Загорянка, 18. Часть шестая -10

  А в Приморске полковником Султановым в субботу пятого апреля было получено письмо из Москвы от Наташи Егоровой. Он, по дороге на работу, вынул его из почтового ящика и вскрыл, как только вошёл в свой кабинет.
  Султанов поудобнее устроился в кресле у окна и достал письмо из конверта:
"Дорогой Евгений Петрович! Я очень долго думала, прежде чем написать вам это письмо, но в наших отношениях не должно быть недосказанностей, тем более, я знаю ваше доброе расположение ко мне и нашей семье в целом, а потом я понимаю, как вы с мамой переживаете о моей будущности... Но не стоит! Расскажу в кратце о Жигулине, подробно как-нибудь в другой раз... Он, действительно, называет меня своей женой, а живёт с Соней. Так ему удобнее на работе себя представлять, зятем моего отца, которого тут все знают и уважают. Если бы я даже хотела и поехала бы к нему на работу, то меня бы уже никто не послушал, им не нужна моя правда, к тому же, он слишком много на меня наврал. Они с Соней отправили меня не в санаторий, как всем тут говорили, а в Струнино к одной бабуле из бывшего притона, который она содержала когда-то в городе Загорске за что и получила пять лет тюрьмы, но как-то выкрутилась с помощью своего внука, а потом стала жить во Владимирской области. Меня там не обижали, к её чести сказать, там я и пришла в себя, когда в старом гараже увидела на полу разбитый и заброшенный мотоцикл... Понимаете мои ассоциации, да? Я пришла в себя и тут же на следующий день покинула их гостеприимный дом и приехала в Москву за своими вещами к Соне, где они остались, так как они мне не отдали даже верхнюю одежду, в страхе, что я убегу. Оставили меня там у этой бабули, почти голую... Но это к слову! Приехала к ним, набила морду Андрею, и не жалею об этом, так он даже не сопротивлялся, не посмел... Но, без подробностей... С тех пор я живу в служебной квартире и никакого отношения к Жигулину не имею, тем более... я не могу ни с кем из мужчин физически близко контактировать, мама должна была вам это рассказать. Вы, видимо, не слишком серьёзно отнеслись к её информации, а я вам теперь объясню подробно. Врач сказала, что этот синдром Анжелики, останется у меня на долго, может быть на всю жизнь. Спросите, что это такое? Объясню - я буду испытывать очень сильную физическую боль во время интимной близости, поэтому - это уже к вопросу о выборе, как вы у меня однажды спросили - я выбираю одиночество. В медицинские подробности вдаваться не буду, скажу лишь, что это получилось в результате ранения и сильного эмоционального потрясения. Но, хватит об этом. Теперь про майора Терещенко... Вы постоянно спрашиваете у меня причину моего нежелания с ним говорить по телефону, - то что я написала выше - это одна из причин. Потом я очень сильно изменилась, я постарела на сто лет, и внешне и внутренне, я уже не та Наташа Егорова, которую вы все знали, я стала некрасивая и грубая... Я ничем не могу заинтересовать такого мужчину, как он, и раньше-то не могла, понимаю. Мы вместе работали и я всегда испытывала к нему добрые дружеские чувства, а теперь мне больно и горько вспоминать моё прошлое в котором он занимает не последнее место. Хочу все свои воспоминания разом оборвать и пожелать ему огромного счастья и детишек побольше, он этого заслужил. Я очень хочу, чтобы он был поскорее здоров и счастлив! От всего сердца желаю ему этого! Меня удивило, что Массальская не приехала и живёт не с ним. Хотя, впрочем, думаю, и просто уверена в том, что Александр Константинович до сих пор любит свою жену, Галину. Он ей всё простил и ждёт теперь, когда она к нему вернётся. Я видела, как они смотрели друг на друга там, в больнице, когда она его посетила однажды, и почти уверена в том, что и она его до сих пор любит, потому что его нельзя не любить! Значит им нужно поскорее соединиться и снова жить вместе... Так или иначе, с кем бы он не жил сейчас, я желаю ему человеческого счастья с любой из этих женщин! А для него, я всего навсего, одна из его коллег по работе, и только... Ну, может быть ещё, он воспринимает меня, как дочь своего друга и наставника, своего начальника, полковника Егорова, которого, я надеюсь, ещё помнит. А я... наверное, пропаду здесь, и не скрываю этого, потому что одна и по ночам мне страшно, и город для меня чужой... Уйду, как-нибудь в Кузьминский лесопарк поглубже и не вернусь оттуда... Но домой никогда не поеду, потому что мне очень больно!
  Я желаю вам всем только счастья, мира и добра! Берегите мою маму и братишку, позаботьтесь о бабушке! Не пишите и не звоните мне больше... Живите с миром! Ваша Наташа Егорова!"
  Евгений Петрович ещё раз перечитал это "мудрое послание", сложил листок вдвое и поднялся из-за стола. Было понятно, что это написано в отчаянии, что называется - крик души, больной души, решил он и поднял трубку телефона. Он звонил в служебный гараж и попросил прислать машину к центральному входу, как можно быстрее.
- В порт, - попросил он водителя, когда садился рядом с ним, - на таможню!
- К вашим сотрудникам хотите съездить, проверить, как они там работаеют? - спросил шофёр.
- Да, хочу проверить... Но, они там не на долго, мы их временно туда определили, - Султанов при этом потрогал карман пиджака, куда положил Наташино письмо.
  Он всю дорогу до порта о чём-то думал, смотрел в окно и при этом... улыбался.

  Терещенко с Игорем были на месте. Они стояли недалеко от входа в основной терминал и разговаривали с инструктором служебных собак, которые работали на досмотрах прибывавшего в порт груза, как со своих, так и иностранных судов, что бывало крайне редко, так как военный городок был до недавнего времени закрыт. И теперь, если иностранные грузы приходили в город по особому договору, то проверялись ещё в момент перегрузки на наши суда в более крупных портах, тут же снова подвергались тщательной проверке, для чего и работала местная таможня.
  Когда Султанов подходил к ним со стороны проходной, они о чём-то весело спорили:
- Я помню случай в 1972 году, когда я сюда только поступил на работу, - говорил инструктор, - пришло судно из Новороссийска уже с проверенным грузом, а собака обнюхала эти стройматериалы, а там в них "презент". Нашли мину с часовым механизмом в кирпичных штабелях.
- Откуда был груз? - спросил Терещенко.
- Из Молдавии. Тогда ещё таможня у нас не работала, не нужна была. Город считался закрытым, в том числе и для иностранных судов, в таможне не было необходимости. Но все случаи, а их было немало, показали, что и со своими надо держать ухо востро... Всякие могли быть преступные элементы, которые пытались провозить на любых судах всякую нелегальщину, - парень натянул поводок, когда к ним подошёл полковник Султанов и собака на него среагировала злобным рыком. - Приветствую смежников! - весело кивнул он.
- Добрый день! - Султанов сиял в улыбке, а потом уже строже посмотерл на своих подопечных и подозвал Терещенко к себе, отстранив рукой подошедшего было Игоря.
  Они отошли на приличное расстояние от всех присутствующих и расположились у основной линии терминала, через которую проходили грузы.
- Сегодня я получил от Наташи письмо, - начал без вступления Султанов и порылся у себя в кармане. - Вот, прочти, там и тебя касается...
  Он протянул ничего не понимающему Терещенко конверт и отметил про себя в его глазах вопрос и удивление.
- Зачем? Она же вам написала... Не нужно! - майор вернул конверт обратно.
- Прочти, я сказал... Может быть меньше будешь мучиться вопросом, почему она с тобой так ни разу и не поговорила, - Султанов резким движением всунул в руки майора это письмо и отошёл в сторону.
  Терещенко достал из конверта листок сложенный вдвое и опустил в него глаза. Он читал медленно, вникая в каждое слово, по многолетней привычке следователя, а Султанов стоял рядом с Игорем и наблюдал за ним со стороны. Ему нужна была его реакция, возможно бурная, но её не последовало. Александр очень спокойно отнёсся к тому, что прочитал. Он сложил листок и обратно засунул его в конверт. Евгений Петрович, увидев его действия, снова подошёл туда, где сейчас находился майор и, наклонившись к нему, спросил:
- Ну, ознакомился?! Что скажешь?
- Скажу только то, что это письмо обиженного ребёнка, к тому же с сорванной психикой, - Александр протянул Султанову назад это послание.
- Вот и я про то же... Значит я не ошибся! - полковник довольно погладил конверт рукой и снова засунул его во внутренний карман пиджака. - Понятно?
- Понятно одно, что мы её бросаем... Что, бросили её в этой страшной Москве?
- Почему ты так решил? - Султанов поднял глаза на майора в сильном удивлении. - Как это бросили?
- Так, бросили одну и без родственной поддержки, - он резко крутанулся на каблуках, а потом сразу поморщился от боли в позвоночнике. - Я думал сперва, что она живёт там у тётки. Вы же мне ничего не рассказываете, как будто я изгой какой!.. А потом узнаю от Игоря, что она оказывается, там на служебной квартире проживает и одна, в таком-то состоянии... Почему тётка от неё отказалась, боится?
- Можно сказать и так, - Султанов утвердительно кивнул головой. - Там муж тёткин против того, чтобы Наташа у них жила.
- Значит мы тут вместе с семьями, с друзьями, с коллегами по работе в родном городе, а она там совсем одна, в чужом захолустье, так что ли получается? - Терещенко пристально смотрел на полковника.
- Да, получается некрасиво...
- И про Андрея, что он там с ними в Москве, я узнаю последний...
- Саша, тебя не хотели расстраивать, знаем, что эта тема для тебя больная, а ты и сам ещё не здоров, поэтому и молчали, прости! - Султанов участливо взглянул на своего подопечного. - И эта авария ещё...
- Да, если бы не это происшествие, то всё было бы по другому и Наташка сейчас была бы дома и Егоров живой, - Терещенко отвернулся в сторону и опустил ресницы.
- Так не говорят, Саша. В истории сослагательных наклонений не бывает, к сожалению. Что было, то и должно произойти, значит...
- Вы фаталист?
- При чём здесь это? Просто, сам посуди, чтобы ты мог сделать после того, как погибла эта актриса Ильма Паулус? Остановил бы Доротного? Вряд ли...
- Я уже знал, как умеет мстить этот человек, а потому, не будь этой аварии, я бы не отпустил Наташку ни на секунду от себя, сам бы погиб, но её не отдал бы им, никогда! - его лицо порозовело, а сердце больно заколотилось в груди, Александр глубоко вздохнул и прислонился к стойке возле линии.
  Султанов пристально посмотрел ему в глаза, приоткрыв губы:
- Ты так сильно её любишь?!
  Терещенко молчал, отвернувшись в сторону.
- Что мог бы даже пожертвовать собой, ради неё? - не унимался Султанов, изумлённый своими выводами.
- Любишь - это не то слово!.. Слишком затаскали это понятие до пошлого звука. Она для меня, как Родина, понимаете? А за Родину и жизни не жалко, - улыбнувшись, произнёс Александр, пряча глаза.
- Ты так говоришь, как будто ничего не понимаешь... Тут же из этого письма, ясно, что она не может... И, как же теперь? - Евгений Петрович взял Александра за руку. - Саша, она не сможет быть женщиной! А тебе нужна полноценная семья, ты же совсем молодой...
- И, что?! Вы думаете, я всегда рассматривал Наташку только в таком качестве? Ошибаетесь! И она меня никогда не видела именно в таком роде, - он повернулся к Султанову. - А что касается настоящего чувства... Если мужчина рассматривает женщину только в физиологическом смысле, как подстилку на матрас, то там ни о какой любви не может быть и речи...
- Ты действительно так думаешь?! - Султанов приподнял брови.
- Убеждён!
- И, когда же ты пришёл к таким выводам, в какие свои бурные годы?
- Я это понимал и знал уже давно, ещё когда с Мирославой танцевал... Помните, Мирославу?! - он вскинул на полковника свой дерзкий взгляд.
- Жестокое напоминание!.. Помню, а как же, когда мы тебя заставили с ней пойти на танцы... для дела. Но, кто же знал, что она тебе столько снотворного подсыплет в рюмку и затащит к себе в номер, - Султанов отвернулся и опустил виновато плечи.
- Для дела и по необходимости... Именно я так и воспринимал тогда все эти свои действия, но женщину всё-равно унижать не хотел, хоть и для дела... И где же тут любовь? - он развернул Султанова к себе лицом. - Поэтому, рассуждать лишь о том, какой женщина будет в постели - это низко и пошло! Ведь отношения между людьми это нечто большее, чем просто... голая плоть под одеялом!
- А на счёт жены, Саша, это правда?
- Да, она приходила ко мне в больницу, Наташа правильно написала, она не Андрей, врать не станет, да это ей и не свойственно... И, что простил Галину, тоже правда, но только за себя!.. А вот то, что она предала нашего сына, я ей этого никогда не прощу... За сына - не прощу!.. И о каком возврате к прошлому тут может идти речь?!
  Он, постояв немного возле полковника, пошёл обратно к Игорю и собачьему инструктору, но быстро вернулся обратно.
- И какие же ваши теперь действия в связи с этим письмом? - Александр кивнул головой на карман полковника.
- Она объявляет категорический отказ переписке и звонкам... Ну, что же, я ни писать ей, ни звонить не стану, а сам к ней явлюсь и заберу её оттуда... Полечу завтра в воскресенье на вечернем самолёте до Ростова, а там с пересадкой до Москвы. Уже сегодня бы улетел, да нет свободных рейсов, всё забронировано, а на завтра мне обещали. Я перед поездкой сюда звонил на аэродром и объяснил ситуацию, сказал что срочно надо по делу в Москву, что я из УВД Приморска... Не хочу сутки трястить в поезде, да и Свету обнадёживать, пока рано.
- А, если не поедет? - Терещенко при этом покачивал головой.
- Возьму силой, как ты говоришь, - и Султанов с улыбкой потёр свои раскрасневшиеся веки.
  Он вышел с таможни уже в другом, более приподнятом настроении, окончательно решившись на поступок и уже зная, что должен делать, твёрдыми шагами подошёл к служебной машине и приказал ехать на аэродром, чтобы лично переговорить с кассиром и администрацией на месте.
  После отъезда полковника Игорь тут же приступил к Александру с вопросом:
- Зачем к тебе Султанов приезжал, и о чём это вы с ним битый час разговаривали? Что секреты от родственника?
  Александр улыбнулся, но промолчал, ему сейчас ни с кем не хотелось говорить, тем более о личном.

  Светлана Ивановна была весь день на взводе, она не выпускала Наташиного письма из рук до самого вечера, пока не приехала из Шатрово её мать, которая уезжала туда на два дня посмотреть на готовность огорода к посадке.
- Мам, прочти!.. - плаксиво произнесла Светлана, подавая письмо Елизавете Юрьевне. - Наташа прислала Жене. Он звонил с работы, а в обед забежал и отдал мне это нелепое послание. Теперь собирается лететь в Москву завтра вечерним рейсом с пересадкой в Ростове. В понедельник утром там уже должен быть... Мам, она ведь не поедет, как же быть-то? Мне лететь с ним нельзя, врачи не дают добро на перелёты, а ждать мы не можем... Что делать, мама?! - она притянула Мишку к себе и потёрла набрякшие влагой глаза.
- Ох и чудо она расчудесное! - прочитав письмо сказала бабушка. - Надумает себе там, чёрт знает что, вобьёт в голову всякие небылицы, а потом от них же и страдает, вон, как ваш Пискунов!.. Что Женя?!
- Говорит, что как-то уговорить её надо...
- Ремня ей хорошего надо, вот что, а не уговоров!.. Ничего, вот придёт сегодня домой, я с ним про это поговорю, наставлю его на путь истинный перед дорожкой. Сама бы полетела, да боюсь тебя одну оставлять, сердечко-то ещё болит?
- Бывает!..
- Вот-вот! А на Женю надеюсь, он, конечно, не такой темпераментный как Сашка наш, но мудрости хватит на двоих, не спасует...

  В воскресенье вечером небольшой пассажирский самолёт взмыл в воздух, а уже в понедельник утром, после пересадки в городе Ростове-на-Дону по адресу, который был на конверте, Султанов прибыл в этот Подмосковный городок Ленинского района.
  Такси подъехало к пятиэтажке, скрипнуло тормозами и высадило пассажира без багажа, с одним портфелем у первого подъезда. Евгений Петрович быстро прошёл по лестнице на первый этаж и позвонил в квартиру номер четыре. За дверью зашаркали тапками, звякнул замок и дверь распахнулась. На пороге стояла Наташа в ночной сорочке с тонкими лямками и с маминой цепочкой на шее, которую Светлана подарила ей на день рождения в прошлом году. Она даже не успела ещё одеться, чтобы собраться на работу, только встала с кровати и такой сюрприз. Девушка вскинула голову, приоткрыла рот, и вытянулась вперёд, чтобы лучше рассмотреть Султанова. Она до сих пор не верила, что перед ней не ночной призрак или сонное видение, а живой человек.
  Султанов отодвинул её и прошёл в коридор.
- Похудела ты тут совсем, одна кожа да кости, - проговорил он вместо приветствия, - но ничего, дама откормим, бабушка постарается... Что стоишь, собирайся, я за тобой приехал!
- Я никуда не поеду... К тому же, мне на работу сейчас, - девушка стояла и смотрела на полковника во все глаза. - Вы зря приехали, я же писала вам, что...
Евгений Петрович уже не слушал её, он резко повернулся к ней спиной и прошёл в комнату, не раздеваясь:
- Где тут у тебя шкаф? Вещи твои где?
  Она услышала, как грохнули створки гардероба и встрепенулась:
- Не смейте, слышите?! - она забежала в комнату вслед за ним и схватила его за руку. - Вы не имеете права, я не ваша дочь!..
- Вот именно, не моя!.. Была бы моя, всыпал бы ремня!.. Вот уже и стихами с тобой заговорил, - он при этом шуровал на полках, сбрасывая на пол Наташины вещи, потом нащупал на верху большую спортивную сумку и тоже скинул её вместе с вещами и стал открывать молнию.
- Что вы делаете?! - она села на пол и загородила свои шмотки, не давая ему собрать их и запихать в сумку. Потом буквально улеглась на них и подняла на Султанова свои пронзительные глаза.
- Сейчас приглашу сюда твоих коллег по новой работе, пусть полюбуются на своего сотрудника, который старших не уважает, не ставит их ни во что - ни мать свою, ни брата, ни бабушку... Ну, про себя грешного, я уже молчу. Покажу и твоё письмо, пусть прочитают и узнают, каким ты словами от нас открестилась...
- Это не честно, так нельзя! - она вскрикнула и вскочила на ноги.
- А так можно?! - он смотрел в её дерзкие глаза и видел, как они наливаются слезами. - Вот что, Наташа, у меня два билета на вечерний поезд до Ростова, на Ейск ещё они в апреле не идут... Сейчас едем к тебе на работу, а ещё лучше к Топоркову на Петровку, пишем там заявление, я документы привёз все, что ты у нас должна отработать до сентября, и поедем домой... Собирайся!

  На Петровке Наташа сидела совершенно убитая за столом и слушала о себе бредни, которые здесь распространил Андрей в своё оправдание. Султанову рассказали все подробности его задержания за мордобой, когда он сцепился с постельным гостем своей любовницы Сони.
- Хватит с нас этого позора! - говорил Евгений Петрович, когда подписывал своё заявление, попутно слушая рассказ улыбчивого Топоркова про тамошние дела. - Такого мы с её матерью не заслужили!.. Грязи подобной, не увидишь и в страшном сне, а она ещё ехать не хотела!..
- Вот её документы, - Топорков положил на стол перед полковником Наташины удостоверение, диплом и заявление о переводе из Приморска. - Спасибо вам, что приехали за ней, а то моё сердце тоже не на месте... Да и Скорик спрашивал, когда, мол, эту даму отсюда заберут. Просто проходу ему не давала со своими ненужными советами...
- Всё-всё, забираю! - Султанов закончил необходимые формальности, относительно Наташиного перевода обратно в Приморск, собрал со стола нужные документы и обернулся попрощаться. - Только Жигулина тут попридержите у себя, не увольняйте... Не нужен он нам в Приморске!.. И всем объявите здесь, что Наташа никогда не была и не собиралась быть его женой, а все недоразумения с этими слухами связанные, спишите за счёт его необыкновенного вранья!.. И вам спасибо, что так быстро решили все наши дела, огромная вам за это благодарность и от её родителей тоже!.. Как продвигаются дела с Асатряном, можно узнать?
- Он сейчас на даче проживает у брата, следят за ним, а в нужный момент, возьмут. Нужно выйти на его связи, которые возможно приведут нас по известному адресу, - Топорков при этом взглянул на Наташу, - но об этом ещё рано говорить... Мы все очень обескуражены и расстроены убийством полковника Егорова и сделаем, Наташа уверяю тебя, всё возможное, чтобы убийцы и заказчики этого злодеяния понесли строгое наказание... Вы сейчас сразу на вокзал? - поинтересовался на последок Топорков.
- Нет, заедем к Наташиной тётке в Текстильщики. Надо проститься и отдать долг, - Султанов подошёл к Наташе, поднял её со стула и повёл к двери. Она в последний раз посмотрела на своего куратора Топоркова и улыбнулась.
  Вышла она под руку с Султановым уже не сопротивляясь и не брыкаясь, как перед этим, садясь в таксомотор. Лицо её просветлело и она поняла, наконец, что сопротивляться своей судьбе бесполезно, тем более, что ничего лучшего придумать она не могла. И насчёт того, что пропадёт в Москве, тоже не шутила, а теперь... Как стыдно было возвращаться домой, ох, как стыдно! Тем более, после такого письма. Она виноватыми глазами побитой собаки смотрела на Евгения Петровича, пока ехали к тётке, и молчала.

  Поезд набирал скорость, Москва осталась далеко позади, подъезжали к Серпухову. Наташа посмотрела в окно на сгущающуюся темень. Зажглись огни вдоль железной дороги, замелькали весёлые огоньки в просветах между густыми зарослями посадок вдоль полотна, поезд летел навстречу шумным городам и посёлкам. Пустота из души постепенно стала уходить, уступая место почти детскому интересу о дальнейших событиях, которые произойдут в её жизни по приезду домой. А они ведь будут эти события! Только какие?! Она по-прежнему сидела в своём купе молча, глядя из-под лобья на Султанова, который беззаботно решал кроссворды, не обращая на неё никакого, как казалось, внимания. На самом желе, он исподволь наблюдал за ней, время от времени скашивая глаза в сторону, но так, чтобы Егорова этого не замечала. Когда она тяжело вздохнула в очередной раз, заглянув в окно на мост над рекой Окой, по которому загрохотали колёса поезда, после выезда из города Серпухов, Султанов не выдержал:
- Так и будешь на меня всю дорогу волком смотреть? - он ухмыльнулся. - Да-а! Сейчас скажешь, что я нарушил твоё личное пространство, но ведь его и не было!.. Да-да, не было! Оно дома появится, это личное. Вот там его никто нарушать теперь не посмеет, делай, что хочешь! Главное, ты рядом, с нами и в безопасности... И не одна, как в Москве.
  Наташа шмыгнула носом и вспомнила сегодняшний визит к тётушке в Текстильщики, перед отъездом. Они застали её дома, тётка уходила на работу с обеда и возилась по комнатам, приводя квартиру в порядок. Она не ожидала их прихода, тем более с Султановым. Антонина приятно улыбнулась и пригласила их войти. Первым делом она спросила у полковника:
- Что будет моему мужу, за то, что он хотел отправить Наташу в лечебницу без ведома опекунов? Его не привлекут? Он волнуется, поэтому, прошу ответить!..
- Сейчас это квалифицируется, как дела семейные, но только лишь в той части, где его доля вины. Но ведь ваш супруг не отправил девушку, а отдал её чужим людям, заранее не предвидя в том никакой для неё опасности, а она была. А эти люди в свою очередь, отправили её ещё дальше, во Владимирскую область и оставили там одну в доме престарелой женщины. То есть уже можно квалифицировать, как оставление в опасности в заведомо беспомощном состоянии. Наташа могла бы сразу написать заявление, как на них, так и на вашего мужа, но она этого не сделала. Вы её единственная родня тут в Москве, и она по своему вас любит и уважает. Я ответил на ваш вопрос?
- Пожалуй, да!
- Мы вам привезли долг, деньги, которые вы давали Наташе перед тем, как она устроилась на работу, - Султанов выложил конверт на стол.
- Вы это напрасно... Наташа?! - Антонина посмотрела на племянницу с укором.
- Нет, не напрасно, тётя Тоня, - Наташа покраснела, - ваш муж просил отдать...
- Когда это он тебя просил? - её щёки вспыхнули румянцем.
- На той неделе заходил ко мне на работу вечером, я уже домой собиралась. Была суббота и он меня караулил во дворе РУВД. Подошёл, взял за рукав куртки и жалобно так произнёс, что очень нуждается в деньгах из-за проблем с дочкой, и что если я смогу, то должна вернуть вам те деньги, что вы мне тогда дали в долг. И вот с первой своей получки я вам их возвращаю, - Наташа кивнула головой на стол с конвертом.
- Наташенька, - Антонина постаралась взять себя в руки, - я такого стыда ещё никогда в жизни не испытывала. Ещё и при посторонних, - она кивнула на Султанова. - Могла бы прийти к нам одна и всё рассказать, - упрекнула она племянницу.
- К сожалению, - ответил на это Евгений Петрович, - мы сегодня уезжаем в Приморск и пришли попрощаться, за одно и деньги вам принесли, так что одной у неё бы не получилось... Я за ней приехал, и мне за неё теперь отвечать.
- Уезжаете? - Антонина подняла на них глаза. - Что же, это будет только для всех лучше. Маме от меня привет передай, - упавшим голосом произнесла она. - Не держи на нас зла, Наташа. Видишь, как всё вышло-то?..
- Что вы, тётя Тоня, я всегда вас уважала и любила, - Наташа подошла к женщине, обняла её и поцеловала на прощание в обе щеки.
  "Да Наташка всех любит!" - подумал про себя Султанов, когда выходили на улицу от Башмачниковых.
  И вот теперь они сидят в купе поезда Москва - Ростов-на-Дону и едут в ночь и неизвестность. Наташка молчит, жмурится на свет пробегающих мимо окон ярких семафоров и огней полустанков, а он так ничего толком и не смог ей сказать. Но - утро вечера мудренее! Султанов поудобнее пристроился на своей нижней полке и снова раскрыл журнал "Огонёк"с кроссвордами.

  Весь день Игорь бегал по терминалу, как заведённый. Это всё потому, что с утра он до одиннадцати часов работал в УВД и узнал там от следователя Зайцева, что звонил Султанов вчера вечером и сказал, что выезжает в Приморск вместе с Наташей. Потом он поехал с Александром в порт и там рассказал ему радостную весть:
- Евгений Петрович едет домой не один! - он подскочил к Терещенко и хлопнул его по носу. - Зайцев сказал, что Наташу он везёт домой, Наташу!..
  Майор покачал головой и улыбнулся:
- Дети вы, какие же вы ещё дети! - он поправил на Игоре фуражку и вышел из широких дверей во двор к стоявшим вдоль причалов судам. - Смотри, на небе радуга! Видел когда-нибудь такое в апреле здесь, чтобы без дождя и на белых облаках?!
  Оба подняли вверх головы и замерли от величия этого уникального явления, не скрывая своего восторга. Тонкое, полупрозрачное облако было пышно разодето сиренево-розовым сиянием с синей кромкой, которое раздавалось в высоту и поднималось полукольцом к макушке наползавшей сверху тучи. Люди которые видели это, тоже останавливались и начинали любоваться этими необыкновенными переливами.
- Как северное сияние! - сказал кто-то стоявший рядом.
  При всё этом великолепии небо стремительно падало вниз и заполнялось продолговатыми ватными облаками разного цвета.
- Ой, какая красотища, Сашка! - Игорь восторженно взвизгнул и подпрыгнул вверх. - Смотри какие чайки? Они тоже с переливами на крыльях!.. Это всё потому, что Наташка приезжает, она уже едет, они уже в дороге!.. - он захлёбывался словами и с радостным смехом смотрел на верх, на этих белоснежных чаек с радужными переливами и на эти необыкновенного сияния облака, придерживая свою фуражку, чтоб не слетела.
  Терещенко стоял рядом возле Игоря, и тоже смотрел на это бесконечное и такое тёплое сегодня - небо!

  Им было весело обоим, и уж тем более не до работы в такой день. Терещенко даже не заметил, как наступил перерыв, и они вышли на обед в столовую. Три часа прошло, а домой вовсе не хотелось, потому что ничего не болело и можно было ещё немного поработать на благо Родины. Они остановились у проходной и подождали остальных своих товарищей-портовиков и таможенников, а потом все вместе пошли к стеклянному зданию. Внутри было шумно, повара суетились за раздаточными столиками у окошек и вся эта кутерьма тоже казалось весёлой и одуряющей от кухонных аппетитных запахов и привычного звона посуды.
  Игорь притащил поднос с едой и опустил его на столик у окна, отодвинул стул и сел рядом с Александром.
- Ну что, появился теперь аппетит, а? - весело спросил он у майора.
Тот неопределённо улыбнулся и подвинул к себе тарелку с жареной картошкой.
- Как ты думаешь, Саш, она на работу сразу выйдет? - спрашивал Игорь, запивая маковую булку компотом.
- Думаю, что - нет!
- Почему?
- Потому что надо ещё привыкнуть...
- К чему, к родному городу, к нам всем? Думаешь, что она так быстро отвыкла?!
- Для неё всё непросто, Игорёк!.. Теперь не прото, когда рядом нет отца, её любимого человека, которому она всецело доверяла. А это страшный удар!
- И будет ли она прежней, ты это хочешь сказать? - Игорь перестал пить из чашки и уставился на Терещенко.
- Конечно, и характер мог поменяться в связи с обстоятельствами, и то, что теперь дома такие перемены... Примет ли она их? Но при всём при том Наташка Егорова очень цельная натура и когда всё пройдёт и немного заживёт в её душе, загладится, она такая же и останется, только будет чуточку повзрослевшая... Но её круглые щёчки и детская внешность - это по моему, неизменно! - Терещенко при этом улыбнулся, вспоминая Наташку там, в Шатрово, когда они весело плескались в заливе с Игорем и Славиком, а Егоров, Султанов и он сам стояли в сторонке на высоком берегу и наблюдали за ними, задорными и озорными с некоторой долей зависти, что самим так нельзя повеселиться, не так поймут!
- Она сильно похудела там в Москве, её мама говорила, когда приехала оттуда, так что и внешне она поменялась, - Игорь не мог представить Наташу иной, он знал её веселой хохотушкой, иногда задумчивой, но всегда жизнерадостной.
- Не думаю, что внешне она через чур изменилась, но... Поживём - увидим! Только Игорь, не надо её пугать сразу своими визитами. Ведь то, что ты рассказал мне об Андрее, вся эта история - она теперь создаёт некий невидимый барьер между нами всеми, пока она будет дома привыкать. И пусть лучше сперва с ней женщины общаются, ладно? Надя, Марина - они найдут общий язык! Ей так будет легче и проще адаптироваться в родной обстановке, а там, можно будет говорить и о работе, - мудро, по-отечески, рассудил Александр, а Игорь сразу задумался о его словах.
- То есть, они приедут и пока к ним не ходить, что ли?! Но я не выдержу, мне очень хочется её увидеть... и тебе, думаю, тоже!
- Перехочется, Игорь!..
- Хорошо, понял шеф! - Игорь демонстративно натянул на голову фуражку и смешно козырнул.
- Вот-вот! - Терещенко огляделся по сторонам. - Всё шуточки тебе, а ты, между прочим, тут лицо официальное, проверочное, на тебя равняться должны, а ты, как клоун за столом прыгаешь?!
  Игорь прыснул в кулак, а потом стянул с головы фуражку и закрыл ею лицо, давясь от смеха.
- Разбаловала тебя Надежда! - улыбался Александр и стучал по столу рукой, изображая строгость на лице, но только у него это плохо получалось. - Вот всё ей расскажу, как ты сегодня тут за столом над котлетами хихикал!.. Да ещё уселся в головном уборе!
  Коломийцев схватил было чашку, но от смеха разбрызгал компот по столу.
- Ну всё, хватит бузить, пошли отсюда, а то на нас внимание уже обращают, - Терещенко протянул к Игорю руку через стол и пытался его утихомирить.
- Ладно, всё-всё, я уже не смеюсь!.. И всё-таки, значит я, чтобы хотя бы поговорить с Наташкой по телефону, должен у Султанова разрешения просить? - не унимался Игорь.
- Я тебе всё сказал, а выводы, ты уж сам делай! - Терещенко строго на него взглянул, но долго не мог сердится, и снова улыбнулся, пряча глаза за опущенными ресницами.

  Они вернулись на своё рабочее место в просторный терминал в зону таможенного досмотра и остались там до вечера.

  Поезд в Ростов-на-Дону прибыл в три часа дня. Султанов и Наташа спустились на низкую платформу из вагона и пошли в здание вокзала.
- До Ейска поедем на автобусе или на поезде через Таганрог? - спросил у Наташи Султанов.
- Не могу на автобусе, меня тошнит, когда далеко ехать, - тихо проговорила она.
- Ну, наконец-то я слышу твой голос! - обрадовано отозвался на это Султанов. - Сейчас узнаем в кассе, когда поёдёт отсюда поезд на Ейск? - он подхватил Наташину сумку и её под руку, и направился к кассам железнодорожного вокзала.
  Вскоре они уже выходили на площадь к автобусам, идущим в центр города. На двухчасовой местный поезд они уже, понятное дело, опоздали, а теперь следующий шёл на Ейск только в десять вечера. Чтобы не терять зря времени, Султанов решил заехать в Областное УВД, проведать генерала Лазарева и поговорить с ним про Наташу. Потом он питал надежду, что она в присутствии генерала в его кабинете всё же разговорится. Так и получилось, девушка попала в привычную для себя обстановку, потому что здесь уже чувствовалось, что она дома, атмосфера была местная и иная чем в Москве, а потому сердечко стало оттаивать и, увидев Лазарева, Наташа вздрогнула, а уж когда он подошёл к ней и погладил её по волосам, и вовсе растрогалась, закивала головой в ответ на его вопросы.
- Принудительно увёз домой, - говорил Султанов, сидя в кресле напротив Лазарева. - Такое нам письмо прислала, что мы с матерью всю ночь не спали, а на утро решили за ней срочно ехать. И там в Москве тоже, концерт устроила - не поеду и всё!
  Наташа покраснела и опустила вниз глаза.
- Ничего, ладно, всё в прошлом! - весело говорил генерал. - Она девочка хорошая, послушная... Придёт в себя окончательно, тогда и будем решать вопрос о её дальнейшей работе. Сама-то, как а? - Лазарев обратился к Наташе. - Хочешь вернуться в свой отдел? К тому же, тебе ещё до осени отрабатывать после ВУЗа.
- Не знаю, - нерешительно, тоненьким голоском ответила девушка и снова покраснела.
- Ладно-ладно, ничего, придёт со временем решение... Мы тебя в обиду не дадим, как захочешь, так и будет. Если не сможешь вернуться на прежнее место работы, а выберешь что-то другое, то я лично походатайствую перед отделом кадров, чтобы тебя отпустили без проволочек и отработок. Всё потихоньку наладится, милая, только вот отца не вернёшь, понятное дедо, - и тут он увидел, как у Наташи покраснели глаза, и она готова была тут же разрыдаться.
  Лазарев притянул девушку к себе и обнял за плечи.
- Как раз про это и заехал поговорить, - произнёс Султанов. - При ней может быть не надо?! - он кивнул головой на Наташу.
- Потом поговорим, время есть, - Лазарев попросил принести ему в кабинет три чашки чая с конфетами. - Я понял, что в Москве тянут с арестом известного фигуранта Асатряна. Но, это ты потом изложишь, что там на Петровке они тебе рассказали про это... А сейчас, давайте чайку попьём с дорожки. А то вы опять поедете сегодня вечером, уже до конца. В Ейске, наверное, часов в шесть утра будете, а там до дома уже и рукой подать... А то может быть на самолёте вас отсюда отправить, а? Всё быстрее, я позвоню на аэродром, - и он сделал жест к телефону.
- Нет, на самолёте она боится, не нужно, спасибо! - отказался Султанов от помощи генерала и посмотрел на дверь, которая тихонько отворилась. Вошла секретарша и принесла обещанный чай с конфетами.

  Девятого апреля в шесть часов пятнадцать минут утра поезд медленно подъезжал к конечной станции, городу Ейску. Он шёл плавно, раскачиваясь на рессорах, вдоль Таганрогского залива. Наташа высунулась в окно, распахнув свои блестящие глаза. Она видит море, своё родное море, которое шумит и волнуется под первыми лучами восходящего южного солнца. Вот оно, совсем близко подошло к рельсам, кажется что поезд сейчас окунётся в его ласковые утренние воды. Сразу захватило дух, внутри оборвалось что-то и ожило, Наташа прильнула к стеклу своей горячей щекой и громко всхлипнула.
  Когда спустились с высоких ступенек на платформу, она тихонько плакала, вытирая слёзы рукавом. У вокзала попросила Евгения Петровича не торопиться на автобус, а немного побыть тут, чтобы сердцем отойти.
- А то мне сразу страшно, я хочу к морю, можно?
- Ну хорошо, - согласился Султанов, - давай тогда доедем до спуска с Армавирской. Там удобное место, чтобы подойти к воде лимана.
  Они так и сделали, таксист довёз их прямо до дикого пляжа на Армавирской.
Наташа бродила вдоль берега, ловила волны обутой в зимние ботинки ногой, вдыхала ароматный, пахнущий рыбой воздух, черпала рукой набегавшую на берег пену, ловила её и подбрасывала вверх и она вместе с водными брызгами рассыпалась оттуда радужным веером. Было необыкновенно хорошо, хотелось сразу нырнуть в эту голубую утреннюю бездну, в эти розоваты волны и барахтаться на животе по набегающим гребням... Она побежала в воду с азартным огоньком, но её Евгений Петрович остановил, поймав на лету за руку, и напомнил сквозь смех на губах, что в автобус до Приморска мокрых пассажиров не берут!

  Уже когда подъезжали к городу со стороны Почтовой улицы, Наташу душили слёзы. Она прижимала к лицу головной платок, в котором выехала из Москвы, прятала свои наплаканные глаза, а в конце уже не выдержала и задрожала всем телом, уткнувшись носом в плечо Султанова. Евгений Петрович похлопал её по спине, подождал, когда все пассажиры выйдут из салона на конечной остановке перед автовокзалом, а потом помог Наташе подняться.
  Они сели в маршрутку до Парковой улицы и через полчаса уже были у дома.

  Светлана Ивановна всё утро не отходила от окна, и вот теперь, увидела, как через двор от арки идут они - Султанов и Наташа, которая робко озиралась по сторонам, узнавая за ново свой изменившийся, как ей казалось, двор.
- Мама! - закричала Светлана на всю квартиру и выскочила на балкон. - Наташа приехала!
  Бабушка сразу щёлкнула замком и распахнула дверь настежь, но не утерпела и быстро спустилась вниз по ступенькам на первый этаж.
  Через секунду Наташа уже видела, как от её подъезда к ним навстречу бежала бабушка в пёстром фартуке, который не успела скинуть, и домашнем халате. Она раскинув руки в стороны, бросилась к внучке и крепко, как только смогла, обняла, прижимая к груди её родную голову.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.