Генерал Михаил Гордеевич Дроздовский

Генерал Михаил Гордеевич Дроздовский.
 1 января 1919 г. в Ростове-на-Дону скончался от ранения генерал Михаил Гордеевич Дроздовский. Русский офицер, герой Русско-Японской и Первой Мировой войн. Яркая фигура Гражданской войны и один из легендарных военных лидеров Белого Движения. Нет смысла подробно перечислять факты его биографии. О нём написано немало - и современных исследований, и воспоминаний его соратников. К счастью, сейчас всё это доступно. Его недолгая жизнь являет собой путь образцового военного - учёба, служба, перечень подвигов, ранений и наград. Но помимо сухих фактов есть особый героический ореол личности Дроздовского, с которым он вошёл в историю. Гражданская война породила немало ярких образов с обеих борющихся сторон, когда даже после смерти человека, сражаться продолжало его имя. "Дрозды", "дроздовцы" - дивизия его имени - были одной из наиболее надёжных и боеспособных частей Добровольческой армии на юге России и их бело-малиновые фуражки мелькали на самых сложных участках фронта и самых главных сражениях. Отдельным событием, достойным легенд, является поход Яссы - Дон. Дроздовский собрал отряд добровольцев (офицеров и солдат) и походным маршем, за 2 месяца пройдя 1200 вёрст по территориям занятым немцами и австрийцами, большевиками, петлюровцами и махновцами, привёл его из Румынии, с распавшегося фронта, на Дон, к Ростову. Уходили около 900 человек, пришли почти 3000. Ставших настоящим спасением для обескровленной уже (после Ледяного похода, боёв за Екатеринодар и гибели Корнилова) Добровольческой Армии и восставшего казачьего Дона. «Мы были одни, но далеко в Румынии, в Яссах, билось русское сердце полковника Дроздовского, бились сердца пришедших с ним к нам на помощь. Вы влили в нас новые силы..." писал один из создателей Белого Движения генерал Михаил Алексеев. И так же, как в Ледяной поход зимой 1918го (вопреки пропаганде большевиков) уходили не "помещики и эксплуататоры", так же и отряд Дроздовского имел разный состав. Большая часть походников была офицерами военного времени. Многие из этих молодых людей совсем недавно окончили школы прапорщиков. Они представляли самые разные социальные слои русского общества – от крестьянства до интеллигенции. Помимо офицеров Отряд Дроздовского пополняли и добровольцы: учащиеся старших классов (гимназисты, семинаристы; как писал о них Дроздовский – "полумальчишки"), вольноопределяющиеся, юнкера, чиновники и другие. Из примерно тысячи уходивших из Румынии, всего 6 человек имело штаб-офицерские чины, что, несомненно, говорит о молодости его участников. Большинство из них не имело сколько-нибудь значительного материального состояния. Отправляться в полную неизвестность, возможно, на лишения и смерть прибытку тоже не сулило. Фронт не существовал, солдаты и офицеры разбегались кто куда. Но нашлись те, кто последовал за Дроздовским на его призыв: "Я иду. Кто со мной?" На фоне трудностей похода образ самого Дроздовского становился легендарным. Непререкаемый авторитет с самого начала формирований на Румынском фронте, Михаил Гордеевич сумел внушить к себе глубокое уважение, уже в скором времени став настоящим кумиром добровольцев. Не ища популярности, решительными действиями, не вызывавшими никаких сомнений, он заслуженно снискал авторитет Вождя, вера в которого была, казалось, неисчерпаемой. Сам образ вождя-командира вызывал у его подчиненных симпатию и доверие: "У обритых, всегда плотно сжатых губ Дроздовского была горькая складка. Что-то влекущее и роковое было в нем. Глубокая сила воли была в его глуховатом голосе, во всех его сдержанных, как бы затаенных движениях. Точно бы исходил от него неяркий и горячий свет". Склонный к аскетизму, Дроздовский в полной мере разделял с подчиненными всю тяжесть перехода, идя "во главе колонны… как и все, пешком… в своей серой шинели солдатского сукна с выцветшими погонами Замосцкого полка, с неизменным "Винчестером" за плечами, ведя в поводу верховую лошадь". Каноническим является описание Дроздовского, оставленное Владимиром Кравченко, штабс-капитаном, "дроздовцем" - артиллеристом, в книге воспоминаний "Дроздовцы: от Ясс до Галлиполи" ".. Нервный, худой, полковник Дроздовский был типом воина-аскета: он не пил, не курил и не обращал внимания на блага жизни; всегда — от Ясс и до самой смерти — в одном и том же поношенном френче, с потертой георгиевской ленточкой в петлице; он из скромности не носил самого ордена. Всегда занятой, всегда в движении. Трудно было понять, когда он находил время даже есть и спать. Офицер Генерального штаба — он не был человеком канцелярии и бумаг. В походе верхом, с пехотной винтовкой за плечами, он так напоминал средневекового монаха Петра Амьенского, ведшего крестоносцев освобождать Гроб Господень… Полковник Дроздовский и был крестоносцем распятой Родины. Человек малого чина, но большой энергии и дерзновения, он первый зажёг светильник борьбы на Румынском фронте и не дал ему погаснуть." Ему вторит Антон Туркул" Дроздовцы в огне": ".. в жестоком огне пошёл во весь рост по цепи моей роты. По нему загоготали пулемёты красных. Люди, почерневшие от земли, с лицами, залитыми грязью и потом, поднимали из цепи головы и молча провожали Дроздовского глазами. Потом стали кричать, Дроздовского просили уйти. Он шёл, как будто не слыша. Понятно, что никто не думал о себе. Все думали о Дроздовском. Я подошёл к нему и сказал, что рота просит его уйти из огня. “Так что же вы хотите?”, — Дроздовский обернул ко мне тонкое лицо. Он был бледен. По его впалой щеке струился пот. Стекла пенсне запотели, он сбросил пенсне и потёр его о френч. Он всё делал медленно. Без пенсне его серые запавшие глаза стали строгими и огромными. ”Что же вы хотите? — повторил он жёстко. — Чтобы я показал себя перед офицерской ротой трусом? Пускай все пулемёты бьют. Я отсюда не уйду”». Дроздовский, пожалуй, одним из первых лидеров Белого движения осознал всю неприглядность начавшейся в России Гражданской войны, пережив ее в себе и мучительно борясь с проявлениями жалости и человечности по отношению к противнику, осознав всю глубину опасности большевизма. Отчетливо понимая весь трагизм ситуации, он вынужден был принять жестокие правила братоубийственной войны – войны на истребление. В дневнике не раз встречаются записи, свидетельствующие о глубине переживаемой им драмы: "Страшная вещь Гражданская война; какое озверение вносит в нравы, какою смертельною злобой и местью пропитывает сердца; жутки наши жестокие расправы, жутка та радость, то упоение убийством, которое не чуждо многим из добровольцев. Сердце мое мучится, но разум требует жестокости. Надо понять этих людей, из них многие потеряли близких, родных, растерзанных чернью, семьи и жизнь которых разбиты, имущество уничтожено или разграблено и среди которых нет ни одного, не подвергавшегося издевательствам и оскорблениям; надо всем царит теперь злоба и месть, и не пришло еще время мира и прощения… Что требовать от Туркула, потерявшего последовательно трех братьев, убитых и замученных матросами, или Кудряшова, у которого недавно красногвардейцы вырезали сразу всю семью? А сколько их таких? <…>…мысль настойчиво вертелась вокруг прошлого, настоящего и дней грядущих; нет-нет да и сожмет тоской сердце, инстинкт культуры борется со мщением побежденному врагу, но разум, ясный и логичный разум торжествует над несознательным движением сердца… Что можем мы сказать убийце трех офицеров или тому, кто лично офицера приговорил к смерти за "буржуйство и контрреволюционность?" И как отвечать тому, кто являлся духовным вождем насилий, грабежей, убийств, оскорблений, их зачинщиком, их мозгом, кто чужие души отравлял ядом преступления?! Мы живем в страшные времена озверения, обесценивания жизни. Сердце, молчи, и закаляйся воля, ибо этими дикими разнузданными хулиганами признается и уважается только один закон: "око за око", а я скажу: "два ока за око, все зубы за зуб". "Поднявший меч…" В этой беспощадной борьбе за жизнь я стану вровень с этим страшным звериным законом – с волками жить… И пусть культурное сердце сжимается иногда непроизвольно – жребий брошен, и в этом пути пойдем бесстрастно и упорно к заветной цели через потоки чужой и своей крови. Такова жизнь… Сегодня ты, а завтра я. Кругом враги… Мы, как водою остров, окружены большевиками, австро-германцами и украинцами. Огрызаясь на одних, ведя политику налево и направо, идешь по пути крови и коварства к одному светлому лучу, к одной правой вере, но путь так далек, так тернист". 31 октября 1918 года Дроздовский был ранен. Легкое ранение переросло в заражение крови. 1 января 1919 года Михаил Гордеевич скончался. Его тело погребли в Екатеринодаре, в Кубанском войсковом соборе Св. Александра Невского. В начале 1920 года, во время отступления белых армий на юг, специальный отряд дроздовцев ворвался в уже занятый красными Екатеринодар и вывез останки своих командиров. Офицеры-дроздовцы вывезли цинковые гробы с телами Дроздовского и Туцевича в Севастополь. Не зная, устоит ли белый Крым, четверо дроздовцев во главе с генералом Туркулом тайно захоронили тела на кладбище в Доковом овраге недалеко от Малахова кургана. Зная, как большевики обращаются даже с мёртвыми телами своих врагов, над могилами установили кресты с чужими именами. В 1942 году двое оставшихся в живых офицеров-дроздовцев попытались найти место захоронения, но ожесточенные бои Второй мировой войны сделали местность неузнаваемой. В 1960-х годах кладбище в Доковом овраге было уничтожено. Причем, его не просто сравняли с землей, а засыпали многометровым слоем камней и земли, соорудив сверху кинотеатр "Севастополь", сквер Героев СССР и стадион. Советские власти не обратили внимания даже на то, что на кладбище находилась могила Дарьи Михайловой — той самой Даши Севастопольской, первой русской сестры милосердия, участника обороны Севастополя графа Наленча, других воинов, оборонявших город в Крымскую войну. С 1997 г. неоднократно выдвигались предложения о сооружении памятного знака возле предполагаемого места захоронения генерала Дроздовского. Но украинские власти реагировали весьма сдержанно. Возможно, причина в том, что Дроздовский в своём дневнике довольно резко и отрицательно высказывался об украинской самостийности (но что же ещё хотеть от убеждённого монархиста-имперца?). Быть может сейчас, после известных изменений статуса Крыма, к этому вопросу стоит вернуться. Михаилу Гордеевичу Дроздовскому суждено было погибнуть в самом начале Гражданской войны, когда ни благ, ни выгоды, ни славы это не сулило. Когда нельзя было рассчитывать на какую-либо поддержку и помощь. Он оказался избавлен от необходимости мучительного выбора на чьей стороне быть в следующей страшной войне (чего не избегли некоторые его оставшиеся в живых соратники). Он руководствовался только понятием долга, чести и любви к России, той, которую он знал и которой служил. памяти это достойно.