В аэропорту

          Летать самолётами «Аэрофлота» в те годы было сплошное мученье. Вторые сутки сижу в Хабаровске, добираюсь из Петропавловска-Камчатского до Читы. Желающие улететь плотной толпой обступили транзитную кассу. Кассир для сверки выкрикивает в окошко фамилии записавшихся пассажиров, вычёркивая из списка тех, кто не явился на перекличку.

          Вижу, к кассе пробивается высокий, костлявый дед. Он, по-видимому, ошалел от вокзальной духоты и долгой давки. Лицо деда обильно покрылось потом, а многократно увеличенные круглыми стёклами очков глаза отражают боль и отчаяние.

          – Доченька, проставь мне отметку, – просит дед.

          Кассир – полная женщина лет тридцати пяти – не реагирует и продолжает методично выкрикивать фамилии пассажиров. Дед сильно волнуется, изловчившись, пролезает к самому окошку кассы, куда суёт свой билет.

          Кассир взрывается:


          – Убирай! С ума посходили, что ли? Ты ещё сюда залезь!

          Дед сам по себе глуховат, а тут от волнения вообще перестал слышать.

          – А? Не понял я, – дед присел, его лицо поравнялось с окошком кассы, – мне лететь надо, ты мне, дочка, отметку в билете проставь…

          Ненавидящим взглядом кассир смотрит на деда:

          – Подойдёт очередь – отмечу… отойдите!

          Дед вновь ничего не разобрал. Очки на его потном лице сползли вниз. Он лихорадочно что-то соображает и тут, как последний аргумент, выдёргивает изо рта вставную обслюнявленную челюсть, просовывая в окно, под истошный визг кассира шамкает:

         – Дошенька, я инфалит. Свышу плохо. Два дня ничё не ел. Поштавь ты мне, ради бога, отметку!