Вашаву мы освободили...

 
              Варшаву мы освободили…

 - К концу января 1944 года Варшаву освободили полностью, - отец минуту-другую посидел в задумчивости и продолжил рассказ. – От Варшавы осталось одно название. Немецкие  садисты разрушили всё, что можно. Дома, предприятия с лица земли они стерли. Страшное зрелище: дымящиеся руины, и трупы мирных жителей, куда не вступи.  Мы перепрыгивали через них, кода немцев атаковали…  Позже узнал, что фашисты расстреляли при отступлении несколько десятков тысяч горожан.
 А забегаловку мы всё-таки нашли. Поляки они и есть поляки. Город еще не разминирован, трупы не убраны, а они уже пивнушку в подвале открыли. Ну, присели там…  Нас трое было. Немецкий шнапс нам подали. Видно немецкие слады поляки обчистили под шумок. Рассчитались за это поило двумя банками тушенки.   
 Поляки там веселились. Один из них ко мне пристал, мол, слышал, что русские хорошо поют, спой пан. А я как-то не испытывал к полякам добрых чувств. Сам посуди. Свою  Речь  Посполитую  немцам сдали за тридцать дней, их Армия Крайова нам в тылах гадила, также как бандеровцы.  Аковцы нападали на наши мелкие подразделения, диверсии совершали. Восстание они в Варшаве подняли и капитулировали через несколько дней. Да и восстали для того, чтобы русским насолить. А поляк до меня всё докапывался: спой, да спой. Ну, я и спел…
 «…На Дону и в Замостье
 Тлеют белые кости.
 Над костями шумят ветерки.
 Помнят псы-атаманы,
 Помнят польские паны
 Конармейские наши клинки…»
 - Ни добра пионеска, пан, - сквозь зубы сказал поляк и ушел к своим.
 - Слышь, Палыч, - говорит мне  мой взводный, - Пошли-ка отсюда. Они пьяные и при оружии. И после твоего сольного концерта, как-то не по - доброму на нас поглядывают.
 - Ну, мы шнапс допили и ушли, - закончил свой рассказ отец.

 Александр Плотников, полковник в отставке