Продолжение 17. От лица Лизы

Когда торги заканчиваются, ко мне подходят трое, миловидная совсем молодая девушка и двое парней в форме легионеров. Вот, значит, кто меня купил. Я конечно, стою, как велели, на коленях, с заведенными за спину руками. Девушка тут же быстро и довольно умело связывает мне руки за спиной, украдкой пробую пошевелить руками, нет, я такие узлы знаю, только сильнее затянутся, если пытаться вырваться. Парни дают девушки советы, она пыхтит, но продолжает вязать. Потом она поворачивает меня к себе лицом, и я могу рассмотреть новую хозяйку. Острые, тонкие, правильные черты лица, голубые глаза, светлые волосы, хрупкая фигурка точеной статуэтки. Скромное платье ученицы сосьете, согласно традиции, босые ноги. Рядом с парнями вокруг нее она кажется совсем маленькой. Девушка опускается рядом со мной на колени и целует в щеки, я вежливо, как положено, благодарю ее за покупку себя. Но потом она за ошейник заставляет подняться меня на ноги. Вскакиваю, конечно. Видимо, это ее родители. Командира легиона, я конечно, знаю в лицо, рядом с ним красавица-южанка, видимо, его жена. И моя Кара скромно стоит за их спинами. Женщина велит привязать меня к ее паланкину, мне на шею накидывают веревку и ведут из зала. Жадно ищу хотя бы взгляд Кары, но она, как положено, чуть опустив голову, быстро выходит за хозяином, хотя по легкому кивку ее головки с короткой стрижкой, я понимаю, что она меня узнала. Но девушка, я уже из разговоров поняла, что ее зовут Ула, деловито привязывает мой поводок к роскошному паланкину, который держат шесть мускулистых рабов. Сама она залазит вовнутрь. Скоро выходит и женщина, ее мать, величаво подобрав подол богатого платья, так что видны были ее босые, очень красивые ноги, также садится в услужливо опущенный паланкин. Вокруг него на конях двое давешних парней, справа и слева. Конечно, я и не думаю сопротивляться, покорно иду рядом с паланкином. На мою наготу не обращают особого внимания, сейчас на улицах города полно обнаженных рабынь. Я сразу узнаю дорогу, мы движемся в лавку-кузню Манлия, одного из лучших кузнецов города. Для меня сейчас подберут набор цепей, дело обычное для новой рабыни. Вот и пришли. Рабы опускают паланкин, из него выбираются дама и моя новая хозяйка, она отвязывает мой поводок и ведет вовнутрь лавки.
- Я могу говорить, госпожа? – спрашиваю я.
- Конечно, - кивает она, - можешь говорить без разрешения.
- Спасибо, госпожа. Мне кажется, я ваша первая рабыня, я права?
- Да, пора и мне обзавестись своей собственностью.
- Тогда разрешите мне самой выбрать оковы, поверьте, так вам будет удобнее и намного быстрее. В конце-концов, если я ошибусь, всегда сможете выпороть меня или наказать, как посчитаете нужным.
- Давай попробуем, - улыбается она.
Тем временем в лавке красавица дама уже беседует с Манлием, владельцем лавки, он понятливо кивает и зовет прислугу. Мне деловито развязывают руки, Ула с жадным интересом смотрит, что происходит.
- Госпожа, и вы, господа, - обращаюсь я к двум здоровым парням, очевидно, подмастерьям кузнеца, его подручным, - у меня третий номер ошейника, но он уже у меня есть, заклепан, ошейник мне не нужен. Третий номер кандалов для запястий и лодыжек. Моей госпоже нужны короткие цепи для рук и для ног, тесные цепи, если вздумает наказать меня, длинные кандалы на ноги, шире моего шага, чтобы я не забывала, что я рабыня, жесткие рабские наручники, такие же жесткие оковы на ноги, прогулочная цепь, длинная цепь для того, чтобы приковать меня на ночь к кольцу для рабынь, еще несколько отрезков цепей, и много навесных замков с ключами. Кляп-кольцо на цепи, матерчатые кляпы, веревочный кляп, - честно продолжаю я, - два рабских мешка на голову, несколько мотков веревок и тонких шнурков. Вроде, ничего не забыла. Ах да, две тесных деревянных колодки.
- А ты опытная рабыня, - одобрительно замечает мать хозяйки, - даже я не смогла бы назвать набор лучше.
- Я давно в рабстве, госпожа.
- Мамочка, у меня деньги есть, я сама заплачу, - почти кричит Ула, - пожалуйста, ведь это же моя первая рабыня.
- Да на здоровье, - смеется женщина, давая знак Манлию, чтобы принесли все заказанное.
Дело все-таки оказалось не быстрым. Меня на всякий случай еще раз обмеривают, в основном, запястья и щиколотки, потом под меня начинают подгонять принесенную целую охапку оков, замков, веревок. Дело настолько привычное, что я даже не обращаю внимания, когда кто-то из подмастерьев поднимает мою ногу и замеряет ее специальной лентой. Или демонстративно мне связывают руки веревкой:
- Посмотрите, молодая госпожа, вот черный цвет очень красиво смотрится на коже. – это комментарии при этом. – Или вот грубая веревка, тоже контраст с ухоженной кожей рабыни, кстати, отличное приобретение, девка что надо. Или наоборот, шелковые путы, очень ей пойдут.
- Давайте все, - машет рукой Ула.
- С вас три золотых, молодая госпожа, - в конце-концов говорит Манлий.
- Три золотых? – возмущенно говорит мать хозяйки. – Да я новую рабыню могу купить за три золотых монеты.
- Госпожа Глория, это только для вас. Для других было бы пять. – улыбается торговец. – И вы знаете мое качество, цепи и веревки надежные, замки не ломаются.
- Мама, не волнуйся, - Ула протягивает торговцу три монеты, - это же первая рабыня, мне столько для нее еще надо купить. Завтра одежда, украшения, косметика.
- Спасибо, юная госпожа, - кланяется торговец.
- Это вам спасибо.
- Мне связать рабыню для вас?
- Думаю, не надо, - девушка отводит упавший локон с моего лба и нежно целует в щеки, - тебя же не надо связывать, Лиза?
- Как решит госпожа. Но убегать я не собираюсь, - отвечаю я.
- Ма, какая она миленькая, - восторженно говорит Ула, поворачиваясь к матери.
- Дочка, я держу рабынь много лет, - строго отвечает госпожа Глория, - первое время я бы посоветовала держать ее в цепях, пока не присмотришься к ней.
- Ну хорошо, наденьте на нее наручники, думаю, этого будет вполне достаточно, - распоряжается девчонка.
Покорно завожу руки за спину, но Ула командует, чтобы руки мне сковали спереди. Жесткие рабские наручники привычны, на моих протянутых руках щелкают браслеты, приклепанные друг к другу. На шею опять накидывается веревочная петля, и Ула выводит меня из лавки, снова привязывает к паланкину. Туда же грузят мешок с оковами для меня. На выходе Ула льнет к матери:
- Мамка, спасибо, ты отлично придумала прийти в эту лавку, я бы никогда не додумалась.
- Садись в паланкин, маленькая подлиза, - усмехается Глория.
Парни, охраняющие их, взлетают в седла, рабы поднимают паланкин. Через несколько кварталов мы входим во двор богатого дома, рабы ставят паланкин на землю, парни все еще гарцуют на лошадях рядом.
- Ма, мы больше не нужны? – спрашивает один из них.
- Езжайте уже, - Глория машет рукой, - если подеретесь, хоть никого не убейте. Девок выбирать красивых, это приказ жены командира легиона.
- Одни приказы… Думал, дома побуду, выпью, развлекусь, а дома Командир и его жена, тоже приказывают все время, – смеется первый, горяча коня под собой.
- Мама, мы очень дисциплинированные легионеры, - хохочет второй, - вот у папы спроси.
- Брысь, - рявкает женщина, - чтоб я вас не видела.
- Тогда до послезавтра, мамулечка! – и они оба, не сговариваясь, не дожидаясь, пока им откроют ворота, поднимают коней в галоп и перемахивают невысокую каменную ограду вокруг дома. Стук копыт быстро затихает.
- Маленькие мерзавцы, только и умеют, что мать драконить. – вздыхает Глория. – Ула, иди, займись новой рабыней, цепи там разбери, определи, где она будет спать, что есть, кто ее кормить будет. Кучу работы ты себе нашла, держать рабов, чтобы они не померли, непросто.
- Идем, миленькая рабыня, - Ула вручает мне мешок с моими оковами и ведет за собой в дом.
Дом очевидно богат, множество комнат, каменные полы в коридорах, так приятно холодящие босые, нагретые о мостовую, ноги. В комнатах ковры на полах, шкуры на стенах, дорогая мебель. Это успеваю заметить, пока меня ведут в комнату Улы. На удивление, эта комнатка небольшая, и очень скромная. Кровать, тумбочка при ней, шкаф. На тумбочке куча флакончиков и горшочков с духами и косметикой, в воздухе так и плавает тонкий аромат. На полу ковер, на стене – роскошно отделанное чучело морды кабана размером с добрый ярд, с агрессивно обнаженными клыками. Несколько рисунков рядом, где изображена сама Ула, оба ее брата и родители, пара рисунков незнакомых мне девушек в платьях из сосьете. На мой взгляд, рисунки мастерские. Увидев, что я с интересом их рассматриваю, Ула смущается:
- Рисую на досуге. Папе нравится, говорит, вроде неплохо выходит, - почему-то объясняется она, - думаю набрать побольше образов, осмыслить их и устроить персональную выставку. Тебя я тоже нарисую, моя рабыня.
- Как скажите, госпожа. – улыбаюсь я. – Выгляжу я, вроде неплохо, меня как модель несколько раз сдавали уличным художникам. Картины купили.
- И еще стихи пишете, я угадала?
- Угадала. Я потом дам тебе почитать, - Ула уже полыхает просто от непонятного мне смущения.
- Я читать не умею, госпожа. – признаюсь я. – Разве что вы мне сами прочтете. Но у меня превосходная память, я запоминаю все с первого прочтения.
- Ладно, потом разберемся, - Ула взяла из моих скованных рук тяжелый мешок и положила его на кровать, - и что мне с тобой делать?
- Для начала, - начала деловито объяснять я, - посадите меня на длинную цепь, прикуйте меня за лодыжку, видели, наверно, браслет на моей щиколотке, специально для этого придуман и заклепан на моей ноге. Длинная цепь позволит мне ходить по комнате, не выходя за ее пределы. Потом снимите наручники, мы разберем ваши приобретения, вы сами решите, как их применять. Потом, перед ночью, вам надо отдохнуть, я помогу вам расслабиться. Потом, если найдете нужным, определите место, где я буду спать.
- Откуда ты все это знаешь?
- Я шестнадцать лет в рабстве, госпожа. Я просто даю советы, как будет наиболее комфортно и безопасно вам, как быстрее все сделать, ну и как мне будет хорошо, это тоже присутствует, чего греха таить.
И вот я прикована за лодыжку к рабскому кольцу, вмурованному в пол, наручники сняты, мы разобрали цепи, наручники, веревки и шнуры, я подробно объяснила Уле назначение и наилучшее применение каждого вида оков. Связывать невольниц она умеет, как я сама успела убедиться. Потом она, пыхтя, притащила откуда-то матрас, одеяло и подушку, бросила их на пол возле своей кровати. Дальше последовал ночной горшок и кувшин с водой. Для рабыни условия просто сказочные, я была в восторге. Быстро раскладываю все рядом с ее кроватью, а потом мягко, но настойчиво укладываю новую хозяйку на кровать. Скрестив руки на кровати, устаиваюсь на коленях напротив ее ног. Ножки очень хороши, я заранее облизываюсь. Тонкие, изящные пальчики, нежные пятки, ухоженные стопы, ноготки покрыты серебристым лаком. Она хоть немного, но ходила босиком, подошвы запылены.
- Что ты задумала, рабыня? – спрашивает Ула, трогательно поджимая пальчики и пытаясь убрать одну ножку. Ловлю ее за лодыжку, возвращаю на место.
- Доказать свою полезность, госпожа. Не бойтесь и довертись опытной рабыне, вам понравится. – мурлычу я, приникая ртом к ее ногам. – У меня очень хороший язык и очень нежные губы.
И я приникаю к ее ножкам. Тщательно, очень нежно вылизываю их, сосу каждый пальчик, скольжу языком между ними, лижу подошвы, пятки, переходя от одной ножки к другой, потом назад. Ула сначала просто лежит, покорно отдав свои ножки в мою власть, потом начинает стонать и искать пальцами в паху под своим скромным платьичком, бесстыдно задрав его и обнажив нежное розовое лоно. Когда ее ножки были отполированы до блеска, я решительно ловлю ее руку, уже ласкающую себя.
- Не торопитесь, госпожа, поверьте мне, - твердо говорю я, - я не знаю, возьмете меня ночью с собой или нет, но я вам твердо обещаю одно. Я доставлю вам максимум удовольствия, которое может доставить рабыня.
- О боги, какое удовольствие, когда ты лизала мои ножки, рабыня, - стонет она, - какое дикое удовольствие, я вся мокрая из-за тебя.
- Госпожа девственна?
- Конечно, нет, - удивляется она, - папка на мои шестнадцать заказал мне раба и рабыню, для удовольствия. Меня ласкали около суток, я чуть с ума не сошла, элитные рабы для наслаждения, это что-то. Но мои ножки так бережно и нежно никто не ласкал, как ты, моя милая рабыня. Ты еще поласкаешь?
- Ну, вы знаете, в дни праздника даже свободные молодые ученицы сосьете ходят босиком, ножки у них запылятся на улицах, кто-то же должна очистить их своим языком и губами, - улыбаюсь я.
- Если так, я готова бегать босиком круглые сутки, - смеется Ула, - вон, у меня даже мама не брезгует босой ходить в праздник, а она известная модница и чтительница традиций.
- Тогда раздевайтесь, госпожа, отдохните, - советуя я, становясь на колени, - я сделаю вам массажик, укачаю, вы отдохнете и ночью пойдете развлекаться.
Ула стягивает с себя платьичко и белье, на животе вытягивается на кровати. Стоя на коленях рядом с ней, я делаю ей легкий, расслабляющий и успокаивающий массаж, а когда она засыпает, укрываю ее одеялом. Сама тоже укладываюсь на свой матрас возле кровати, звякаю цепью, идущей от лодыжки к рабскому кольцу, и тоже проваливаюсь в сон.