Рождение уральской гвардии. курская битва 15

                ГЛАВА СЕДЬМАЯ
 
                ОСВОБОЖДЕНИЕ МОСАЛЬСКОГО

     Солнечным утром 4 августа 1943 года тридцатьчетвёрки Челябинской танковой бригады выходили на исходные позиции для атаки населённого пункта Мосальского. Справа и слева уже гремели бои – это наступали свердловские и пермские танкисты, пытаясь взять село в клещи.

     В заданное время за спинами челябинцев загрохотала артиллерия корпуса, уничтожая выявленные огневые точки гитлеровцев. Снаряды, перелетая большое поле, разрывались у видневшихся домиков. Ещё не окончилась короткая артподготовка, а танки бригады помчались вперёд.
 
     На лобовую атаку челябинских танкистов тут же ответили фашисты: у боевых машин стали рваться снаряды и мины. Авангардные танки 1-го батальона майора Степанова уже домчались до околицы села, но тут все артиллерийские батареи немцев открыли мощный заградительный огонь. Одна за другой задымили подбитые танки Т-34. Комбриг Фомичёв, видя с НП заминку в атаке, быстро подбежал к своему танку и крикнул высунувшемуся из люка механику-водителю:

- Заводи! Едем во второй!

    2-й танковый батальон комбриг нагнал у холма, чуть в стороне от Мосальского. Танки майора Фёдорова, спрятавшись за продолговатый холм, вели перестрелки с гитлеровцами, засевшими в селе. Фомичёв на своей тридцатьчетвёрке под разрывами снарядов, нашёл танк комбата. Комбриг юркнул в люк и сразу строго спросил:

- Почему комбат ваши танки не продвигаются вперёд?

- Уже понесли потери от артиллерийского огня противника. – хмуро отвечал Фёдоров. – Сейчас ведём огонь по немецкой батарее, расположенной на окраине села среди тополей. Кроме того, если вы присмотритесь, у немецких позиций встала наша тридцатьчетвёрка. Мы боимся её задеть своим огнём.

     Фомичёв прильнул к приборам танка и увидел краснозвёздный танк на высотке, за которой и стреляли немецкие пушки. Комбат с горечью добавил:

- В этой подбитой машине остался экипаж.

- Так что же он там делает?! – возмутился комбриг и приказал: - Сейчас же узнайте в чём дело!

      Фёдоров тут же высунулся из люка и крикнул:

- Акиншин! Надо сбегать к высотке и узнать, почему наш экипаж не стреляет и не съезжает с места.

      Затем комбат достал карту и показал комбригу:

- Мои танки из Третьей роты вот тут прорвались к самому селу. Знаю, что они ведут бой, но связь с ними потеряна.

- Будем восстанавливать связь, – задумался Фомичёв, - если она будет, то начнём совместную атаку Мосальского с разных сторон. Немецкие пушки, мешающие продвижению, надо уничтожить.

    Вскоре командирам закричал механик-водитель:

- Акиншин возвращается!

    Они прильнули к приборам и увидели душещипательную картину: по широкому полю зигзагами бежал лейтенант, а за ним и перед ним рвались немецкие мины, выпускаемые из миномётов. Он, то внезапно падал, то вскакивал и снова бежал. Акиншин всеми силами пытался избежать смерти.

- Хоть бы добежал! – не выдержав, вскрикнул Фомичёв.

    Лейтенант вернулся и в измождении упал за командирский танк. Он был весь мокрый, в грязи и крови. Едва отдышавшись, посланец доложил:

- Экипаж на высотке устранял неисправности своей машины, вызванные попаданием снаряда. Я передал ваш приказ отойти с холма.

- Вижу это! – воскликнул Фёдоров, выглянув из верхнего люка. – Тридцатьчетвёрка уходит с высотки.

- Ещё доложить хочу. – продолжал Акиншин. – Ближе всех к нам находится вражеская пушка, расположенная между тополями и белой хаткой.

    Капитан Фёдоров, понаблюдав за Мосальской, вернулся в танк вместе с Фомичёвым, и приказал:

- Мордвинцев! Осколочным!

    Сам комбриг принял от заряжающего снаряд и послал его в казённик[3]. Они рассчитали дистанцию, и Фёдоров глядя в прибор, скомандовал:

- Вижу пушку! Взять цель в вилку! Огонь!

    Первый снаряд лёг дальше: за хатой встал столб земли и дыма. Второй снаряд разорвался ближе к цели, а третий снаряд заставил навсегда замолчать немецкое орудие.

     В течение дня ещё не раз танки из батальона Фёдорова выявляли и уничтожали вражеские огневые точки. Наконец к вечеру челябинские батальоны изготовились к общему штурму Мосальского. Одновременно справа и слева от села загремел бой. Комбриг Фомичёв, собрав за танками своих комбатов, удовлетворённо сказал:

- Свердловчане и пермяки поддерживают нас! Теперь и мы начинаем атаку!

    Челябинские тридцатьчетвёрки с десантом на борту, стремительно мчались по полю к селу. С гитлеровцами, засевшими в Мосальском, начался жестокий бой. В вечерних сумерках между домами вспыхивали орудийные выстрелы, рокотали танковые пулемёты, трещали автоматы, раздавались крики. Фашисты сопротивлялись недолго: они, пользуясь наступившей темнотой, бежали из населённого пункта за речку.

                ГЛАВА ВОСЬМАЯ

                ПЕРВЫЙ САЛЮТ

     Наступавшим советским войскам на северном и южном фасе огромной Курской битвы, удивительно синхронно приходили первые большие победы над гитлеровцами. Почти одновременно начался штурм Орла и Белгорода, городов, которые служили фашистам плацдармами в операции «Цитадель».

     В ночные часы 4 августа 1943 года войска Брянского фронта вышли к Орлу с двух направлений: с северо-востока 3-я армия, а с юго-востока 63-я армия. Кроме того, над гитлеровцами в городе нависла угроза окружения с юга, откуда наступали войска Центрального фронта и с северо-запада от продвижения войск Западного фронта.

     Германский генерал-полковник Модель, командовавший под Орлом 2-й танковой и 9-й армиями, вынужденно отводил их на запад. Но за город немцы продолжали ожесточённо сражаться за каждый дом.

    В это время Иосиф Сталин, выехал на фронт в Калининскую область и на ночь остановился в селе Хорошево. Для него выбрали большой и просторный бревенчатый дом, где Верховный Главнокомандующий за столом с керосиновой лампой работал допоздна. Далеко за полночь к нему в горницу, постучали в дверь, и на пороге появился заместитель начальника Генштаба Алексей Антонов со свежими сводками с фронтов. Сталин был приятно удивлён, прочитав о боях за Орёл. Он тут же набрал по ВЧ командующего Брянского фронта Попова и спросил:

- Какие ваши части первые ворвались в город?

- Три дивизии и одна бригада товарищ Сталин! – радостно сообщал командующий. – Семнадцатая гвардейская танковая бригада, Пятая, Сто Двадцать Девятая и Триста Восьмидесятая стрелковые дивизии.

- Хорошо! – удовлетворённо сказал Сталин и предложил: - Все эти передовые воинские части должны получить почётное наименование -Орловские.

- Слушаюсь, товарищ Сталин!

     Верховный Главнокомандующий требовательно спросил:

- Надеюсь, завтра город будет взят? Ведь завтра и Конев со Степным фронтом должен освободить Белгород. Надо всему советскому народу завтра устроить праздник.

     Закончив разговор, Иосиф Виссарионович спросил Антонова:

- Настоящий праздник в честь освобождения Орла и Белгорода не может быть без салюта?

- Абсолютно верно товарищ Сталин!

     Верховный немного подумав, решил:

- Я сейчас созвонюсь с командованием Московского военного округа, согласую детали и составим приказ о праздничном салюте. Я уверен такой салют будет не последний…

      Утром в Москве на рабочих столах военных руководителей уже лежал приказ Верховного Главнокомандующего от 5 августа 1943 года: «Сегодня 5 августа в 24 часа столица нашей Родины Москва будет салютовать нашим доблестным войскам, освободившим Орёл и Белгород, двенадцатью артиллерийскими залпами из 120 орудий».

       Поздним московским вечером этот приказ был зачитан Левитаном по радио для всей воюющей страны. Едва его величественный и проникновенный голос стих, как со стадионов и пустырей Москвы, где были размещены группы орудий, раздались оглушительные артиллерийские залпы и небо столицы озарилось праздничным салютом. Жители и военные высыпали на улицы и площади. Народ-победитель кричал «Ура!» со слезами на глазах…

                ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

                НА НОВЫЙ ФРОНТ СРАЖЕНИЯ

     В конце июля 1943 года маршал Георгий Жуков, находясь в краткой командировке на Западном фронте, настоятельно рекомендовал Верховной Ставке в Москве, передать 4-ю танковую армию на Брянский фронт. Это было логично и своевременно: танкисты Баданова совместно с Брянским фронтом уже ликвидировали болховскую группировку фашистов. Теперь была возможность этим ударными силами уничтожить часть отступающих немцев западнее Орла. Верховный Главнокомандующий Сталин прислушался к мнению своего заместителя и передал 4-ю танковую армию в состав Брянского фронта.

    Накануне взятия Орла советскими войсками командира 30-го танкового корпуса Родина вызвали в штаб его армии. Георгий Семёнович незамедлительно прибыл в кабинет Василия Михайловича Баданова и застал его там с начальником штаба Друговым Павлом Ильичём. Они сидели за столом, работая с большой картой. Командарм устало встал навстречу Родину и крепко пожал ему руку:

- Поздравляю вас Георгий Семёнович и ваших уральских танкистов с выполнением боевой задачи. Вы прорвали все линии немецкой обороны и сильно способствуете скорому освобождению города Орла.

- Да, да! – подтвердил, худощавый начштаба армии. – Бои за город уже идут полным ходом.

     Баданов кивая, привлёк Родина к карте на столе и стал объяснять:

- Орёл теперь и без нас возьмут. Наша армия с Брянским фронтом давно взаимодействует в наступлении. А теперь и вовсе передается Ставкой на этот фронт. Хотя Западный фронт, и все соседние, делаем одно дело – громим Орловскую группировку гитлеровцев. Наша танковая армия к шестому числу должна сосредоточиться, в другом районе на новых позициях. Детали вам подробней объяснит мой начальник штаба.

     Другов уже приготовил командиру корпуса карты с подробными диспозициями для уральских бригад и маршрут движения с точными датами. Затем он подвёл Родина к большой карте на стене, и стал разъяснять:

- Вся Четвёртая танковая армия, практически за сутки должна занять новые исходные позиции по линии Пешково – Гнездилово – Ильинское. Конкретно ваш Тридцатый танковый корпус встанет на правый фланг армии - это севернее Ильинского. У вас в соседях будет Одиннадцатая гвардейская армия с которой у вас будет одна задача: овладеть железнодорожной станцией Шахово.
Если это удастся сделать, то тем самым вы обрубите железную дорогу Орёл – Брянск. Там же рядом находится одноимённое шоссе, которое тоже надо достичь. Вот тогда мы действительно затрудним отступающим немцам планомерный отход на запад…

     Тем же вечером командир добровольческого корпуса с начштабом Еремеевым, собрали комбригов в своём штабе. Родин объявил новую задачу:

- Сейчас наш танковый корпус отводится с передовой от Масальского. Пятого августа все подразделения отдыхают и готовятся к ночному марш-броску. Он будет произведён на семьдесят километров к селу Ильинское.
 
     На Георгия Семёновича посыпались вопросы:

- Значит, мы переезжаем на другой фронт?

- Когда в бой?

     Комбриг челябинцев Михаил Фомичёв был более конкретен:

- Дайте подробную дислокацию для бригады.

     Родин с улыбкой кивнул на Еремеева:

- Все бумаги с картами и датами вам выдаст Борис Фёдорович. Теперь наш корпус входит в состав Брянского фронта.

     Еремеев первому вручил стопку документов Фомичёву:

- У вас исходные позиции для наступления от деревни Коробецкая до деревни Шестаково. Челябинские танкисты идут в первом эшелоне атаки…

                ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

                ОРКЕСТР СРЕДИ РУИН

      В полночь на 5 августа в штаб 30-го танкового корпуса поступил звонок от командующего 4-й танковой армии Баданова. Василий Михайлович услышав голос Георгия Семёновича Родина, радостно спросил:

- Ну что комкор, приходит праздник на нашу улицу? Мне сообщают, что Орёл вот-вот освободят!

- Не сомневаюсь!

- А какой праздник без музыки? – продолжал вопрошать командарм. – Прошёл слух по армии и фронту о вашем «Красноармейском джазе». Генералы хотят, чтобы ваши музыканты в первый же день освобождения Орла, дали там концерт перед бойцами и мирным населением. Считай это моим приказом. Кстати в боях за Борилово ваш музыкальный взвод как себя проявил?

- С самой лучшей стороны! – заверил Родин. – Музыканты были прикреплены к медсанбату. Они выносили раненых, даже ассистировали при операциях. После боёв убирали убитых и хоронили.

 - Тяжёлая воинская профессия. – вздохнул Василий Михайлович и объявил: - Пора им взяться за другие, более привычные инструменты, чем ножи и лопаты. Немедленно командируйте ваш джаз поближе к Орлу…

     Днём 5 августа добровольцы музыкального взвода из штабного автобуса и грузовика увидели горящий город Орёл. На его западных окраинах ещё гремел бой с отступающими фашистами. Там ещё гремели мощные взрывы – немцы уходя подрывали жилые здания и производственные цеха. Вадим Савонин облокотившись на свой барабан, смотрел в окно и качал головой:

- Сколько кругом трупов! Но у нас под Борилово было не меньше.

- Да! – откликнулась рядом сидящая, миниатюрная Роза Нотик. – Мы в Борилово еле справились с многими сотнями трупов. А люди всё гибли, и мы порой не успевали хоронить…

     Уральские музыканты под охраной автоматчиков на мощных машинах, медленно, но верно продвигались по заваленным улицам, мимо горящих и дымящих полуразрушенных домов, к центру Орла. Их часто останавливал военный патруль, но пропуск от командования фронтом и сам вид музыкантов с габаритными инструментами, вызывал у военных только улыбки и смех:

- Давайте ребята громче сыграйте на похоронах фашистского поражения!

- Порадуйте наших воинов – они заслужили эту победу!

     При задержках художественный руководитель «Красноармейского джаза» Павел Колдашов требовал от встречных командиров:

- Прошу вас давать нам незамедлительный проезд до центральной площади.

     Майоры и капитаны, опалённые затухающим сражением, делая руку под козырёк. Заверяли:

- Делаем всё возможное товарищи музыканты!

     Наконец машины уральского корпуса выехали на центральную площадь Орла, заваленную разбитой немецкой техникой и битым кирпичом. Краснозвёздные танки, воины и музыканты стали расчищать большую площадку для концерта.

     Прошло более часа, к этому времени собрались первые зрители. Со всех сторон маленькими ручейками стекались отощавшие местные жители: старики, женщины и дети. Слух о скором концерте быстро облетел освобождённый город. Пока музыканты джаза принесли свои инструменты и настраивались на выступление, воины- освободители заполонили площадь. Среди бойцов и командиров было много раненых со свежими бинтовыми повязками.

     Раздались первые задорные джазовые мелодии и затихли разговоры сотен собравшихся зрителей среди руин, обрамлявших площадь. А потом зазвучала проникновенный и нежный голос Розы Нотик:

                Бьётся в тесной печурке огонь,
                На поленьях смола как слеза…