Старое письмо
Вещей на выкидку получалось много. За неимением мешков, мы с сыном использовали старый пододеяльник и большую коробку, чтоб отнести к мусорным бакам старую одежду, обувь и тюки фабричной неотбелённой ткани, которую мама считала особым богатством, даже хранила под матрасом своего топчана.
Почему топчан – да потому что её любимое спальное место было собрано из половинки раскладного дивана, поставленной на самодельные деревянные ножки. И менять такое сооружение на нормальную кровать она никак не хотела.
Мама вообще насчёт покупки мебели особо не заморачивалась. Даже ту, которую приобретала в молодые годы, по нахлынувшим вдруг идеям переделывала своими силами: укорачивала ножки, что-то отпиливала или приколачивала, используя обычные доски и гвозди. Всё это у нас, повзрослевших дочерей, вызывало недопонимание и раздражение. Но мама всегда с гордостью хвалилась своими осуществлёнными фантазиями. То ли в ней кипела творческая натура, сдобренная чувством независимости: «я сама, смогу», то ли отсутствие нужного количества денег и терпения: «загорелась и сделала». Но любые предложения сменить мебель, пусть даже на нашу с сестрой старую, вызывали резкий отказ. Маму всё устраивало. Когда мы жили вместе, она могла сделать мини ремонт по вдохновению: сменить обстановку, переставив мебель пока я – на работе, а внуки – в школе. К примеру: придешь так бывало домой под вечер и комнату не узнаёшь. Она частично обклеена новыми обоями и полы покрашены, но только там, где видно. Я особо не возмущалась (чего уж тут), а просто принималась докрашивать полы...
Тоже самое касалось и легкой одежды – всё что покупалось было перешито под мамину фигуру. Остальное либо самошитое, либо самовязанное с фасоном на её вкус. Так что отдавать знакомым на память было почти нечего.
Избавившись от ненужного тряпья, я принялась за письменный стол. Кстати, сказать о столе: он появился у нас, когда мне было ещё лет пять. После развода родителей и раздела имущества мы остались в квартире без стульев и стола. Какое-то время даже кушали сидя на полу, вокруг расстеленной клеёнки. Тогда-то, бывший начальник отца, а он жил в нашем подъезде, выделил нам старый письменный стол, покрытый зелёным сукном, и к нему, уже не помню, один или два стула. Когда у нас появилась кухонная мебель, письменный стол перебазировался в спальню и превратился в письменно-раскройно-швейно-гладильный. Ящики этого стола я и взялась разбирать.
Последнее время они были забиты всякого рода отрезками тканей, из которых предполагалось сшить сумочки или кухонные фартучки; нитками для вязания, мулине, различными тесёмочкам для отделки и старыми выкройками. А в широком ящике, под столешницей хранились зелёная папка с бумагами и сумочка песочного цвета с документами. Сколько живу, столько лет я помню эту сумочку! С любопытством лазала в неё ещё школьницей.
И вот я вновь, как в детстве рассматриваю различные свидетельства, удостоверения, поздравительные открытки с адресами знакомых и среди них – конверт с письмом... Моим письмом из стройотряда, июль/август 1980 года, где я пишу о своих стройотрядовских буднях и прошу выслать мне 15 рублей, потому что прикупила кофточку, и заняла на это деньги у подруги.
Я помню, эту кофточку, которой в последствии так и не нашла применения. А цена по тем временам была не маленькая, тем более для нашей семьи учитывая, что в Астраханский стройотряд (на два месяца) я отправилась всего лишь с четвертным (двадцать пять рублей) – больше у мамы денег не было.
Держа в руках тетрадный листок в клетку, исписанный моим, тогда ещё ровным, аккуратным почерком я перечитывала и перечитывала текст письма... Пыталась понять, что же в нём такого особенного, чтобы хранить столько лет. И вдруг – комом к горлу – вместо сухого, привычного всем «мам привет» в нём – подкупающе-ласковое «здравствуй, мамочка». Мамочка!
Признаться, нашей семье не хватало мягкости в отношениях. Круглосуточная группа детского сада, школа-интернат с проживанием до выходных дней, летние пионерские лагеря мне заменяли семью. До тринадцати лет я видела маму реже, чем хотелось бы. И все свои проблемы училась решать сама, как получится. А девичьи переживания делить с подружками, либо держать в себе, пока не «перекипят». Поэтому так прочно прижилось среди нас это сухое – «мам».
А тут, мне вдруг представилось, как мама в одиночестве, вечерами перечитывала письмо своей, не умеющей экономить, дочки с подкупающе мягким началом. И слёзы вновь подкатили к глазам… Как же ты умела скрывать за резкостью своего характера эту гложущую потребность в нежности и ласке? Как поздно я смогла это понять. Увы, прозрение приходит, когда уже нет возврата.
Мамочка, а ведь ты меня тогда не отругала за эти 15 рублей и деньги выслала! Какую же силу имеет одно ласковое слово, обращённое к матери!
Свидетельство о публикации №223102201410