Бывший пленный

          Судно «Чажма», на котором я работал матросом, выполняло рейсы по доставке леса в Японию. Один из таких рейсов был в порт Муроран на острове Хоккайдо. После полудня пришвартовались у причала. Весна вступила в свои права. Только что прошёл небольшой дождь, и в воздухе пахло талой землёй, древесиной и морскими водорослями.

          Выгрузка шла скоро. Протяжно скрипели и лязгали судовые лебёдки, вынимая из трюмов брёвна, на причале гудела разномастная техника, занятая приёмом и транспортировкой груза. Работа сопровождалась свистками грузчиков и отрывистыми командами на японском языке. В это время была моя вахта, и я находился у трапа.

          Перед обедом на борт поднялся пожилой японец. Поздоровавшись, сообщил, что «хоросо знает русска языка». Я стал разговаривать с ним и убедился, что Огу, как он себя назвал, действительно неплохо говорит по-русски. На мой вопрос, откуда он знает наш язык, Огу ответил: «Плен… Иркуска…»

          Предав голосу осуждающий оттенок, сказал японцу: «Значит, воевал с нами, стрелял в русских». Огу смутился: «Нет, воевати нет! Один раз – пиф-паф, – и, сложив руки, он изобразил стрельбу из винтовки, – а два года – пиль-пиль!» При этих словах Огу, наклонившись, энергично показал, как в те далёкие годы за один «пиф-паф» он два года пилил в сибирской тайге на лесоповале деревья.