Два друга или сказ о любви к Родине

   Кузьмич и Фомич были бомжами, но бомжами не  типичными. Скорее они соответствовали термину "бич", что переводится как "бывший интеллигентный человек".
   Кузьмич в прошлом занимался ядерной физикой, а Фомич литературой. Оба любили вспоминать былое.
   - И вот я ему, вот прям в глаза, Вы понимаете, в глаза: "Что Вы себе позволяете, товарищ замминистра! Вам же русским языком написано:"Вход в лабораторию без халата строго запрещён!"!"
   Да... Общались друзья строго на "Вы".  Вообще, вели себя максимально респектабельно.
   К примеру, раздобыв еды, кушали пользуясь салфетками, вилками и ножами. Роль салфетки могла исполнить газета, а вот уж комплект из ножей и вилок они имели самый что ни на есть натуральный.Не из серебра, понятно, но и не пластиковые.
   - Ах, Боже мой! Как я люблю Плисецкую! А Вы?
   - О, друг мой... И рад бы, да не имел возможности. Физика, она, знаете, отнимала всё. И отняла. Я ведь и на улице из-за неё оказался. Впрочем, если мне не изменяет память, я уже имел честь поделиться с Вами этой печальной историей.
   - А меня, знаете... Меня страсть к Плисецкой сгубила! Все средства, всё спустил на неё!
   - Понимаю! О, понимаю! Любовь...
   - Она, зараза, о, это она!
   - Быть может Вас, уважаемый, не затруднит поделиться этой преинтересной историей?
   - Ах, оставьте, сударь! Я боюсь скомпрометировать Майю Станиславовну, ведь, я Вам признаюсь, я... Я добился взаимности... Впрочем...
   - Я извиняюсь, но, разве у Плисецкой отчество не Сергеевна? Нет... Михайловна!
   - Ах... Прошу прощения... Эмоции... Я имел неосторожность перепутать её с другой моей возлюбленной...  В молодости я встречался с Эдитой...
   - Пьехой?
   - О да. Наши отношения зашли гораздо дальше ноуменальной постели. О... В те, юные годы, я был, скажу без ложной скромности, тот ещё сердцеед! Скажу больше, друг мой... Ведь дочь её, Илона, она...
   - Ах, это Ваша дочь?
   - Точно так, друг мой. А Стасик - внук...
   - Но почему вы расстались?
   - Стыдно признаться, но я был ветрен и увлёкся новой певицей...
   - Кем? Кем, если не секрет?
   - Аллой.
   - Неужели Пугачёвой?
   - Вы очень проницательны.
   Ах, какой это был роман! Но он также был окончен рождением дочери...
   - Как, и Кристина, тоже Ваша дочь?
   - И Кристина. Я уговаривал Аллу Борисовну повременить, не торопиться, но она сказала как отрезала: "Фомич, я знаю - у тебя хорошие гены, родится красивый и умный ребёнок, я его хочу!". И родила.
   - А Вы?
   - А я увлёкся Софией Ротару. Она родила сына.
   - Бывает же такое!
   - Да... Только Майя Михайловна не родила. Возраст, травмы... Впрочем, что это я всё о себе? Расскажите, а Вы были женаты, влюблены?
   - Увы. Я искал женщину, подобную мне, столь же страстно и безудержно влюблённую в науку. А где такую найдёшь? Я так и не встретил ни Марию Складовскую, ни свою Розалинду Франклин, ни даже Элизабет Блэквелл... Так, знаете, перебивался случайными связями с юными лаборантками.
   Я страстно желал привить им любовь к науке, но не встречал ни понимания, ни взаимности.
   Потом, сами знаете... Союз развалился, наука стала не нужна. А я... Я стоял на пороге открытия... Великого открытия! Не хватало средств. Я продал квартиру и приобрёл оборудование, но институт расформировали. Вместе с моим оборудованием и мной.
   - Но почему, скажите, почему Вы не уехали на Запад?
   - В мир чистогана, где всё продаётся и покупается? Мой друг... Я не так воспитан. Меня вскормила и обучила эта страна. Советские люди научили меня читать и писать. Я был и остаюсь советским человеком. Настоящим человеком! Я лучше умру на руинах, на могиле своей любимой Родины, но никогда, Вы слышите - никогда её не предам!
   - Слышу, друг мой. Однако, уже поздно. Как Вы полагаете, где нам лучше заночевать - на теплотрассе или в лесном массиве?
   - О нет! Сегодня заночуем с комфортом! Тут, недалече, один мой коллега, тоже физик-ядерщик, сторожит гаражи. Я не злоупотреблял его гостеприимством и он, уверен, нам не откажет. Попьём чаю, телевизор посмотрим!
   - Чудесно. Только я очень прошу - если будут показывать Кристину или Стаса, Вы канал переключите!
   - Какого Стаса, Пьеху или Михайлова?
   - Обоих.
   - Как... И Михайлов - тоже Ваш внук?
   - И Михайлов. Сын. И Садальский. И много кто ещё. Я поэтому телевизор ненавижу. Как не включат - на экране либо дети, либо внуки, а я - бомж, объедками питаюсь, в помойках копошусь!
   Обидно, понимаете..
   Я ведь думал... Думал об эмиграции... Сидел бы сейчас в уютном офисе "БиБиСи", штаны протирал, пописывал книжонки, статейки, но куда я от родных пепелищ, от детей сбегу? От внуков? От себя, в конце концов. Я ведь как Есенин... Я люблю родину! Я очень люблю родину! Это ведь такое счастье - родиться, жить и умереть в России!
   Да я лучше буду пить в Москве "Тройной" одеколон, чем в Париже "Вдову Клико".
   - И дым Отечества наи сладок и приятен...
   - В точку, друг мой!
   Ну, по глоточку и в путь!
   - И в путь!
   Друзья разлили уже упомянутый "Тройной", выпили, занюхали рукавом, собрали нехитрый скарб и тронулись в сторону гаражей. Два друга. Два интеллектуала. Два патриота. Два гражданина, случайно оказавшиеся на обочине жизни, но верящие в себя, в людей, в Господа нашего, а главное - в нашу Родину-мать.
   И таких патриотов всё больше, а значит - России - быть!
   Соберёт матушка под крыло своих птенцов, накормит, обогреет. Надо только чуточку потерпеть. Совсем немного. Совсем чуток. Последний бой - он трудный самый.