Мои чисто женские коллективы. Продолжение

0. Женский коллектив тёти Роны

У моей тёти Роны было несколько подруг, живших  неподалёку от нас  К ним мы с ней ходили в гости. Редко. Но ходили. И один раз с ними на грузовике ездили по опята за город. Ту поездку и собирание опят по пням на огромной лесной вырубке я запомнил на всю жизнь. Именно с неё начинается моё внутреннее понимание всей важности совместных выездов с ребёнком на природу. Я пережил эмоциональный восторг и сохранил в душе на всю жизнь радость от богатства ощущений и красок. Рона и её подружки весело перекликались и день прошел сказочно хорошо. С подругами Рона пела украинские песни. Много песен. Эти немногие вечера хранятся в моей памяти и они наполнены особым светом и теплом. Именно с этих песен по вечерами на три голоса началось моё отношение к Украине и украинскому языку как к чему-то запредельно родному и близкому. Честно говоря я с тех пор многие десятилетия был просто уверен, что мы один народ, просто у них ветвь русского языка – небольшой уклон в полонизацию. Слова «западенцы» и «галичина» мною не воспринимались никак. Первого я не слышал, а второго не понимал.
Естественно при мне они пили чай и негромко общались, но меня всегда отвлекали каким-нибудь занятием или игрой с их детьми, которые все были младше меня. Так что для меня женский коллектив подружек Роны так и остался поющим трио и женщинами с которыми мы выезжали на сбор опят. Между тем именно они заложили во мне стойкое восприятие женщин как людей с другой планеты, людей «не от мира сего», волшебных и прекрасных носителей потрясающих голосов и высочайшей вокальной культуры. И это мое отношение очень серьёзно укрепили мои одноклассницы во второй школе и женские собрания от моей мамы.

1. Женский коллектив геофизиков Урала

С девчонками, с которыми маму свела судьба в Горном институте она потом дружила всю жизнь.
Это был очень дружный коллектив внешне разобщенных людей с фантастически высокой культурой, математическим складом ума, точными, строгими, тонкими, наблюдательными, осторожными в суждениях и очень упорядоченным мышлением. Взаимное глубочайшее уважение, готовность всегда прийти на помощь коллеге, ответственное отношение ко всему. Они все очень любили свою профессию и очень внимательно заботились о своих родных людях.
Вообще геофизики – это интеллектуальная элита Урала. Среди маминых подруг и знакомых были и кандидаты наук и профессора в разных научных дисциплинах но такого уровня мышления как у геофизиков лично я не наблюдал более ни у кого. Это была именно элита. Подлинная. Настоящая. Неподдельная. Не фальшивая. Женщины запредельно высокой культуры и запредельно высокого уровня ответственного отношения к самим себе. В одежде они были весьма скромны и рациональны и в то же время исключительно требовательны. Женщины любившие и умевшие работать и в поле и в камералке, готовые осваивать сколь угодно сложную технику. Никогда я не замечал в их общении сплетен, интриг, подзуживаний. Вообще они между собой других людей не обсуждали. Общались всегда исключительно «по делу», время своё ценили. Геофизики это особый взгляд на мир. Это особый язык общения высокого уровня. Это потрясающая открытость и краткость, лаконичность в эмоциях и фантастическая способность концентрироваться в труднейших ситуациях. И ещё это удивительное отношение к мужчинам. Своих мужчин они очень трепетно оберегали от агрессий этого мира. Словно понимали, какая это драгоценность – свой мужчина. При этом юмор был одним из инструментов управления мужчинами и непременным элементом взаимного общения. Настолько тонких шуток я не встретил за жизнь более ни у кого.

2. Женский коллектив Школы Зинаиды Григорьевны

Совершенно особая общность людей в моей юности – Школа Зингры. Зингра сама была фантастической женщиной. Потрясающей! Запредельно высоко организованной. Строгой. Точной. Аккуратной. Выдержанной. Она учила в Вечерней школе литературе и русскому языку уже взрослых людей, у которых война, лагеря, разруха, реформы отняли возможность нормального обучения в школе, и теперь работающих но тянущихся к образованию. И вот этих взрослых людей с исключительно сложными судьбами она и обучала великой русской литературе и великому русскому языку. Десятки лет. А самых талантливых в литературе учеников приглашала к себе домой раз в месяц на литературные посиделки. Завела она это дело ещё до войны и постепенно втянулась сама и её ученики тоже. Так возникла неформальная. Нигде никем и никогда не оформленная «Школа Зингры» как я теперь её именую. Собирались у нее в ее крошечной комнатке – одной из трёх в коммунальной квартире на пятом этаже сталинского дома на улице Свердлова сразу за Красным переулком. За все годы я ни разу не видел живьём ни одного из её соседей. Так они себя вели. Сдержанно. Народ оставлял одежду в прихожей – набивалось человек 20-22 – и рассаживался вдоль узкого длинного стола через всю комнату. На табуретках лежали аккуратно струганные доски которые служили скамейкой с одной стороны стола, а с другой стояли три длинных тахты или дивана – за давностью лет уж не упомню. Каждый приносил с собой какую-то снедь и так накрывали на стол скромный «ужин». Наконец все рассаживались и действо начиналось. Сначала первый час читался Доклад одной из ведущих учениц. Темы были разные, от посвящений творчеству Блока или Есенина, Бальмонта или Северянина, Лермонтова или Симонова, и до рассказов о посещении заморских стран. Ведущие ученицы Зингры были нередко кандидаты наук и преподавали уже многие годы в свердловских университетах. Вторая часть – обсуждение доклада. Третья часть представление своего творчества и общее обсуждение. Сидели с пяти-шести вечера и чуть не до одиннадцати. Это было именно литературоведческое общение обогащавшее посетителей в первую очередь эмоционально и духовно.

3. Женский коллектив поэтесс Урала

Единый поток разобщённостей! Поэтессы Урала и вообще поэтессы общавшиеся с моей мамой это удивительный поток изумительных индивидуальностей и одарённостей. Лично для меня это были две противоположности – Школа Зингры и поэтессы Урала.
В Школе Зингры женщины непрерывно и очень высоко культурно общались по поводу литературы, искусства, архитектуры, прозы, поэзии. Короче они только и делали, что обменивались мнениями по поводу всего увиденного, услышанного и прочтенного, и никогда, подчёркиваю это особо, никогда не обсуждали свои личные проблемы и решения, и свою личную жизнь.
Поэтессы напротив, обсуждали в своих стихах исключительно свои личные переживания, абсолютно не интересовались ни теорией ни практикой написания стихов, игнорировали явления и тенденции категорически концентрировались на самореализации. Они присылали маме и привозили свои стихи и мама с каждой не спеша обсуждала её творчество. Женщины эти все были очень яркими индивидуальностями, у каждой имелся свой собственный взгляд на мир и своё место в нём. В конце жизни у мамы скопилась библиотека подаренных ей книжек – сборников стихотворений – три тысячи книг. Все с автографами! Из них книжечек триста – от поэтов-мужчин. И две тысячи семьсот от поэтесс. Естественно я не упускал случая послушать стихи в авторском исполнении и знакомился со многими книжками и рукописями чтобы помочь маме. Ей иногда были интересны мои оценки, но естественно она имела всегда свой собственный взгляд на каждое появление нового текста. Как правило мы подолгу творчество той или иной поэтессы не обсуждали, поскольку дел у нас хватало и помимо этого, но иногда заостряли внимание на том или ином образе, на той или иной форме.
Следует иметь ввиду что моя мама до самой смерти сохраняла фантастическую память. Она помнила наизусть сотни, если не тысячи телефонов. Знала наизусть всего Маяковского, тысячи стихотворений классиков, обожала сказки Пушкина, любила Анненского, Ахматову, Цветаеву, Рождественского, не расставалась с Лермонтовым, Тютчевым, Фетом, Некрасовым, Симоновым и Твардовским. В лагерях она читала собраниям зеков наизусть огромное число произведений о войне. В самом конце жизни она несколько лет вела цикл радиопередач на Свердловском радио. Некоторые записи у меня сохранились. Поэтому круг её знакомых поэтесс был чрезвычайно широк. И для всех она находила время. Поэтессы – это всегда клубок обнажённых нервов, всегда необычайно сильный эмоциональный взор на мир и на людей в нём. И это всегда очень легкоранимые души. Меня лично потрясла в этом смысле супруга Володи Британишского Наташа Астафьева. Однажды мы с нею всю ночь пели друг другу свои песни. И только позднее я с удивлением узнал что у низ пять детей! С ума сойти! Это же какой надо быть сильной личностью, чтобы писать такие прекрасные стихи и быть успешной многодетной матерью одновременно. И это при абсолютно гениальном муже! А гениальные мужья – это особый вид космической перегрузки Женщины дома.