потому что это создавало иллюзию добытчика. У меня эта нарочитая красивость поведения вызывала мощный протест. С годами он накапливался. Стремление понравиться – черта со знаком «минус».
   Тут социально-психологическая несовместимость, различие в образовании и общем культурном уровне. Абсолютно разное понимание организации быта, воспитания дочери, представительства семьи в обществе. Раньше я считала его положительной чертой добродушие, а теперь поняла, что оно не обременительно и удобно Юрию, потому что ограничивается, быть может, искренним, но поверхностным участием и не способно на действие. И оно коренным образом отличается от доброты, способной на размышление и поэтому понимающей задачу, требующую решения. Простота души – самый страшный порок. Не зря говорится, что она хуже воровства. Брак вылился уже в несчастье, трагедию, ломал жизнь своим нравственным уродством.
   Счастье семьи вовсе не от удачи зависит, а от вложенных духовных усилий. Юрию вкладывать было нечего. Подлинная красота отношений, которую я самонадеянно хотела внедрить в своей семье, оказалась невозможной. Духовное убожество, ограниченность интеллекта сродни лицемерию. Юрий ведет убогую, ограниченную жизнь, потому что ему так комфортно.
   Таков Его Величество рабочий класс. О том, что он – Величество, нашему поколению тоже в голову вложили. Этим шаблоном и руководствовались. Жизнь же показала, что человек в кирзовых сапогах и промасленной фуфайке, пропах соляркой, а вовсе не промышленным прогрессом, потому что черная работа задает уровень и качество жизни, диктует поведение и стиль. Именно этот народ меня едва ли не из пеленок учили уважать со страшной силой, потому что он трудится. То, что сплошь и рядом он трудится неумело и лениво, оставалось как бы за скобками. А поскольку в природе нет ничего статичного, то деградирует.
   Главная причина вообще всех семейных несчастий: люди воспитаны на мысли, что брак дает счастье. На самом деле это рабство, физические и духовные пороки супруга, глупость, лживость, пьянство, никчемность. Я ожидала то, чего не бывает.
   Неудачно сложившаяся личная жизнь - тоже результат воздействия идеологии, веры во всемогущество воспитания и образования, установка на равенство.
Взвесив это, без всяких колебаний приняла твердое решение: разрыв – самый правильный и нравственно оправданный выбор. Иначе все усилия проваливаются в черную дыру под названием Юрий. Чтобы решение выполнить, нужен был подходящий случай. 
   Почему я так ошиблась? Ситуация банальная. Под влиянием литературы я создала в воображении образ идеального мужчины, этакого сказочного принца и примеряла его на всех, кто попадал в поле моего зрения. Никто с этим трафаретом не совпадал, потому что таких людей в природе не было. Юрий в незначительной степени совпал, потому что он был никаким, и при желании его можно было под трафарет подогнать. Так дорого было заплачено за то, чтобы понять всю губительность трафаретного мышления. По молодости оно у всех такое, потому что первые представления по нему и складываются. За пребывание в вымышленном мире следовало расплачиваться жестокими разочарованиями. Одиннадцать лет не прошли даром. Шаблоны обросли нюансами. Я поняла, что только при условии высокой нравственности и только у людей с духовными запросами и культурным уровнем возможна красота отношений в семье, обеспечение ее благосостояния и морального облика. Юрий не понял ничего. Я же за эти годы непрерывной муштры себя не могла не измениться. Юрий первое время старался хоть как-то соответствовать, потом ему это оказалось не по силам.
 
   Каждая жена имеет такого мужа, какого заслуживает. Заблуждение было в том, что человека можно и нужно даже не перевоспитать, а перековать и переплавить. Генетику вообще сбросили со счетов. Жизнь поставила перед фактом: перековать Юрия нельзя. И дочь – тоже. В них заложено нечто, неистребимое никаким воспитанием. Я это долго не могла понять потому, что себя я сделала. Но это объясняется тем, что во мне это было тоже заложено. Отсюда и непонимание тех, кто стремится жить без напряга. Нет равенства между людьми, и никакая перековка этого изменить не может. И еще я долгое время считала, что мой долг тащить на себе эту обузу, именуемую мужем, коль имела глупость взвалить её на себя. Потом поняла, что чувство долга распространяется только на равных. Рядом с Юрием я глупела и становилась неудачницей.

   Объявив равенство всех, коммунистическая мораль очень погрешила против истины. Вступая в брак с ничтожеством, нужно понимать, что это скажется на потомстве. Общество начнет слабеть и разрушаться. Это биологический закон. Общество ничтожеств существовать не может, потому что они не могут вырваться из своих убогих представлений.

   А еще коммунистическая пропаганда внушила женщине вредные мысли о равенстве. Если заниматься только домом, это уже тяжелый труд, тем более, что в советских семьях не так уж редко муж невероятно инфантилен. Природой же задумано было иначе. Мужчина создан сильным, чтобы быть кормильцем. Нарушив задумку природы, мы получили несчастных детей. Я это поняла, испытав все трудности семьи по-советски.

   Написала тетушке Анастасии, что собираюсь расходиться с Юрий. Впервые за это время, что замужем, меня прорвало. До сих пор соблюдала видимость образцово-показательной семьи, потому что это лучше, чем прилюдная стирка грязного белья. А тут так наболело, что не выдержала, простонала. В ответном письме чувствовалась сдержанность. Боязнь, что попрошу о помощи? На помощь не рассчитывала, и это было бы бессовестно. У нее дочь, зять, внуки, свои заморочки. Предпочтительнее иметь племянницу – процветающую журналистку, которая своим появлением способна поднять ее престиж среди соседей, а не сломленную жизнью неудачницу. Тетушку можно понять. На своем веку она немало горя хлебнула, и ее никто не поддерживал. Она не поняла, что мне всего-то и надо было сказать хоть одному человеку правду и только для того, чтобы проговорить и лучше уяснить ситуацию, взглянуть на нее не с привычной для меня точки зрения, а глазами другого человека. Это было вообще сложно понять.

   Так что мне впредь следует играть роль успешной, и хотя бы этим ее порадовать. В своем письме тетушка дает советы, вытекающие из ее житейской практики. У меня же  - совсем не то.

   Уяснила, что даже поделиться мне не с кем. Поторопилась написать, что у меня все нормально. Это правда: есть квартира, дача, специальность. Нет только родственной души. У тетушки свои мерки. Душевной угнетенности она не испытывает. Как и большинство людей, прочно стоит на ногах, и этого ей достаточно. А я многое на себя взяла. Ну, так и нечего пищать.

   Брак создал энергию хаоса. Я работала, Юрий – баловал себя мелкими радостями бытия: выпивка, футбол, хоккей.

   В основе нашей культуры всегда лежала литература, печатное слово. Оно формировало личность, сохраняющую свой духовный стержень в житейских передрягах. Воспитанная во многом на литературных персонажах, во всех случаях жизни сохраняющих достоинство, я была ужасно недовольна тем, что до них не дотягиваю, потом поняла, что в жизни это, если кому-то и удается, то исключительно редко. Надо любым способом дистанцироваться от людей, снижающих самооценку.
Трудности семейные – часть цены, которую пришлось заплатить за одержимость работой.
 
 
   Юрий в газете «Гудок» нашел объявление. В Сургуте в депо нужны слесари. Послали копию трудовой книжки. Спустя четыре месяца пришел вызов. Подсчитали всяческие надбавки. Оказалось, что даже в первое время зарплата будет вдвое больше, чем здесь. А потом еще через каждые полгода десять процентов надбавки. Вычли на питание, с учетом расточительности Юрия, и получилось, что он сможет присылать рублей на пятьдесят больше, чем здесь приносил в семью, а через год – на сотню.

   Обь, тайга. Места там лучше. Здесь же знойная пустыня, глинистая земля.
Имея никчемных мужей, практичные женщины пользуются ими, как ширмами. Они заводят романы на стороне с сильными мира сего, которые и материально помогали, и на работу непыльную пристраивали. Я придерживалась добропорядочности, зная, что Юрий этого не оценит. Это нужно было для самоуважения.

   Юрий сдает документы на выписку. В конце недели выпишется и улетит. Но получилось, как всегда, когда он что-то делает, глупейшим образом. Не послушал меня, и оформление пропуска отложил на последний день. А потом оказалось, что его ждать придется десять дней. Получилось, что уволился и три недели нигде не работал. За все лето в семью принес 125 рублей. Этого не хватит даже, чтобы прокормить его в течение месяца.
   Решила не разводиться. Пусть официально считается семейным. Возможно, в Сургуте сможет квартиру получить.
   И вот я одна с дочерью. Ни родственников рядом, ни друзей, но чувствую себя, как человек, избавившийся от непосильной ноши.
   Письма от Юрия долго нет, а вскоре он появляется собственной персоной.
   – Направили в Ноябрьск, а там не прописывают.
   – Это же уму не постижимо! У тебя же вызов на руках!
   Разгон устроила неслыханный. Развернулся и ушел! Через несколько часов – телефонный звонок:
   - Нужно ли картошку из дачи привезти?
   – Нет!

   На самом деле позарез нужно, но у Юрия это предлог, чтобы остаться. Мне же легче при всех трудностях с транспортом перевезти картошку, чем и дальше терпеть это ничтожество.

   Появляется. Я киплю от негодования. Четыре месяца нигде не работает. Дочь обхватила меня ручонками, плачет:
   – Пусть папа останется! 

  Мне ее жаль. Юрий притащил вещи с вокзала, пошел устраиваться в горгаз. Кто-то ему сказал, что там 280 рублей в месяц платят. Оказалось, что в половину меньше. Готов был согласиться, лишь бы избавить себя от самой главной трудности: пошевелить мозгами. Я выкрикивала в истерике все, что накопилось за эти годы.
   Уже ничего не осознавала, кроме одного.
  – Да когда же это кончиться?!
   Получил на керамической фабрике причитавшиеся ему 116 рублей. У меня уже нет ни слов, ни эмоций для возмущения. Чисто механически сказала:
   – Вот и езжай на эти деньги.
   Ухватился за эту мысль.
   – Сможешь ли ты устроиться на этот раз?
   – Да. Предлагали другую работу, где и подъемные можно получить. Срок пропуска еще не закончился.

   Это только Юрий мог не согласиться на предложенную работу и, проездив деньги в очередной раз, явиться домой. Попытки устроиться на работу он превратил в развлекательные путешествия. Не может дать себе толку, вот и присосался ко мне, тянет соки последние. Прежде, чем приехать, даже не додумался по телефону позвонить, посоветоваться, коль сам сообразить не может.

   Переночевал и уехал. Стыдно перед соседями. Доведенная до белого каления, я орала так, что слышно было даже в соседнем подъезде.

   Дочери привез кедровых орешков и две шишки. Перед отъездом смотался на дачу и привез четыре ведра картошки.

   Неужели закончились мои мучения? Тринадцать лет это ничтожество мне устраивало истерики, создавало беспорядки в квартире. Тупо-настырное, абсолютно ни к чему не приспособленное довело меня до неврастении.

   Жизнь стала налаживаться. Только страх, как бы Юрий опять не объявился, не дает окончательно успокоиться. Немного отлегло от сердца, когда получила телеграмму с просьбой выслать телеграфом копию свидетельства о рождении дочери, отправленную из Ноябрьска. Через месяц после его отъезда пришло коротенькое письмо, из которого узнала, что на работу устроился, дали место в общежитии. Обещает прислать немного денег с получки. Просит прислать зимнюю шапку, свитер, перчатки. Ответила, что нет денег на пересылку. Задолжала за квартиру и электроэнергию. Прислал телеграфом 50 рублей, отослала вещи.

   Черные дни. Никогда так плохо не было. Юрий денег не присылает. Полгода живем на мою зарплату. Второй день обходимся без хлеба. Как-то сразу закончились продукты. Ели рисовую кашу без масла. В газете вышла еще одна моя публикация. В редакции ее отметили, как удачную. Следовало ожидать повышенный гонорар.

   Через два месяца после отъезда Юрия получила перевод на 70 рублей. Этого хватило, чтобы погасить задолженность по квартплате и электроэнергии за полгода. А вскоре из письма узнала, что Юрий взял денег в долг, хочет протянуть несколько месяцев, с долгами рассчитаться и приехать. Ревела. И угораздило же меня выйти замуж за человека, начисто лишенного самостоятельности. Опять на мою шею норовит сесть и ноги свесить! Опять все сначала! Я больше не вынесу такой жизни. Написала гневное письмо.

   Получив жалкие 70 рублей, я уж было поверила, что хоть немного помогать будет. Подавать на развод, по моим понятиям – позор, хотя это был единственный разумный выход. Это исключало бы вероятность, что Юрий опять свалится на мою голову, и гарантировало бы ежемесячно сотню рублей.
Адски болит голова. Когда спускаюсь по лестнице, чувствую боль в коленях.

   Юрий деньги присылает, но не каждый месяц, как обещал, а от случая к случаю. Присылает продуктовые посылки: сгущенка, перловая каша с мясом в металлических банках. Между банок – шоколадные конфеты. Ему выдают продуктовые пайки. Высылает за ненадобностью. Предпочитает питаться лучше. Мы с дочерью и этому рады. Чтобы сэкономить деньги и прилично выглядеть, я перешиваю, распускаю старые вещи и вяжу новые, перекрашиваю. Ко Дню рождения дочери Юрий прислал открытку. Нет же, чтобы о подарочке, хотя бы символическом, подумать. В очередной посылке прислал банки с сосисочным фаршем, немного мармелада, халвы, кедровых орешков. Половина ящика заполнена старыми газетами. Это только Юрий мог до такого додуматься.

   Некоторое время спустя написал, что скоро повысят зарплату и будет больше присылать. Кроме того, собирает на мебель. На книжке 500 рублей. Хочется во все это верить. Но у меня было достаточно времени, чтобы проникнуться пониманием: способен Юрий на благие намерения, а как до дела дойдет, обязательно у него что-то случится.

   Юрий написал, что выслал две посылки и едет в гости. Ни его, ни посылок, ни денег. Я уже спокойно к этому отношусь. Тетушка прислала мед и орехи.
Приехал Юрий через месяц. Привез два ведра брусники, дефицитные махровые полотенца, несколько банок сгущенки и 300 рублей денег. Их хватит, чтобы прокормить его два месяца, которые он намеревается здесь провести. Столько получаю я в месяц, работая не на Севере. Он должен был получить зарплату за месяц перед отпуском и за два месяца отпускные. Это около двух тысяч рублей. Так было всегда. Я экономлю на еде за счет того, что из обычных продуктов придумывала что-то вкусное, на одежде, посещая магазины уцененных товаров. Сшила недавно себе летние костюмы из простыней, отделала их собственноручно вышивкой.

   Купила на привезенные деньги дочери шапку-ушанку из цигейки, теплый фланелевый халат и сапожки. Приехал Юрий, когда мы уже все перевезли из дачи в неподъемных сумках. По молодости и наивности я считала, что женщины сами виноваты, терпя неприспособленных к жизни мужей, живущих низменными страстями. А сейчас мне жизнь предоставила возможность убедиться, что все не так однозначно, как казалось раньше. Даже мне, имеющей образование, так тяжело, что я готова терпеть приезды Юрия за посылки, наполовину наполненные газетами. Несколько банок перловой каши дают возможность сэкономить деньги. Настолько все сложно оказалось, что, если даже помощь на насмешку похожа, я и ее готова принять, потому что кое-что все же лучше, чем ничего.

   Погостив немногим более месяца, Юрий уезжает. Я облегченно вздыхаю. Выдержала только потому, что знала: каждый день приближает срок его отъезда. Как и прежде, рычит, все швыряет. У него всегда все из рук валится, а зло срывает на окружающих. Привычка, впитанная с самого раннего детства, именно так себя вести. Для него это норма. А я уже успела привыкнуть к тишине и спокойствию в доме. Перед отъездом Юрия пришли посылки: дешевые джинсовые брюки для дочери, сушеные грибы, Кубик Рубика. Вместо обещанной сотни в следующем месяце Юрий прислал… 20 рублей, а еще в следующем – 50. 

   Прожив год отдельно, Юрий стремился к семье. Была очень слабая надежда на то, что, не поняв моих слов, сможет оценить мои старания создать определенный уровень жизни, когда возникнет угроза все потерять. И не то, чтобы не оценил, но он попросту не может иначе. Жизнь в доме своей матери запрограммировала его на беззаботность, нетребовательность к себе. Его устраивает, хотя и не вполне респектабельный по современным понятиям, тот быт, который смогла создать я. Но до тех пор, пока это не требует от него напряжения сил.

   Домой прибегаю к обеду. Дочь ревет, потому что голодная и опаздывает в школу. Жарит засохшую колбасу, провалявшуюся в холодильнике около двух месяцев. Мы редко едим вместе. Каждая в одиночку что-то похватает. Приучать к семейному укладу, манерам поведения за столом – не получается, хотя цикл моих лекций, которые я читаю по линии общества «Знание» – о правилах хорошего тона.

   Выход из ситуации в том, чтобы я некоторое время посидела дома, а обеспечение семьи взял бы на себя Юрий. Мне бы передохнуть хотя бы немного, но я вынуждена из кожи вон лезть, и расшибаться в лепешку. Дочери нужна не заезженная лошадь, а умная, терпеливая, понимающая мама. Я раздражительна, потому что не успеваю везде. Должна быть веселой, остроумной, ухоженной. Должна, и все тут!
  Дважды лечилась от неврастении. Таблетки отупляют, да и бесполезны, если продолжать жить в обстановке, где все «на нервах». Нос вытащу – хвост увязнет.

   Получила отпускные и зарплату за последний месяц. Набралось около тысячи рублей. У меня раньше никогда таких денег не бывало. Решила положить их на книжку, потому что я не уверена в том, что у меня хватит сил ломать себя, работая на износ. Так появилась в жизни сберкнижка.

   Решила съездить в Ноябрьск. Юрий сообщил по телефону, что выслал нам вызов месяц тому назад, но мы его не получили. Пять лет никуда не выезжали, если не считать пионерский лагерь. Экономлю деньги. Поездка к Юрию – это только расходы на дорогу в один конец. На обратный путь, надеюсь, у него как-то выклянчить. Жилье и питание тоже бесплатно обойдутся. Сосед его по комнате уезжает в отпуск, и у нас будет возможность там поселиться. Быть может, удастся привезти с собой грибов, ягод и тем самым частично окупить проезд.

   Юрий, по своему обыкновению, учинил скандал. Потом плохое настроение у него вдруг прошло, как и появилось. Приезду нашему он был рад, сам его и организовал, но без скандалов он не может. Это для него норма жизни. О том, что надо быть сдержанным он не подозревает. Поэтому свое плохое настроение он будет выплескивать постоянно. Мне это надо. Я уже отвыкла от его психической неуравновешенности.

   Работу здесь найти можно, но не так, чтобы кадры нужны были позарез, и тогда можно было бы поставить условия: жилье. Очень может быть, что со временем этот вопрос решится. Но как долго ждать – неизвестно. И все это время придется ютиться вместе с Юрием. Это вообще невозможно. Лето здесь короткое, зимы – холодные, а у дочери со здоровьем не все в порядке. Что для меня важнее всего? Работа, которой я была бы довольна. Таковой нет. Газетки примитивные.

   В Ноябрьске провели неделю. Юрий получил зарплату и дал нам 250 рублей. Набиваем чемоданы продуктами: кедровые орешки, бразильский растворимый кофе, голландский сыр, сливочное масло, мармелад, персиковый джем, сухое молоко. Все это дефицит. Нельзя же не воспользоваться поездкой, чтобы не обеспечить себя едой хотя бы на некоторое время.

   Юрий отдал нам еще свой чемодан и сумку. Уезжаем ночью.
   И вот дома.
   Денег нет. За квартиру опять задолжала за три месяца. Без предъявления квитанции об оплате не дают талонов на сахар. У соседки взяла килограмм в долг. Мне срочно нужны сапоги.  У дочери нет шубы, а уже зима на дворе. Нашла в чемодане со старыми вещами кусочки каракуля и отнесла в мастерскую, чтобы с помощью этих кусочков меха удлинили шубу и рукава Шубе уже тринадцать лет, но может еще год послужить, а там как-то извернусь. Наскребла денег на дешевые войлочные сапожки, а то дочь ходит в резиновых. Как назло, развалился портфель, и пришлось покупать новый. До перестройки все было дешево и сердито, а сейчас дорого и сердито. До зарплаты едва дотянула: сдавали банки.

   От Юрия письмо о том, что лежал в больнице и поэтому денег получил мало. По своему опыту знаю, что по больничному листу выплачивают сумму не меньшую, чем зарплата. Несколько месяцев тому назад тоже было письмо о том, что лежит в больнице.

                ;  ;  ;
   На этом переписка обрывается. Как дальше сложились отношения - мне не известно. Главное же было понять, как так случилось, что умная женщина связала свою судьбу с ничтожным мужчиной. Для себя я объяснила так, что поджимали годы, хотелось иметь, как у всех, свою семью.
   Принято выбирать себе спутника жизни из своего круга. Но революция, которая по утверждению большевиков, должна была улучшить жизнь людей, все смешала. Всех объявили равными, но от этого таковыми люди не стали. Остались неумехи, у которых все из рук валится, ленивые. Не будучи способными обустроить свою жизнь, они жили за счет других. Но в крестьянских семьях людей приучали к труду, а в помещичьих – к служению Отечеству.
   Одни служили на совесть, другие как умели, и занимали то место в обществе, которое заслуживали. До равенства надо было дорасти. Тем-то и страшны революции, что меняют не только общественный строй, но и уклад жизни, выдавая желаемое за действительное. Супруги – двое в упряжке. Но, как сказал поэт:
                «В одну телегу впрячь не можно.
                Коня и трепетную лань»
   Неудачные семьи были при всех общественных формациях, но социализм оказался питательным бульоном для всякого рода Шариковых. Какое поколение они после себя оставят? Вот это страшно.
   Советская пропаганда трубила во всю о том, что только в нашей стране браки совершаются по любви. В капиталистических – по расчету.
   И все же расчёт при создании семьи должен быть, в том числе и в способности супруга материально её обеспечивать. А как без расчета? Ведь вместе надо жизнь прожить. Но главное все же - моральная ответственность. В произведениях фольклорных заключена народная мудрость. Она в том, чтобы выдержать испытания на, говоря современным языком, гражданскую зрелость. Надо истоптать три пары железных сапог, съесть три каменных хлеба в пути в поисках невесты. Так проверяется чувство долга. И еще чувство терпения, пока жена вынуждена находиться в лягушечьей коже.
   Счастье надо заслужить, а мы норовим его заполучить просто так, не желая понимать, что в жизни все хорошее, не дается, а заслуживается преодолением сложностей на житейском пути, отказом от собственного благополучия ради тех, за кого берешь ответственность. Потому что человек создан не для потребления жизненных благ, а для их преумножения.
   Стремление к счастью - вполне понятно. Но!
                Счастье, по-моему, просто
                Бывает разного роста:
                От кочки и до Казбека,
                В зависимости от человека!
 
   Каждому - что заслужил.

   Очевидно, Наталия пронесла через всю жизнь свою чувство к своему однокурснику, которого я безуспешно пыталась помочь ей разыскать. Известно, что он неплохой журналист, коль из областной газеты попал в республиканскую. Но семьянин он оказался не лучший, потому что был на грани разрыва с женой. Такие обычно берут себе в супруги дочерей тех, кто со статусом, либо ставших «акулой пера». Это поможет пробиться в большую журналистику. У них на первом плане - карьера.
Не все из нас могут стать верными супругами и заботливыми родителями. Воспитание должно готовить к созданию семьи, но советское воспитание, при всех его достоинствах, не учитывало разность характеров, устремлений.
Кто в том виноват? Да все мы. Надо каждый свой шаг обдумывать, а мы приучены к тому, что мудрый вождь ведет нас правильными путями. А ведь пути у всех разные…