Избранные места из романа Гафур

Глава 2. Хроники Ялты-86. 7 января.
" ... Вера - это ничем не объясняемое знание, либо же убеждение, очевидное для тебя настолько и настолько необъяснимо близкое твоему сердцу, что не отстаивать его, не бороться за него ты не можешь."
( "Мысли Одинокого Странника, грядущего в ночи".  О. С. Гинзбург-Мадани Изд. "Река". М., 2223г. 391 стр., илл.)

   Я грустно шагал по центральной улице Ялты. Тео, как мы с ним и договаривались, вернул меня обратно туда, откуда четыре дня назад я отправился в баню к друзьям. Но вместо этого угодил в трехдневную спасательную экспедицию. Меня переодели в приличествующие этому периоду Истории одежды. Теодор вылечил мое колено, которое он же перед этим мне и изуродовал боевым топором на арене Колизея, и теперь я, совершенно подавленный и в настроении препротивном просто возвращался домой. К своей супруге, по которой уже успел соскучиться. Прикасаясь слегка к своему новому котелку рукой в белоснежной перчатке и кивая в ответ на приветствия местного люда.
   Не то, чтобы я сильно страдал от боли в колене и остаточных явлений в спине, нет. Первая же парная банька в компании друзей и с хорошим пивом это все поправит без следа! Эти боли были фантомными и скоро должны были пройти сами. Так как на процедуре регенерации у Тео в его "Водах Молодости" меня восстановили, что называется в юношеских годах. Дело не в этом ... Дело в том, что Тео просто надрал мне задницу. Вот и все. И поэтому я был подавлен. Конечно, мне и раньше приходилось и получать по зубам, и сражения проигрывать. Но здесь он разгромил меня вчистую, и сделал это на глазах тысяч зрителей, которые на тот момент сидели на трибунах. Это было прилюдное унижение меня как бойца и, к слову сказать, не последнего в своем роде!
   Я не привык проигрывать. И тем более не привык проигрывать под аплодисменты трибун, адресованных не мне.
   И поэтому я был зол, раздосадован и подавлен.
   Именно в этом настроении я и возник в дверном проеме нашей с Ольгой тихой заводи ... Гостиница Россия. Апартаменты класса "Люкс". Двуккомнатные покои за номером 57.
 - Привет! - Сказал я с порога, пытаясь изобразить на лице своем улыбку. Я и впрямь очень соскучился по Ольге. Она была той моею отдушиной, где воздух для меня всегда был сладок. Где я мог дышать и ... не мог надышаться! Однако, получившаяся вместо желанной улыбки жалостливая гримаса, явно не могла обрадовать мою супругу.
   Она сидела в кресле, поджав под себя ноги, такая тихая, домашняя ... с какой-то книгой в руках и укутанная в огромный плед голубого цвета, плавно переходящего в бежевый. Она очень любила этот плед.
 - Джаф, ты ушел всего часа полтора назад! - Сказала мне жена. - И меня интересует, где ты был это время, если не в бане? Поделись с супругой! - И улыбнулась.
 - Почему не в бане? - Удивился я.
 - Ну, я не знаю почему. Почему? ... Ты ходишь в баню ведь не мыться, а ... сидеть там с этими твоими ялтинскими мужланами. Хамоватыми и неотесанными. И пить пиво. Ведь так? И это обычно тянется пол дня! -
   Она рассматривала меня с ног до головы, и я понимал, что скрыть от нее все равно ничего не получится! Секретарь в приемной Мельхиора в крупнейшем Исследовательском Центре двадцать третьего столения прочно жил в этой женщине.
 - Да просто гулял. - Ответил я ей. Потом пристроил свой котелок на придверную круглую "котелочную" тумбу, а новенькое кашемировое пальто накинул на крючек вешалки. И направился в сторону кабинета и нашей спальни по совместительству.
 - Да просто гулял. - Повторила она, пытаясь изобразить мой капризный тон. - И свой саквояж с банными принадлежностями где-то обронил ... в сумраке мира сего! -
   Я чувствовал на своей спине ее пристальный взгляд и то, что она, все видит и все понимает.
 - Скажи, дорогой, - она приблизилась вплотную ко мне, войдя в смежную комнату вслед за мной, - просто гулял, говоришь? -
 - Угу. - Промычал я.
 - Тогда почему на тебе не твой фрак? - Спросила меня жена, окинув взглядом с ног до головы. - И совершенно новое пальто? Кажется, кашемировое? - 
 - Это мой фрак. - Возразил я, краснея и пытаясь не подать виду, что очень напуган.
 - Нет, Джаф, это не твой фрак. Потому что твой фрак висит в нашем платяном шкафу. И висит он там с сегодняшнего утра потому, что в баню ты его не надеваешь. Car dans la robe, seuls les imbeciles marchent! Или ты забыл куда ушел утром? - Убедительным тоном сказала Ольга, ласково разглаживая атласные лацканы фрака на моей груди. - Во - первых, это и не фрак вовсе, а смокинг. ... Ну-да ладно, пусть ... назовем это фраком! И фрак этот ... слишком нов, чтобы быть твоим. И сидит он на тебе так, как будто целый месяц лучшие портные Петербурга его под тебя подгоняли. И ... О! - Она оглядывала меня со всех сторон, поворачивая, словно манекен. - Наконец-то что-то на тебе прилично сидит! ... И обувь, дорогой, она тоже не твоя. Определенно! И ... даже волосы на голове ... Они тоже не твои, Джафар!  Где твоя седина в висках, родной? Такая ... многими любимая, благородная, заставляющая глупых местных баб вздыхать тебе вслед! Где она, Джаф? Где морщинки возле глаз? - Она запустила свои пальчики мне в шевелюру и озорно въерошила волосы. - И ... милый мой, сколько тебе сейчас лет? Мы вообще можем теперь жить как супруги? В этом криминала не будет? - Она внимательно смотрела мне в лицо, осыпая меня этими ужасными вопросами, а я отвернул голову влево.
 - Знаешь, кого ты мне сейчас напоминаешь? - Спросила Ольга, вовсе не намереваясь получить от меня ответ. - Ты мне напоминаешь некое сказочное сокровище, которое из старой, всем привычной упаковки переложили в новую, красивую. И теперь это сокровище невозможно узнать, не развернув всей внешней шелухи! -
   Она стояла, обхватив меня руками за талию, запустив их под фрак, или смокинг, и пытаясь заглянуть мне в глаза. А я старательно отворачивался. Но ее близость! Я понимал, что не смогу долго сохранять присутствие духа, вдыхая запах любимой женщины. Ее духи, едва уловимые и ... ее тепло! Эта очаровывающая магия, с которой просто невозможно бороться. И, да! Вероятно мы с Теодором и впрямь немного переборщили в моем омолаживании! Я чувствовал, как во мне рождается нездоровая активность. Мощно и бесконтрольно. Как в давно забытой юности.
 - И какого лешего - продолжала Ольга, - от тебя сегодня не пахнет этим вашим отвратительным плебейским пойлом? -
   Я стоял как нашкодивший школяр в кабинете директора, потупив взгляд, уставившись на свою обувь, которая и впрямь, ни капли не соотносилась с этим периодом Истории.
 - И почему, Джаф, скажи мне, пожалуйста, по-че-му у тебя эта мужланская, колючая щетина как минимум трехдневной давности? Как такое возможно, когда ты брился сегодня по утру? Тебе не совестно ходить по городу в таком дивном одеянии и с таким ужасным лицом? Джа-аф? -
   Она смотрела мне в глаза. И во взгляде ее я прочел легкое беспокойство и ... грусть. Как будто она ожидала заранее нечто для себя неприятное услышать. Всего скорее, ложь.  Как водится ...
 - Оля ... - Начал-было я. Но оправдываться почему-то совершенно не хотелось! А лгать сегодня не хотелось совсем. - Оль ... - Я не мог подобрать слова. А она положила свою голову мне на грудь и прошептала.
 - О! Ты вспомнил мое имя! -
 - Оля! - В очередной раз промямлил я, словно заевшая граммпластинка. - Я просто очень ... Очень тебя люблю. - Тихо, почти шепотом сказал я ей и почувствовал, как горло моментально сдавил перекрывающий дыхание спазм. Все недавние обиды и переживания, копившиеся этими днями, напряженные дни в пустыне, какие-то звери, верблюды, бандиты, побои, косноязычные иностранцы, Тео с ... с его всемогуществом, которого не было у меня, ... все это я зачем-то притащил с собой сюда, в эту комнату. Для того, чтобы прямо вот здесь и задохнуться под тяжестью этого груза! А она? ... Она была как раз тем самым магнитом, который вытягивает из твоего внутреннего естества все самое дурное, самое гадкое, освобождая, очищая тебя "...от всякия скверны". Так действует в людях Любовь. Сейчас я это очень явственно почувствовал. - Родная, ... - прошептал я с мольбой в голосе - обними меня! -
   Она взяла мое лицо в ладони и развернула меня к себе. Наши взгляды встретились.
 - И я тебя люблю. - Тихо, страстно и очень ласково сказала она. - Ты дома, мой милый, ты дома! -
   И тут я зарыдал. Беззвучно. Просто меня начало всего трясти. Так, что сказать я ничего не мог. Я уткнулся лицом ей в плечо и, сотрясаясь всем телом, тихо плакал. Она и впрямь, способна была изымать из моей души всю нечисть, вымывая ее вместе со слезами. А я почувствовал себя маленьким. Мальчишкой, побитым на улице сверстниками, которого просто утешает его мама ...
   Лишь спустя десять минут, когда я стал способен внятно изъясняться и понимать человеческую речь, я ей поведал о последних моих четырех днях, которые в ее потоке оказались лишь полуторачасовым периодом времени. Конечно, мне пришлось юлить!  Я не мог рассказать ей, такой молодой и красивой, о том, какой она будет когда-то, когда навестит меня в Ялте сегодня утром по пути в баню, чтобы снарядить в пески сто девятнадцатого столетия спасать ее людей и мою дочь. Я не мог рассказывать ей ничего о Теодоре, помня его категоричное: "И жене своей о мне ни-гу-гу!" И ... О, я многое от нее утаил. Но по крайней мере, это сегодня не стало ложью!
 - Джаф, ты многое недоговариваешь! – Сказала она, заглянув мне в глаза. А я лишь кивнул в ответ.
 - Да, я должен умолчать о том, что касается будущего. Это … важно! –
А она мне сказала.
 - Конечно! Я и сама терпеть не могу этого исторического всезнайства! И я знаю, что это опасно. Но … Поверь мне, я очень, очень рада, что ты вернулся живой и здоровый! Честно. И что ты так ... нужен другим. И мне  ты нужен, ... и не только ... м-м ... , как собеседник и как носитель лучшего в мире смокинга! Но ты так же поверь, что если в следующий раз, когда какие-нибудь вестники из людей, или, к примеру, ангелы с небес,  явятся за тобой, чтобы опять куда-то тебя мобилизовать и попытаются это сделать тайком от меня, ... просто пришли их вначале ко мне. Потому что каждый из тех, кто считает, что ... э-э ... имеет на тебя какое-то право, каждый должен это право сперва оспорить со мной. Твоею женой. - Она по прежнему стояла ко мне лицом и разглаживала лацканы моего смокинга. И последние ее слова были сказаны так, что у меня сложилось абсолютно неотвратимое впечатление того, что если как-то это будет не так, то последуют жертвы! - Не снимай этот смокинг, милый, он и в самом деле тебе идет! - Сказала Ольга. - Сегодня Праздник! Пойдем-ка, спустимся в ресторан! Я ужасно голодна! - И улыбнулась мне так, что все мои боли моментально ушли. Как не бывало! - С Просвещением Господним, родной! -
 - ! - Кивнул я ей вместо ответа, сглатывая вязкую слюну. Я понимал, что полностью потерял свою волю в отношениях со своею женой. Она ... Она ... управляла всем. "Блин!" - Выругался я про себя. - "Как они похожи между собой! Вот уже, два сапога - пара!" И образ скромного мужичка в поношеной римской тоге, почти всемогущего и до крайности амбициозного, снова неожиданно всплыл в моей памяти. И еще я только сейчас понял причину того, почему Ольга в конце-концов от меня уйдет к нему. Она повстречает внутреннюю силу, харизму и мощь большую, чем та, которой обладала она сама. И пойдет за ней, ... за этой силой, как собачка на поводу! Потому что это именно и свойственно всем женщинам. Правда, для меня оставалось непонятным, как аскетизм Теодора мог бы сочетаться с аристократическоим образом жизни той, которая будет носить имя Ниэтель? Впрочем, ... не суть! Они будут только коллегами!
   "И это будет не сейчас!" - Думал я. - "Это произойдет только еще через семь или восемь лет! А сейчас мы будем просто жить и наслаждаться друг другом! И да! Конечно в ресторан!"
   На этой мысли моя утренняя депрессия внезапно сменилась абсолютным спокойствием. Ощущением того, что какой-то очень длинный, трудный и важный этап жизни закончен. Именно сейчас, на мраморной лестнице гостиницы "Россия", я это почувствовал с абсолютной уверенностью. Нужно просто жить. Делать свое дело. То, на которое ты поставлен судьбой. И ... у меня есть она! Мы входили в какой-то совершенно новый этап Истории. ...