Паутина. Книга первая. Глава девятнадцатая

Две свадьбы на Крещение.

      Начало года для Будникова началось с маленьких проблем. Когда они с Ниной пошли подавать заявление в загс, неожиданно выяснилось: ждать регистрации придется ровно месяц. Таковы нынче правила! По новому закону будущим супругам дается дополнительный шанс не принимать опрометчивых решений. Еще раз хорошенько подумать, прежде чем узаконить свои отношения. Слишком много ранних разводов стало происходить в последнее время. Не успеют молодожены оформить свой брак, как тут же, глядишь, уже бегут разводиться. Эти доводы, конечно, выглядели убедительно, но Генычу от этого не было легче. Он обещал вернуться в Москву сразу после праздников. Как он потом будет оправдываться перед капитаном Наумовым? Ведь и уехал-то он самовольно, не спросясь. Что там на Лубянке о нем подумают? Геныч давно уже понял, с этой конторой шутить не следует!
      Когда он рассказал Эдику о своем намерении жениться, тот, к его удивлению, очень воодушевился.
      — Ну вот, — произнес он, довольно потирая руки, — все складывается просто замечательно!
      "Чего это он так обрадовался? — удивился Геныч. — Все как раз очень плохо! Мало того, что придется задержаться на целый месяц, так еще вскрылись обстоятельства, о которых он раньше совсем не подумал". Оказалось, женитьба — дело хлопотное и совсем не дешевое. Нужно сшить в местном ателье белое платье для невесты. Для жениха, соответственно, черный костюм. Подобрать по размеру золотые кольца, купить белые туфли, фату... Да мало ли еще какие расходы предстоят! О всех сразу и не вспомнишь. Они возникнут в процессе подготовки к свадьбе... С деньгами у Геныча было туго, и он решил обратиться за помощью к своему другу. Собственно за этим он к нему и пришел.
      — Ты зря так волнуешься! — сказал ему Эдик. — Знаю я все твои проблемы и беру их на себя. На днях мы с Мариной идем в свадебный салон. Присоединяйтесь к нам. Вместе и подберем все что нужно. По пути зайдем в ресторан "Замежье", будем снимать полностью весь зал. Сначала для нас, а потом уже вам с Ниной. Думаю, на вашей свадьбе тоже будет много народа. У тебя же столько друзей в городе, и всех их нужно пригласить!
      — Мы с Ниной решили сделать свадьбу поскромнее. — смущенно сказал Будников.
      — А что так? — спросил Эдик. — Возникли проблемы с деньгами? Выбрось это из головы! Я же сказал, все затраты за мой счет! И не надо делать такие глаза. Я не в долг тебе даю, считай это свадебным подарком. Еще проблемы есть?
      — Есть. Я обещал вернуться в Москву сразу после Нового года и вот теперь не знаю, что мне делать.
      — Расслабься. Я позвоню дяде и он все уладит! У него с вашей конторой достаточно доверительные отношения. Еще какие проблемы? Ты давай выкладывай все сразу! Чтобы потом не забыть.
      — Не хочется ждать целый месяц. Нельзя ли как-нибудь все ускорить?
      — А это совсем не проблема. Просто зайдем в загс и укажем нужную дату. Наша свадьба намечена на восемнадцатое число. Браки у нас регистрируются по субботам. Значит, твоя будет одиннадцатого, на неделю раньше. Не можем же мы с тобой в один день жениться. Я хочу, чтобы на моей свадьбе свидетелем был ты. Ну а я, соответственно, буду на твоей. Ты же не против?
      — Конечно. Какой разговор... Только с датой не все так просто. Негоже играть свадьбу в эти дни!
      — Опять не так!.. Знаешь, тебе трудно угодить! Объясни пожалуйста, почему это негоже? Что-то я со своим слабым умом никак не могу уловить.
      — Примета плохая. Жениться в период с Рождества до Крещения нельзя! Православие запрещает. Тебе бы тоже не мешало об этом подумать. Ты может и не христианин, но женишься-то на русской.
      Эдик с иронией посмотрел на Будникова:
      — Вот уж не знал, что ты у нас такой дремучий. Ты же комсомолец!.. Мне в принципе все равно. Только тогда это будет не так скоро. Давай подумаем... Первая суббота после Крещения, это двадцать пятое января. Тебя устроит?
      — Устроит, — со вздохом согласился Будников.
      — Вот и договорились. Насчет Москвы не беспокойся, дядя все уладит. Готовься к свадьбе и не думай о плохом... У нас, кстати, с родителями Марины тоже по этому поводу были трения. Они, как и ты, тоже просили отложить. Вы тут все на древних традициях помешаны! Но я считаю, стыдно нам жить по церковным устоям. Поэтому свадьбу мы сыграем восемнадцатого! Я так решил и уже не буду ничего переигрывать.
      Будникову только оставалось пожать плечами.
      — Ну что же, тебе виднее! — сказал он. — А за помощь спасибо!.. Как у тебя все просто получается? Серьезные проблемы щелкаешь словно семечки!
      — Доживешь до моих лет!.. Гм!.. Пошутил я. Просто у меня везде есть связи. Не забывай, я родился в еврейской семье. У нас это в крови заложено.

* * *

      Проблемы, связанные со свадьбой, с легкой руки Эдика превращались в приятные хлопоты. В свадебном салоне были приобретены изящные белые туфли и фата. Платье, как и планировалось, заказали в ателье... В эти дни Нина с Мариной очень сблизились. Обе взяли отпуск за свой счет и теперь вместе ходили на примерку и по магазинам. Однажды в универмаге зашли в ювелирный отдел. Марине вдруг захотелось купить себе сережки. И не какие-нибудь, а с драгоценными камнями. Ей предложили изящные золотые клипсы.
      — Нет, — помотала головой Марина, — мне нужны именно сережки. У меня и проколы на ушах уже имеются.
      И тогда продавщица поманила пальцем и, склонившись, шепнула на ушко: Есть у них одна пара. Замечательные, с красным камнем... Правда, они безумно дорогие!
      — А меня этот вопрос не волнует, — сказала Марина. — Если они так хороши, покажите нам их.
      Продавщица кивнула головой напарнице, и та достала из сейфа маленькую аккуратную коробочку. Когда её открыли, Нина была в восторге. Сережки ей сразу понравились.
      — Бери! Даже и не задумывайся! — её глаза повлажнели от возбуждения. — Все равно лучше уже не найдешь!
      Марина внимательно посмотрела на подругу.
      — Правда? — с сомнением произнесла она. — Тебе они нравятся?
      — Конечно, зачем спрашиваешь? Ты посмотри, какая прелесть!.. Я бы себе купила, если бы деньги были.
      Марина взяла одну сережку, приставила к уху, посмотрелась в зеркало...
      — А что это за камни? — спросила она.
      — Это настоящие гранаты!
      Марина решительно положила сережку в коробочку. На её лице проявилось легкое недовольство:
      — Вы меня не поняли, девушка. Мне нужно что-то посолиднее. Бриллианты, изумруды, сапфиры...
      Продавщицы переглянулись, возникла пауза... Наконец одна из них сказала:
      — Я позову заведующую. Такими вещами распоряжается только она.
      — Хорошо, зовите! — небрежно сказала Марина. При этом она даже не посмотрела на продавщицу. Её внимание было занято созерцанием маникюра на своих ухоженных пальцах. — Скажите, я от Леонида Александровича... А эти, с гранатами, пока не убирайте. Возможно, они мне тоже понадобятся...
      ...Заведующая, молодящаяся блондинка сорока лет, испытующе посмотрела на девушек, потом тихо спросила:
      — Как поживает Леонид Александрович?
      — Неплохо! — ответила Марина. — Восемнадцатого числа у нас в "Замежье" свадьба — он туда приглашен. Кстати, вас я тоже приглашаю. Я невеста Эрминсона, если вам это о чем-то говорит... Ну что, будем смотреть серьги?..
      Она выбрала себе золотые сережки с бриллиантами и натуральными рубинами. Гранатовые тоже взяла — для Нины. Нина запротестовала:
      — Ты что, они такие дорогие!.. Да у меня и проколов на мочках нет.
      — Да брось ты. Не дороже денег. Они же тебе понравились?.. И потом. Я же хочу чтобы ты была свидетелем у меня на свадьбе. Вот и оденешь их. А проколы, это не проблема! Прямо сейчас зайдем в косметический салон — он, кстати, находится в этом же здании — и сделаем. Не бойся, Нинуля, прорвемся!

      Из универмага подруги вышли в приподнятом настроении.
      — Ну что, — сказала Марина. — Теперь осталось только зайти в "Замежье" и обмыть все это.
      — Может, не стоит? — с сомнением спросила Нина. — Ты и так на меня сильно потратилась!
      Марина только рукой махнула:
      — Да ладно, что ты все о деньгах беспокоишься! Посидим, расслабимся... Покушаем — что-то я проголодалась... Заодно и проверим, как там готовят. Говорят, там вина хорошие имеются. Ты когда-нибудь пила настоящий немецкий рислинг?
      Нина только вздохнула.
      — По правде сказать, я никакой не пила, — призналась она.
      — Вот и попробуешь. Возьмем целую бутылку... Гулять, так гулять!
      В ресторане, раскрасневшись от вина, подруги разоткровенничались.
      — Завидую я тебе, Нинка! — сказала Марина. — Такого парня себе отхватила! Спортсмен, комсомолец... ну, дальше ты и сама знаешь!..
      — А твой разве хуже? — удивилась Нина. — Тебе ли завидовать? Ты же у нас теперь первая леди в городе! Видела, какими глазами на тебя продавщицы смотрели, когда ты серьги себе выбирала?.. Да что там говорить, повезло тебе с женихом. Красавец, богат, тебя безумно любит!
      — Вот в последнем я уже не уверена, — печально сказала Марина. — С тех пор, как он вернулся из Москвы, его словно подменили. Раньше он с таким трепетом ко мне относился. Боялся рукой дотронуться, чтобы случайно не обидеть. Робкий был, даже поцеловать как следует все никак не решался. Чтобы подтолкнуть его к более решительным действиям пришлось сильно постараться... А сейчас он ведет себя так, словно мы уже десять лет женаты. Вытворяет со мной такое... Стыдно даже вспомнить!
      — И ты ему все разрешаешь?
      — А куда деваться! Самое странное, он словно читает мои мысли. Знает, чего я хочу, предугадывает все мои тайные желания... Плохо только, что делает он все это без прежнего трепета. Пропало между нами чувство, как бы это сказать... Стыда что ли!.. Все стало будничным. А ведь мы еще и не поженились...
      Марина разлила остатки вина по бокалам и продолжила:
      — Тут есть еще один тревожный момент, его родители меня не приняли. Они хотят, чтобы он женился только на еврейке. У них с этим оказывается очень строго!.. А где взять еврейку в нашем городе? Все еврейки остались в Москве, и я сильно сомневаюсь, что кто-то из них согласится поменять столицу на наш город!.. Вот такие дела, подруга! Ну что, вздрогнем еще раз?!
      Марина выпила вино, взяла конфетку...
      — Мне кажется, Эдик потерял способность чувствовать! — в её голосе прозвучали жесткие нотки. — Где тот робкий юноша, которого я полюбила? Он постепенно превращается в машину, которая может все просчитать, спланировать... И откуда у него в последнее время появилось столько денег? Ты знаешь, сколько он заплатил, чтобы снять этот ресторан? Вслух лучше и не произносить! — она наклонилась к подруге и прошептала сумму. У Нины округлились глаза... — Вот видишь! А ты волновалась за свои сережки. Ему эти сережки — тьфу!.. Плюнуть и растереть!
      — Говорят, у него много друзей в администрации города?
      — Друзей говоришь? — Марина усмехнулась. — Я все больше убеждаюсь, что они все его просто боятся. Ты знаешь, какой пост в Москве занимает его дядя? Вот то-то и оно!.. Вот откуда эти деньги и высокая должность!
      — Да, тебе не позавидуешь! — вздохнула Нина. — Но тогда может быть следует отменить свадьбу? Еще не поздно!
      Марина задумалась. Ей и самой в последнее время прилетали в голову подобные мысли. Все у них с Эдиком складывается не так, как хотелось. Старики Эрминсоны с самого начала отчаянно сопротивлялись их предстоящему браку. Если бы не Эдик, не было бы никакой свадьбы. Но Эдик вернулся из Москвы совсем другим человеком. Он словно повзрослел лет на десять, и теперь в доме Эрминсонов главным был он. Родители как-то сразу поутихли, к будущей невестке стали относиться более уважительно. Но Марина чувствовала: внутри себя они по-прежнему её ненавидят!
      — Поздно! — решительно сказала Марина. — Да и не хочу я ничего менять. Хочу пожить в роскоши! Ты не представляешь, Нинуля, каково это — чувствовать себя королевой! Когда любое твое желание исполняется на счет: раз! Стоит только щелкнуть пальцами! А Эдик?.. Он же может стать прежним! Вот перебесится и успокоится. А я ему в этом постараюсь помочь.

      Свадьбу Эрминсоны сыграли с большой помпой. В ресторане с самого утра громко играла музыка, привлекая внимание прохожих. Из загса до ресторана прошла длинная вереница легковых автомобилей, украшенных разноцветными шарами и лентами. Расстояние крохотное, всего каких-то пятьдесят метров; поэтому процессия сначала свернула на набережную, потом повернула к кинотеатру и обогнула всю центральную часть города. Постоянно звучали клаксоны, оповещая улицы, о всеобщем празднике. Похоже, вся элита города приняла участие в этом эскорте. В принципе так оно и было! Подавляющее число приглашенных состояло из людей, занимающих в Зареченске высокие должности. Возможно только десятая часть из них была лично знакома с женихом или невестой, но каждый считал своим долгом отметиться на этом торжестве. Семейство Эрминсонов в городе стало неожиданно быстро обретать популярность!
      Организационную часть торжества администрация города взяла на себя. На эстрадной площадке местная певица в сопровождении оркестра пела популярные песни. Тамада изощрялся в остроумии. Официанты летали между столами словно мотыльки, стремясь угодить всем гостям без исключения... Иван Силаев поделился с Генычем своими впечатлениями:
      — Знаешь, — сказал он. — Меня просто мутит от всего этого! Все выглядит так неестественно, словно в плохом театре играют хреновую пьесу!
      — А ты не бери в голову, — сказал Геныч. — Я тоже чувствую себя на этом торжестве, образно выражаясь, не в своей тарелке. Но мы здесь не посторонние люди. Я свидетель со стороны жениха, ты — отец невесты. Давай уж доиграем свою роль до конца.
      — Все бы ничего, мне Маринку жалко! — ответил Силаев. — Чувствую, намучается она с этим евреем.
      — А вот это ты зря! Эдик нормальный парень. Что это ты, дядя Ваня, к евреям стал так предвзято относиться? Они теперь твои родственники.
      — Да я бы к ним со всей душой. Они же сами нос воротят... Не наши это люди! Одно слово — пришлые!

* * *

      В этот день в Зареченске состоялась еще одна свадьба: Вероника выходила замуж за Толика Устюжанова. Свадьбу сыграли скромно, пришли только самые близкие родственники жениха. Со стороны невесты не было никого. Не хотела Вероника, чтобы односельчане узнали о таком её странном решении. Пусть уж в Пеньковке пока ни о чем не догадываются. Она даже родителям своим не стала сообщать. Была давняя школьная подруга, согласившаяся стать свидетелем, но она обещала молчать. Никогда еще Вероника не чувствовала себя такой одинокой.
      Она сидела за праздничным столом и, в который уже раз, спрашивала себя: зачем она это сделала? Любила ли она Толика? Об этом смешно даже думать — она его откровенно презирала! В лучшие моменты их совместной жизни она испытывала к нему лишь жалость. Уродливое подобие интимных отношений — вот что их объединяло. Раньше она приходила к нему домой, чтобы снять напряжение. А потом сразу же уходила. Спустя какое-то время стала оставаться на ночь. Это в любом случае лучше, чем проводить ночь в одной комнате с Ниной.
      А потом Вероника узнала, что Нина выходит замуж за Будникова, и тогда в её душе погас последний лучик надежды. Дальше уже не было ничего — дальше был только мрак!.. Несколько дней она находилась на грани сумасшествия, пыталась утопить горе в вине. В эти дни Толик, надо отдать ему должное, повел себя мудро. Все время находился рядом с ней и даже бегал в магазин за очередной бутылкой. А потом пьяные в доску, обнявшись, они пели заунывные песни, и Вероника выворачивала перед ним свою душу наизнанку... В один из таких вечеров Толик предложил узаконить их отношения. Вероника подумала и спьяну согласилась. Но поставила условие: пусть все пройдет скромно и незаметно.
      А что ей оставалось делать? Свою птицу счастья она упустила, надо как-то жить дальше! С Толиком она чувствовала себя свободно. Его не нужно было стесняться, им можно манипулировать. И пусть постоянно ворчит свекровь. Психует и шипит, когда её сыном помыкают!.. А плевать на свекровь! Все равно доброго слова от нее не дождешься. Она и сейчас посматривает на невестку словно собирается впустить в нее свой яд. Одно слово — змея!
      Свидетелем со стороны жениха был Петр Кобчанский, мускулистый парень с тюремной наколкой на руке. Вероника его сразу узнала — он был на той проклятой вечеринке в доме за мостом. Кажется, он даже был хозяином этого дома. Он и сейчас сальными глазами на нее поглядывает. Зачем Толик пригласил его сюда? Неужели у него не нашлось друга, который не участвовал в той постыдной оргии... Какая ты все же сволочь, Толя!
      В общем, свадьба больше напоминала поминки. Все сидели за столом молча. Ели, пили... Два раза прокричали: "Горько!" Лучше бы они не кричали, Веронике совсем не хотелось целоваться. Она была на взводе!.. Когда Толик вышел покурить, Кобчанский занял его место.
      — Узнала меня, Никуся? — тихо спросил он.
      Вероника вздрогнула. Они все на той вечеринке называли её так. Преодолевая брезгливость, она спросила:
      — Ну узнала! И что?
      — Приходи сегодня ночью ко мне домой. Адрес ты знаешь. На хрена тебе сдался этот придурок!
      Вероника посмотрела по сторонам: все ели, пили, на них никто не обращал внимания. "Когда уж вы все нажретесь!" — с ненавистью подумала она.
      Ночью ей не спалось! Толик пытался обнять — Вероника грубо его оттолкнула. "Не трогай меня сегодня! — сказала она, вкладывая в слова всю свою ненависть и презрение. — Не видишь, не хочу я!" Толик грязно выругался и обиженно отвернулся. Через минуту он уже храпел. А она лежала, молча глядя в потолок: "Почему я такая? Почему не могу, как другие женщины? Плюнуть бы на все и уехать куда-нибудь. Туда, где меня никто не знает. И начать жить с чистого листа!.." Вероника шумно вздохнула. Все бесполезно! От себя никуда не убежишь. Эта похоть как болезнь. Она и там не оставит её в покое... Как ей сейчас плохо, гадко, невыносимо!..
      Она встала с постели, оделась и вышла на улицу. Мороз опалил её щеки, привел в чувство. Вероника прибавила шаг. Этой ночью температура на улице опустилась ниже тридцати градусов. Валенки с хрустом продавливали выпавший накануне снег. Идти недалеко, сейчас будет речка Бердянка и мост. А совсем рядом, на обочине тот дом... Последние метры она уже бежала...
      Кобчанский открыл дверь. Увидев её побелевшие щеки, втащил в дом. Потом выбежал во двор за снегом... Осторожно стал прикладывать снег к обмороженным участкам лица.
      — Сейчас я тебя согрею! — говорил он, растирая оживающие щеки. — Что же ты так легко оделась, Никуся? Все-таки на дворе крещенские морозы!..
      — Мне бы сейчас выпить, — прошептала она.
      — Сейчас организую! Чего-чего а водка-то у нас всегда найдется...
      Вскоре она совсем пришла в себя. Водка горячими струями разливалась по телу. К тому же в доме топилась печь. Слышно было, как потрескивают горящие дрова за чугунной дверцей. Вероника сняла шерстяную кофточку...
      — Что же ты остановилась, Никуся? — улыбаясь спросил Кобчанский. — Раздевайся дальше!
      — Что, совсем?
      — Конечно! Когда-то ты делала это очень убедительно. Ты трусики, трусики снимай...
      Кобчанский подошел и властно развернул её к себе спиной. Заставил нагнуться...
      — Зачем?.. Не хочу я так!.. — стала вырваться Вероника, но сильные руки прижали её к столу.
      — Молчи, шалава! Я буду иметь тебя так, как мне хочется! Ты лучше расслабься, чтобы не было так больно...
      А потом появились еще двое, раздетые по пояс. Оба в тюремных наколках...

      Толик проснулся поздно. Состояние было отвратительным. Он понял, нужно срочно опохмелиться!.. На кухне гора немытой посуды. Все бутылки пустые. Толик слил остатки в один стакан. Получилось — почти половина... " Всяко лучше, чем ничего!.."
      На кухню вышла мать. Охая и кряхтя, стала перебирать посуду.
      — Маманя, а Вероника где? — спросил он. — Что-то с утра я её не вижу.
      — Тебе лучше знать! — сухо ответила мать. — Будешь столько пить, совсем её потеряешь. Не знаю, в кого ты такой уродился!
      В это время скрипнула входная дверь. В прихожей появилась Вероника. Молча скинула тулупчик и нетвердой походкой прошла в свою комнату. Толик и мать переглянулись.
      — Явилась!
      — Ладно, маман, не гони волну! — примирительно сказал Толик. Может, она с утра в магазин сгоняла. Знает, что мужу нужно опохмелиться...
      Мать промолчала. Уж она-то точно знала, что невестка ушла еще ночью. А магазины ночью не работают.

* * *

      Кобчик среди местной шпаны слыл авторитетом. Совсем недавно он отбывал срок в колонии строгого режима для несовершеннолетних. Об этом свидетельствовала наколка на правой руке: тюремная решетка, роза и кинжал. На шпану это производило сильное впечатление.
      Вернувшись в Зареченск, он не стал жить с родителями. Купил себе дом на окраине, в районе Нижней Межи. Кобчик купил этот дом не просто так. Он собирался держать здесь блатную хату для местной братвы. Пусть братва порадуется. Иметь хату, где можно от души оттянуться, очень удобно! Здесь всегда, когда внутри горит, а денег нет, тебе нальют стаканчик водки. И даже дадут закусить. Сюда не возбраняется привести шалаву, с которой можно будет уединиться в маленькой комнате. Все это, конечно, не бесплатно. Рано или поздно за все приходится платить. Но Кобчик правильный кореш! С ним всегда можно договориться. Если нет денег, то можно и отработать!..
      Но вот уже месяц никто из местной братвы не мог зайти в эту хату. У Кобчика гостили гастролеры, которые не желали светиться в этом городе. На это у них были веские причины.
      Гастролеров было двое. Серый, опытный домушник, имевший за плечами две ходки, и Корень — личность неизвестная и темная! Но раз Корень приехал с Серым, то какие могут быть вопросы? Серому Кобчик доверял.
      У Корня на плече татуировка хищной змеи, обвивающей кинжал. Он свою специализацию нигде не афишировал. Но каждый, кто заглядывал в его глаза, чувствовал желание никогда больше с этим человеком не встречаться. Тем более, что Корень имеет дурную привычку все время крутить в руке небольшое перышко (воровской нож), с которым никогда не расставался.
      Сегодня у гастролеров было праздничное настроение. Сегодня Крещение, и Бог их, кажется, не забыл. Ночью в хату заскочила  шалава, с которой они от души позабавились. Она так возбуждающе извивалась и кричала, до сих пор мурашки пробегают по коже... Сейчас они сидели в горнице и от скуки перекидывались в картишки. Неожиданно в наружную дверь постучали. Корень лениво встал и, крутя своим перышком, пошел открывать...
      — Кобчик, слышь, — крикнул он из сеней. — Тут к тебе Чухонец пришел. По морде вижу, предъявить что-то хочет.
      — Известно что — Никусю! — уверенно сказал Серый. — Может, выкинуть его, чтобы не гундосил?
      Кобчик недобро усмехнулся:
      — Не надо, пусть заходит. Послушаем человека. А вдруг что-то дельное скажет.
      Чухонец, он же Толик Устюжанов, зашел в комнату. Ему единственному из местной братвы разрешено было заходит в этот дом. И то только потому, что Кобчик нуждался в его мелких услугах. Серый насмешливо пододвинул к нему табурет.
      — Садись, братан! Рассказывай, как жизнь семейная? Ты, говорят, женился вчера?
      — Да шо ты говоришь? — глумливо изумился Корень. — Не, пацаны, я не верю!.. Шобы Чухонец, да женился! Быть такого не может!
      — Да нет, точно!.. Вон Кобчик пусть скажет! Он у него в свидетелях был!
      — Ну-у, если Кобчик, — протянул Корень, — то конечно!  А невеста кто? Случаем не Никуся? Та, что ночью приходила?
      Серый хохотнул:
      — Она самая!
      Корень скорбно нахмурил брови:
      — Ты что же, братан, плохо выполняешь свой супружеский долг? В первую брачную ночь!.. Никуся жаловалась. Мол, не хочет и все тут!.. Ну что нам оставалось делать? Пришлось всю работу взять на себя. Так что ты теперь нам обязан!
      — Хорош, братва, достаточно! — оборвал их Кобчик. — Чухонец — правильный пацан. И потом, он мой друг!.. Ты же друг мне или как?.. Ну вот, видишь!.. Садись-ка за стол и глотни водочки.
      Толик кивнул головой и взял полный стакан. Стуча зубами выпил до дна. Он шел сюда совсем с другими намерениями... Когда Вероника вернулась домой, он хотел её убить. Но, увидев в её глазах слезы, растерялся. Вероника опустилась перед ним на пол и затряслась в рыданиях.
      — Прости меня, Толик! — стонала она. — Я сука!.. Я так перед тобой виновата!..
      Толик замер, спросил осторожно:
      — Ты была у Кобчика?
      — Да, была! Не знаю, что на меня нашло! Мне захотелось расслабиться, но я не думала, что так получится!..
      На Толика эта истерика произвела неожиданный эффект. Он вдруг почувствовал себя мужчиной. А мужчина должен защищать свою женщину. Он пойдет к Кобчику и выскажет ему все! Но, в последний момент его боевой дух испарился...
      — Ну вот, молодец! — сказал Кобчик. — Возьми-ка теперь соленый огурчик, заешь. Ты не слушай этих охламонов, они тебе навешают на уши... Ты знаешь, в чем твоя беда? У тебя денег нет! Не фартовый ты! Поэтому бабы тебя и не любят. Ты меня держись, я научу, как делать деньги.
      — Я фартовый, — грустно возразил Толик.
      — Неужели?.. А вот мы сейчас и проверим! Ну-ка, Серый, дай сюда колоду. Ну что, фартовый, ставь на кон!
      Толик замялся:
      — Знаешь, Кобчик. У меня нет сейчас денег. Пустой я.
      Кобчик переглянулся с корешами:
      — Ну что, дадим ему шанс? Лови, Чухонец, целый червонец! Разбогатеешь — отдашь!
      Первый кон Толик выиграл. Кобчик удивленно почесал затылок.
      — А ты и вправду кажись фартовый! — сказал он. — Давай еще раз.
      Толик снова выиграл. Потом еще и еще...
      — Да ты просто шулер!
      — Просто я играть умею! — надменно произнес Толик. Его уже охватил азарт игрока, пьяные мозги мешали адекватно оценивать ситуацию. Он ловко раскинул карты на столе, снова собрал и протянул руку:
      — На-ка, сними!..
      — Послушай, братан, — попросил Кобчик, — верни мне мой червонец. Я отыграться хочу.
      — Да бери! Все равно он сейчас ко мне вернется. Мне масть пошла!.. А слабо сразу поставить его на кон? Что мы, как дети... все по рублю ставим?
      Кобчик насмешливо посмотрел на Толика:
      — Нет, не слабо! Банкуй! — и бросил червонец на стол...
      Толик опомнился, когда проигрался до нитки и даже остался должен Кобчику восемьдесят рублей. Кобчик держал в руках колоду и лениво перетасовывал...
      — Ну что, братан, будем еще играть?
      — Будем, — вздохнул Толик. Похоже, сегодня он решил идти до конца.
      — Но только в долг играть я не буду. Извини, братан, ты и так уже много мне задолжал.
      Толик умоляюще посмотрел на него:
      — Ну еще один только раз! Ты же видишь, мне нечего больше поставить на кон.
      — Как нечего? А Никуся?.. Мои восемьдесят рублей против трех дней с Никусей.
      — Прости, я че-то не догоняю...
      — А чё тут догонять? Будешь три вечера приводить её сюда, а мы втроем будем иметь твою сучку как хотим. Тебе же не впервой за этим наблюдать... Только три вечера!.. Это в случае, если проиграешь. Но ты же можешь и выиграть. И тогда уже ничего не будешь мне должен. Ну, решайся! Ты же у нас фартовый!
      Толик решился. И снова проиграл!

      На следующий день он пришел один.
      — Ну и где Никуся? — спросил Кобчик.
      — Её не будет! — Толик виновато отвел взгляд.
      — А ты ей все правильно объяснил? — вмешался в разговор Корень, поигрывая ножиком. — Ты сказал ей, что с тобой будет, если не расплатишься? — он недвусмысленно провел лезвием по горлу и перемигнулся с Серым. — Помнишь, братан, как мы расписали того хмыря, который долг не хотел отдавать?
      — Помню! — кивнул головой Серый. — Кровь потом с асфальта неделю смывали.
      Толика затрясло. Он с мольбой посмотрел на Кобчика.
      — Скажи им... Пусть не пугают. Я ведь поговорить пришел.
      — И правда. Перестань, Корень, перышком размахивать! — сказал Кобчик. — Видишь, человек поговорить пришел... Ну, рассказывай, фартовый, что ты там еще придумал?
      — Я насчет магазина. У нас в конце улицы продуктовый магазин имеется.
      — Ну и что? Знаю я этот магазин.
      — У них деньги забирают по вторникам. А сегодня понедельник. Значит, все деньги еще в кассе находятся.
      — А ты откуда знаешь?
      — Инкассатор в соседнем доме живет. Иногда по пьяни лишнего сболтнет, а я слушаю и на ус мотаю... Я давно уже к этому магазину приглядываюсь. Дело верное! Магазин на отшибе, запоры — раз плюнуть...
      — Ну хорошо! А от нас-то ты чего хочешь?
      — Ну как же! Пойдем все вместе этой ночью и подломаем! Деньги с кассы заберем... Ну там жратвы разной, водочки... А вы мне за это долг спишете.
      Все переглянулись.
      — Значит, ты хочешь долг погасить, а рисковать будем мы все? Братва, он нас за фраеров держит! — ухмыльнулся Серый.
      Толик растерянно посмотрел на Кобчика:
      — Так я же все это для вас придумал. Все деньги из кассы достанутся вам. Мне ничего не надо! Вы только Веронику оставьте в покое.
      — Ну хорошо! А ты знаешь, что там сигнализация имеется? — спросил Кобчик.
      — Конечно знаю! Сигнализация от электричества работает. Я видел, где кабель проложен. Можно топором перерубить.
      Кобчик посмотрел на Серого. Тот кивнул головой... Кобчик встал.
      — Ты хорошо все продумал, Чухонец. Молодец! Значит, пойдешь сегодня ночью и все сделаешь сам.
      — А вы? — опешил Толик.
      — А мы будем ждать тебя здесь. Принесешь кассу и — свободен! И никто ни тебя, ни твою шлюшку больше не тронет... Но не вздумай с нами шутить! Корень, покажи ему перышко, которым ты будешь его резать!..
      Когда Толик ушел, Кобчик сказал:
      — Слушай сюда, Серый. Проследи сегодня за этим недоумком. Как увидишь ночью у магазина, сразу беги к автомату. Звони дежурному в ментовку. Пусть возьмут его тепленьким. Надоел он мне!

* * *

Следующая глава: http://proza.ru/2023/10/22/1196

К началу книги: http://proza.ru/2023/10/02/1186