Как Бузова

В телевизоре пела Бузова.

Кристи чуть-чуть прибавила звук.

Оля с волосами из голубого лунного стекляруса, в жемчужном платье «рыбацкая сеть», с «морской раковиной» вместо трусиков агрессивно двигалась, легко держа на привязи зрительский глаз.

«Твои слова — водица. Так — не годится», — протестовала Ольга. И босыми ногами что есть мочи била по тёмной экранной воде.

Вода искрилась!

Искрились от восхищения и глаза Кристины. Ей нравилась Бузова.

Она хотела быть как Бузова!

                * * *

Приёмная дорогой платной клиники, где в эту минуту Кристина сидела на ресепшен и пялилась в телевизор, пока пустовала.

Час был утренний. Ранний. Зимний.

Тёмное окно мерцало уличной предновогодней иллюминацией. До боя курантов оставалась пара недель. И Кристи нежилась в атмосфере волшебства, как в тёплой ванне.

Ей было приятно сидеть одной в новогоднем убранстве стерильного холла с дизайнерской модной искусственной ёлкой в углу; с глянцевыми журналами, пахнущими пробниками парфюмерных новинок, лежащих на низком столике; с блистательной Бузовой в телевизоре.

Кристина размечталась.

Близилась новогодняя вечеринка, на которую были приглашены все сотрудники клиники.

И, конечно, там будет невролог Кротов. А у Кристи на невролога были планы.

И только Кристи задумалась о вечеринке, как дверь приёмной отворилась и в холл вошёл Кротов.

«Музыку слушаешь? — царапнув Кристи колючим взглядом вместо приветствия то ли спросил, то ли просто сказал невролог и, уставившись в телевизор, стал разматывать красиво завязанный на шее шарф, чем слегка уменьшил свою элегантность. — Красивая баба, эта Бузова…»

И Кротов прошёл к себе в кабинет. А у Кристи лёгкие, как в сауне, опалило жаром.

То была ревность!

                * * *

Это своё платье Ирочка Кротова называла концертным.

Вслед за портнихой, которая его шила.

Ире нравилось это слово (пусть и не ей самой подобранное) по отношению к её любимому наряду, сильно облегающему грудь и талию, расходящемуся книзу, как чашечка цветка, подолу.

В концертном платье Ирочка смахивала на артистку. На Людмилу Гурченко в фильме «Карнавальная ночь», где та на фоне циферблата пела песенку про пять минут.

По крайней мере, так думала сама Ирочка.

Ирочка вынула платье.

Близился Новый год, а значит, и вечеринка в платной клинике, где её муж, доктор Кротов, трудится неврологом и где Ирочка была обязана достойно соответствовать своему умному супругу.

А главное, «утереть нос» разным сопливкам вроде администраторши Кристи, чтоб знали, кто в доме хозяин! А то, как говорится, «кот из дома — мыши в пляс».

Ира сладила из платья синее синтетическое гнездо и поочерёдно сунула в него ноги.

И не было б беды, да только платье повстречалась с талией!

Сердце Ирочки ёкнуло. Глухо бухнулось в пятки. Молния не сошлась! Она пыжилась, ребрилась, грозилась разойтись!

«…Ты разводил умело, но я не хотела разводиться», — пела в телевизоре Бузова.

А у Иры из глаз брызнули слёзы.

То было отчаянье!

                * * *

Доктор Кротов сидел один у себя в кабинете, погружённый в тяжёлые думы. Он только что начитался «в контакте».

Там он узнал, что его бывшая одноклассница, красивая троечница Бобошкина, махнула отмечать Новый год в тропическую страну.

Кротов представил Бобошкину, сидящую на берегу океана. Бобошкина сидела там в синем парике из страз и стекляруса, в платье «рыболовная сеть», связанном из серебряных нитей; в трусиках на ниточках «морская раковина»…

Кротов сник.

«Вот почему одним всё, а другим — ничего?» — думал невролог.

Кротов пытался дойти до сути, понять, почему Бобошкина сейчас сидит под пальмой с мартини в руках, а он сидит то с нервными больными в кабинете, то с глупой Кристи в приёмной, то с женой дома, которая обожает платье а-ля Людмила Гурченко?

«Эх, махнуть бы на Тенерифе с какой-нибудь Бузовой! — подумал невролог. И даже тихонько запел: «Твои слова водица… так не годится».

То были мечтанья!

                * * *

— Чё не так? — массажист в упор смотрел на Ирочку.

Ирочка смутилась.

Она не привыкла раздеваться перед незнакомыми мужчинами…

И вот теперь, околевшая, посиневшая, покрытая гусиной кожей, она стояла в одном нижнем белье перед изучающим взглядом массажистом, которому она доверила свою судьбу.

Массажист Павел, светловолосый крепыш, ждал ответа.

Ирочка, будучи в замешательстве, тем не менее успела заметить, что массажист приблизительно её возраста и что простое грубое лицо: губастый рот и белые пушистые ресницы — делают его похожим на Емелю из мультика про щуку.

— В платье не влезаю, — ответила она.

— Сильно не влезаешь? — слегка оттянул кожу на Ирином боку бесцеремонный Павел.

— Не сильно. Но не влезаю, — пожаловалась Ира.

И массажист предложил Ире лечь на кушетку.

— Так… а что мы сегодня кушали? — задал вопрос Павел, а Ира с наслаждением почувствовала, как его тёплая, умасленная цитрусовым снадобьем рука глубоко скользнула по левой икроножной мышце.

Ирочка замешкалась.

Прикосновения мужских рук (пусть и в косметически-оздоровительных целях) её взволновали.

И ей вдруг стало стыдно признаться Павлу, что с утра она съела сосиску, кусок белой булки и ещё чай пила.

— Салатик ела, — неожиданно для самой себя соврала Ирочка. — Морковный!

— Салатик — это хорошо, — похвалил выбор Иры массажист. — А на обед обязательно скушайте рыбу.

— Щуку?

— Ну почему сразу щуку? Не обязательно. Любую другую рыбу…

                * * *

И Павел рассказал Ире о пользе разных рыб и другого здорового питания.

Рассказчик из Паши был «не ахти». Но он старался как мог! Ещё одна клиентка, пришедшая за массажем в конце года, сулила выгоду. Паша хотел приручить Иру, чтоб получить с неё сильно нужные ему сейчас недостающие финансы. Деньги Паше были очень нужны!

Он их копил на Тенерифе.

Его капризная подружка на Рождество просилась к океану. А Паша девушке потакал.

Она у него красивая.

Рассказ Паши о пользе правильных продуктов был очень скучен. Но Ирочка слушала. Как будто бы ей вещал златоуст.

А Павел втирал в мышцы Иры тёплое масло и каждым движением вгонял в неё жизнь.

Она так устала от равнодушного взгляда невролога Кротова, от его жидормодства и зябких ночей, что Пашино платное заботливое к ней отношение по женской глупости глотала с жадностью.

До капельки. До молекулки.

Так впитывала её сухая голодная кожа пахучее питательное масло. И Ирочка думала: «Хорошо, что в платье не влезла».

                * * *

— Хочу быть похожей на Бузову, — кивнула в сторону подружкиного телевизора печальная Кристи.

На экране пела Оля.

— Причина? — подружка разлила по бокалам грузинское.

— Невролог на Бузову запал, — отглотнула вина Кристи. — А я — на невролога.

— А твой чем хуже? — справедливо вступилась за воздыхателя Кристины фальшиво-сердобольная подружка.

— Он глупый… Я умного хочу, — отмахнулась Кристина.

— А-а-а… — по-показному понятливо протянула её собеседница. А про себя подумала: «На фига козе баян? Она и так весёлая».

                * * *

С тех пор Ира таяла, будто свечка. Она влюбилась. Ни торты, ни сало, ни сгущённое молоко ей потолстеть не помогали.

«В платье влезла?» — на очередном сеансе массажа спросил Иру Павел.

Ирочка вздрогнула от вопроса, как будто от выстрела в спину. Скоропалительно ткнулась лицом в сквозную прорезь кушетки.

«Нет ещё», — соврала она и сама удивилась, что ей ни капельки не было стыдно.

Уткнувшись лицом в кушетку, Ира представила весы.

С двумя большими чашами.

На первую она усадила невролога Кротова с его холодными ночами. На вторую — Павла, с жаркими чётными числами декабря. Весы сразу дали ответ. О чём им было думать?

Чаша с неврологом Кротовым, подпрыгнув, птицей чиркнула верх.

Ира снисходительно глянула на испуганного супруга, сидящего на весах, в отчаянье тянущего к ней свои дрожащие руки, и, холодно усмехнувшись, щёлкнула пальцем по его облитому слезами носу.

То была месть!

                * * *

И вот день вечеринки настал.

Кротов, заметно скучая, сидел за столиком среди коллег рядом с женой, одетой в концертное синее платье. Бокал шампанского слегка исправил дело.

Кротов чуточку повеселел.

Диджей завёл музыку.

«…твои слова — водица… так не годится» — слова песни впивались в мозг, как мелкие злые рыбёшки в разбухший в волне хлебный мякиш.

И вдруг… кто это?

Кротов увидел её. С волосами из серебристого стекляруса, в платье «рыбацкая сеть»…

Невролог пошире открыл глаза.

То была Кристи!

                * * *

— Махнёшь со мной на Тенерифе? — пульнул словами-пустышками в ухо Кристи интимно близко к ней стоящий доктор Кротов.

— Махну, но не с тобой, — учуяв подвох, резко отбилась Кристи, затевая игру в «кошки-мышки» с разгорячённым неврологом. И запела вместе с Бузовой: «ты разводил меня… я не хотела разводиться…»

Кротов в правила игры не врубился. Стоял поверженный.

А Кристи демонстративно перейдя на другую сторону танцпола, что-то шепнула не знакомому Кротову приземистому крепышу. Грубое простое лицо, губастый рот, пушистые белые ресницы делали незнакомца похожим на Емелю из мультика про щуку.

Кротов заметил: Емеля моложе, крепче, спортивней…

Невролог скрипнул зубами.

То была ревность!

                * * *

— Видел того красавчика, который мне на ухо слова шептал? — тем временем коварно лыбилась Паше в лицо интриганка Кристи. — На Тенерифе меня приглашал.

— Так он же старый, — недоуменно почесал за ухом Паша.

— Зато умный, — «кинула гирьку на весы» разгорячённая Кристи. — И щедрый, раз в романтическое путешествие меня позвал.

— А ты?

— Я б поехала… Но я ж тебе пообещала.

Паша хлопнул ресницами.

                * * *

Ира кушала салатики. И вдруг… рядом с Бузовой она увидела Павла!

Ира решила действовать.

Что ей та Бузова?!

— Здравствуйте, Павел, — вклинилась в парочку Ира. — Белый танец. Дамы приглашают кавалеров… Оля, вы разрешите?

— Пожалуй… — снизошла Кристи, польщённая сходством с Бузовой.

И Ирочка увлекла Павлушу за собой.

— А я о массаже мечтаю, — без обиняков приступила к разговору Ира.

— Другие девушки о Тенерифе мечтают, а вы, Ирочка, о массаже, — скептически хмыкнул Паша.

— Что вы, Павел! Массаж лучше, — уверенно заявила Ира. — Океан зимой холодный и дорогой. А массаж — горячий и совсем недорогой.

— Думаете? — удивлённый очевидностью Ириных слов, встрепенулся Павел.

— Уверена, — торжествующе хмыкнула Ира.

И Павлуша, как в первый раз, уставился на Иру. Рассмотрел её повнимательней.

«Тоненькая, в синем платьице, похожая на артистку из старых фильмов… — соображал Павел. — А глаза такие добрые-добрые, как у собаки… Такая за Тенерифе не загрызёт. И даже не облает».

«Так массажа у меня — сколько хочешь», — сказал Паша.

                * * *

— Ты предлагал свозить меня на Тенерифе, — с тревогой глядя в сторону Иры с Пашей, «хватаясь за соломинку», сказала Кристи подошедшему к ней неврологу Кротову.

— Ты отказалась. Дважды я не предлагаю, — озираясь то на счастливую жену, то на Емелю, обиженно буркнул Кротов.

— Тогда, может, здесь потанцуем?

— Ну, а что?.. Давай потанцуем!

«…я отменяю моду на разводы», — Пела Бузова.

Но её уже никто не слушал.

Провозглашая новые правила, наступал Новый год!