Триптих На вечную память

На фото: 1. Москва. 1939 год. Лиственная аллея. Студентка ТСХА москвичка Нина Трошева (Н.Ракша) с дочкой Ирочкой. 2. ВСХВ. 1940 год. Директор павильона "Хлопок" на ВСХВ Ракша Е.И. На груди его первый орден "Знак почёта" 3. Останкино. 1945 год. Герои великой Победы (слева направо): Мамин брат- Лёва Трошев, далее друг отца по фронту, далее - мой отец Евгений Игоревич Ракша танкист гвардии капитан, справа друг семьи - лётчик Фёдор Егоров.               

                Триптих "На вечную память"
                мемуары

                Поклонимся, поклонимся Друзья,          
                всем тем, которых забывать нельзя...
                М.Львов               

    В последнее время я часто раскрываю мои старые потрёпанные фотоальбомы. Всегда пристально и даже   увлечённо рассматриваю старые и не очень, чёрно-белые фотографии. А за жизнь их накопилось немало. Правда, мой сверстник и тоже вгиковец Гена Шпаликов написал:"По несчастью или к счастью, истина проста:/ Никогда не возвращайся в прежние места./ Даже если пепелище выглядит вполне,/ Не найти того, что ищем/ Ни тебе, ни мне." И Гена был прав, не надо ездить в покинутые места. Ибо от перемен сердцу станет больно до слёз...
   Но у меня-то совсем другое дело. В прошлом я ничего не ищу. Я художник и лишь констатирую. И ничего ни с чем не сравниваю. Напротив. Я как по пунктиру лет, по пунктиру десятилетий иду оттуда, из далёкого далекА к себе, в наше сегодня. По пути рассматривая бесценные стоп-кадры прошедшего. ("Мгновение, остановись. Ты прекрасно".) Так интересно их рассматривать. Тщательно, со вниманием. И не только выражения лиц героев, их жесты, фигуры, одежды, а буквально все детали вокруг. Детали быта тех лет, даже самые мАлые, мелкие. Но которые так много говорят о своём времени. Вот, например, фото - моя мама-студентка Тимирязевской сельхоз-академии, со мной мАлой крохой  в чепчике, бережно держит дитя на коленях. Мама юная (ей всего 19), худющая, присела на край какой-то оградки и, улыбаясь, что-то живо говорит, очевидно, любимому  мужу, моему папе, тоже студенту, но уже выпускнику ТСХА. Это Лиственничная аллея, весенний солнечный день  1939 года. За спиной -общежитие, красно-кирпичный трехэтажный дом. (Таких на аллее несколько, они и сейчас там стоят в ряд.) Малышка в чепчике, ничего не понимая, недоумённо и даже испуганно таращит глазки на чуждый и страшный ей мир. На маме клетчатое дешевенькое в обтяжку платье. Белые носочки по моде тех предвоенных лет. И туфельки белые парусиновые (т.е. из ткани парусина), утром начищенные для форса зубным порошком...
                ***
    А вот другая фотография, снятая через два года. Папа выпускник ТСХА, факультета механизации. Одно время факультет назывался МИМЕСХ, иначе говоря Московский Институт Механизации Сельского Хозяйства. И папа с отличием его кончил. Он вообще острого был ума, изобретатель любых машин, очень любил их и понимал, как живых: ему было любо в машине всякое колено, колесо, любой узел. Изобретённые им модели - хлопкоуборщик, жатка по гороху, картофелеуборочная и, наконец, к концу жизни  шедевр - машина "СКСР-64". То есть, "Сеялка Культиватор Системы Ракша 1964 года" рождения. По всей стране на селе эта машина, эта сеялка была очень востребована  и любима.
   И вот на этой, чёрно-белой фотографии папа на первой своей официальной работе на ВСХВ, сидит за директорским столом павильона "Хлопок". (После свадьбы с мамой папа, деревенский плебей с Украины,  стал москвичом, и после окончания института его сразу же пригласили работать на только что строившуюся чудо-выставку (ВСХВ) директором павильона "Хлопок". А почему именно "Хлопок"? Да потому что он не раз бывал ещё на студенческой практике в Узбекистане, работал бригадиром на бескрайних хлопковых полях. Даже получил звание "Ударник социалистического труда". Есть даже малюсенькая фотография, где папа в полосатом халате и тюбетейке сидит на двугорбом верблюде. Эта фотография мою маму очень забавляла. Она смеялась:"Ну, Женька, ты тут прямо настоящий бай". Папа отшучивался: "Не  бай, а нищий феллах. А вот когда мы получили там большие "хлопковые наградные", в Москву возвратился баем. Купил себе первый приличный костюм. Помнишь серый такой? И новые парусиновые ботинки. Ну прямо "кум королю, и сват министру". И лукаво щурился: - И, кажется, я тебе даже понравился?" Мама в ответ кокетничала: "А ты меня и в старых штиблетах увлёк." ...И ещё о тех годах папа говорил особую мудрость. "Если ты знаешь, что у тебя дома в шкафу висит новая одежда, ты в любом рванье чувствуешь себя - гордо и уверенно.
    И вот с этой фотографии папа уверенно смотрит на меня взглядом своих голубущих глаз. Из того предвоенного 39-го года. Он за директорским столом именно в том образцово-сером костюме. Но теперь его дом уже не общежитие на Лиственной аллее ТСХА, а совсем рядом с выставкой за её оградой на 3-ей Останкинской улице. Ему, ныне "семейному москвичу" с ребёнком выделили в бараке №6 две комнаты - аж в целых тридцать квадратных метров. И ещё ему как директору павильона полагалась даже "выездная" легковая машина для деловых поездок. За рабочим столом директора он без галстука, в рубашке-вышиванке,  и на левом лацкане пиджака виден орден - его первая Государственная награда - орден "Знак почёта". Он получал её в Кремле от дедушки Калинина, всесоюзного старосты. Конечно, это был самый малый, низший орден (в табеле о рангах). Но как почётно было носить его каждый день. Свой первый орден "За доблестный труд в СССР. "Пролетарии всех стран соединяйтесь". За успехи в работе, и на хлопке, и в ТСХА, и на строительстве выставки ВСХВ. Конечно, он не знал тогда, что орденов и медалей на его груди будет ещё немало. И за мирный доблестный труд, и за Победу над фашистской Германией. Война и судьба танкиста была ещё впереди.
   А пока на фото перед ним на столе скромный казённый письменный прибор с двумя стеклянными чернильницами, полными налитых чернил. А в стакане деревянная тонкая ручка с железным пёрышком-"лягушка". И рядом пресс-папье с промокашкой, чтобы чернила не расплывались по листку. Вот вам и все "богатства" директора в кабинете ВСХВ 1939 года.
                ***
    У нас в Останкинской барачной квартире, которую папе дали как сотруднику выставки, было несколько дорогих, старинных предметов совершенно иной эпохи. Их подарили мои бабушка с дедом. С Таганки. Они, глубокие интеллигенты, не одобряли брак их музыкально одарённой Ниночки, (уже мастерски игравшей на фортепиано Шопена и Моцарта) с деревенским,  крестьянским парнем откуда-то с Украины. Это был моветон. Но когда их дочка, 18-яя студентка, объявила им, что она в положении от этого "красавчика" (правда уже аспиранта ТСХА), они запретили своей Ниночке  избавляться от ребёнка. И я всё-таки родилась именно благодаря бабушке с дедом. Более того, они подарили молодым на символическую свадьбу в нищую общежитскую комнатёнку несколько старинных, дорогих вещей. Ломберный столик, пианино Zimmermann, чудо-картину в раме "Кто выше?", старинное кресло и большой персидский ковёр ручной работы с дивным орнаментом. И в будущем эти предметы всю оставшуюся жизнь сопровождали  моих  родителей, а потом и меня. А когда папа, получив диплом, стал директором павильона "Хлопок", мы переехали из общежития ТСХА в Останкино совсем неподалёку. В корпус №6 по 3-ей Останкинской улице для специалистов и строителей ВСХВ, и конечно, вместе с этим маминым приданным. Из-за нескольких этих старинных вещей дворовая останкинская шпана долго называла нас - "буржуи недорезанные".
     Приданое было шикарное, но особенно хорош был старинный большой ковёр. И постелили его не на пол, а повесили на стену. Он спускался вниз и покрывал дощатый ящик - сундук. И изображал якобы роскошный диван. (В грубом этом прикрытом ящике мама летом хранила зимние пальто, а зимой - вещи летние. Пересыпала их нафталином, прокладывала газетами, побрызгав их керосином. А с наступлением холодов вывешивала эти пальто на улицу и выбивала эту вонь вместе с редкой молью...).
      На этом, так называемом диване, где под ковром лежал ватный полосатый матрасик, всегда ночевал у нас                какой-нибудь гость. А после войны этих гостей было особенно много. Все демобилизованные папины друзья разъезжались по домам через Москву. (Ведь Москва-перекрёсток всех дорог). Интересно, где же тогда была я, малышка? И где моя мама? Помнится, я сидела в углу за краем пианино и выглядывая следила во все глаза за каждым движением любимого папы, вернувшегося с фронта и его друзей - героев. А мама с отцовским фотоаппаратом в руках (трофейная лейка, будущий завод "ФЭД", т.е. Феликс Эдмундович Дзержинский) послушно щёлкала кадр за кадром. Друзья были не только танкисты как папа, а представляли практически все рода войск. Вот они на фотографии сидят вместе родные - близкие друзья на этом ковре-диване у нас в Останкино. Это 45-ый год. Это Победа! За каждой спиной у них не просто рота, батальон или дивизия, но и целая армия, Красная Армия. Лётчиков, танкистов, артиллеристов, партизан. За каждым из них страна, Родина. Справа лётчик дядя Федя Егоров друг нашей семьи. Рядом мой папа танкист Евгений Ракша, рядом с ним механик-водитель танка. А слева родной мамин брат Лёва Трошев, мой дядя. (В 41-ом ещё московским мальчишкой десятиклассник Лёвочка прибавил себе год, чтобы попасть сразу на передовую. И попал сразу в самое пекло, в белорусские топкие болота к окружённым партизанам. Прошёл все ужасы отступления перед мощной фашистской машиной, а затем и наступление, когда мы победно погнали гитлеровцев до Берлина). И в нашем доме не важны были звания, кто лейтенант, капитан или сержант. Хотя помню как папа на мои слова "Ты капитан?" Он горячо возражал: "Нет, доченька, не капитан, а гвардии капитан". И я понимала, что это звание гвардия для него было особенно важно.
    И вот я спустя полвека с любовью рассматриваю их кожаные портупеи, начищенные звёздные пуговицы, воротнички, их медали и ордена. А на "золотых" погонах знаки отличия, звёздочки, лётные крылышки, танки Т-34. А над ними, как символ победы, висит на персидском семейном ковре папин трофей - адмиральский фашистский кортик. На бархатной ленте, в золотых ножнах. С эфесом с витой ручкой слоновой кости и чудо орнаментом на лезвии дамасской стали. А на конце рукояти - немецкий орёл, который держит в когтях уже поверженный символ Рейха, германскую свастику. Однако все сполохи, все взрывы войны позади. Все свисты снарядов пуль и гранат, вздохи последних убитых. И теперь дома у друга в Останкино можно выпить не только как раньше свои законные "окопные, фронтовые 100 грамм", а даже побольше. Вот перед ними на табуретке простая мужская закуска: бутылка московской (зелёная этикетка), чёрный кирпич мягкого хлеба и на тарелке шматок белого сала. Чем не закусь? Чем не пирушка?
    И не зря мой ровесник, Гена Шпаликов писал:"А не то рвану по следу —/ Кто меня вернёт? —И на валенках уеду/ В сорок пятый год./ В сорок пятом угадаю,/ Там, где — боже мой! —/ Будет мама молодая/ И отец живой."
    Это бесценное ретро-фотография конца Великой Отечественной Войны можно рассматривать бесконечно долго. И про каждого из этих героев я могу написать целый рассказ.
   Они победители. Но тогда эти герои и в страшном сне не могли представить, что спустя многие десятилетия, в новом веке, фашизм возродится и снова поднимет свою чумную голову. "Благодаря" заклятой, дремучей русофобии Запада и потаённым чёрным планам уничтожения славянства. А главный апологет фашизма Адольф Гитлер так и вещал: "Не политика, не коммунизм наша цель, а уничтожение славян как таковых."
 Однако...Однако ПОБЕДА БЫЛА. И ВПРЕДЬ БУДЕТ ВСЕГДА ЗА НАМИ !!!