Сестра Эмери

Горос

Сестра Эмери

1 день после возвращения

Скрипнула ржавая решетчатая дверь, откатившись в сторону, и Ольга замерла перед порогом, вглядываясь в полумрак камеры.
– Чего стала? Вперед! – рявкнул тюремщик и грубым тычком между лопаток помог ей преодолеть порог.
– Да как вы смеете?.. – начала было Ольга, но тюремщик, не глядя на нее, равнодушно запер дверь и, не говоря ни слова, ушел.
Камера оказалась небольшой, примерно метра два шириной и четыре в длину: голые стены с облупившейся зеленой краской, кафельный пол, заплесневелый потолок с мутным плафоном, сквозь который едва пробивался такой же мутный свет, и маленькое окошечко в дальней стене, а за ним – небо. Ольга приблизилась к этому нежно-голубому квадрату, взглянула на тот бесконечный простор, что простирался по ту сторону тюремного окна. Ей даже не верилось, что всего несколько часов назад где-то там – в океанской дали, мчался ее катер. Вообще, все недавние события сейчас ей казались какими-то нереальными, словно бред. Даже ее арест: будто не преступника наказали за преступления, а параноика упекли в психушку за то, что его шизофрения стала слишком навязчивой для окружающих...
Катер журналистов уже почти достиг столицы, когда Ольга закончила рассказывать Ларе Мининой о событиях минувших двадцати дней. Та всю дорогу слушала, раскрыв от удивления рот, лишь иногда вставляя восторженные реплики: «Ничего себе!», «Вот это да!», «Подумать только!» Когда история Ольги дошла, наконец, до настоящего момента, Лара аж запищала от восторга:
– Вот так приключение! Ты прям как героиня блокбастера! Оля, какая ж ты смелая! Я просто восхищаюсь. Я бы так, наверное, не смогла.
Ольга и сама поражалась, что все это произошло с ней и ее командой на самом деле: попытка пересечения государственной границы, гонки на катерах и аквабайках, кража субмарины, полет на самолете под пулями, пиратский плен и... полный крах всего, во что она верила с детства.
– А префект Арок, – возмутилась Лара. – На вид такой культурный дядька! Неужели, он и правда посмел бы вас потопить?
– Лично я в этом нисколечко не сомневаюсь, – ответила Ольга. – Если бы ты не появилась вовремя, скорее всего, мы бы сейчас не разговаривали. На то лишь и была надежда, что они не посмеют стрелять по нам перед камерой журналистов. Ведь это равносильно тому, что убить нас на глазах у всей Грасии. Думаю, огласка – единственное, чего они все бояться.
– Ну, в этом и есть сила СМИ – несем людям правду! – в своей излюбленной пафосно-шуточной манере ответила Лара.
– Вот только не нужно мне рассказывать о непогрешимости своей профессии. – Ольге было не до шуток. – Именно благодаря вам, журналистам, целый народ превратился в кровожадных пиратов, а величайшие подонки стали святыми.
– Кстати, ты говорила, что у тебя был с собой «внутренний голос». – Лара пропустила мимо ушей ее последнее замечание. – Значит, он все записывал? Ну то что ты там видела?
«Вот так всегда с ними, – с досадой подумала Ольга. – Слышат лишь то, что им выгодно слышать».
– Я же сказала, что потеряла «голос» во время бомбежки.
– Ах да, точно. – Лара печально покачала головой. – Как жаль. А восстановить данные возможно? Еще ни одному журналисту не удавалось отснять такой сногсшибательный материал! Подумать только, реальные кадры главного пиратского логова!..
– Они не пираты, Лара! – жестко оборвала Ольга. – Ты меня вообще слушала?
– Ладно, обойдусь эксклюзивным интервью с главной участницей событий, – вздохнула журналистка. – И все же с видеорядом было бы куда круче – просто фантастический материал. Конкуренты бы сдохли от зависти! Представляю, как бы вырос рейтинг «Первого грасийского»...
Ольга, поджав губу, чтобы не сказать чего-нибудь грубого, отвернулась и уставилась в океанскую даль. Ее душила обида, что все рассказанное ею – не возмутительный факт, который должен всколыхнуть общественность, показать правду, а лишь средство для поднятия чьего-то рейтинга.
– Приближаемся к Магнусу! – прокричал капитан Уилкс, высунувшись из рубки. – Детка, думаю, тебе лучше вернуться на свой катер.
– Ладненько, Оля, до скорого, – сказала Лара. – Поболтаем еще уже в столице.
Оператор выключил и убрал камеру.
Капитан Уилкс подвел суденышко вплотную к катеру журналистов, и Ольга перебралась с борта на борт. Лара махнула на прощание и скрылась в рубке. Их катерок вильнул, подняв стену воды, и помчался в сторону возвышающейся в дали башни информационного центра «Ротондус» – журналисты торопились выдать в эфир эксклюзивный материал. Катер же Центра милосердия направил свой нос в сторону столичного порта Ориенс.
– Даже не верится, что мы на Магнусе, – воскликнула Мишель, подойдя к носу корабля. – Неужели всем этим злоключениям конец?
Ольга стала рядом с ней, глянула вперед – в лучах закатившегося за небоскребы солнца столичный мегаполис, казалось, сиял огненным ореолом. Ольгу охватила радость. Она даже и не думала, что вид этих гигантских зданий, которые она множество раз видела каждый день по пути на работу, может вызвать шквал таких теплых чувств. И вдруг она представила вместо этого великолепия выжженные эмерийские пустоши и поросшие опаленными лесами руины, и радость тут же сменилась грустью. Вид знакомого города вдруг стал ей противен. Единственное, чего ей теперь нестерпимо захотелось – поскорее вернуться домой, на Елтин: к матери, отцу, брату и сестре. Но она понимала, что это не возможно, что Мишель ошибается – их злоключения еще не окончены. И она с готовностью взглянула на причал, полный народа и на два полицейских катера, мчащихся им навстречу...
– Чего стоишь-то? Проходи, садись.
Ольга вздрогнула, посмотрела по сторонам. После долгого созерцания окна камера казалась погруженной во мрак. Все же она разглядела пристроенные у стен две двухъярусные металлические кровати и женщину, сидящую на одной из них.
– Садись, говорю. Не бойся, не укушу.
Ольга присела на краешек жесткого матраса. Глаза, наконец, свыклись с полумраком, и теперь она разглядела всклокоченные рыжие волосы, из-под которых выглядывал похожий на розовую шишку нос, и глаза, изучающие ее лукавым пристальным взглядом.
– Чумазая, – сказала женщина.
– Чего? – не поняла Ольга и машинально полезла в карман за зеркальцем, а, не обнаружив его, вспомнила, что все вещи отобрали при досмотре.
– Да не ты. Я Чумазая, – усмехнулась обладательница рыжей шевелюры, правильно поняв этот жест. – Вообще, я Лаерк, Лаерк Хюитфельд. Но все зовут меня просто – Чумазая.
– Я Ольга.
– Вот и познакомились. – Чумазая пожала протянутую ладошку, сощурившись, разглядывая новую соседку по камере. – А ты, я смотрю, не брезгуешь, хоть и выглядишь барыней – явно не из нищих районов. Сюда обычно такие не попадают.
– Все мы люди, – ответила Ольга, пожав плечами, а сама подумала, как бы поступила в подобной ситуации месяц назад – до всех этих событий. «Наверняка побрезговала бы», – призналась она себе.
Время ползло. Ольга постоянно поглядывала то на решетку двери, то на окошко, но солнце огненным глазом все смотрело на них, будто время остановилось. Ее новая знакомая сидела, опершись спиной о стену и полуприкрыв глаза, словно погрузилась в гипнотический транс. Видимо это помогало ей, нет не убивать – уничтожать время. Ольга же сидела, как на иголках. Еще бы, ведь за ней вот-вот должны были прийти! И ожидание этого сводило с ума. Тем более, что она понимала – ничего хорошего ждать не следует.
А тут случилась новая напасть, Ольге нестерпимо захотелось справить естественную нужду. В камере, у двери, туалет имелся – оранжевый от ржавых разводов и зеленый от плесени загаженный унитаз. Но вовсе не ужасающий внешний вид этого сооружения останавливал Ольгу сеть на него. В первую очередь ее смущал мужчина-надзиратель, который то и дело прохаживался по коридору мимо их решетки, бросая в камеру ленивый взгляд. Впрочем, это она еще могла стерпеть, тем более, что Чумазая подала пример. Усевшись на унитаз, та безо всякого стеснения сделала свои дела. Когда же в процессе на нее покосился надзиратель, она бесстыдно раздвинула ноги, сказав:
– Ну погляди, погляди. Видать, там, на воле, тебе такое не светит.
Парень, смутившись, отвел глаза.
– Трон свободен, – объявила Чумазая, встав и надев штаны. Конечно же она давно заметила, как ерзает ее сокамерница, поглядывая на унитаз.
Ольга не выдержала и, краснея, прикрываясь одеялом от пошлых глаз проходящего по коридору надзирателя, все-таки заставила себя усесться на унитаз. При этом она вспомнила, в каких условиях их содержали в эмерийском плену, и ей стало до горечи смешно. Это еще кто кого должен называть варварами? А ведь это всего лишь камера предварительного заключения – фактически человек, находящийся здесь, еще не считается преступником, а лишь подозреваемым, но его уже помещают в скотские условия, приравнивая к грязи.
– Да я ни то чтобы стесняюсь, – призналась Ольга, встав с унитаза. – Просто за мной вот-вот придут. Не хочется, чтобы они застали меня... вот так.
– О, за это можешь не переживать, – махнула рукой Чумазая. – Сюда обычно надолго попадают. Лично я тут уже четвертый месяц.
– Как? – Ольга недоуменно посмотрела по сторонам. – Здесь?! Но это же камера для временно задержанных!
– Ха!.. А я по-твоему кто ж? Временно задержанная и есть. Пока суда дождешься, год может пройти, а то и больше: следствие, чиновничья волокита, решение суда... А пока не осудят, ты – подозреваемый: хоть неделю, хоть месяц, хоть год. Для таких вот, подозреваемых, эта квартирка и придумана. Бывало, что и по пять лет тут некоторые сидят.
– И все это время люди живут в таких условиях? – поразилась Ольга. – Но ведь сидящие здесь еще не преступники! А если потом окажется, что человек невиновен?
– Ну и что? Если невиновен, скажут «извини» и отпустят. Еще и «спасибо» должен им сказать да возблагодарить Милосердного Яина, что вышел целым и невредимым. Хотя, что-то я таких случаев не припомню, чтобы кого-то отпускали.
– Почему? Я не раз слышала, что люди все-таки доказывают свою невиновность и выходят на свободу, – возразила Ольга.
– Ну да, выходят, – согласилась Чумазая, – если человек может позволить себе нанять платного адвоката. В таком случае оправдывают и виновных. Вот только те, у кого есть деньги на адвокатов в такие камеры не попадают, а до суда гуляют на свободе, внеся залог. Отсюда же обычно лишь одна дорога – в колонию.
– А если человек не виновен?
– Бывают и такие. Да только если ты очутился тут: виновен, невиновен – какая разница? Для нищих у нас в стране один закон – не попадайся, а если уж попался – не гунди. – Чумазая скрипуче рассмеялась. – Спроси у любого законника, и тебе скажут, что случайно в тюрьму не сажают. Раз посадили, значит было за что. А если и не было, так пока тут сидишь, обязательно найдут, а ни найдут, так придумают. Не признает же господин тюремщик, что запер в камеру невиновного человека? Хотя, ты, я вижу, и правда невиновна – вид у тебя больно честный.
Ольга не стала объяснять, что на самом все предъявленные ей обвинения абсолютно справедливы. Она действительно все это совершила. Да только виноватой себя не чувствовала, ведь, во-первых, преступала закон ради добра и справедливости, а во-вторых, это нарушение позволило ей раскрыть еще большее преступление – против человечества. О чем она и планировала заявить, когда за ней явятся и отведут на суд.
– А ты сама за что? – спросила Ольга.
– Я-то как раз за дело! – ответила Чумазая, подмигнув. – А что, все вокруг воруют: полиция, чинуши, военные, даже врачи и учителя... Всем можно, а мне нельзя что ли? Они берут миллионами, так неужто мне и хлеба кусок стащить нельзя? Особенно когда три дня крошки во рту не было...
«Знакомая жизненная позиция». – Ольга вспомнила Марка Агеласта с его взглядами на частную собственность. И не поспоришь ведь! Пока хоть кто-нибудь будет безнаказанно приступать закон, бесполезно объяснять другим, что то же самое делать преступно. Особенно если нарушают те, кто этот закон пишет.
– За дело или нет, но мы здесь, – подытожила Чумазая. – А коли так – расслабься, это надолго. Ожидание лишь мешает. Тут жалеешь лишь об одном, что человек не может спать сутками напролет – только сон и спасает.
– И все же за мной вот-вот придут, – покачала головой Ольга, покосившись на решетку двери. – У меня особый случай.
Она представила, какой переполох сейчас царит не только в столице, но и вообще по всему архипелагу. Ну да, ее интервью наверняка наделало много шума. Но это только цветочки! Ягодки начнутся, когда она выйдет отсюда! Ольга воображала, как она шокирует общественность, когда начнет сыпать фактами, рассказывая правду об Эмери и коварстве ялгов. И в ожидании этого сладостного момента она то и дело повторяла про себя изобличительную речь, которую готовила для публичного выступления.
Однако шли часы, но за ней все никто не приходил. Чумазая уже растянулась на кровати и захрапела, а Ольга продолжала сидеть, прислушиваясь к шагам надзирателя в коридоре и ожидая, что вот-вот раздастся скрип двери и послышатся голоса тех, кто пришел за ней.
Когда небо за окошком потемнело, и в камере погасили свет, Ольга, наконец, признала, что эту ночь ей все-таки придется провести здесь. Ничего, значит все произойдет завтра! И, забравшись на второй ярус свободной кровати, она легла. Но, уставившись в темный тюремный потолок, продолжала твердить свою речь, которую уже вызубрила наизусть, и до утра не сомкнула глаз.

2 дня после возвращения

Когда за окошком посветлело и в камере вновь зажглась лампочка, Ольга спустилась со второго яруса и, снова усевшись на кровать, принялась ждать: уж сегодня-то наверняка за ней придут!
– Ты что, всю ночь так просидела? – увидев ее в прежней позе, удивилась проснувшаяся Чумазая.
В этот момент где-то в глубине коридора скрипнула дверь и раздались шаги. Ольга с надеждой подскочила, стала напротив решетки. Но она ошиблась – это всего лишь принесли завтрак. По коридору двигались двое: один нес стопку алюминиевых тарелок и кружек, второй – два ведра. Остановившись перед их решеткой, первый зачерпнул двумя тарелками из первого ведра, кружками из второго и просунул их сквозь решетку, после чего оба двинулись дальше. Судя по шорохам и бормотаниям, какие слышались в коридоре, Ольга поняла, что рядом есть и другие камеры, а в них – люди. Когда ее вели сюда, она была настолько погружена в свои мрачные мысли, что ничего не замечала вокруг.
– Не тормози, – сказала Чумазая. – Когда пойдут обратно, посуду отберут, даже если поесть не успела.
Сама она схватила тарелку с баландой и торчащую из нее ложку и принялась быстро поглощать содержимое. Ольга, с отвращением глянув на склизкую кашу, к еде не притронулась. А вот горький холодный чай выпила до капли – в горле пересохло.
Как и сказала Чумазая, вскоре оба тюремщика вернулись. Забрав тарелки, кружки и ложки, они с грохотом закинули их в ведра и ушли. После чего для Ольги вновь потянулись мучительные часы ожидания. «Как можно провести в такой камере несколько лет?» – поражалась она. Но, глядя на Чумазую, которая, забравшись на кровать, снова погрузилась в какой-то полутранс, поняла, как. Хотя, судя по звукам, доносящимся из соседних камер, заключенные убивали время и иными способами: ленивыми разговорами, словестными играми, кто-то фальшиво и нудно пел, правда, недолго, так как из другого конца коридора тут же раздалось раздраженное: «Эй, ты, певец, хлебало завали!»
Когда за окошком солнце поднялось в зенит, Чумазая вдруг вышла из своего транса. Видимо, у нее уже срабатывали какие-то внутренние часы, причем, очень точные, так как в тот же миг снова послышался скрип двери – принесли обед. Теперь уже два других тюремщика пошли по коридору, гремя ведрами и посудой. Когда они приблизились к их камере, Ольга подбежала к решетке.
– Простите, – обратилась она к ним. – Меня зовут Ольга Гирина. Вы случайно не слышали, кто-нибудь спрашивал обо мне?
Оба тюремщика замерли и вперились в нее бульдожьими взглядами.
– Два шага назад! – холодно повелел один из них.
– Дело в том, что за мной еще вчера должны были прийти...
– Два шага назад, я сказал! – рявкнул тюремщик.
– Лучше отойди, – посоветовала Чумазая, тронув Ольгу за руку. – Иначе обеда не дадут. А в назидание еще и другим не достанется.
Ольга отступила. Тюремщики сунули сквозь решетку тарелки и кружки и пошли дальше.
– Не понимаю, – в отчаянии вскричала Ольга. – Почему за мной никто не приходит? Неужели мое интервью не выпустили в эфир?
Ее ожидания оправдались ближе к вечеру. В коридоре скрипнула дверь и раздался топот множества ног. Но так как Чумазая не вышла из своего транса, Ольга поняла, что это посещение вне распорядка дня. Между тем в камерах послышалось оживление – видимо, не только она ждала, что за ней придут.
– Командир, сколько мне тут еще сидеть? – спросил кто-то. – Уже пятый месяц пошел!
– Столько, сколько нужно, – был ледяной ответ.
– Да уж, поскорее бы в колонию. Там хоть прогулки, книжки дают, даже телевизор иногда... – посетовал кто-то с другого конца коридора. – Гребаное сизо!..
– Гирина Ольга Николаевна! – между тем, прокатился окрик по коридору.
– Я здесь! – Обрадованная Ольга подбежала к решетке.
По ту сторону появился офицер и двое солдат с автоматами.
– На выход!
Решетка отъехала в сторону.
– Прощай, – Ольга помахала рукой Чумазой. – Приятно было познакомиться. Надеюсь, за тобой тоже скоро придут.
Чумазая не ответила, продолжая прибывать в своем равнодушном трансе.
Ольга шагнула за порог.
– Лицом к стене, руки вверх! – повелел офицер.
Когда же она подчинилась, тот вдруг принялся шарить руками по ее телу. Ольга аж задохнулась от возмущения, особенно почувствовав, в какие места полезли эти руки...
– Что вы себе позволяете!
– Стой ровно! – Офицер пнул ее по ступням, раздвинув ноги. – Ты, кукла, не у себя на вилле, и здесь будешь делать то, что я скажу! Поняла? И вообще, привыкай – обыск тут дело обычное.
Ольга, сжав губы, вытерпела унижение, отмечая, с каким удовольствием этот военный выполняет свои обязанности, а, скорее всего, злоупотребляет ими. Она поймала себя на мысли, что он действительно может повести себя гораздо хуже. И что она сможет сделать? Пожаловаться? Кому? Он же и есть представитель тех, кто присягал ее защищать!
«Ничего, – успокаивала она себя. – Когда я выйду отсюда, я этого так не оставлю!»
Наконец унижение кончилось, Ольге позволили отойти от стены и она тут же получила грубый тычок в спину:
– Веред!
Она пошла по коридору под затравленными взглядами мужчин и женщин, которые, словно звери в зоопарке, глядели на нее из-за решеток.
Офицер, солдаты, а с ними и Ольга дошли до металлической двери. За ней оказался другой коридор, по которому сновали люди в военной форме. Они прошли вдоль множества дверей и остановились у одной из них. Ольгу снова поставили лицом к стене. Офицер открыл дверь, заглянул за нее, перекинулся с кем-то парой фраз и, наконец, туда сопроводили заключенную.
Ольга растеряно замерла на пороге – не это она ожидала увидеть. Она-то была уверена, что ее выведут из следственного изолятора, посадят в какой-нибудь транспорт и отвезут в зал суда, где она, наконец, перед сотнями камер и микрофонов журналистов сможет сделать официальное заявление, которое так старательно и долго готовила. Перед ней же оказался крохотный кабинет с коричневым заваленным бумагами столом и сидящим за ним хмурым усатым офицером. Тот, поставив локти на стол, изучал Ольгу взглядом, в котором презрение граничило с раздражением. Офицер сухо представился. Имя она не расслышала, поняла лишь, что это следователь. Он одними глазами указал на табурет, стоящий перед столом. Ольга села, и начался допрос.
Больше двух часов она провела в кабинете следователя. Начал тот с того, что перечислил все совершенное ею за последние пару десятков дней, причем, порой, с такими подробностями, что Ольга поразилась, как такое стало известно. Неужто кто-то в их команде действительно шпионил и передавал властям сведения о каждом их шаге?
– Вы признаете свою вину в содеянном? – поинтересовался следователь, закончив историю ее приключений.
Ольга и не думала отпираться и признала вину по всем пунктам: угон государственного транспорта, пособничество убийству, нарушение государственной границы, сопротивление властям, хранение оружия, превышение должностных полномочий и прочее, и прочее... Следователь к ее признаниям отнесся равнодушно. Даже то, что он что-то черкнул ручкой в блокноте оказалось всего лишь очередным чертиком, которых офицер рисовал от скуки. Окончив оглашение списка преступлений, следователь наконец достал из папки лист бумаги и по крышке стола придвинул его к Ольге, а также ручку, ту самую, которой рисовал чертей.
– Раз вы во всем признались, подпишите.
Ольга подсела к столу, хотела уже поставить свой росчерк, как вдруг взгляд ее скользнул по буквам. На листе черным по белому было напечатано: «Я, Гирина Ольга Николаевна, чистосердечно признаюсь, что вступила в сговор с эмерийскими пиратами в целях шпионажа против своей страны».
– Шпионка? Я?! – У Ольги от возмущения онемели пальцы и выпала ручка. – Да как вы даже подумать такое могли!
Она вскочила, но ей на плечи тут же легли крепкие руки стоявшего позади солдата, который грубо усадил ее обратно на табурет.
– Я не вступала ни в какой сговор! Я лишь выполняла свой долг, который призывает меня «помогать и спасать»!
И она принялась объяснять, что да, она признает вину во всех перечисленных проступках, но двигало ей исключительно чувство долга, а вовсе не предательство своей страны. Она снова и снова рассказывала о больной девочке, которой грозила смерть, о несчастном народе, который все считают пиратами... Следователь нервно бросал взгляд на часы, отхлебывал из стоящего на столе стакана бурую жидкость, вздыхал и говорил:
– Значит, вы отрицаете, что вступали в сговор с террористами?
И все начиналось сначала.
Несколько раз следователь вкрадчиво понижал голос, и ласково говорил, что если она сама признается в шпионаже, это здорово скостит ей срок. Ольга нервно мотала головой и продолжала настаивать, что действительно несколько раз преступила закон, но шпионажем никогда не занималась. Тогда офицер тряс у ее лица какими-то документами и ядовито шипел, что ее подельники – медсестра и капитан, давно во всем признались, и теперь она не отвертится. Ольга отвечала, что и она сама, и Мишель с капитаном Уилксом лишь выполняли свою работу, и они не могут сознаваться в том, чего не совершали. В иные моменты следователь вдруг зверел, бил кулаком по столу, и свирепо глядя ей в глаза орал:
– Я выведу тебя на чистую воду, эмериийская мразь! Знаешь сколько мирных грасийцев погибло из-за таких тварей как ты?.. А ну говори, кто твои сообщники!
Наконец Ольга поняла, что ему в принципе плевать на все, что она скажет. Он хочет услышать лишь то, что вкладывается в его представление о более легком и скором завершении этого дела, и будет мучить ее до тех пор, пока она не сообщит ему ту единственную ложь, после которой вся сказанная до этого правда перестанет иметь значение. И вот тогда следователь поставит галочку о том, что дело закрыто, и с чистой совестью отправит шпионку в тюрьму.
Наконец офицер, в очередной раз бросив усталый взгляд на часы, вздохнул и объявил:
– Ладно, продолжим завтра.
– Погодите, но разве я не должна предстать перед судом? – опешила Ольга. Она-то была уверена, что этот допрос лишь преддверие предстоящего судебного заседания.
– Лейтенант! – позвал следователь. – Уведите задержанную в камеру!
Снова появился тот же офицер, который привел ее сюда и, с удовольствием проведя в коридоре обыск, повел ее обратно.
Когда они шли по коридору мимо какого-то кабинета, дверь которого оказалась открытой, Ольга вдруг опешила, услышав знакомый голос – свой собственный! Она замерла, и, несмотря на толчки в спину, продолжала стоять, не отрывая взгляда от экрана маленького черно-белого телевизора, стоявшего в кабинете на тумбочке. На экране же позавчерашняя Ольга Гирина рассказывала о том, как она на катере Центра Милосердия пыталась проникнуть за Мурус, укрывая на борту эмерийского пирата. Это было интервью, записанное Ларой во время пути от Эмери до Магнуса.
«Значит, интервью все-такие выпустили в эфир! – обрадовалась Ольга. – Ну наконец-то! Теперь все разрешится...»
К счастью, сопровождающему Ольгу офицеру тоже стало любопытно, особенно после того, как он узнал, что на экране та самая узница, которую он сопровождает. Потому оба остались у открытой двери, пялясь на экран. Там же, весьма в сокращенном виде, Ольга рассказывала о своих приключениях. Когда же ее история дошла до того момента, когда она со своей командой, наконец, достигла Эмери и должна была начаться самая важная часть интервью, изображение Ольги вдруг пропало с экрана, и вместо него появилась Лара Минина.
– Вот так, когда вся Грасия борется с пиратами, – объявила та, – когда на наших островах взрываются бомбы террористов, когда гибнут мирные торговые суда, в это самое время представитель правительства нашей страны, глава Центра Милосердия, вступает в сговор с врагами человечества! Вся Грасия шокирована этим проступком! Остается лишь вопрос, кто же такая Ольга Гирина: злостный шпион или жертва обмана? Мы решили провести опрос на улицах Магнуса...
– Это просто возмутительно! – проворчал какой-то толстый мужик, когда ему сунули под нос микрофон. – Таким людям место в тюрьме, а ни в правительстве!
– Думаю, Ольга – всего лишь наивная женщина, которую пираты попросту обманули, – сказала какая-то смазливая девчушка. – Но этот случай лишь показывает, как отвратительно у нас подбираются кадры в правительстве Грасии. Я, как студентка юридического факультета, и как не понаслышке знающая закон...
– Итак! – Рядом с Ларой выросли три столбца: красный, зеленый и серый. – Семьдесят шесть процентов населения Грасийского архипелага осудили поступок Ольги Гириной, пятнадцать процентов считают ее жертвой обмана, остальные десять...»
– Вот же мразь, – прокомментировал увиденное развалившийся в кресле напротив телевизора и закинувший ноги на стол расхлябанный офицер. – К стенке надо ставить таких тварей! И стрелять без разговоров!
– Так вот, что ты у нас за птица! – хмыкнул сопровождающий Ольгу лейтенант. И грубо толкнул ее: – А ну пошла! Чего стала!
Она едва не упала – вовремя успела удержаться о стену, не столько от толчка, сколько от головокружения – ее замутило. Она пошла, не чувствуя ног, а в голове билось лишь одно: «Лара! Не может быть! Как же так?.. Я ведь ей доверилась, открылась, рассказала все, как было. Но, выходит, она оставила из моей истории лишь те моменты, которые выставляют меня предательницей и шпионкой? Лучше б она меня бросила на растерзание префекта Арока, чем спасала ради такого позора!»
Чумазая, с которой Ольга простилась навеки пару часов назад, совершенно не удивилась, снова увидев ее в камере. Вновь оказавшись за решеткой, Ольга долго стояла у двери, тупо глядя перед собой. Разум отказывался признавать, что все это происходит на самом деле. «Так вот почему нет суда! Вот почему нет общественного резонанса – вся Грасия считает меня шпионкой! – пораженно думала Ольга. – И все это благодаря той, которую я с детства считала подругой! А Ларе, оказывается, всего лишь был нужен сенсационный материал, способный поднять рейтинг их мерзкого канала! И лишь ради этого, а ни спасения подруги она готова была рисковать, прорываясь к Эмери мимо всего грасийского флота».
– Вот же тварь! – Ольга ударила кулаком по стене. – Тварь! Тварь! Тварь!..
Она в ярости била до тех пор, пока рука не онемела от боли. Наконец она уперлась головой в стену, и слезы хлынули из глаз.
– Как я буду с этим жить? – заныла она. – Как я теперь буду с этим жить?..
Ольга стояла так, свыкаясь с этим кошмаром и вдруг новая мысль поразила ее: «Да что я... Ведь Мишель и капитана Уилкса тоже объявили шпионами! И лишь потому, что я втянула их в это дело!» И от осознания этого ей стало в десятки раз хуже. Затем она вспомнила о Луизе. Девочка ведь смертельно больна! Кто о ней теперь позаботится? Лучше бы она осталась на Эмери с Диего, так хотя бы умерла дома, рядом с теми, кто ее любит. Теперь же Ольга обрекла этого ребенка на смерть в чудом краю. И думая обо всем этом Ольга неугомонно бродила от окошка к решетке и обратно, растирая воспаленные от слез глаза.
– Ну, не мельтеши, не мельтеши... – выйдя из своего транса, проворчала Чумазая, когда Ольга в очередной раз остановилась под окном и ударила по стене и без того разбитым кулаком. – Это сейчас в камере чего-то пустовато – простор. А обычно народу столько, что не протолкнешься. Посмотрела бы я, как бы ты тут помельтешила...
Солнце, наконец, скрылось за кромкой квадратного окошка, а потом и небо стало фиолетовым. Двое тюремщиков принесли и унесли ужин, а Ольга продолжала мерить камеру шагами.
– Ничего, девочка, привыкнешь, – сочувственно вздохнула Чумазая. – Человек – такая тварь, ко всему привыкает. Мы только с виду слабые, а как припрет, так покруче крыс и тараканов – выживаем, не смотря ни на что.
Ольге же в тот момент хотелось лишь одного – умерить. Уж лучше смерть, чем такой позор!

3 дня после возвращения

– Подъем! – прокатился по коридору крик тюремщика. – Собираемся на проповедь!
– Ох ты, чтоб тебя... – Из-под одеяла показался шишковатый нос Чумазой. – Сначала одна своим ревом спать не давала, теперь еще и эти поднимают в такую рань.
– Что еще за проповедь? – спросила Ольга, глядя на нее воспаленными от бессонницы глазами.
– Да тут, в тюряге, недавно ялги открыли Обитель Милосердного Яина. Теперь туда водят раз в неделю – на путь истинный наставляют. Ну, чего сидишь? Пойдем!
Чумазая поплелась к выходу. Ольга осталась на кровати.
В камеру заглянул надзиратель:
– Эй, а тебе что, особое приглашение надо? А ну на выход!
– Могу я не ходить? – поинтересовалась Ольга.
– Что значит «не ходить»?.. Эту Обитель специально для вас, уродов, построили, так что извольте... Или ты перевоспитываться не собираешься? Так у нас есть другие методы воспитания – менее гуманные, зато более эффективные. – Надзиратель похлопал по висящей у него на поясе резиновой дубинке.
Перехватив его взгляд, Ольга поняла, что он вовсе не шутит. Она вышла в коридор и стала рядом с Чумазой в шеренге, потеснив других заключенных. Окинув взглядом строй, она отметила, что большинство из них, как и Чумазая, ведут себя свободно, раскованно. Они безропотно выполняют команды тюремщиков, не возмущаются, когда их при обыске бесцеремонно трогают во всех местах, даже женщины. Похоже, эти либо в сизо бывали не раз, либо просидели тут так долго, что уже чувствуют здесь себя, как дома. Но было в шеренге немало и иных: рядом с Ольгой стоял, испуганно озираясь, подросток на вид лет пятнадцати; мужчину в давно потерявшем свежесть костюме била нервная дрожь; была тут заплаканная женщина в вечернем платье и стоявшая на обломанных каблуках. Эти, видимо, так же, как и Ольга, угодили сюда впервые и не так давно.
– Напра-во! Шагом марш! – скомандовал надзиратель, и строй вяло поплелся к выходу.
Их вывели на узкую лестницу. По ней они долго спускались, видимо, в подвал. Наконец очутились в коридоре шириной метра три, в конце которого виднелась дверь, а над ней табличка «Обитель Милосердного Яина». Строй потек в нее под пристальными взглядами вооруженных солдат. Перед порогом Ольга было остановилась в нерешительности, но ее буквально втолкнули позади идущие и она оказалась в тесном помещении. Народу было – не протолкнуться, видимо, сюда согнали всех заключенных, находящихся в сизо. Ольга поразилась их количеству: «Она и подумать не могла, как много людей в их стране попадают за решетку. А это ведь лишь следственный изолятор, где люди еще только ожидают приговора! Сколько же народу сидят в тюрьмах?..»
 Выглядывая из-за спин, Ольга увидела в центре помещения на небольшом постаменте изваяние размером в человеческий рост, грубо отлитое из пластика и выкрашенное позолотой. Неказистый, во многих местах с облупившейся краской и при скверном освещении Яин выглядел таким же несчастным и жалким, как и толпа заключенных у его стоп.
Но вот откуда-то из мрака, пошатываясь, показался человек, облаченный в тюремную робу, правда, расшитую блестящими желтыми нитями.
– Это Матео, – шепнула Чумазая. – До этого он три срока отсидел за изнасилования, а теперь вот решил исправиться, вдарился в религию и сейчас исполняет обязанности наставника в Обители.
– Всем мира и любви! – хрипло провозгласил Матео, забравшись на возвышение, на котором стояла пластиковая статуя.
Большинство заключенных принялись кланяться, благоговейно шептать молитвы. Ольгу невольно передернуло от отвращения, хотя всего несколько дней назад она и сама поступила бы точно так же.
– Да, да, я слушаю тебя, о наставник! – бухнулась рядом с ней на колени какая-то полная женщина. – Говори! Говори! Мы внемлем словам твоим, о Милосердный!
– Многие из нас совершали множество плохих дел, – нараспев, как по заученному, говорил Матео. – Но Яин милосерден ко всем! Он готов принять каждого, нужно лишь открыться ему! И простить! Вернемся же в обитель его! Вернемся!
– Ве-е-ер-не-е-емся-я-я, – так же нараспев протянула толпа.
– О, да, да, Милосердный! Мы заслужим твоего прощения! – изо всех сил старалась стоящая на коленях женщина.
– Это Тамара, – ответила Чумазая на вопросительный взгляд Ольги. – Когда-то она отсидела большой срок за убийство целой семьи – какие-то личные счеты. Сейчас, вроде бы, тоже попалась за убийство, хотя, когда прошлый срок мотала, тоже на колени падала в тюремной Обители – прощения выпрашивала...
– Обитель Милосердного Яина у каждого здесь. – Наставник Матео сложил руки на груди, копируя позу стоявшего за его спиной изваяния. Он развел руки: – Откройте свое сердце!
Ольга отвернулась, не в силах наблюдать эту пародию на веру, которая все эти годы была сутью всей ее жизни.
– А теперь пусть каждый подойдет и коснется Милосердного Яина, – наконец, объявил Матео. – И вы сами ощутите, как очищаются ваши помыслы и сердце.
Толпа заключенных покорно потекла мимо изваяния. Каждый прикасался к стопам Милосердного Яина и шептал молитвы.
– Ну что же ты? Пойдем! – Чумазая ткнула Ольгу в бок. Но так как та не шелохнулась, пошла следом за остальными.
Но вот вереница заключенных закончилась и перед статуей осталась лишь Ольга.
– Что же ты, дитя? – воскликнул Матео. – Разве ты не хочешь заслужить прощение? Милосердный Яин готов принять каждого, нужно лишь открыться ему!
– Я... Я не могу! – замотала головой Ольга.
– Отчего же? – Матео весьма удивился. Видимо, он впервые встретил в Грасии человека, который не падал ниц перед этим золоченым истуканом.
– Потому... – прошептала Ольга. И вдруг она выпрямилась и голос ее обрел силу: – Да потом, потому, что вся эта вера – цирк, придуманный для вас ялгами! Потому, что никогда не существовало никакого Яина, а все россказни ялгов о нем – сплошная лож! Такая же лож, как и ваше искреннее покаяние! Ведь вы целуете облезлую краску этого пластмассового истукана, которого вы называете Яином, лишь для того, чтобы получить прощение за все то зло, которое совершили. А потом, избавившись от чувства вины и с полной уверенностью, что прощены, многие снова пойдут грешить. Отлично устроились! Вот только прощение это, как и сам Яин – иллюзия! А вот совершенное вами зло – реально! И пара слов, сказанные на коленях перед истуканом из поддельного золота не способны исправить все то, что вы натворили. Это вы называете Милосердием? Противно!..
Она отвернулась от шокированного вора, нацепившего одежду наставника. Заключенные, даже Чумазая, во все глаза смотрели на Ольгу, и она почувствовала в этих взглядах какой-то дикий ужас. Еще бы, она ведь посягнула на святое!..
– А-а-а, да ведь это же та стерва, которая с пиратами спуталась! – вдруг выкрикнул кто-то. И умолкшая на миг Обитель наполнилась гомоном.
– Ах вот оно что!.. – сквозь толпу протиснулась та самая женщина – Тамара, которая пять минут назад неистово била поклоны. – Ты у меня сейчас за все получишь, эмерийская мразь! У моей подруги мать заболела – заразилась от пиратской заразы во время теракта! У меня племянник уже три года на Мурусе воюет с эмерийцами! А эта мало того, что пособница пиратов, так еще и поносит нашу веру!..
Не смотря на тучность, Тамара так проворно бросилась вперед, расталкивая толпу, что Ольга через мгновение оказалась опрокинутой на спину и придавленной к полу, а в волосы ей вцепились крепкие пальцы.
Позже Ольга сама поразилась тому, что произошло дальше. Прежде кроткая и привыкшая всячески избегать насилия, в этот раз она вдруг неожиданно для себя вывернулась из-под туши Тамары, а едва оказалась сверху, сама вцепилась в волосы своей противницы. Пораженная этим толпа, образовавшая вокруг них пространство, восторженно загалдела. Послышались крики одобрения, призывы: «Давай, мочи ее!»
– И это мне говоришь ты? Ты, на чьих руках кровь стольких людей? – прокричала Ольга в лицо Тамары.
– Я свои поступки уже искупила перед Милосердным Яином! – взвизгнула та.
– Ты – убийца, убийцей и останешься! И нет тебе прощения!
Говоря это, Ольга занесла кулак для удара, и вдруг замешкалась – раньше ведь она никогда никому не причиняла физической боли. Быть может, она пересекла бы и эту черту... Однако тюремщики растащили дерущихся в разные стороны.
– Не попадайся мне в тюряге, слышишь? – истерично вопила выволакиваемая из Обители Тамара. – Живьем кожу сдеру!..
– Не сомневаюсь, убийца! – прокричала в ответ Ольга, которую, заломив руки за спину, тоже тащили к выходу.
– Зря ты так, – сказала Чумазая, когда они снова оказались в камере. – Ну чего тебе стоило коснуться этого истукана?
Ольга угрюмо молчала. Сидя на кровати, она зло смотрела в одну точку, слегка потирая кровоподтек на щеке.
– А еще с Тамаркой повздорила. Зачем?
– Да мне противно, что она – загубившая стольких людей, видите ли теперь – святая, лишь потому, что громче всех кричит на проповедях, – все-таки взорвалась Ольга. Вскочив, она заходила по камере. – А потом эта мразь сбежит из тюрьмы, прикончит еще пару человек, и опять начнет перед Яином на колени падать? Я же, выходит, гораздо большая преступница, чем она лишь потому, что не бью поклоны перед этим истуканом?
– И все же, поверь, Тамара не из тех, с кем можно ссориться, – вздохнула Чумазая. – Не дай Яин оказаться вам потом в одной тюрьме...
– И что же случиться? Убьет меня, а потом пойдет помолится?
После обеда к их камере подошел надзиратель и позвал Чумазую.
– Ну, слава Яину! – воскликнула та, выйдя из своего транса. – Хоть какое-то развлечение!
И на удивленный взгляд Ольги ответила:
– Трудиться забирают. Работенка, конечно, дрянь – сортиры да мусорки у тюремщиков чистить. Зато хоть размяться можно, да и другой народ повидать. Так что желающих туда попасть – тьма. Я просто в этой тюряге уже пятый раз сижу и есть кое-какие связи.
«Да уж, даже для того, чтобы сортир тут почистить нужно особое положение!» – про себя усмехнулась Ольга. И тут же подумала о том, чем же сама она лучше. Ведь, работая на ялгов, она нередко выполняла самую паршивую работу, особенно в самом начале карьеры. Сортиры она, конечно, не чистила, но другие обязанности, чего не стал бы делать ни один ялг (из лени, брезгливости или трудоемкости) на нее скидывали. И она считала это снизошедшим на нее великим благом: ведь только приближенным к ялгам могли доверить такое! А она как дура еще и гордилась этим.
Оставшуюся половину дня Ольга провела в одиночестве. Она прокручивала в голове последние события, с того момента, когда решила отправиться на Эмери – когда она еще слепо верила во Вселенское Милосердие, до того мига, как ее заперли в этих стенах – разочарованную и опустошенную. Всего три недели, а как сильно изменился образ Милосердного Яина в ее сознании: из величественного золотого божества, перед которым она с трепетом падала на колени, он превратился в пластиковую крашенную куклу, от которого она отворачивалась сегодня утром в тюремной Обители.
«Неужели вся эта вера была лишь плодом моей фантазией? – думала Ольга. – Я ведь искренне верила, что мир состоит из Добра и Зла, и второе существует лишь потому, что его еще не коснулось Милосердие. А чтобы это произошло, кто-то, вроде меня, непременно должен вмешаться и все исправить. Я думала, что по-другому и верить нельзя! Оказывается, можно!» Вспоминая поклоны убийцы Тамары, проповеди нацепившего одеяние наставника вора Матео, а так же благоговейные лица сотен других грешников, большинство из которых оказались тут вовсе не по ошибке, как они истово молились перед Яином, Ольга вепревые задумалась о том, как другие люди относятся к этой вере. Она всегда считала: либо ты грешник, либо праведник – третьего не дано. Конечно, она признавала искупление, что люди заслуживают второго шанса, и что даже совершивший множество злодеяний человек может пересмотреть свою жизнь, покаяться и стать на путь Милосердия – далее творить лишь добро и тем самым заслужить прощение. Ведь именно этому учит Милосердный Яин. Но как можно быть грешником и праведником одновременно? Погрешил, покаялся, снова порешил, снова покаялся... «Со мной-то все ясно, что именно привело меня в Обитель, – говорила себе Ольга. – Я ведь с детства хотела «Помогать и Спасать», делать мир лучше, так что учение Яина полностью совпало с моими принципами и желаниями. Но большинству из них плевать на Милосердие! Так для чего же они падают на колени перед золотым истуканом и тащат деньги на пожертвования в Обители? Ну и грешили бы себе дальше. К чему эти лицемерие и маскарад?»
«Потому, что это – их Мурус! – неожиданно ответила она себе. – Это их стена, прикрытие! Как ялги за ширмой Вселенского Милосердия прикрывают свое Вселенское Зло, истребляя эмерийцев, так и многие ничтожные люди своим поддельным милосердием прикрывают свое реальное зло. Совершая плохие поступки, в душе-то они понимают, что именно творят. Обитель же их избавляет от чувства вины. Но самое смешное в том, что, будь то преступник или просто пакостник, отравляющий жизнь другим, они оба приходят в Обитель и, изображая на лицах покаяние, глядят друг на друга и думают: «Может, он и сволочь, но Яин простил его, как и меня!» И после этого любой праведник, не пришедший в Обитель, становится в их глазах гораздо большим ничтожеством и грешником, чем они сами».
Небо в окошке уже приняло чернильный оттенок, когда явился надзиратель и сообщил, что к Ольге пришли посетители. Она аж подпрыгнула от радости, несмотря на то, что до этого много раз с ужасом думала о том, как после всего произошедшего посмотрит в глаза родным. «Мне нечего стыдиться!» – убеждала она себя, но все равно испытывала какой-то детский трепет при мысли об укоризненных взглядах отца и матери, о том, как они воскликнут: «Оля, как же ты могла? Плохая девочка! Разве этому мы тебя учили?» Но сейчас ей стало наплевать – пусть говорят все, что угодно, она мечтает их увидеть!..
Ольга будто и не заметила похотливого обыска тюремщика-извращенца, едва сдерживалась, чтобы не поторапливать вяло плетущихся конвоиров, когда ее сопровождали в заветную комнату для посетителей. И вот она, наконец, очутилась в крохотном помещении два на два, без окон, с металлическим привинченном к полу столом в центре и двумя стульями. Ольга села на один из них и, озираясь на мерцающий под потолком зоркий зрачок камеры, с замиранием сердца принялась ждать. Спустя несколько мучительных минут дверь со скрипом распахнулась. Ольга глянула туда... и остолбенела.
– Ну, здравствуй, подруга!
Она вскочила так резко, что опрокинула стул и, оттолкнув плечом улыбающуюся Лару Минину, направилась к еще не успевшей захлопнуться двери.
– Оля! – Журналистка поймала ее за руку. – Ты что, мне не рада?
– О да, я должна затрепетать от счастья при виде своей якобы подруги! – вскричала Ольга, выдергивая запястье из ладони Лары. – Если ты считала меня шпионкой, надо было позволить префекту Ароку меня убить!
И добавила, теперь уже тюремщику:
– Посещение окончено. Пожалуйста, сопроводите меня обратно в камеру.
– Простите, нет, еще не все, – бросила Лара растерянному солдату, втащила Ольгу обратно в комнату и захлопнула дверь.
– Оля, ты не представляешь, как сложно мне было очутиться здесь! – вскричала она. – К тебе посещения вообще запрещены! Мне кое-как удалось договориться через свои каналы...
– Ах каналы? – Ольга презрительно фыркнула. – Что, твоему каналу снова не хватает эксклюзивных новостей? Нужны еще какие-то подробности о предательнице-чинуши из правительства?
– Так ты видела новости?!.. – смутилась Лара. – Ну, прости! Пойми, я не могла поступить иначе! Есть официальная версия происходящего, и мы не можем от нее отойти.
– Что значит, не можете? Я же рассказала тебе все, как было на самом деле! Нужно было просто пустить мое интервью в эфир. Полностью, без искажения фактов. И пусть ваши зрители делают выводы.
– Так это не работает. – Лара покачала головой. – Да пойми же ты, Оля, твои заявления – всего лишь слова. Причем, слова, бросающие тень на компетентность многих о-о-очень высокопоставленных фигур, да еще и подрывающие устои нашего государства.
– Но ведь это правда!
– Правда без фактов – сомнительная правда. Прежде, чем кого-либо обвинять, нужны доказательства, причем, весьма веские. Без них твои слова – ничто.
Ольга и сама понимала, что Лара права. Стоит лишь представить ситуацию со стороны: чиновник невредимым возвращается из логова террористов и начинает сыпать обвинениями в адрес своего правительства. Какие еще выводы можно сделать?
– В таком случае могла бы вообще не ставить мое интервью в эфир, – заметила Ольга. – Стерла бы запись, тогда б я просто осталась жертвой, спасшейся от пиратов. Зачем было выдергивать фразы из контекста, выставляя меня последней сволочью?
– Не могла. Был приказ свыше. Да меня бы просто уволили!.. – Лара запнулась и покачала головой: – Ну да, тут ты права, могла. И все же поставила. Променяла совесть на карьеру. И ты вправе презирать меня за это. Давай, ненавидь меня!
Ольга глубоко вдохнула, выдохнула, стараясь вернуть себе самообладание.
– Ты же знаешь, что я не стану никого презирать и ненавидеть. Это противоречит моим жизненным принципам. – Но прежде, чем Лара облегченно вздохнула, жестко добавила: – Но и общаться с тобой не желаю! Что тебе еще от меня надо? Зачем пришла?
– Просто хотелось узнать, как ты.
– Хуже некуда. И во многом, кстати, твоими стараниями. Ну так что, узнала? А теперь прощай!
Она снова повернулась к выходу.
– Ах да, забыла предупредить! – прокричала Лара ей вслед. – На завтра назначен суд, но...
Ольга не услышала окончания фразы, так как за ней захлопнулась дверь.
Вновь оказавшись в камере, она упала на кровать, закрыв лицо руками.
– Как?.. Как она вообще посмела явиться сюда!?.. А еще называла себя подругой!
– Да уж, хуже всего, когда предают друзья. – Чумазая ласково потрепала ее по плечу. Ольга даже не заметила, что та уже вернулась со своих привилегированных работ по чистке сортиров. – Ладно, не реви. У меня для тебя хорошие новости.
– Какие могут быть хорошие новости, когда творится такое? – всхлипнула Ольга.
– Тебе весточка. От некой Ласки.
– Что еще за Ласка? – Ольга села.
– Говорит, из тех, что тусуются в Вилисе.
– Ах Ласка, из аквабайкеров! – обрадовалась Ольга, выхватывая из рук Чумазой крохотную бумажку. – Так она тоже здесь?
Ольга развернула послание и прочла: «Мне предлагают букет рамосок. Могу один цветок отдать тебе. Если нужен, скажи. Только думай быстрее, а то завянут».
– Что за ерунда? – удивилась Ольга. – Зачем мне какие-то цветы?
– Эх ты, вроде образованная на вид, а простых вещей не понимаешь, – улыбнулась Чумазая. – Да тут и переводов никаких не надо, и так все ясно. Даже любой недотепа-охранник сообразит, о чем речь, попади ему в руги это послание. Правда, доказать ничего не сможет, потому и зашифровано...
– И что же это, по-твоему, значит?
– Что-что... Бежать она тебе предлагает!
– Бежать? – встрепенулась Ольга. – А разве это возможно?
Чумазая легла на кровать, натянула по самые глаза одеяло.
– Возможно-невозможно... – она широко зевнула. – Меня завтра снова отправляют на работы, и там я опять увижу твою Ласку – мусорный бак аккурат под ее камерой. Так что до утра определись и дай ответ. Только если опять всю ночь реветь будешь, делай это потише – дай выспаться.
– Больше не буду реветь, – хмуро ответила Ольга. – Никогда. Обещаю.
Сама же задумалась: «Побег? Вот только для чего мне бежать, если назавтра назначен суд? Долгожданный суд!..»

4 дня после возвращения

Ольга сдержала обещание и больше не проронила ни слезинки. Она снова просидела всю ночь на кровати, глядя на ночное небо сквозь тюремное окошко, слушая монотонный храп Чумазой и мерные шаги бродящего по коридору взад-вперед надзирателя. В голове же ее непрестанно прокручивался один и тот же диалог – кусок разговора с Ларой по пути с Эмери.
– Вот ты скажи, могут ли журналисты сделать так, чтобы вся Грасия поверила в откровенную лож? – спросила тогда Ольга.
– Вообще-то, мы должны передавать только факты. Причем, объективно, не приукрашивая и не отдавая предпочтения какой-либо стороне. Неспроста же у нас девиз «Нести людям правду»!
– Лара, я не спрашиваю о том, что вы должны. Я спрашиваю лишь, возможно такое или нет. Скажем, если станет необходимо убедить всех людей в чем-то, чего на самом деле не существует. Вы, журналисты, способны это сделать?
– Ну что за вопрос. – Лара пожала плечами. – Конечно можем! Если все газеты, радио и телеканалы начнут передавать ложную информацию, население страны даже не задумается о том, что все это неправда.
– А представь себе такую ситуацию: на протяжении многих лет журналисты выставляли одного человека конченой мразью, а другого – святым. И когда этот «святоша» устроил «мерзавцу» настоящий террор, люди еще и зааплодировали преступлению.
– Я понимаю, к чему ты клонишь, – ответила Лара. – Под мерзавцем ты, конечно же, подразумеваешь эмерийцев, а под святошей ялгов. Так? Но тут есть один момент! Не припомню, чтобы нас, журналистов, кто-нибудь когда-нибудь подкупал или принуждал очернять эмерийцев. Да они и сами себя неплохо очерняют. Они ведь пираты!
– Быть может, пираты они лишь потому, что таковыми их сделали вы – ты и твои коллеги? Ведь пропаганда такая сила, что способна в глазах общественности даже геноцид выставить как великое благо.
– Тебя послушать, так выходит, что все новости об эмерийцах – сплошная клевета, – хмыкнула Лара. – Однако только вчера у нас в новостях показывали обломки взорванного пиратами торгового судна.
– А ты уверена, что это был именно взорванный торговец, а ни какой-нибудь плавучий хлам?
– Скажешь тоже, – усмехнулась журналистка. – Я ведь сама вела репортаж! Я лично видела...
– Обломки корабля, так? Но ты же не видела, кто и как уничтожил этот корабль!
– Ну знаешь, у меня и сомнений не было...
– То-то и оно! А должны быть! Ты ведь журналистка! Представь себе такой расклад: военные на учениях расстреливают какую-нибудь ржавую посудину, а затем вызывают журналистов и говорят, что это – уничтоженный эмерийцами торговец.
– Для чего им это делать?
– О, причин может быть множество. – Ольга стала загибать пальцы: – Так военные, ничем не рискуя, покажут всей Грасии, как они доблестно борются с пиратской угрозой. Кое-кто получит награды за подвиг, которого на самом деле никто не совершал. Население же страны, посмотрев новости, почувствует себя в еще большей безопасности, зная, что их охраняют такие бравые воины, а потому у них не возникнет вопросов, почему их налоги тратят на содержание такой огромной армии. Все в плюсе! Кроме эмерийцев, которые в глазах населения архипелага предстали еще большими злодеями, причем, не совершив ничего дурного. А теперь представь, что такое происходит регулярно. После этого вас, журналистов, ни подкупать, ни заставлять не нужно – вы сами будете верить той лжи, которую транслируете в новостях. Эмерийцы ведь вселенское зло, чего еще от них ожидать? А вслед за вами и все население страны поверит в это. И ни вы, ни они даже не задумаются над тем, так ли все обстоит на самом деле?
– С твоей позиции взглянуть, так у нас ни новости, а сплошная липа, – нахмурилась Лара. – Вот только эмерийцы вовсе не бедные овечки, коими ты пытаешься их выставить. Они – кровожадные волки!
Лара указала в ту сторону, где далеко позади остался остров Эмери:
– Вспомни, откуда ты сейчас возвращаешься и как там очутилась! Эмерийцы обманом заманили тебя на свой остров, держали в плену, требовали выкуп, а потом едва не казнили. Это факты, а ни ложь, выдуманная журналистами! И, уверена, корабли они тоже топят, уж поверь!
– Тут не поспоришь, – нехотя согласилась Ольга. – Но то, о чем ты говоришь – следствия. Начинать же нужно с поиска причин – почему они так поступают... Но речь сейчас не об этом. Я и не говорю, что все новости, которые вы передаете – сплошная выдумка. Я лишь хочу сказать, что если кто-то захочет с вашей помощью продвинуть откровенную лож, вы, журналисты, сами того не заметите. Вот лично ты среди того, что показывают по телевизору, способна отличить правду от лжи?
Лара крепко задумалась.
– Вот видишь! А ведь ты – журналистка! Так что ж говорить о других? О тех миллионах людей, которые каждый день смотрят, слушают и читают новости и слепо им верят?..

Распахнув глаза, Чумазая нисколько не удивилась, увидев Ольгу сидящей на заправленной кровати с красными от бессонницы глазами.
– Ну, что надумала на счет цветочков-то? – поинтересовалась она.
Ольга отвела глаза.
– Так я и знала. Ох, и дурная же ты! Мне бы кто такое предложил. – Чумазая села, свесив ноги, в упор посмотрела на Ольгу. – Уверенна? А то, может, передумаешь еще?..
– Я уже достаточно подумала. – Ольга покачала головой, возвращая ей бумажку с посланием. – Если я соглашусь, каким будет мое будущее? Всю жизнь бегать и прятаться?
– Поверь, это лучше, чем остаток дней провести в камере.
– Но даже не в этом дело, – продолжала Ольга. – Ведь я действительно преступила закон! А потому, готова понести заслуженное наказание. Если я – желающая, чтобы все жили по правилам, сама стану избегать правосудия, смогу ли я себя уважать после этого? Выходит, что все мои жизненные принципы были ложью?
– Да, но, насколько я поняла, это же самое правосудие пытается на тебя навесить дела, которых ты не совершала, – возразила Чумазая. – Они разве тем самым не преступают ими же писаный закон? Я тут кое-чего разузнала про тебя, порасспросила народ. Похищение субмарины, пересечение Муруса и даже пособничество в убийстве – это ерунда. За это, конечно, дадут немалый срок, но не такой, как за шпионаж, государственную измену и терроризм. Власти скорее простят серийного маньяка, нежели того, кто решил пошатать их трон. Тут попахивает пожизненным или даже смертной казнью!
Ольга вздрогнула. Та еще перспектива избежать казни на чужой земле и принять ее на своей... И все же она уверенно вскинула подбородок:
– Пусть так. Сегодня будет суд, и я готова держать слово перед обвинителями! Я докажу им свою правоту! Они обязаны будут выслушать! А там уж пусть решают, права я была или нет.
– Значит, отказываешься? – Чумазая повертела в пальцах записку.
– Да! – ответила Ольга, и отвернулась, чтобы не видеть, как Чумазая сжала в кулаке и убрала в карман шанс ее спасения.

Как и планировалось, после обеда Чумазую увели работать. Оставшись снова одна, Ольга принялась мысленно повторять оправдательную речь. Она бесчисленное количество раз прокрутила в голове аргументы, доказывающие, что она руководствовалась исключительно делами Милосердия и с позиции морали ни разу не переступила закон. Тем более, что благая цель ее поездки оправдана – девочка Луиза находится сейчас здесь, на Магнусе. И ведь она действительно нуждается в серьезном лечении! Ольга даже была уверена, что девочку, как живое доказательство ее слов, приведут на слушание.
«Ни к этому ли нас призывает учение Милосердного Яина? «Помогать и спасать» – наш девиз! Помогать всем, не зависимо от того, что это за люди! Разве сам Яин не поступил так когда-то с варварскими народами?..» – с трепетом мысленно вещала Ольга перед воображаемыми судьями.
И вдруг смутилась, поймав себя на мысли, что кроет постулатами веры, в которой сама уже разочаровалась.
«Но они-то нет! – тут же возразила она своим сомнениям. – Раз они выставляют себя такими ярыми поклонниками Милосердного Яина, пусть попробуют противоречить своим же принципам. Тем более, я всю жизнь служила этим идеалам, так пусть эти идеалы хотя бы раз послужат мне!»
Ольга в который раз уже едва ли ни наизусть повторила свою речь, оценила ее безупречность и логичность, представила растроганные и шокированные лица судей, и вынесла себе оправдательный приговор... И вдруг, взглянув в окно, увидела за ним серое небо. Нет, это вовсе не тучи... Это же вечер! А когда же суд? Она заходила по камере, нервно соображая.
«Время уже позднее, сегодня уже точно никакого суда не будет», – с сожалением рассудила она.
«А с чего ты вообще взяла, что должен состояться какой-то суд?» – тут же вмешался внутренний голос: ни тот электронный приборчик, с которым она дружила с детства – эрудированный и отзывчивый, способный вызвать любое светлое воспоминание, а какой-то действительно «внутренний», ее собственный, появившийся в моменты долгих раздумий и одиночества, который шептал только гадости, пророчил лишь плохое и вызывал из памяти лишь самое скверное и мрачное.
«Лара Мина сказала! – ответила ему Ольга. – Не могла же она обмануть?..»
«Думаешь, не могла? – язвительно усмехнулась внутренняя гнусность. – А разве совсем недавно она не сделала то же самое? Да еще и на всю страну?»
При этой мысли Ольга замерла посреди камеры и призналась себе:
«Да, могла. И если про суд был тоже обман...»
Она почувствовала, как на щеках появились влажные дорожки. Стиснув губы, она поспешно вытерла их:
«Нет, я не должна! Я же обещала никогда больше не реветь!..»
– Выходит, Лара обманула. – Ольга произнесла это вслух и снова зашагала по камере. – Вопрос лишь в том – зачем? Для чего Ларе лгать про суд?
«Быть может, она специально сказала это, надеясь, что ты, обнадежившись, выболтаешь еще какую-нибудь ерунду, из которой можно будет сляпать сенсацию? – продолжали терзать ее темные мысли. – Кстати, заметила: в комнате для свиданий были камеры!..»
«Ну и что? В тюрьме повсюду камеры... Вроде бы...»
«Или нет? Может быть, их установили специально, по просьбе журналистов, чтобы отснять новый эксклюзивный материал? Вспомни, ты вчера ничего лишнего не наговорила, чем можно потешить публику?..»
И Ольга представила, как вся Грасия в этот самый момент с любопытством смотрит в новостях ее вчерашнюю истерику и бегство из комнаты для посещений, и как Лара Минина с микрофоном в руке с издевательской улыбкой вставляет по этому поводу язвительные комментарии.
«Вот скотина!» – Ольга в ярости ударила кулаком в стену.

Вернулась с работ Чумазая. Она с порога окинула Ольгу сочувствующим взглядом и, присев рядом на кровати, приобняла ее:
– Бедная девочка. Вот тебе и твое справедливое правосудие!
– Значит, ты уже знаешь, что суд не состоялся? – потерянно спросила Ольга.
– Как это не состоялся? – Чумазая удивленно приподняла свои мохнатые рыжие брови. – Ты что, ничего не знаешь? Так тебя же уже осудили! И тебя, и твоих друзей. Да вся тюряга об этом болтает!..
– То есть, как состоялся? – Ольга вскочила.
– Говорят, обвинение настолько серьезное, что суд был закрытый – присутствовали только особая комиссия и судьи. Даже журналистов туда не допустили.
– А я?
– Посчитали, что и так все ясно и никаких разбирательств не надо. Ведь ты же сама во всем призналась, подробно рассказав в интервью, каким образом пересекала Мурус и общалась с пиратами.
– Но это ведь незаконно! Они должны были вызвать меня на заседание! Должны были выслушать!
– Ох, опять ты за свое... – вздохнула Чумазая. – Эй, ты что это задумала?
– Охрана! – Ольга подбежала к решетке и принялась трясти ее. – Охрана! Да где вы все!?..
Подошел угрюмый надзиратель:
– Чего шумишь?
– Я требую кого-нибудь из начальства тюрьмы!
– Нет уже никого. Завтра.
– Мне нужно сегодня!
– А мне нужно, чтобы ты угомонилась, – угрожающе проворчал надзиратель. Сняв с пояса резиновую дубинку, он провел ею по стальным прутьям решетки. – Ни то я тебя сейчас так успокою...
Ольга было испуганно отступила вглубь камеры, но тут же решительно шагнула обратно.
– Надеюсь, вам известно, что я работала в правительстве?
– И че с того? – нахально глядя ей в глаза, протянул надзиратель.
 – А то, что пусть я сейчас и нахожусь здесь, но у меня осталось немало влиятельных друзей. И если вы немедленно не позовете кого-нибудь из начальства, завтра же у вас всех будут большие проблемы!
Ольга выпалила все это на одном дыхании, стараясь придать лжи как можно больше убедительности. На широком лице надзирателя не дрогнул ни один мускул, оно осталось все таким же уныло-тупым и невозмутимым. Он просто, не говоря ни слова, повернулся и ушел. А спустя минуту в коридоре скрипнула дверь, и к камере подошел заспанный дежурный офицер.
– Я – Ольга Гирина! Вы знаете, что сегодня состоялось слушанье моего дела? – спросила Ольга.
– Ну и...
– В медицинской академии нам читали курс «Грасийского Права», и я знаю, что по закону приговор обвиняемому должен быть оглашен максимум в течение часа после решения суда!
– Так вы хотите услышать приговор? – зевая, поинтересовался дежурный.
– Именно! Иначе, когда я буду подавать апелляцию, непременно укажу этот факт и у вас будут крупные неприятности!
Офицер окинул ее ленивым взглядом и удалился. Однако вскоре вернулся, держа в руке лист формата А4.
– Да, вы правы. Действительно четыре часа назад пришло уведомление по вашему делу. И как это я не заметил?.. – вяло сообщил он, безо всякого сожаления. – Ну да ладно... В общем, вот решение. Прочтите и распишитесь, что ознакомлены.
Ольга взяла протянутую офицером шариковую ручку и поставила свою подпись, одновременно читая приговор. Взгляд ее поверхностно скользнул по длинному тексту и остановился в самом конце на строчке: «Пожизненное заключение на острове Гевангенис»... Ноги у нее подкосились. Она успела ухватиться за спинку кровати, и Чумазая помогла ей сесть. Офицер тоже метнул быстрый взгляд на решение суда и, увидев его, удивленно вскинул брови. Видимо, такие сроки тут давали редко.
– Надеюсь, теперь все по закону? – Его губы растянулись в издевательской улыбке.
Ольга кивнула, или даже уронила голову.
– Еще раз простите за задержку. – Офицер убрал приговор в папку. – Счастливо отсидеть!
По коридору эхом прокатились его удаляющиеся шаги.
– Это не честно! – прошептала Ольга. – Не справедливо! Они должны были выслушать меня!
– Такова жизнь, – вздохнула Чумазая. – В Грасии справедливости не жди. Да ты не отчаивайся! – Она толкнула Ольгу в бок. – У меня для тебя хорошие новости!
– По сравнению с этой, любая новость хороша.
– Твои друзья аквабайкеры, узнав о приговоре, теперь уверены, что на этот раз ты точно согласишься. Ведь так?
Ольга не ответила. И все же, насторожилась.
– Завтра утром тебя вместе с другими заключенными приведут в тюремный порт, чтобы отправить на Гевангенис, – продолжала Чумазая, теперь уже не спрашивая, согласна ли она бежать или нет. – Там твои дружки попытаются спасти свою подружку Ласку (ей тоже уже дали срок), а заодно прихватят и тебя с твоими дружками. Так что, будь готова!

5 дней после возвращения

Ночь прошла тревожно. Совсем не спать Ольга уже не могла – сказывались предыдущие бессонные ночи, но, едва задремав, она тут же вскакивала, обливаясь холодным потом. Лишь под утро ей удалось немного вздремнуть, да и то сразу же приснился жуткий сон: Она на Эмери, в той самой крохотной комнатке, где командующий Лоренсо записывал издевательское послание для правительства Грасии. Сейчас она была тут одна, но знала, что стоящая перед ней видеокамера включена, идет трансляция и в этот самый момент ее смотрит весь архипелаг. Миллионы людей ждут, что же она скажет, а Ольга будто онемела и не может вымолвить ни слова. Рядом же, прямо из пола, растут три столбика – красный, зеленый и серый, над которыми пляшут циферки с процентами – показатель общественного мнения. И она понимает: от того, какой из столбиков окажется выше зависит не только ее жизнь, но и судьба всей страны...
– Эй, Ольга! Вставай!
Она с трудом раскрыла глаза, с недоумением взглянула на Чумазую, которая трясла ее за плечо.
– Давай, поднимайся. Там в коридоре суета какая-то, не иначе как за тобой пришли. Так что соберись и будь готова. Не забывай, что тебе сейчас особенно нужно быть в форме. – Чумазая многозначительно подмигнула.
В коридоре действительно раздалось множество шагов, и вскоре по ту сторону решетки возник надзиратель, а за его спиной офицер с двумя солдатами. Решетка скользнула в сторону.
– Ольга Гирина! На выход!
Ольга поднялась и на ставших вдруг непослушными ногах поплелась к выходу из камеры. «Все будет хорошо... Все будет...» Она и сама не знала, чего боится больше: отправки в тюрьму или рискованной попытки бегства. Как горстка байкеров сможет противостоять военным с автоматами?
– Удачи, девочка, – раздалось за спиной.
Ольга остановилась, взглянула на Чумазую и в следующий миг, подбежав, стиснула ее в объятьях.
– Спасибо! Спасибо тебе за все!
– Ну ладно ты, ладно. – Чумазая похлопала ее по спине. – А говорила, что больше не будешь реветь.
– Я не буду. – Ольга вытерла слезы. – Обещаю, что это – последний раз!
– Ольга Гирина! – окликнул офицер. – Команда была «На выход!»
– Ну все, все, давай. – Чумаза ласково потрепала ее ладонью по волосам. – Быть может, свидимся еще.
Ольга вышла в коридор, позади сразу же пристроилось двое вооруженных солдат. Она пошла следом за офицером под завистливыми взглядами из-за решеток тех, кто еще ожидает своего приговора. Ее долго вели лабиринтом тюремных коридоров, пока она, наконец, не увидела впереди ослепительно-яркий прямоугольник – выход. Очутившись под открытым небом, Ольга едва не задохнулась от потока свежего воздуха и света. Она всего несколько дней не была снаружи, но ей показалось, что целую вечность провела в темнице.
«Нет, дорогуша, вечность в темнице у тебя впереди!» – тут же вкралась гнусная мысль.
«Нет, ведь мне обещали помочь! – мысленно возразила Ольга. – Я уже на все согласна, лишь бы не пожизненный мрак. Да еще и в наказание за то, чего не совершала...»
Однако едва Ольга осмотрелась, осознала всю безнадежность попыток сбежать отсюда. Позади нее высилось трехэтажное кирпичное здание, вдоль двух верхних этажей которого тянулись вереницы крохотных зарешеченных окошек. Сквозь одно из них она последние несколько дней видела небо. Здание это окружал забор, такой высокий, что достигал окон второго этажа. По его верхней кромке тянулись мотки тонкой усеянной мелкими бритвами проволоки. Перед забором располагался еще один – метра два высотой, из колючей проволоки. Не исключено, что за высоким забором есть еще ограждение. И даже если б нашелся умелец, рискнувший совершить невозможное и все-таки преодолеть эти препятствия, ему пришлось бы делать это под огнем часовых – на расстоянии сотни метров друг от друга располагались вышки с солдатами. При виде всего этого надежды Ольги на спасение рассыпались в прах. Надо быть просто безумцем и самоубийцей, чтобы сунуться на такую крепость!
Внутри тюремного двора искрился в лучах восходящего солнца прямоугольный водоем шириной метров тридцать и длиной больше сотни. Оканчивался он огромными оплетенными паутиной колючей проволоки серыми воротами. Слева и справа от ворот высились две башенки с задранными к небу черными стволами пулеметов. У небольшой пристани стояли в две шеренги человек двадцать – готовые к отправке заключенные. Взгляд Ольги заметался по лицам, но она не обнаружила ни Мишель, ни капитана Уилкса. «Быть может, их отправят в другое время?» Зато она заметила Ласку. Та тоже глянула в ее сторону и по-приятельски кивнула. Ольга отметила, что байкерша ведет себя спокойно, самоуверенно, словно их не окружают десятки вооруженных солдат. «Быть может, она что-то знает, чего не знаю я? – размышляла Ольга, занимая место в конце строя. – Что, если охрана подкуплена? Или ее друзья собираются атаковать в море корабль, на котором нас будут переводить?..»
– О! Так тебе повезло оказаться со мной в одной тюряге! – раздался рядом ядовитый шепот.
Ольга обернулась и внутри у нее похолодело – она встретилась взглядом с колючими глазами Тамары, той самой убийцы, что едва не расшибла себе башку, молясь перед истуканом Яина.
– Обещаю, скоро у тебя начнется сладкая жизнь, эмерийская сучка, – нашептывала та. – Я тебе там устрою!..
Ольга решила не подавать вида.
– Это ты сейчас такая вся гордая, мразь, – не унималась Тамара. – А вот прибудем на Гевангенис, кровью умоешься!..
У Ольга невольно сжались кулаки, и по всему телу пробежала какая-то странная, не знакомая прежде дрожь. Она вдруг ощутила прилив ярости, как и тогда, на проповеди... «Нет, я не должна поступать так! – осадила себя Ольга. Она глубоко вдохнула, выдохнула, стараясь успокоится. – Добро не должно быть с кулаками! Разве этому учит...» Она запнулась. «Кто? Милосердный Яин? – язвительно закончила за нее внутренняя гнусность. – Ни тот ли это Яин, которого выдумали ялги?» «Не имеет значения, – ответила сама себе Ольга. – Выдумка Яин или нет, но мои принципы остаются прежними...»
– Эй! Ты меня слышишь, тварь? – Тамара ткнула ее кулаком в спину. – Я тебе говорю, сучка! Или ты уже обделалась от страха?..
– Нет, это ты послушай! – Ольга вдруг, неожиданно для себя самой, резко развернулась и пошла прямо на нее. – Если ты думаешь, что я, добившись авторитета у эмерийских пиратов, не смогу выпотрошить кишки какой-то возомнившей себя святошей стерве, ты сильно ошибаешься!
Говоря это, Ольга сунула руку в карман:
– Хочешь помериться силами? Давай! Сейчас проверим, кто из нас умоется кровью!
– Э-э-э... Ты чего?.. – Тамара попятилась к тюремщику, не отрывая глаз от спрятанной в кармане руки. – Охрана!..
– А ну стоять! – тут же прокричал солдат, вскинув автомат.
Ольга замерла.
– Руки за голову!
Она подчинилась, медленно – у тюремщика был такой вид, что он явно был готов при любом резком движении вдавить спусковой крючок и изрешетить ее пулями.
– Что там у тебя? – Солдат стволом указал на карман.
– Ничего, – спокойно ответила Ольга, не отводя взгляда от испуганных бегающих глаз Тамары. – Пока ничего...
Подошел второй тюремщик и, пока первый держал Ольгу на прицеле, обыскал ее. Ничего не обнаружив, указал головой:
– Стать в строй!
Ольга вернулась на прежнее место, послав Тамаре ледяную ухмылку. Та поколебалась, но тоже подчинилась, правда стала поодаль, с опаской поглядывая на Ольгу. Последняя же вдруг ощутила стыд: «Что со мной происходит? В кого я превращаюсь? Это ведь не я! Я не такая!..»
Перед строем вышел офицер и лениво принялся зачитывать приговоры, сроки отбывания в тюрьме и правила поведения заключенных во время транспортировки. Ольга вздрогнула, услышав свое имя и последовавший за ним приговор – пожизненное заключение! – и вновь с надеждой посмотрела по сторонам, даже на небо. Что, если аквабайкеры раздобыли вертолет?.. Но небо было голубым и чистым, ни облачка.
Офицер покончил со списком, дал кому-то знак, и огромные ворота в конце канала поползли в сторону. Ольга с грустью смотрела на открывшуюся за ними синюю морскую даль: «Неужели я вижу ее в посланий раз? Ну где же вы, мои спасители?..»
Рокоча двигателем, в тюремный канал вошло судно, напоминающее огромную плавучую бочку, с пулеметными гнездами на носу и корме. «Бочка» эта пришвартовалась к пристани и в ее чреве открылся проход. От него к ногам заключенных перекинули трап.
– В колонну по одному! – скомандовал офицер. – Шагом марш!
Заключенные покорно побрели в темный трюм...
И тут к офицеру подбежал солдат и стал что-то тревожно говорить. Ольга не слышала, о чем шла речь, но у нее бешено заколотилось сердце: «Кажется, началось!». И в подтверждение этой догадки она ощутила тычок в бок и, обернувшись, увидела Ласку.
– Держись рядом, – шепнула та. – Будь готова.
А в следующий миг в проеме ворот появилась россыпь мелких гражданский суденышек. Военные засуетились, раздались щелчки снимаемых с предохранителей автоматов, пулеметы на башнях развернулись стволами в море.
«Они что, решили идти напролом?! – поразилась Ольга. – Это же самоубийство!..»
– Какие еще, к Соршу, туристы? – вскричал офицер, выслушав доклад солдата: – Кто разрешил? Закрыть ворота!
Но было поздно – в тюремный канал уже неторопливо заходили пять длинных прогулочных катеров, на палубах которых толпилось человек по тридцать пестро разодетой публики, с любопытством глазея по сторонам и держа в руках телефоны и фотоаппараты. Между большими катерами сновала пара десятков мелких, одноместных, а также аквабайки. Часовые на вышках озадаченно водили по ним стволами пулеметов, а на пристани, уперев в плечи приклады автоматов, мялись не менее пораженные солдаты. И все бросали растерянные взгляды на офицера: что делать-то?
– Не стрелять! – скомандовал тот.
– Вам представилась уникальная возможность воочию узреть «Лекс эним омнис» – знаменитый следственный изолятор острова Магнус, в народе обычно именуемый просто «Лекс», – монотонным голосом вещала в громкоговоритель стоящая на носу одного из больших прогулочных катеров тучная дама. – Построенный в 1923 году по указу дукса Отто Фон...
Но ее рассказ перебил вопль офицера:
– Кто из вас старший?
– Я руководитель группы, – ответила женщина.
– Это – охраняемый государственный объект! – заорал офицер. – Вы не имеете права тут находиться! Даю вам пять минут...
– Ничего не знаю, – спокойно возразила женщина. – В наше турагентство поступило официальное разрешение на показ следственного изолятора. И мы включили «Лекс» в обзорную экскурсию. Люди деньги заплатили, между прочим!
– Кто дал такое разрешение?
– Это не мое дело. Разбирайтесь со своим начальством. – И, потеряв к офицеру интерес, экскурсовод продолжила: – Построенный в 1923 году...
– О, Сорш! – вскричал офицер, и скомандовал своим подчиненным: – Продолжайте погрузку заключенных!
Тюремщики принялись загонять остановившихся было приговоренных в корабль-«бочку».
– Чего стала? Вперед! – рявкнул на Ольгу солдат, когда она замешкалась у самого трапа.
Она же озадаченно замерла, глядя в черное чрево трюма, понимая – если шагнет туда, назад дороги не будет. Тем более, что среди глазеющих по сторонам туристов она уже разглядела знакомые лица и увидела, как Ласка стала осторожно отходить к краю причала.
Ольга сделала неуверенный шаг... и вдруг, упав, закричала, морщась от боли и глядя на Тамару:
– Ой, чего толкаешься! Это ты сделала, мразь?
– Совсем рехнулась? – испуганно воскликнула та. – Да я тебя пальцем не трогала!
– Давай-давай! Не задерживайся! – Солдат ткнул Тамару в спину прикладом. Просеменив по трапу, та исчезла внутри трюма. Ольга же осталась сидеть, растирая колено и изображая на лице страдание. Боковым зрением она заметила, как один из аквабайков приблизился к самому причалу. Стоит лишь прыгнуть...
– Кто здесь Ольга Гирина? – раздался совсем рядом мужской голос.
Обернувшись, Ольга увидела незнакомого офицера, причем, судя по погонам, полковника.
– Это я, – растеряно ответила она. – Я Ольга...
– Следуйте за мной!
– Я?!.. – Она поднялась. – Но куда?
– Вас ожидают.
– Что?!.. – Ольга опешила. – Кто ожидает? Зачем?
– Это вопрос не ко мне. Мне поручено вас доставить. Срочно. Следуйте за мной!
– Но... Но ведь меня должны сейчас отправить на Гевангенис! – в отчаянии вскричала она, глянув на аквабайк. – Есть решение суда!..
– Ольга Гирина, у меня приказ, – нервно сказал офицер. – Немедленно следуйте за мной! Не вынуждайте применять к вам силу!
– Я не хочу! – Она беспомощно взглянула на Ласку. Та лишь развела руками.
– Охрана!..
Подбежавший солдат положил Ольге на плечо ладонь, явно намереваясь заломить ей руку за спину. Стало ясно, что сопротивляться бесполезно. И Она пошла, закусив губу, чтобы не разрыдаться. У входа в здание тюрьмы она оглянулась, бросила полный боли взгляд на туристические суденышки, и шагнула в черный прямоугольник двери, словно в бездну преисподней.
Ольгу снова долго вели по серым тюремным лабиринтам. Она едва ступала, чувствуя, что еще шаг, и вот-вот рухнет к ногам тюремщиков. Тот страх, что она еще недавно испытывала от опасности рискованного бегства теперь казался ничтожным по сравнению с тем чувством безысходности, какое охватило ее теперь. «Они что, узнали о готовящемся побеге? Кто-то меня сдал? Или, быть может, пожизненное заключение решили заменить смертной казнью?» – выдумывая все новые и новые объяснения происходящему, одно кошмарнее другого, Ольга, сама того не замечая, до крови искусала губу, но продолжала покорно плестись в неизвестность, умоляя подкашивающиеся ноги: «Только бы не упасть! Нет, я не упаду! Не доставлю им такого удовольствия, даже если меня ведут на эшафот!»
Наконец очередной коридор оборвался ярким светом, льющемся из-за распахнутой двери. Ольга шагнула туда и снова очутилась на улице. И ее тут же оглушил рев толпы. Ослепленная после мрака темницы, защищая глаза ладонью, она поняла, что стоит на возвышении, а у ног ее колышется море людских голов.
«Значит, все-таки казнь, причем, публичная!» – успела подумать она. А в следующий миг округу огласил гром аплодисментов. Глаза ее, наконец, привыкли к свету и она увидела, что стоит вовсе не на эшафоте, а на крыльце следственного изолятора, толпа же у ее ног держит плакаты с надписями «Да здравствует Ольга Гирина!», «Слава сестре Эмери!», «Ты – наш герой!» Ее тут же окружили журналисты с камерами и микрофонами.
– Ольга, чем вы намерены заняться теперь, когда все обвинения с вас полностью сняты?.. – посыпались вопросы. – Испытывали ли вы страх, отправляясь в самое логово эмерийских пиратов?.. Пожалуйста, пару слов для «Первого грасийского»... Какова ваша позиция в «эмерийском вопросе»?.. Ответьте для зрителей канала «Свет Милосердного Яина», помогла ли вам ваша вера в столь сложном путешествии?..
– Не все сразу, – раздался рядом голос, такой знакомый, но взвывший противоречивые чувства тепла и отвращения. – Она непременно ответит на все ваши вопросы!
И едва Ольга поняла, кому принадлежит этот голос, как оказалась стиснутой в объятиях прокуратора Ваалг.
– Как я рада тебя видеть, дитя! – с улыбкой воскликнула та. – Я знала, что тебя не оставит свет Милосердного Яина!
Ольга молчала, у нее буквально отнялся язык от шока. Она еще не могла поверить, что все это происходит на самом деле. Лишь ошарашено смотрела по сторонам.
– Поступок, который совершила Ольга Гирина, поистине достоин восхищения! – между тем громко объявила прокуратор Ваалг. – Это – пример для всех нас! Именно так должен поступать каждый, избравший путь мудрости Милосердного Яина!
И она по-матерински поцеловала ошеломленную Ольгу в лоб.
– Прокуратор, вопрос от «Первого грасийского» канала, – протиснулся вперед кто-то из журналистов. – Будет ли Ольга Гирина восстановлена в должности главы Центра Милосердия при правительстве Грасии?
– Что значит «восстановлена»? – Прокуратор Ваалг лучезарно улыбнулась. – Ее никто и не снимал с этой должности! Ольга Гирина и впредь будет помогать всем нуждающимся, как поступала всю свою праведную жизнь!..
«Нет, это мне точно сниться! – Ольга мотнула головой. – Я вот-вот проснусь в камере вместе с Чумазой, а потом придут тюремщики, чтобы отвезти меня на остров Гевангенис... Или наоборот – тюрьма была лишь дурным сном?..»
– Ольга!
Не успела она оглянуться на зов, как на шее у нее повисла Мишель.
– Оленька, я так рада! Так рада, что все обошлось! Эта тюрьма... Там было так ужасно!.. Представляешь, я сломала ноготь!.. А ты видела их душевую?..
Ольга глянула через плечо прыгавшей от восторга Мишель и увидела капитана Уилкса.
– Ну, здравствуй, детка, – грустно сказал тот.
Ольга отметила, что капитан очень изменился за эти дни: до этого всегда подтянутый и молодцеватый, казалось, теперь он разом сдал лет двадцать. Видимо, все из-за глаз, в которых появилась печать тоски, усталости и старости – далеко не счастливой старости.
– Я не понимаю, – сказала Ольга. – Кто-нибудь объяснит, что случилось? Как все это понимать?
– Так ты еще не знаешь? – удивилась Мишель. – Да ведь Лара Минина сделала репортаж, в котором показала, что на самом деле мы, отправляясь на Эмери, руководствовалась исключительно учением Милосердного Яина. Она показала твое интервью полностью и преподнесла в другом свете, рассказала, как все было по-настоящему. Эффект получился просто колоссальным! Общественность так тронул наш поступок, что люди по всей Грасии стали требовать от правительства страны признать нашу невиновность. Дуксу ничего не оставалось, как подчиниться. Так что, Оля, теперь мы – герои! Тебе даже прозвище дали – сестра Эмери!
Мишель отступила в сторону и теперь Ольга увидела стоявшую неподалеку Лару.
– Ну, привет, подружка, – виновато потупив взгляд, сказала та. – Прости, я так виновата перед тобой! Я ведь с самого начала могла поступить именно так!..
– Но как тебе удалось? Ведь вся Грасия считала нас преступниками!
– О, это особенность нашего ремесла: можно показать все так, а можно и этак... – махнула рукой Лара. – Просто, у меня получилось убедить редактора, что новый взгляд на твою персону здорово поднимет рейтинг нашего канала. Пока конкуренты обсасывали факт «чиновника-шпиона», мы неожиданно выдали совершенно противоположное: что на самом деле ты героиня – пример для всех поклонников Милосердного Яина. Я привела основные постулаты его учения, сравнила с твоими поступками и задала вопрос: «Разве не так должен поступать каждый, кто пошел по пути Милосердия?» Ты же знаешь, Яину поклоняется вся Грасия, а это – миллионы. К тому же, люди любят что-нибудь новенькое, шокирующее. Информация о «шпионе» порядком приелась, а тут такая сенсация!.. В общем, народ эту новость воспринял на ура. А видя, какой резонанс она вызвала у общественности, на эту версию переключились и наши конкуренты – стали крутить у нас же взятые кадры твоего интервью (со ссылкой на «Первый грасийский», конечно же). Не прошло и суток, как о твоем подвиге уже трубили все СМИ архипелага. Вот так «шпион» превратился в «героя». Так что теперь уже никто не сомневался в твоей невиновности.
– А как же ялги?
– А что ялги? Мы же в этом материале никого не замарали. Мы лишь отмыли твою репутацию, показав, что ты рисковала жизнью ради спасения больной девочки, пусть и пиратской. Это ведь пример для подражания любому поклоннику Яина! Потому ялги тоже с удовольствием использовали этот факт в свою пользу. Сама же видела сияющую физиономию прокуратора Ваалг.
Лара улыбнулась:
– Да-да, подружка. Такая вот скотская у меня профессия – «Несем людям правду». Вот только какой будет эта «правда», решаем тоже мы!

6 дней после возвращения

...Она бежала в дыму по бетонной раскуроченной взрывами дороге, среди поросших диким лесом руин. Тысячи людей стояли вдоль ее пути: измученные, израненные, ветер трепал на них грязные лохмотья. Их искаженные страданием лица призраками выплывали из дыма навстречу. И все они в один голос шептали: «Помоги!.. Помоги нам!.. Помоги!..» Шепот этот сливался в единый шум, кошмарный шипящий хор. Она бежала без оглядки, стараясь укрыться от этих жутких лиц, зажимала уши ладонями, чтобы не слышать стоны, но на пути возникали все новые и новые лица, на каждом из которых отпечатались страдания и боль, а губы шептали: «Помоги!.. Помоги!..» «Я не могу! – кричала она. – Я же одна, у меня нет сил!» И вдруг бледное жуткое лицо возникло прямо перед ней и синеватые губы проговорили: «Но кто же, если не ты?..»
Ольга, едва не вскрикнув, проснулась. С ужасом посмотрела по сторонам. И с облегчением вздохнула: это был сон, жуткий, но всего лишь сон. Она одна, в постели, в тишине. И все же кошмар все еще стоял у нее перед глазами, а сердце колотилось с такой силой, словно она до сих пор бежит по изрытой бомбежками дороге. Она повела плечами, ощущая, как от холодного пота прилипла к спине ночная рубашка. Осмотрелась: пестрый ковер во всю стену, статуэтка Милосердного Яина на тумбочке в углу, фотография на книжной полке с которой улыбаются отец, мать, брат с сестрой и она сама. Дома! Ольга с удивлением рассматривала комнату, в которой прожила много лет с самого рождения: все такое знакомое... и в то же время теперь такое чужое.
Раздался стук по стеклу. Ольга с тревогой метнула взгляд на окно. Снаружи поднялся ветер и ветка деревца снова ударила в стекло. Всего лишь ветка...
«Да успокойся ты, – упрекнула себя Ольга. – Ты в безопасности! Все хорошо! Все уже позади!»
Убедив себя в этом, она попыталась сладостно потянуться, снова упала головой на подушку. Но самообман не помог. Ее по-прежнему не отпускал недавний кошмар, словно щупальца жуткого липкого противного чудища. Какое-то время Ольга лежала, уставившись в светлый потолок посреди которого рядом с абажуром люстры замер алый блик от рассветного солнца.
«Все, расслабься, – убеждала она себя. – Лучше улыбнись. Ведь могла проснуться совершенно в другом месте. И просыпаться там до конца своих дней...»
При этой мысли она все-таки ощутила прилив радости. И радость эта отогнала липкое чудище кошмара.
«Неужели я теперь буду просыпаться так каждый день? – думала она. – Это ли не счастье?»
И, повернувшись на бок, Ольга, как часто делала в детстве, обняла подушку и с наслаждением потерлась щекой о ее нежный шелк. Жизнь снова обрела привычный ритм. Теперь все станет как прежде. Не было никакой тюрьмы, не было никакого Муруса... И не было никакого Эмери!
Да только чудовище все еще таилось рядом, продолжало тянуть к ней свои жуткие щупальца. Как Ольга не пыталась расслабиться, ее то и дело охватывал страх. А что, если кошмар еще не закончился? Что, если опасность не миновала? Он прислушивалась, каждый стук принимая за удар кулака в дверь. А за ней окажется полицейский, который объявит, что Ольга Гирина все-таки виновна и ее следует отправить туда, где никогда не бывает солнца и где она проведет остаток жизни. В эти минуты Ольга начинала мысленно горячо оправдываться, клясться, что больше она никогда в жизни не совершит ничего дурного, что ее поездка на Эмери была ошибкой. И когда ее воображаемые преследователи снисходительно отступали и страх уходил, на его место приходило чувство вины. Перед ее мысленным взором тут же возникало лицо Диего, его приемной дочери Лузы, и других людей, которых Ольга повстречала во время своего путешествия. Нет, они ничего не говорили, лишь смотрели, молча. И во взглядах этих был немой укор. И Ольга снова начинала оправдываться и клясться...
«Нет, так дальше нельзя, – сказала она себе. – Надо как-то отвлечься, чем-то себя занять».
Выбравшись из постели, она прошла на кухню. И не удивилась, увидев сидящих за столом мать и отца. Их напряженные лица походили на восковые маски. Ну да, она ведь вчера так ни разу с ними и не поговорила, не обсудила произошедшее. Минувшим вечером, переступив порог родного дома, Ольга тут же скрылась в своей комнате и легла в постель, бросив родителям: «Все потом». И вот теперь, похоже, это «потом» наступило.
«Ну сейчас начнется...» – Она скривилась, ожидая родительской проповеди о том, как она вечно их не слушает, о том, что она о них совсем не думает, что ее выходки их в могилу сведут... Впрочем, чего еще ожидать от родителей, ребенка которых обвиняли в государственной измене, убийствах, кражах, нарушении границы и множестве прочих гадостей. Ольга решительно вскинула подбородок, приготовившись стойко выдержать это испытание. Ее отец и правда встал из-за стола, даже открыл рот, чтобы начать обличительную речь непокорной дочери. Но мать опередила его, положив мужу ладонь на плечо и примирительно сказав:
– Пожалуйста, не надо.
Но слова эти прозвучали как укор, а в глазах матери явно читалось: она думает о том же, о чем только что хотел сказать ее муж. Просто жалеет дочь, на долю которой выпало немало трудностей. Хоть и не одобряет ее выходки.
Отец все-таки опустился обратно на стул.
– Доченька, чего ты встала в такую рань? – Мать произнесла это таким тоном, словно Ольге снова стало двенадцать. – Отдохнула бы еще.
– Я еду на работу.
Лица родителей стали еще напряженнее.
– Прокуратор ведь разрешила тебе взять отпуск... – осторожно напомнила мать.
Ольгу передернуло при воспоминании о последнем разговоре с прокуратором Ваалг. Она даже невольно поднесла ладонь ко лбу, к тому месту, где прикоснулись толстые губы прокуратора – «по-матерински».
«Неужели когда-то этот жирный поцелуй так радовал меня? – поразилась Ольга в тот момент. – Еще бы, ведь тогда, как я считала, на меня проливал свою благодать один из самых праведных и милосердных ялгов Грасии! И такой великодушный жест укреплял мою веру и придавал сил не сбиться с пути. Намеченного кем-то для меня чужого лживого пути!..»
И все-таки Ольга выдержала: и эту высокомерную лесть, и этот фальшивый поцелуй, и это лживое напутствие дальше следовать по пути Милосердия. В итоге прокуратор великодушно дала Ольге прощение за все проступки, словно та действительно предала свои идеалы и совершила нечто-то дурное. Ольга все это слушала с покорно опущенной головой, стоя посреди кабинета прокуратора в Империуме ялгов. Империуме, формой напоминающем галеон «Эстрелла» – первый корабль, пришедший к берегам Грасии, символ, похищенный вероломными ворами у его истинных владельцев. Ольгу привезли в Империум сразу же после ее освобождения из тюрьмы и пресс-конференции, где она должна была отвечать на вопросы журналистов. Правда говорила там за нее лишь прокуратор Ваалг.
– Ты поступила скверно, очень скверно, Ольга Гирина, – с материнской строгостью отчитывала ее прокуратор. – Но мы признаем, что тобой двигало лишь Милосердие и желание помочь. Хоть ты и не смогла распознать, что является добром, а что злом. Но Милосердный Яин учил нас прощать, и мы готовы дать тебе второй шанс. Живи как прежде, будь милосердна и помни о допущенных ошибках, чтобы не совершать их вновь.
– А как же эмерийцы? – все-таки не сдержалась и пролепетала Ольга. – Я же обещала им помочь, когда покидала их остров.
– Помочь кому? Пиратам? – Глаза прокуратора расширились от деланного удивления. – Мы же с тобой прекрасно понимаем, милая, что данное тобою обещание было лишь уловкой – средством вырваться из их кровожадных лап. Лож во спасение – праведная ложь.
– Вообще-то, я говорила искренне! – Ольга вскинула голову. – Ведь, как вы правильно заметили, учение Милосердного Яина велит нам...
– Искренне или нет, какое это теперь имеет значение? – жестко прервала ее прокуратор Ваалг. – Ты на свободе, и это главное! Эмери теперь для тебя – в прошлом. Забудь, как скверный кошмар, вычеркни из своей жизни. Да, ты сбилась с пути, наделала глупостей. Все мы не застрахованы от ошибок. Но лишь глупец не делает выводов и совершает одни и те же промахи дважды. Да и шанс на прощение далеко не всегда выпадает снова!
Прокуратор сказала это так холодно, что Ольгу пробил озноб. Это был недвусмысленный намек на то, что если она вновь рискнет перейти дорогу ялгам, ей точно не избежать темницы, а то чего и похуже. Заметив страх, мелькнувший в ее глазах, прокуратор с удовлетворением продолжала:
– В общем, теперь тебе пора подумать о более серьезных вещах – о своей работе, например. Наверняка за время твоего отсутствия в почтовом ящике Центра Милосердия скопились тысячи писем от людей, которым действительно нужна помощь.
Ольга ощутила приступ тошноты при воспоминании о той «важной» работе, которую поставили ее выполнять, назначив главой Центра Милосердия. Словно прочтя ее мысли, прокуратор добавила:
– Впрочем, мы тебя не торопим. Можешь отдохнуть недельку-другую, прийти в себя и поднабраться сил.
Она снова прикоснулась ко лбу Ольги губами и, сказав: «Буд милосердна, моя милая!», – направилась к своему рабочему столу, дав понять, что аудиенция окончена.
– А как же Луиза? – уже на пороге вдруг вспомнила Ольга.
– Кто?.. – Прокуратор удивленно обернулась. – А, та пиратская девчонка?.. Не беспокойся за нее, теперь это наша забота. Ты выполнила свой долг – забрала ее из этого пекла. Девочку вылечат и оформят в приют, где она получит должное образование и станет цивилизованным членом нашего общества. В отличие от варваров, давших ей жизнь. Надеюсь лишь, что ей это поможет и варварство у них не передается по наследству...
С тем Ольга и ушла. Покинув Империум ялгов, она увидела ожидающих ее у крыльца обеспокоенных родителей. Те отвезли дочку домой. В течение всего пути до Елтина Ольга молчала. Переступив родной порог, она лишь бросила родителям: «Все потом», – и заперлась в своей комнате...
– Тебе не обязательно ехать на работу, – повторила мать, возвращая Ольгу из транса воспоминаний. – Побудь немного дома, отдохни.
– Я еду на работу! – холодно, разделяя каждое слово, проговорила Ольга.
Как им объяснить, что здесь, наедине с собой, ей будет только хуже? Работа – единственное, что может сейчас отвлечь ее от скверных мыслей.
Под пристальными взглядами родителей Ольга умылась, позавтракала, оделась. Выходя из дому, она краем уха услышала напряженный шепот отца:
– Думаешь, она снова полезет в эту дрянь?..
«Снова? – Ольга горько усмехнулась про себя. – Не нужно мне больше никакого «снова»! Для меня приключения кончились! Этот мир доказал, что Милосердие – всего лишь миф, выпекаемый в адских печах ялгов и подаваемый журналистами миллионам граждан под соусом еще большей лжи. Впрочем, миллионам обывателей, которые это потребляют с экранов телевизоров и страниц газет, наплевать, что правда, а что ложь. Ведь чтобы различать такие понятия нужно думать, анализировать, мозг напрягать. Куда проще включить зомбоящик и послушать умных людей, которые давно за тебя уже все подумали. И если тебе объявили с экрана, что круглое – квадратное, значит так оно и есть. Объявили, что белое – черное? Верь, не сомневайся! Заявили, что Ольга Гирина враг народа – клейми ее позором, а если на следующий день сказали, что она герой – забудь о том, что говорили вчера. Живи сегодняшним днем, этим моментом! Актуально лишь то, что говорят сейчас, даже если сказанное противоречит тому, что ты слышал вчера, да и тому, что услышишь завтра. Просто верь – зомбоящик херни не скажет! И если по телевизору тебе сообщили, что геноцид – это благо, что целый народ заслужил уничтожения, значит так и надо, так правильно, так справедливо. И миллионы благодарных слушателей прокричат: «Дорогу победоносному грасийскому флоту! Жгите и убивайте во славу Милосердия!..»
Ольга ощутила, как от этих мыслей внутри у нее снова начала подниматься прежняя волна негодования... Стоп! Нет! Никаких больше волн! Она свое отволновалась. Теперь в ее жизни обязан наступить полнейший штиль!
Она распахнула, наконец, дверцу катера, за рукоятку которой в раздумье держалась уже несколько минут стоя на борту «музейного артефакта», как назвала эту убогую посудину Лара Минина. Оглянувшись на родной дом, Ольга заметила на кухонном окошке колыхнувшуюся занавеску – родители наблюдают за ней. Боятся. Беспокоятся. Зря! Могут больше не волноваться. Ее игра в Жанну Д’Арк проиграна и окончена. Она не Жанна, не станет доводить себя до костра.
Вздохнув, Ольга погрузилась в кресло катера, взялась за штурвал.
– На работу! – привычно скомандовала она, закрепив смартфон у лобового стекла и включив навигатор.
«Ага! У меня уже начали возрождаться старые привычки, – подбодрила она себя. – Значит не все потеряно, значит жизнь и правда становится прежней...»
– Маршрут не найден, – равнодушно отозвался навигатор.
«Сорш тебя забери! – Ольга ударила кулаком по штурвалу. Она и забыла, что теперь у нее нет «внутреннего голоса». – Вот тебе и старые привычки...»
И перед ее глазами тут же всплыла картина: гранитурка раздавленного «внутреннего голоса» на земле, вокруг эмерийские руины, грохот бомбежки, пыль, кровь, изуродованные тела, вопли умирающих и стон раненого мальчишки Бенито у нее на руках... Она тряхнула головой, прогоняя липкое воспоминание, и, запустив двигатель, все-таки направила нос катера на остров Магнус.
Домики на Елтине всегда строили такими маленькими, зато клумбы разбивали такие огромные, что когда Ольга плыла вдоль берега, ей казалось, будто слева от нее раскинулся прекрасный райский сад. Среди цветов и зелени высились деревья с тяжелыми от плодов ветвями. «В моей судьбе минула вечность, а здесь еще даже лето не кончилось, – подумала Ольга. – Меня не было тут всего-то три недели!» И в этот миг ей вдруг представилось, как бы выглядел этот любимый с детства пейзаж ее родного острова после десятилетий бесконечных бомбежек. Нет больше клумб и садов – вместо них выжженная пустыня, поросшая диким лесом, а около уцелевших руин маленьких домиков жгут костры лишенные крова оборванцы, которые большую часть жизни проводят под землей, спасаясь от летящей с неба смерти... Ей стало дурно, катер качнуло так, что она едва не врезалась в проходящий мимо паром. Тот отозвался возмущенным гудком.
«Так, спокойно! – Ольга глубоко вздохнула. – Все хорошо... Никаких больше воспоминаний… Все как прежде... Как прежде!..»
К счастью, елтинские пейзажи, наконец, оборвались, теперь Ольгу со всех сторон окружала океанская синева с виднеющимися повсюду островами Грасийского архипелага и медленно двигающимися между ними точками кораблей. Впереди же быстро увеличивался в размерах Магнус, сверкая окнами небоскребов в свете утреннего солнца. «А правда, что бывают дома выше облаков?..» – вспомнились слова Бенито. Ольга вздрогнула: «Мне что теперь, все будет напоминать об этом?»
Когда она миновала порт Септентрио с пришвартованными огромными океанскими лайнерами, за ним открылся широкий и длинный канал Виа Секс. Упирался он в стены крепости Арцис, и Ольга разглядела возвышающийся над ними Империум ялгов. Она постаралась не думать о том, что это здание формой напоминает испанский галеон – корабль первых поселенцев. Да только теперь она не могла смотреть на него иначе. И как это она раньше не узнала в очертаниях этого сооружения корабль? Стена изогнута, словно борт, окошки – будто орудийные порты. И тысячи людей каждый день восходят на крышу Империума ялгов, чтобы помолиться в Обители Милосердного Яина, даже не подозревая, что это – ют, кормовая надстройка судна. Ялги врут, глядя в глаза миллионам, о происхождении своего Империума, и никто не замечает этой очевидной наглой подмены. Подмены, которая стоит жизни целому народу!..
«Да стоп же!.. Стоп!.. Стоп!..»
Припарковавшись неподалеку от Центра Милосердия, Ольга заглушила двигатель, выбралась из катера и с силой захлопнула дверцу.
– Здравствуй, детка. Как ты?
Она глянула на капитана Уилкса и снова заметила в его глазах печать внезапно навалившейся старости. Где тот молодцеватый капитан, сорок лет жизни отдавший войне, в правильность которой когда-то верил? Видимо, ее взгляд тоже говорил многое, потому что капитан не стал больше задавать вопросов: вздохнул, отвернулся и принялся дальше без особого удовольствия натирать нос вернувшемуся к нему катера. Того самого катера, на котором он несколько десятков лет сражался, оберегая Грасию от эмерийских пиратов.
В Центре Милосердия ее встретила такая же потерянная Мишель.
– Привет. Ну что, готова к работе во благо нашего островного рая? – невесело пошутила та. И как бы невзначай прибавила: – Говорят, Луизу пристроили в приют. Ее забрали сразу же после нашего ареста.
– Да, конечно...
Ольга прошла на свое рабочее место, включила компьютер. Сразу же высыпались тысячи писем. Подавив желание ответить сразу всем, причем какую-нибудь язвительную гадость, Ольга принялась раскрывать одно письмо за другим. Проблемы с работой у какого-то лентяя? Переслать в отдел по трудоустройству... Вопрос об обучении чьего-то бездарного племянника – в отдел образования... Отказано в льготном проезде какому-то скряге – в транспортный отдел... Какая-то смазливая дура хочет на халяву увеличить губы и грудь – в отдел здравоохранения... Какой-то жирный обжора отравился дерьмовой едой – в потребительский отдел...
«О Сорш, какая же все это чушь! – Ольга схватилась за голову. – Да все эти люди нуждаются ни в Милосердии, а в психиатрическом лечении!.. Так, а вот этот человек, похоже, действительно нуждается в помощи!» Какое-то время она рассматривала письмо, а потом зло бросила: «Пусть и дальше нуждается! Перешлю в нужный отдел, где этот крик о помощи попадет в долгий ящик чиновничьей волокиты. А что же он думал, так все легко? Пусть сполна познает все прелести нашего Милосердия!..» И, едва выполнив это обещание, Ольга ощутила стыд. Прежняя Ольга Гирина никогда бы так не поступила! Она уронила голову на ладони и слезы было хлынули потоком отчаяния. «Нет, так тоже нельзя», – она быстро вытерла глаза, вспомнив не так давно данное по этому поводу обещание – никогда больше не рыдать. Правда, данное человеку, которого ялги вряд ли за человека считают.
Ольга, хоть и с трудом, но высидела до вечера. А потом встала и ушла, впервые простив себе то, что покинула служебное место раньше окончания рабочего дня.

7 дней после возвращения

Утром Ольгу разбудил звонок. Продрав глаза, она дотянулась до лежащего на тумбочке телефона. Звонила Лара Минина, по видеосвязи.
– Привет, подружка! – прощебетала та. – Ничего, что в такую рань? Как у тебя дела?
– Прекрасно!
– Что, правда? – Лара удивленно захлопала глазами.
– Нет конечно! – проворчала Ольга. – Как по-твоему должен чувствовать себя человек, которому грозило пожизненное заключение и судьба которого дала конкретную трещину?
– Прости, это я так спросила, к слову... – хихикнула Лара. – Ну, знаешь, так принято начинать разговор, типа: «Как дела?»
«Ох уж эта вечно неунывающая Лара!.. Наверное, даже если случится еще одна мировая война, она все равно будет веселиться», – подумала Ольга, бросив на подругу быстрый взгляд, и отметив подростковую сексапильность ее наряда – этакая развязная хулиганка.
– Итак, ритуал банального начала разговора соблюден. Что дальше?
– Слушай, Оль, я тут такое узнала, что просто не могла не позвонить! С трудом дождалась, пока над Грасией солнце взойдет... – затараторила Лара. – Помнишь, тогда по пути с Эмери ты рассказывала мне про ялгов и про всю эту белиберду с Легендой, Алмазным дворцом и Милосердным Яином?
И умолкла, словно это был вовсе не риторический вопрос.
– Конечно, помню. Продолжай, не томи.
– Так вот, я решила послушаться твоего совета и кое-чего нарыла. Оля, ты не поверишь, это просто фантастика! Представляешь, самый ранний источник, где упоминается Легенда датирован всего-то на всего 1946-м годом! Более ранних нет, вообще! Нам-то еще со школьной скамьи впаривают, будто бы Легенда – самый древний текст на планете. А ему оказывается немногим больше полсотни лет!
– Нисколько не удивлена, – равнодушно ответила Ольга. – И что тебя удивляет?
– То, как он появился в Грасии! – воскликнула Лара. – В то время как раз закончилась Вторая мировая, и на архипелаг вторглись чаарцы. О ялгах тогда еще никто не слыхал, ведь, как ты помнишь, их корабли прибыли позже – через год, в 1947-м, когда чаарцы уже были разбиты. Так вот, в 1946 году в Грасийский гуманитарный университет, что на острове Книжный, заявился некий ученый по имени Маара Токс и предоставил старинный манускрипт, обнаруженный им, как он объяснил, в одной из европейских библиотек. В Грасию он его привез потому, что манускрипт этот напрямую касается истории архипелага. Настораживало лишь то, что оригинал Легенды до наших дней не дошел – библиотека, в которой тот хранился, по словам Токса, сгорела во время Второй мировой войны, но прежде ему удалось сделать копию. Выходит, кроме самого Маары Токса, оригинала никто в глаза не видел. То есть, нет никаких доказательств, что он вообще когда-либо существовал!
– И это тоже не удивительно, – кивнула Ольга.
– Но это ладно, – махнула рукой Лара. – Интересно другое: в этой самой копии 1946 года – первоначальной версии Легенды, нет никаких упоминаний ни о Милосердном Яине, ни о Сорше, ни даже об Алмазном дворце. Я сама ее читала – наша снимки рукописи в Интернете на сайте ГраГУ. В той Легенде рассказывалось о том, что после исчезновения империи Валкомеры для всех народов мира наступила эпоха варварства, и лишь ялгам удалось сохранить знания, оставшиеся от древнейшей цивилизации. То есть, ялги стали своего рода приемниками великой Валкомеры, ну а остальные народы должны быть обязаны им за сохраненные знания. Предоставленный Маарой Токсом манускрипт как бы выделяет ялгов среди других народов планеты, придает им некую значимость, избранность. Легенда тогда произвела сенсацию и очень быстро распространилась по всей Грасии. Еще бы, ведь речь в ней шла о нашем архипелаге! Миллионы людей прониклись уважением и благодарностью к древним ялгам, и гадали, существует ли до сих пор этот таинственный народ, изгнанный из родного дома?.. И вдруг, не прошло и года после обнаружения Легенды, у берегов Грасии появляется неизвестный потрепанный флот. Пришельцы называют себя ялгами. Понимаешь, теми самыми неприкаянными скитальцами, приемниками Валкомеры и изгнанными отсюда варварами! Ялги заявили, что их народ тысячи лет блуждал по планете, так и не нашел нигде пристанища и, наконец, решил вернуться в родные края. Вся Грасия была в шоке и встретила героев с распростертыми объятьями. Удивительное совпадение, не так ли?
Лара сделала торжественную паузу, словно выступала в прямом эфире перед аудиторией, а не болтала по телефону с подругой детства.
– Кстати, я так же поинтересовалась личностью самого Маары Токса, якобы нашедшего первоисточник Легенды, – продолжала она. – Представляешь, он оказался ялгом по происхождению! Вопрос в том, как он оказался в Грасии до того, как появились корабли его народа?
– Выходит, он прибыл заранее, – удивилась Ольга. – Специально чтобы...
– Именно! Чтобы «найти утраченную Легенду»! Поведать ее обитателям архипелага и, тем самым, подготовить его жителей к появлению своего народа.
– Ты думаешь, это был заранее продуманный план?
– Не могу утверждать, но похоже на то, – кивнула Лара. – Ну так вот, дальше круче... Итак, в 1947-м ялги появляются в Грасии. Но, вот незадача, все «их бывшие» острова оказались давно заселены. Где же найти кров обездоленному народу? Конечно же, любому грасийцу было за честь приютить великих изгнанников. И честь эта досталась... Как думаешь, кому? Правильно, твоим любимым эмерийцам!
– К чему это привело, мы теперь прекрасно видим, – печально вставила Ольга.
– Вот-вот... Ялги поселились на одном из эмерийских островов – Хортелано. Они сразу же стали проявлять политическую активность, постепенно проникая во все правящие структуры архипелага, и наращивать влияние. Как? Именно для этого ялгами была создана вторая версия Легенды. Самый ранний ее источник, который мне удалось найти, датирован 1952-м годом. В этой версии уже появляется Милосердный Яин – тот самый, что призвал ялгов одарить благом знаний варварские народы. Благодаря этому персонажу ялгами была основана Обитель Милосердного Яина: сначала на Хортелано, а затем эти храмы стали появляться и на других островах Грасии. При этом журналисты по всем фронтам расхваливали ялгов – народ, который оказался настолько милосердным, что, несмотря на все лишения, простил свое изгнание и снова наставляет нас на путь Милосердия! В Обители устремились люди, желающие искупить те обиды, которые якобы нанесли ялгам их предки-варвары. С каждым годом вера в Милосердного Яина набирала все большую популярность и число ее адептов колоссально росло. Дошло до того, что беннеттийцы объявили культ Милосердного Яина официальной религией на своих островах. За ними ванрибеканцы, шрейерцы, а после и все остальные республики Грасии. Уже к середине 1950-х культ Яина полностью вытеснил все иные религии с Грасийского архипелага. В итоге правительству ничего не оставалось, как объявить веру в Милосердного Яина официальной религией всей Грасии, что и было сделано в 1956 году.
– Именно это влияние и помогло впоследствии ялгам добиться официальной передачи Хортелано в их постоянную собственность, отобрав его у эмерийцев.
– То-то и оно. В общем, ялги укоренились в Грасии, и даже обманом заполучили себе целый остров, который до сих пор является их столицей. Это приобретение позволило им заявить себя отдельным равноправным народом (до этого их интересы представлял Эмери) и потребовать введения их в правительство Грасии наравне с другими республиками. Конечно же, им пошли навстречу. Но вскоре ялгам и этого оказалось мало. Они не желали быть самым жалким народишком, имея лишь один остров, в то время, когда у других – множество. Тем более Хортелано не очень-то плодороден и богат ресурсами. Ведь, как известно, власть измеряется исключительно количеством денег. Ялгам захотелось присвоить Эмери, алмазные копи которого приносили огромный доход и делавшие эмерийцев одним из богатейших народов архипелага. Для этого в 1957-м появилась третья – последняя и ныне главенствующая версия Легенды. В ней возникает еще один персонаж – злобный варвар Сорш. Именно он теперь, согласно Легенде, возглавляет уничтожение ялгов и захватывает Алмазный дворец, и именно благодаря ему обездоленные ялги вынуждены скитаться веками по миру. Как думаешь, кем этот злобный варвар оказывается по происхождению?
– Понятно кем...
– Правильно, эмерийем! Кстати, приставка «алмазный» в названии дворца появилась в той же версии Легенды 1957-го года. До этого он назывался просто – Дворец знаний. Опираясь на эту Легенду, ялги в 1959 году обратились в правительство Грасии с просьбой вернуть им остров, на котором якобы когда-то находился Алмазный дворец, чтобы они снова смогли отстроить этот символ мировых Знаний.
– Конечно же, им отказали, – хмуро заключила Ольга. – Еще бы. Как можно выгнать целый народ с их родного дома лишь на основании какой-то сомнительной Легенды?
– Именно так им и ответили в правительстве: даже если Эмери действительно то самое место, где некогда стоял Алмазный дворец, эмерийцы живут там уже много поколений и остров их по праву. К тому же, Эмери является столицей этого народа. В общем, ялги поняли, что на этот раз политикой и обманом дела не решить, а потому пустили в ход старое проверенное средство – оружие. Сначала их наемники стали нападать на эмерийские транспортные и торговые суда, а затем и вовсе перешли к открытым боевым стычкам. Эмерийцы, конечно же, ответили тем же и постепенно конфликт перерос в настоящую войну между двумя народами. Правительство Грасии призывало прекратить бойню, но эти просьбы были проигнорированы. Ни та, ни другая сторона не собирались сдаваться. Эмерийцы даже заявили, что, если требования ялгов будут удовлетворены, они выдут из состава Грасии. Ведь, согласно «Декларации о независимости» от 1818 года, наша страна создавалась как содружество независимых республик, которые вступали в него добровольно. А значит могут также добровольно из него и выйти. Поначалу эмерийцы брали верх в этом конфликте, что не удивительно. На тот момент у них был внушительный флот, сохранившийся после окончания Второй мировой и разгрома захватчиков чаарцев. К тому же они контролировали четырнадцать островов, тогда как у ялгов был всего один, а их вооруженные силы представляли собой пару жалких эскадр наемников. Казалось бы, глупость со стороны ялгов развязывать войну с таким явным перевесом в сторону противника. Не прошло и месяца после начала боевых действий, как эмерийцы подвели к Хортелано флот и блокировали остров.
– На что же они рассчитывали?
– Как и всегда – на общественное мнение! В то самое время, когда остров ялгов оказался в блокаде, их представитель ворвался в зал правительства на Магнусе и, пав на колени перед дуксом, стал слезно просить защитить его народ от геноцида. По его заверениям, среди эмерийцев появился некий культ Сорша, призывающий их отказываться от благ цивилизации, вернуться к варварским корням, и что главное – уничтожить потомков Милосердного Яина – ялгов, которым когда-то удалось сбежать от их кровожадных предков. Выходило, что когда-то давным-давно эмерийцы уничтожили цивилизацию ялгов, захватили и разрушили Алмазный дворец, а теперь снова продолжают угнетать и без того претерпевший много горя народ. Ялги утверждали также, что эмерийцы угрожают не только им, но и всем остальным цивилизованным народам, то есть – всей Грасии, а может быть и всему миру!
– Это же абсурд! – вскричала Ольга.
– Абсурд или нет, но журналисты подхватили и раздули эту новость. Благодаря СМИ, она мгновенно облетела весь архипелаг. Да еще и в это же самое время во всех Обителях Милосердного Яина ялги читали проповеди о злых варварах и призывали людей встать на защиту цивилизованного мира. Жители островов стали требовать от правительства Грасии разобраться с опасным культом Сорша. В итоге дуксу пришлось вступиться за «несчастных» ялгов и объявить эмерийцев вне закона.
– Ну а потом объединенный грасийский флот стал отбивать у терпящих поражение эмерийцев остров за островом, после чего те присваивали ялги, – зло сказал Ольга. – Когда же у эмерийцев не осталось ничего, кроме их столицы – Эмери, планы ялгов вдруг расстроила Организация объединенных наций: дело ведь грозило полным уничтожением одного из населяющих Грасию народов. Видимо, кому-то из эмерийцев каким-то образом удалось убедить вмешаться мировое сообщество. То в свою очередь потребовало от правительства архипелага прекратить геноцид и даже прислало в Грасию специальную комиссию, чтобы проконтролировать, как выполняется это требование. Тут уж даже ялги ничего не могли поделать. Но чтобы уберечь мирные острова архипелага от злобных эмерийских пиратов с их опасным культом Сорша, вокруг Эмери было возведено кольцо из боевых кораблей, получившее название Мурус.
– Именно так.
– Лара, но это же возмутительно!
– Ну, ты же понимаешь, что все эти выводы всего-навсего предположения. Возможно, все было совсем и не так... Хотя и слишком гладко сходится.
– Если Легенда и вся история ялгов – лишь миф, состряпанный в середине XX века... – Ольга задумалась: – Тогда откуда вообще взялись эти ялги? Откуда-то они появились!
– Ну... Есть тут у меня одна версия... – Лара загадочно улыбнулась. – Я никогда раньше особенно не интересовалась причинами, почему после окончания Второй мировой войны на архипелаг вдруг вторглись чаарцы. А тут решила заглянуть в архивы. Вот лично ты знаешь, почему это произошло?
– Конечно. Чаарцы решили поработить Грасию, но у них не вышло.
– Так-то оно так. Чаарцы действительно напали и были разбиты. Дело вовсе не в них. Есть один факт, который почему-то всегда умалчивается, и знают о нем лишь историки. Нет такого народа – чаарцы! Название это происходит от словосочетания «частная армия». Это всего лишь наемники – отряды, сформированные из бойцов, которые остались не у дел после окончания мировой войны и пожелали продолжить службу. Там были представители многих народов, как из стран союзников, так и ОСИ. И тогда вопрос: кто же их нанял и с какой целью? На допросах ни один из пленных чаарцев так и не ответил, кто за ними стоял. Похоже, рядовые наемники этого и сами не знали, просто воевали за деньги. Заказчика, видимо, знало лишь высшее руководство чаарцев, но никого из их верхушки захватить и допросить не удалось. А после разгрома чаарцев это стало и не важным – все так радовались окончанию кровопролития, что перестали задаваться этими вопросами. А вот я теперь задалась! И меня интересует: кто же все-таки платил им и для чего? Для кого эти наемники хотели захватить наш архипелаг?
– Ты хочешь сказать, что чаарцев наняли... ялги!?.. – догадалась Ольга.
– Нельзя ничего утверждать наверняка, но вывод напрашивается сам собой. Суди сама. Ялги появились в Грасии как раз после того, как были разбиты чаарцы. А незадолго до их поражения, когда исход войны уже был ясен, на архипелаге появился Маара Токс со свей Легендой. Быть может, когда Грасию не удалось захватить силой, ялги решили изменить тактику и завоевать нас иными методами?
– Но, если все это правда, и ялги действительно развязали чаарскую войну, вся Грасия должна узнать об этом! Просто обязана!
Ольга почувствовала, как сердце забилось в прежнем ритме.
– И я про то же! Это же сенсация! – Глаза Лары горели. – Конечно, прямых доказательств причастности ялгов у меня нет, но косвенных предостаточно. К тому же можно сделать запросы в различные организации, покопаться в европейских архивах, наверняка и там можно немало нарыть. Но даже без этого у меня материала накопилось на пару документальных фильмов. Представляю, какой это фурор произведет в Грасии! После такого материала у нашего канала будут такие рейтинги!.. Ну так как, подружка, ты со мной?
Ольга опешила, вдруг осознав, что снова рискует ступить на прежнюю опасную тропу. «Но ведь Грасия должна знать правду! Если ялги несли и продолжают нести зло, кто-нибудь просто обязан раскрыть людям глаза!..»
Ольга вздрогнула и осеклась: «Кто-то должен... Но почему именно я? Да и что в этой ситуации можно сделать? Ялги смогли перешагнуть через целые народы и даже через правительство Грасии, а мой голос – комариный писк по сравнению с их звериным ревом. И раздавят меня эти звери подобно комару. Все что меня ждет на этом пути – пожизненное заключение в какой-нибудь дыре, вроде острова Гевангенис, а то и чего похуже. Для чего мне все это? Все равно веры ни во что больше нет, кругом сплошная лож: люди – марионетки в руках журналистов, журналисты – в руках правительства, а правительство – в руках ялгов... К тому же, я ведь всегда мечтала лишь помогать и спасать, а вовсе не устраивать политические перевороты. Пусть этим занимаются те, кто больше подходит на роль героев...»
– Э-эй, Оля! Ты еще здесь?
Ольга снова глянула на экран телефона.
– Знаешь, Лара, честно сказать, мне все равно. Поступай, как считаешь нужным.
Та вздохнула.
– Ну да, я тебя понимаю. После всего, что с тобой приключилось... Но я этого просто так не оставлю! Это будет просто сногсшибательный материал! – На лице Лары снова возникла профессиональная мечтательная улыбка – предвкушавшего лакомую добычу хищника. – Представляю, как вытянутся физиономии ялгов, когда они увидят все это по телеку!
После того как Лара отключилась, Ольга еще долго сидела на кровати, пытаясь подавить волнительное сердцебиение.
«Да уж, Ольга Гирина – спасительница человечества, эталон милосердия Грасии, много же тебе было нужно, чтобы в корне поменять мировоззрение! Чуть-чуть припугнули, и все – гори хоть вся планета! И плевать на все принципы! – с досадой размышляла она, меряя шагами комнату, не находя себе места, как когда-то в тюремной камере. – Так неужели на самом деле я именно такая? Неужели все, о чем я говорила раньше – лишь слова, игра на публику: посмотрите на меня, вот какая я отзывчивая и милосердная, просто святая!.. А на самом деле – слабая и эгоистичная дрожащая от страха тварь!»
При этой мысли она в ярости ударила кулаком в стену. Тут же распахнулась дверь, и на пороге появилась взволнованная мать.
– Доченька, с тобой все в порядке? У тебя такой болезненный вид...
Какое-то время Ольга молча стояла, опершись о стену, глядя в полные волнения и любви материнские глаза.
– Мама, я не знаю, что делать, – прошептала Ольга. – Мне кажется, что я поступаю не правильно.
– Твой отец считает... – осторожно начала мать.
– Я знаю, как считает мой отец! – отрезала Ольга. – А как считаешь ты?
– Я?.. Ну, я мало разбираюсь в политике...
– Да причем здесь политика? Вот ты бы смогла, например, увидев пожар, пройти мимо, зная, что там гибнет человек?
– Конечно же, нет, – не задумываясь, ответила мать.
– А стала бы ты размышлять о том, что, спасая другого, можешь погибнуть сама?
Мать покачала головой, понимая, к чему она клонит.
– А вот я сейчас, выходит, могу! Причем, в пожаре, который вижу я, погибает не один человек – целый народ!
Ольга села на кровать, до боли сдавив виски кулаками. Мать подошла, ласково потрепала ее по светлой макушке.
– Знаешь чем ты сейчас занимаешься, доченька? Пытаешься убедить себя в том, должна ты поступить по совести или нет. Хотя, как я вижу, решение ты уже приняла. Просто признай это!
Ольга удивленно подняла на нее глаза:
– А как же ты? Папа?
– Конечно же, мы против того, чтобы ты поступала так. И вовсе не потому, что считаем тебя не правой. Мы всего лишь беспокоимся за тебя. Но это ведь твоя жизнь! Как ты правильно заметила, увидь я гибнущего в огне человека, я бросилась бы на помощь, не задумываясь о том, как к этому поступку отнесутся другие, будь это самые близкие люди на планете.
– Спасибо! Спасибо тебе огромное! – Ольга вскочила, обняла мать. – И прости.
Теперь она знала, что нужно делать! Она пойдет до конца! Если нужно, перешагнет через ялгов, дойдет до дукса, обратиться к мировому сообществу, наконец! Ольга уверенным шагом направилась к двери, распахнула ее... и вдруг очутилась в тюрьме!
Прямо перед ней раскинулась небольшая пристань у длинного и узкого канала, оканчивающегося оплетенными колючей проволокой серыми воротами. Над ними – вышки с пулеметными гнездами. Повсюду снуют солдаты с автоматами, у пристани стоит напоминающая огромную бочку баржа, а перед ней – строй ожидающих отправки в тюрьму заключенных. Ольге сразу же бросилась в глаза тучная фигура убийцы Тамары...
У нее подкосились ноги. Она успела схватиться за дверной косяк, чтобы не упасть. И Ольга не сразу сообразила, что слова, несущиеся над всем этим кошмаром – голос диктора.
«Дерзкое нападение два дня назад было совершено на столичный следственный изолятор «Лекс эним омнис»...» – вещал журналист, возникший на фоне тюремного пейзажа. Лишь теперь до Ольги дошло, что это всего лишь новости – трансляция в их огромном, во всю стену, телевизоре. А вид тюремной пристани, скорее всего – позавчерашняя запись с камер видеонаблюдения.
«Вечером, при отправке заключенных на тюремный остров Гевангенис, у следственного изолятора по непонятным причинам появилось скопление кораблей туристов, – рассказывал между тем телевизионщик. – Воспользовавшись тем, что ворота были открыты, туристы проникли на территорию «Лекса». По утверждениям туристической фирмы, накануне вечером им пришло официальное разрешение на посещение сизо, потому его включили в туристический маршрут. Требованию покинуть территорию «Лекса» туристы воспротивились, ссылаясь на то, что они заплатили хорошие деньги, чтобы посмотреть знаменитый следственный изолятор. Позже выяснилось, что выданное турфирме разрешение было поддельным. Видимо, это была спланированная акция, так как ситуацией мгновенно воспользовались злоумышленники, которым под видом туристов удалось на водных мотоциклах приблизиться к пристани и выкрасть нескольких заключенных. Охрана не рискнула открывать огонь, боясь попасть по мирным гражданам. От преследования патрульных катеров преступникам удалось скрыться. По неподтвержденным данным, ответственность за произошедшее лежит на членах культа Сорша, который в последнее время набирает в Грасии все большую мощь. В правительстве архипелага уже рассматривается вопрос об увеличении финансирования программы по борьбе с этим опасным культом».
Журналист пропал с экрана, и далее последовал традиционный соцопрос на улицах города.
– Это просто возмутительно! Пираты в открытую орудуют в столице! – кричал какой-то мужичек. – А завра что? Они начнут входить в наши дома? Властям следовало бы больше внимания уделить этому вопросу!
– Я в шоке! – верещала какая-то дамочка. – Как такой опасный культ может безнаказанно процветать в Грасии? А если наши дети начнут покланяться этому монстру, Соршу? Я, как истинная приверженка Милосердного Яина, считаю, что на то мы и избираем дукса, чтобы он защищал нас от подобной ереси!
Ведущий снова появился на экране, и рядом с ним возникло три столбца – почти невидимый серый, крохотный зеленый и высокий красный.
«Итак, девяносто процентов опрошенных считают, что правительство Грасии должно немедленно принять меры по очистке архипелага от этого преступного культа, – объявил журналист. – Будем надеяться, что власти не дадут в обиду своих граждан! А теперь переходим к другим новостям...»
– Ой, Оля! – воскликнула развалившаяся перед телевизором на диване Даша и вдавила на пульте кнопку. Экран погас. – Прости, сестренка, я не заметила, как ты вошла...
– Да нет, все в порядке, – не своим голосом произнесла Ольга. – Просто, я сейчас словно заново пережила недавний кошмар и подумала... Готова ли я к тому, что меня снова может ожидать такая судьба?
– Готова ли? Да зачем тебе быть к этому готовой? – Сестра спрыгнула с дивана, подбежала к Ольге и, обняв ее за плечи, взглянула ей в глаза. И, видимо, заметив в них недобрый огонек, осторожно спросила: – Ведь теперь все по-старому, да? Ты же не собираешься снова в этом участвовать?
Ольга промолчала, отвела взгляд.
– Даже и не думай! – строго заключила сестра, снова усевшись на диван и подобрав под себя ноги.
Ольга присела рядом, поглядывая на черный экран выключенного телевизора. Но перед ее глазами все еще стоял вид тюремной пристани.
– Слушай, Оленька, я давно хотела спросить... – вывела ее из мрачных раздумий Даша. Правда, тут же умолкла.
– Что спросить? – Ольга насторожилась, заметив на щеках сестры румянец.
– Ладно, ничего... Забудь...
– Нет уж, постой. А ну колись! Чего хотела?
– Ну... Только ты не обижайся. – Дашка скользнула по Ольге каким-то странным взглядом и, наконец, смущенно спросила: – А у вас с этим Диего... Ну это... Ничего не было?
– Ты о чем? – вскричала Ольга, хотя прекрасно поняла «о чем» она. – Я и Диего?.. Да как тебе такое в голову могло прийти?..
Ольга почувствовала, что сама краснеет.
– Просто я подумала, что у вас с ним возникла взаимная симпатия. Ну, у него-то к тебе точно!
– С чего это ты взяла?
– Какая ты наивная, сестренка. Да такое лишь слепая не заметила бы! Как он все крутился вокруг тебя, как рвался защищать... Вспомни хотя бы то, как он бросился заступаться, когда тебя хотели казнить на Эмери!
– Просто у него возникло чувство вины. Ведь это он заманил меня на свой остров.
– Ой, да знаем мы это чувство... – отмахнулась Даша. – А какими глазами он на тебя смотрел!
– Постой-ка, постой-ка... А откуда ты знаешь про казнь? – вдруг опешила Ольга. – И уж тем более про то, как он на меня смотрел?
– Ну... – Сестра смутилась. – Ты же сама рассказывала...
– Стоп! Ничего подобного я не рассказывала! – Ольга наморщила лоб, припоминая, но уверенно покачала головой. – Про казнь я точно никому из вас ничего не говорила! Да и про наши с Диего взаимоотношения тоже. А потому, повторяю вопрос: откуда ты об этом знаешь?
– А, ну тогда забудь. – Дашка заерзала на диване. – Значит, я это сама все выдумала...
– Нет, ты не выдумала! Меня действительно хотели казнить на Эмери. И Диего правда бросился меня защищать. – Ольга вскочила. – А ну признавайся!
– Я не хотела, честно! – прохныкала сестренка. – Это все Лиива!
– Какой еще Лиива?
– Мой новый парень. Мы познакомились с ним уже после того, как ты уехала. Такой симпатичный!.. Он подошел ко мне в парке, пригласил в кафе...
– Мне плевать, как ты познакомилась со своим новым парнем! При чем тут я?
– Просто я очень переживала за тебя, хотела знать, куда ты уехала и все ли с тобой в порядке. А Лиива, когда я упомянула о том, что у тебя есть «внутренний голос» и рассказала, как он работает, сказал, что есть способ узнать, как ты там. Нужно только понять, куда копируется информация с «голоса», ведь наверняка она хранится на каком-нибудь сервере. Я аккуратненько расспросила об этом папу, он мне обо всем рассказал. Я передала Лииве...
– Информация из «внутреннего голоса»?.. Погоди! Но это же мои личные данные! Разве их кто-нибудь может просматривать, кроме меня?
– Я тоже всегда думала, что никто. Но у Лиивы нашлись какие-то друзья-программисты, которые чего-то там взломали, обошли какую-то защиту... Я мало в этом соображаю... В общем, им удалось просмотреть твои файлы.
– Ты забралась в мою память?! – вскричала Ольга.
– Сестренка, я честное слово совсем немного увидела. Одним глазком заглянула, как там у тебя дела, и все!
– Да ты хоть понимаешь, что ты натворила? Это же, как в голову, в душу забраться! – всплеснула руками Ольга, а сама судорожно припоминала, не было ли за тот период в ее жизни такого, из-за чего теперь стоит краснеть. Душ и туалет даже не в счет – ведь «голос» записывает все, что видит и слышит его хозяин. – Ладно, с казнью выяснили. А теперь давай признавайся, чего еще ты там увидела!
– Да ничего особенно... – заюлила сестра. – Ну... Как вы пытались Мурус переплыть, как на Магнусе по каналам от полиции драпали, как с охраной на Ферреро стрелялись, а потом летели на самолете... Это же надо, такие приключения! А Эмери – вообще мрак! Эти их подземные города... Бр-р-р!.. А потом, во время бомбежки, твой «внутренний голос» сломался, и все пропало.
– Много же ты успела увидеть «одним глазком», – нахмурилась Ольга.
– Я, правда, не со зла! – Дашка обняла ее. – Оленька, ну прости, а?.. Я больше не буду, честное слово!
– Ладно, – махнула рукой Ольга. – Что сделано, то сделано. Но если ты еще раз...
И вдруг она запнулась:
– О Сорш! А что, если...
– Что-то случилось? – встревожилась сестра.
– Возможно... Это надо срочно выяснить!
Ольга достала из кармана мобильник и пошла к двери, по пути набирая номер.
– А этот Диего... Он, кстати, симпатичный! – услышала она вслед.
Ольга обернулась, погрозила пошло улыбающейся сестре пальцем и вышла из дома.
Ей удалось дозвониться уже сидя в катере.
– Привет, Оля. Что-то случилось? – раздался в трубке голос Мишель. – Тебя нет на рабочем месте. На тебя это не похоже.
– Почти месяц без нас обходились, обойдутся еще денек, – отмахнулась Ольга и сразу перешла к делу: – Ты знаешь, как найти Марка Агеласта?
– Зачем он тебе? – Голос Мишель тут же похолодел.
– Так, нужна кое-какая техническая консультация. Только переговорить мне нужно с ним лично. Есть причины не доверять средствам связи.
– А никто другой помочь не может?
– Увы, других специалистов по компьютерному взлому я не знаю. Так ты в курсе, где сейчас его судно?
– Ладно, – после минутного колебания ответила Мишель. – Подбери меня у Центра Милосердия, с тобой поеду. Со мной эта мизантропичная вредина будет посговорчивее. А я пока постараюсь выяснить, где сейчас наш хренов гений.
Ольга запустила двигатель катера и рванула к столице.
Как и следовало ожидать, после недавних событий Марк и его приятели не рискнули оставаться на Магнусе. Теперь его плавучий дом нашел временное пристанище у беннеттийского острова Тейлор – центра грасийской швейной промышлености, затерявшись среди множества грузовых судов.
– Не очень-то разумно приходить сюда после всего, что произошло, – сказал Марк, когда Ольга и Мишель переступили порог его жилой рубки. – Лучше бы нам всем на время притаиться и не высовываться.
– Есть дело, которое я могу обсудить лишь с глазу на глаз, – ответила Ольга. – И ты единственный известный мне специалист, который может помочь.
– В чем проблема? – лениво спросил Марк, развалившись в кресле.
– Скажи, можно ли через Интернет следить за человеком? Ты что-нибудь в этом понимаешь?
– Что-нибудь понимаю. И мой ответ «несомненно». Пользоваться Интернетом в наши дни, это как держать при себе шпиона. Интернет ведь не только большая помойка информации, но и настоящий Клондайк для слежки. Социальные сити, электронная почта, IP-адреса компьютеров, мобильники, кредитки, даже сраные камеры на ноутбуках – все может стать источником наблюдения в руках специалиста. Так что не рекомендую пользоваться всем перечисленным, особенно когда занимаешься весьма сомнительными делишками.
– А как же пароли и все такое?
– Ха, тоже мне защита... Взломать их может любой мало-мальски шарящий в компах пацан. Это и есть вопрос, который ты могла задать только лично?
Ольга вынула из кармана сломанную гарнитуру «внутреннего голоса».
– Что это?
Она объяснила. Не успела Ольга окончить, Марк вскочил с кресла.
– С ума сошла? Ты все это время таскала с собой эту штуку? – Он вытаращил на нее глаза. – Конечно, я заметил, что у тебя на башке болтается какая-то электронная приблуда. Думал, что это какой-то гаджет от мобилы. Но чтобы такое!..
Он нервно заходил по рубке.
– Сорш тебя возьми, так вот в чем дело! Чего же тогда удивляться, что вас по всей Грасии пасли и даже моего осведомителя из полиции арестовали. Они просто срисовали его физиономию при помощи твоей камеры! Да и я тоже хорош – мог ведь проверить, что это за электронная дрянь. Что там социальные сити и почта... Через твой, как ты его называешь, «внутренний голос» они могли смотреть твоими глазами и слушать твоими ушами в режиме онлайн, отслеживать каждый твой шаг, каждое твое слово. И не только твое! Не хватает только того, чтобы эта хреновина еще и твои мысли транслировала. Верх идиотизма!
– Но откуда мне было знать? – прохныкала Ольга. – Я не выключала «голос» с шестнадцати лет, с тех пор, как отец мне его подарил.
– Оля, ты хочешь сказать, что это и есть тот самый предатель, которого мы так долго искали? – вскричала Мишель, до которой тоже наконец дошел смысл их «заумного» трепа.
Марк взял у Ольги с ладони гарнитурку, что-то сделал и вернул. Та машинально поднесла ее к уху.
«Здравствуй, Оля, – тут же раздался в динамике знакомый голос. – Давно не виделись!»
Ольга тут же отдернула руку, сжала гарнитурку в кулаке. Какое-то время она размышляла.
– Слушай, Марк, а покажи, как это работает, – вдруг сказала она, снова цепляя «голос» к уху. – Попробуй прямо сейчас взломать мой «голос».
– Ты серьезно? – Тот глянул на нее с недоверием. – Ты же сама сказала, что это твоя конфиденциальная информация!
– Как выяснилось, уже не очень, раз ее смотрели другие. Ломай! Я хочу знать!
– Ладно. – Он пожал плечами и сел перед компьютером. – Та-а-ак... Где, ты говоришь, хранится информация?..
Минут пятнадцать Марк колдовал у компьютера, стучал по клавишам, а на экране перед ним скользили какие-то заковыристые строчки кода. И вдруг изображение сменилось и в мониторе появилась рубка и сидящий за компьютером Марк – то, что в этот момент было у Ольги перед глазами.
– Гляди-ка, работает! – восторженно воскликнули обе Мишель: одна – стоящая у рабочего стола Марка, другая – на экране.
– Да уж, работает... – грустно сказала Ольга, и ее голос эхом отозвался из динамиков компьютера. Она заворожено глядела на экран, внутри которого был еще один такой же экран, внутри которого еще... еще... и еще... Словно коридор в бездну. – А воспоминания? Ты можешь просматривать и их?
– Давай поглядим. – Марк снова застучал по клавишам. На экране поползли вереницы папок. – Как давно ты хочешь вернуться? На неделю, две, а может на год или даже в детство? Сколько тебе, говоришь, было лет, когда у тебя появилась эта штука?..
Марк открыл самую первую папку, запустил файл. В мониторе появилась украшенная воздушными шариками и цветами комната, транспарант с надписью «С днем рождения!», а под ним – хохочущие девчонки, среди которых Ольге сразу бросилась в глаза шестнадцатилетняя Лара Минина. Но вот изображение сдвинулось и она увидела своего отца, непривычно темноволосого, еще без седины. «Спасибо, папочка! – услышала Ольга из динамиков собственный голос. – Ты – лучший на свете!..»
– Ладно, давайте глянем последнее, что запомнил твой «голос», – решил Марк.
Теперь на экране возникла уходящая вдаль разбитая дорога посреди поросших лесом руин. Ольга узнала Эмери. Изображение дрожало и быстро двигалось – похоже, она шла. Вот картинка скользнула в сторону – она повернула голову: теперь стали видны шагающие рядом Диего, Мишель, Нико, Зоала, капитан Уилкс. Между тем из динамиков раздался гул, он становился все громче. И вдруг загремел голос: «Внимание! Воздушная тревога! Воздушная тревога!..» «О, Сорш его дери! Почему именно сейчас? – раздался крик Диего. – Бежим!» Изображение затряслось. В вышине среди листвы показались самолеты... А в следующий миг все задрожало, загрохотало, заволоклось пылью и дымом. «Быстрее в укрытие!..» – едва пробивался сквозь раскаты взрывов крик Диего. Раздался оглушительный взрыв, изображение дрогнуло и весь обзор заполнила быстро надвигающуюся земля...
– Хватит! – крикнула Ольга и отвернулась, прикрыв ладонью глаза.
Марк закрыл видеофайл.
– Но как то, что происходило с нами на Эмери могло оказаться на сервере? – немного придя в себя, спросила Ольга. – Ведь для того, чтобы туда скопировались файлы «голоса» нужен Интернет. Я думала, военные полностью блокируют Эмери и сеть там недоступна.
– Конечно блокируют, – ответил Марк. – Но лишь те сигналы, которые им не угодны. Уверен, твой «голос» в это число не входил. Наоборот, у ялгов небось сидел целый штат специалистов, которые отслеживали каждый твой шаг...
– Стоп! Не говори больше ни слова! – Ольга замотала головой, сдавив уши ладонями, подавляя внезапно накативший приступ тошноты. – Милосердный Яин, так в моей голове копалась не только сестренка со своими дружками!..
И перед ее глазами возникла картина: она заходит в душ или туалет... А в это время какой-нибудь ялг, а то и не один, жадно пятится на экран, изучая ее тело ее же собственными глазами!.. Ольга яростно швырнула «голос» на пол и уже занесла ногу, чтобы раздавить, но Марк ловко перехватил гарнитурку.
– Ну, в крайности-то впадать не стоит, – заметил он. – Не забывай, что у всего есть как отрицательные, так и положительные стороны.
– Какие еще положительные стороны, когда в моей башке чуть ли не полстраны побывало! А ведь я Хеле так доверяла! С детства!..
– Ты, между прочим, сама виновата, – возразил Марк. – Во-первых, надо было ставить «голосу» ограничения: что следует запоминать, а что нет. Уверен, твое чудо техники достаточно умно, чтобы понять такую команду. А во-вторых, следует время от времени подчищать лишние данные на сервере, особенно если есть что скрывать. Как с электронной почтой – хоть иногда удаляй ненужные письма, очищай корзину и папку «спам». А иначе есть риск, что кто-нибудь заберется в твою переписку и не помогут никакие замки и пороли. Хотя, по мне, самое надежное, хранить всю полезную информацию только здесь. – Марк ткнул себя в висок. – Держи!
Он вернул Ольге «голос», и она сжала его в кулаке. Так сильно, словно хотела раздавить.
– Да не переживай ты так, – подбодрил он ее. – Ну, подумаешь, увидел кто-то интимные подробности твоей личной жизни. Что ж такого? Как говориться, что естественно – то не безобразно. Красней, не красней, да только это не самое страшное, что могло с вами случиться. Вот если бы вас все-таки сбили над Мурусом и ваши ошметки сейчас плавали в океане, вот это действительно была бы катастрофа. А так вернулись целы и невредимы. Да еще и девчонку с собой привезли, ради которой все и затевалось.
Упоминание о Луизе воскресло у Ольги недавние терзания, отодвинув на задний план ее личный стыд. Да, это все, конечно, очень неприятно, но есть в мире вещи и поважнее...
– Марк, позволишь?
Тот отошел от компьютера, уступив кресло Ольге. Перед ней на экране тянулась вереница папок с датами, в каждой – по 24 видеофайла: разбитая по часам вся ее жизнь начиная с шестнадцатилетия. Она перешла в самый конец списка и стала кликать мышкой наугад. На экране монитора возникали сцены их жизни на Эмери: бомбежка, подземный город, заседание эмерийского совета, тюремная камера и приносящий продукты, тогда еще молчаливый Бенито...
– Честно говоря, я себя тоже в последнее время мучаю вопросами, до конца ли мы выполнили свой долг или нет, – задумчиво сказала Мишель, словно прочтя ее мрачные мысли. – Люди ведь там по-прежнему страдают!
– Но мы и так сделали очень многое! – с болью в голосе возразила Ольга. – Гораздо больше, чем другие в Грасии!
– Раз оправдываешься, значит сама так не считаешь, – с усмешкой заметил Марк.
– Он прав, – вздохнула Мишель. – Мы сейчас рассуждаем так, словно поставили галочку в своем послужном списке в графе «милосердный поступок». Помилосердствовали и будет, а дальше пусть другие милосердствуют... Это как солдату прийти на поле боя, застрелить парочку врагов и с чистой совестью покинуть передовую: «Свой долг перед Родиной я выполнил, а дальше пусть хоть завоевывают всю страну, воевать не буду. Ведь есть еще те, кто не стрелял!» Но ведь война-то при этом не окончена! Да и мы все это делали вовсе не для отметки!
– И что ты предлагаешь? – возразила Ольга. – Ты же понимаешь, что все, чего мы можем добиться – угодить в тюрьму!
При упоминании о тюрьме Мишель сникла.
– Знаешь, я тоже очень не хочу опять попасть туда, – тихо сказала она. – Но и совсем отрекаться от своего долга мы тоже не вправе. К тому же вовсе не обязательно снова лезть под бомбы или играть в догонялки с полицией и армией. Есть и другие, более цивилизованные методы борьбы. Все-таки мы работаем в официальной структуре, и ни в какой-нибудь, а при правительстве Грасии!
– Быть может, ты и права, Мишель, – подумав, ответила Ольга. – Кажется, мы действительно поставили свои личные проблемы выше всего остального.
– А по мне, так других проблем, кроме своих личных, и быть не может, – вставил Марк.
– Ну, насчет тебя с твоим эгоизмом я нисколько не сомневаюсь, – огрызнулась Мишель.
– Можно подумать, ты не эгоистична, дорогуша, – усмехнулся Марк. – Все мы одинаковы, и каждый мнит себя центром вселенной и ставит свои интересы превыше всего. По мне, так люди, которые открыто объявляют себя эгоистами – намного честнее остальных. Просто они прямо показывают, ради кого именно живут – ради себя любимого, а не маскируют свои ценности поддельными идеалами: ради любви, свободы, справедливости, человечества, мира во всем мире... Чушь все это! Лично я не знаю ни одного человека, который бы ставил чужие интересы выше своих собственных.
– Неправда, – воскликнула Ольга. – Я могу назвать десятки тех, кто думают не только о себе, но и о других. Да ты и сам, Марк, гораздо лучше, чем стараешься казаться. Ты же сам помогал нам выбраться с Магнуса, помогал сбежать из тюрьмы, и даже сейчас не отказал в помощи с моим «внутренним голосом». Ты же мог этого не делать, а значит, думал в эти моменты не только о себе. Так что благодарю, что помог нам!
– Помог себе, ты хотела сказать? – с улыбкой поправил тот.
– Что значит, «себе»? – насупилась Ольга. – Ну, пусть не нам... Пусть только Мишель. И все-таки это помощь. Причем, бескорыстная!
– И тут ошибочка – вполне себе корыстная. Да, денег я с вас не взял, но это вовсе не означает, что я не получил выгоды. Не обольщайся на мой счет, Ольга Гирина. Помогая Мишель, я всего лишь удовлетворял свои личные потребности. Ведь от того, что я доставлял счастье ей, мне самому становилось хорошо. А раз так, значит, я все равно делал благо в первую очередь самому себе, а ни ей. Ведь не испытывай я радости от этих поступков, разве стал бы я стараться?
– Как ты любишь все усложнять, Марк, – покачала головой Ольга. – А, по-моему, ты просто до сих пор любишь ее, потому и делаешь это.
– О, любовь!.. – Марк принял пафосную позу плохого актера. – Любовь – это же самый эгоистичный мотив в мире! Влюбленный во что-либо или в кого-либо человек привязывается к объекту вожделения настолько, что его моральные принципы отступают очень, очень далеко. Настолько, что ради любви он готов перешагнуть через все, даже через трупы близких. И чем сильнее любовь, тем шире эти шаги. Из-за любви родные люди стреляют друг в друга, ради любви к родине уничтожаются целые народы, а ради любви к какому-нибудь божеству в крови топят континенты. Так что, влюбленный человек – самый опасный из эгоистов.
– То есть, ты считаешь, что любовь, это всего лишь мера эгоизма? – удивилась Ольга.
– Эгоизм и любовь – понятия сопутствующие. Я бы даже сказал – неразделимые, – кивнул Марк. – Ведь если человек что-то действительно любит, он непременно хочет этим обладать, чтобы это было только у него и ни у кого более. Я никогда не поверю, что поистине влюбленный человек может смириться с тем, что объект его вожделений, будь то предмет или живое существо, не станет принадлежать ему, и уж тем более достанется кому-то другому. Он может прикрываться аргументом «я делаю это ради других» лишь в том случае, если, в силу каких-то обстоятельств, не может обладать объектом своей любви. Но в душе-то все равно будет мечтать, чтобы то, что он любит, принадлежало ему, и только ему! И если вы заметили, что у человека нет желания единолично обладать объектом, который он, как утверждает, любит, значит: либо любовь прошла, либо ее никогда и не было. Примерьте это на все: любовь к отечеству, к вещи, к человеку... Разве вы захотите сражаться за землю, на которой не собираетесь жить сами? Или искать ценный предмет, которым в итоге будете обладать не вы? Или добиваться того, чтобы человек, в которого вы влюблены, избрал кого-то другого, но не вас? А если да, то вы вовсе не любите это, значит вы преследуете совершенно другие цели. Возможно, вы любите что-то иное, и ваш поступок – средство получить желаемое. Так мужчина может сражаться за землю, говоря, что делает это из любви к Родине, а по факту двигать им будет, например, желание прославиться или произвести на кого-то впечатление: на родителей или на девушку, которой нравятся герои. Мотивом также может стать элементарное желание убивать или причинять другим людям боль, осуждаемое в мирном обществе, зато почетное на войне. Ведь «Я люблю убивать!» не так пафосно звучит, как «Я люблю свою Родину!». Да только мотив, скрытый за второй фразой может как раз означать именно первую. Бывает, люди получают полезную и важную профессию, которую, как они говорят, любят, лишь для того, чтобы доказать своим «никчемным» одноклассникам: вы в меня не верили, а я вот каков! Хотя, чаще всего, они любят не саму профессию, а доход, который та приносит. Перестань платить за работу и... о нет: куда же делась любовь? Впрочем, не буду больше утомлять вас примерами. Подводя итог, могу сказать лишь, что да, мотивом каждого такого поступка будет именно любовь. Вот только любовь – к самому себе!
– На все у тебя какая-то странная философия, Марк, – сказала Ольга. – Тебя послушать, так выходит, что в мире живут одни эгоисты!
– В точку! – кивнул тот. – Да-да, мы все – эгоисты! И я, и Мишель, и ты – не исключение.
– Значит, ты считаешь, что все в мире делается лишь ради себя самого? А как тогда, по-твоему, расценивать нашу миссию? Ведь мы хотели помочь девочке Луизе абсолютно бескорыстно. И уж конечно, не получили с этого никакой выгоды.
– Так ли это? – хмыкнул Марк. – А по-моему, каждый получил то, ради чего отправился на Эмери. И больная девочка Луиза тут совершенно не причем. Не верите? Давайте по порядку. Начнем с Мишель. Не знаю, как для тебя, а мне ее цели яснее некуда, хоть она и прикрывается чувством долга и милосердием. На самом деле ответ лежит в ее прошлом. Мишель рассказывала историю своей семьи? По глазам вижу, что да. Помогая другим, она искупает вину (хотя и не может признать, что ни в чем не виновата).
Мишель метнула в него свирепый взгляд.
– Разве нет, радость моя? – спросил он. – Вспомни, почему ты пошла в медакадемию? Чтобы спасти больную мать! Но не спасла. Теперь же ты стараешься помогать другим, тем самым заглушая свое чувство вины – этакая шоковая терапия самоистязанием. Ну и как, жертва, принесенная тобой поездкой на Эмери помогла избавиться от проблемы? Или спустя какое-то время вина накатит с новой силой и ты опять начнешь искать, чем бы себя наказать?
– Да пошел ты, Марк! – Мишель отвернулась к окну.
Марк улыбнулся и продолжал:
– Так, кто у нас еще?.. Ах да, Николас и Диего. Как они оказались в вашей благотворительной спасательной миссии?
– Оставим Диего, – отмахнулась Ольга. – Он действительно преследовал совершенно иные цели, далекие от милосердия. Тем более, изначально он и не был членом нашей команды. Нико же мы наняли...
– Вот-вот! То есть, он получал деньги! Его рвение зависело исключительно от размера вознаграждения!
– На самом деле, как выяснилось, его влекло на Эмери не только это, – припомнила Ольга. – У него были еще и иные, личные мотивы.
– И ключевое слово тут – «личные»! – торжественно усмехнулся Марк. – Поехали дальше...
– Капитан Уилкс! – воскликнула Ольга. – Уж им-то точно двигал исключительно долг! Никакой личной выгоды!
– Согласен. Как человек, привыкший исполнять приказы, капитан Уилкс полностью подчиняется тому, кто в данный момент им командует: не прекословя и не обсуждая действия начальника, даже если считает их, как было в вашей ситуации, преступными. Уверен, окажись он на стороне военных, он с таким же усердием препятствовал бы вашему проникновению за Мурус, с каким помогал вам его преодолеть. Так что, как вы правильно заметили, ваш капитан всего лишь исполнял свой долг – выслуживался, к чему привык с юных лет, а вовсе не девочку спасал.
– Пусть так, – согласилась Ольга. – И все-таки причина его поступков вовсе не эгоизм!
– Да ну? – хмыкнул Марк. – Давайте разберемся, что же такое долг. А я отвечу! Долг – это вовсе не тупое подчинение робота, идущего под пули без осознания понятия «смерть». Наоборот, человек долга идет на риск добровольно, преисполненный осознанием значимости своего поступка для общества, а соответственно и того, что и сам он этому обществу нужен. На мой взгляд, движет таким человеком как раз его личная потребность – быть нужным, ведь без этого жизнь его станет пустой, бессмысленной. Он счастлив до тех пор, пока общество (командование, страна, планета, Ольга Гирина и прочие) нуждается в нем. Точнее, я бы сказал, пока он сам уверен, что кто-то в нем нуждается. И уже только ради этого он готов принести себя в жертву любой системе. А значит, он делал все это опять же для себя, чтобы ощущать свою нужность. Так что, ваш капитан точно так же лишь удовлетворял свою личную потребность. Еще одно очко в пользу эгоизма!
У Ольги возникло на лице выражение готовности спорить, но она сдержалась, понимая, что следующая на очереди – она сама. Тут Марк Агеласт сделал паузу и многозначительно улыбнулся.
– Ты ждешь, что я скажу на твой счет? О, Ольга Гирина, на мой взгляд, в этой истории твои личные мотивы выражены гораздо сильнее, чему у остальных. Да-да, именно так, не удивляйся! Я понимаю, что ты действительно веришь, что занимались спасением. И отчасти это правда...
– Что значит «отчасти»? – возмутилась Ольга. – Разве я не пыталась бескорыстно помочь больному ребенку?
– Пыталась, не спорю. Но вопрос в том: почему ты это делала? Знаешь, я смотрел твое личное дело в полицейском досье (интересно было, что ж за птица залетела в мое плавучее гнездышко). Так вот, судя по твоей биографии, с тех пор, как ты в возрасте десяти лет увидела на Аллее Опус статую девушки-спасателя со сложенными на груди руками а-ля Милосердный Яин, когда отец возил тебя показать столицу (да-да, в личном деле есть и такие подробности биографии), ты настолько прониклась идеей милосердия, что довела это до какого-то фанатизма. Видимо, тем самым ты обрела смысл существования, которого до этого у тебя не было. С той поры ты начала заботиться о каждой твари: от мала до велика (чего раньше, кстати, за тобой не замечалось), спасала бездомных кошечек, собачек, птичек, а когда немного подросла, стала активным членом всевозможных экологических кружков и организаций, какие только смогла разыскать на своем родном острове Елтин. После школы ты окончила медицинские курсы на острове Хелс, считая, что они помогут тебе в твоем великом деле. Именно там ты получила и первый руководящий опыт – возглавила студенческий экологический клуб. И вот, окончив учебу, ты решила, что, наконец-то пришла пора для «настоящих дел». Сначала подрабатывала в больнице, однако вскоре бросила это занятие, видимо, оно показалось тебе слишком незначительным: ведь ты считала себя способной на большее! А тут, как на удачу, твои способности и энтузиазм заметили ялги и позволили действовать от своего имени. В принципе, это и не удивительно, ведь кроме имени они ничего и не вкладывали: ты сама разрабатывала проекты, сама же искала средства для их реализации – получала гранты и находила спонсоров, сама набирала команду и воплощала свои задумки в жизнь. Следуя «пути милосердия», ты отправилась странствовать по Грасии: то лечила раненых зверушек после землетрясения на Кухе, то стала рьяной защитницей вымирающего вида каких-то моллюсков у берегов Фреммеда, то боролась за спасение флоры и фауны на острове Люте... Всего и не перечесть. Правда, ты нигде не задерживалась больше чем на полгода. Почему? Да потому, что ты хотела «настоящих дел», считала, что способна на большее! Разве важно отвлекаться на отдельных зверушек, когда можно спасти весь лес? Да и лес могут уберечь другие, в то время, когда ты можешь спасать целые острова! Да и острова – мелковато, когда тебя хватит на всю страну! А тут – о удача! – ялги предложили тебе должность главы Центра Милосердия всего нашего архипелага. Казалось бы, пора тебе успокоиться. Куда уж выше? Но нет! Ведь ты так и не удовлетворила свою мечту, не получила того самого «настоящего дела», которое возвело бы тебя в ранг самой милосердной на планете. И ты снова рвешься в пекло, лишь бы хоть чуточку прикоснуться к своей ненасытной мечте. Да только проблема в том, Ольга, что все те дела, за которые ты бралась, и были настоящими! Но тебе они казались таковыми лишь поначалу, когда ты загоралась новой идеей. А, начав ее воплощать в жизнь, тут же перегорала и бросала, ведь это дело теперь казалось тебе мелочью, тогда как «настоящее» ждало впереди. «Я способна на большее!» – небось, говорила ты себе. И ты снова продолжала искать, куда же еще направить свое необузданное милосердие. Ты из тех людей, Ольга, которые способны устроить вселенский пожар, лишь бы спасти Вселенную от огня. И при этом на пути к Высшему Милосердию ты совершенно не замечаешь мелких, как тебе кажется, людишек. Я могу назвать тебе множество примеров, когда ты перешагивала через окружающих ради помощи каким-нибудь животным или отлова какого-нибудь океанского мусора. Так, именно во время отлова мусора у побережья острова Вилд по твоей инициативе была уволена сотрудница... Не помню, как зовут... Ты ее выгнала, решив, будто она недостаточно предана делу милосердия.
– Тут ты не прав, – вскричала Ольга, с замиранием сердца слушавшая этот монолог. – Сильвии просто было плевать на наш проект! Ее больше заботили ее личные проблемы!
– Может быть и так... Но задумывалась ли ты в тот момент о том, какие именно проблемы ее заботили? А также о том, что, выкинув эту студентку-практикантку из экспедиции, ты эти проблемы только усугубила? Ведь поступив так, ты не только лишила ее шансов найти достойную работу (я читал характеристику, которой ты ее наградила напоследок), но и обрекла на голод ее мать, которая существовала на мизерное жалование дочери. Эта женщина, мать-одиночка, едва сводила концы с концами и надеялась, что хотя бы у ее девочки будет иная судьба. Так что, спасая океан от мусора, ты между делом погубила пару человек.
– Я же не знала про ее семью!..
– Полагаю, и не пыталась узнать. Мусорные дела ведь куда важнее человеческих, – отмахнулся Марк. – Ладно, вот другой пример: когда ты возглавляла команду спасения животных на Люте, твои сотрудники работали без выходных и едва ли не круглые сутки.
– Это потому, что тогда у меня была команда действительно преданных делу людей!
– А ты задай себе вопрос, так ли это? Или они просто боялись, что ты сочтешь их недостаточно милосердными и вышвырнешь, как вышвырнула ту девчонку?
Ольга отвернулась, закусив губу.
– А вот тебе последний пример. Недавний случай. На этот раз ты готова была рискнуть всей своей командой. Но ради чего? Задумайся, стоила ли жизнь этого обреченного ребенка жизней четверых человек, которые в любой момент могли погибнуть? А еще ответь себе на вопрос: ради чего ты действительно рисковала ими – ради спасения маленькой девочки или все-таки ради осуществления своей мечты, ради возможности совершить «настоящий поступок»? И все же вам повезло – вы вернулись с Эмери, все целы, девочка спасена. Что же теперь? Ты успокоилась? Нет! Теперь у тебя новая навязчивая идея – спасение целого народа! Именно поэтому ты сейчас места себе не находишь: с одной стороны – страх угодить за решетку, с другой – есть такая замечательная возможность одарить своим милосердием целый народ. Ведь, возможно, после такого поступка о тебе в учебниках напишут, и каждый школьник в будущем скажет, глядя на твой портрет: «Вот она – Ольга Гирина, милосерднейшая из милосерднейших! Да она просто святая – подобна самому Милосердному Яину!» – При этих словах Марк сложил руки на груди и закатил к потолку глаза.
– Неправда! – закричала Ольга. – Я!.. Я!.. Да ну тебя к Соршу!
И, задыхаясь от слез, она побежала к двери рубки.
– Но будь осторожна со своим ненасытным милосердием, Ольга Гирина, – прокричал ей вдогонку Марк. – Ведь даже когда ты спасешь целый народ, тебе и этого может показаться мало! Смотри, не устрой вселенского пожара!..
За Ольгой захлопнулась дверь.
– Какой же ты мерзкий! – вспыхнула Мишель.
– Просто терпеть не могу, когда люди начинают навешивать на себя яркие ярлыки, прикрывая за ними свои жалкие комплексы, – зло сказал Марк.
– А по-моему, тебе попросту нравиться доводить людей до отчаяния. Ты очерняешь других лишь затем, чтобы рядом с ними переставала быть заметна твоя собственная душевная низость и грязь. Огромное тебе спасибо, что помогал нам! Хоть и делал ты все это из эгоизма!
– Увы, но лишь на эгоизме и держится все человеческое общество, – усмехнулся Марк. – Как видишь, без него не было б даже вашего хваленого милосердия.
Мишель фыркнула и побежала догонять Ольгу. Та сидела в катере, потеряно глядя перед собой. Последний раз она так выглядела на Эмери, после того, как вскрылся обман с Алмазным дворцом. Когда Мишель прикоснулась к ее руке, Ольга вздрогнула, словно от электрического разряда.
– Не слушай ты его. У него на каждый приятный аромат найдется достаточно вони, чтобы его испортить, – попыталась подбодрить ее Мишель, усаживаясь на соседнее сидение. – Такой он человек. Хотя, на самом деле, он гораздо лучше, чем пытается казаться. Просто он очень волновался за меня, переживал, что я могла погибнуть во всей этой передряге с Эмери, вот и наговорил тебе все эти гадости.
– Знаешь, Мишель, а ведь он, возможно, прав, – тихо сказала Ольга. – Я помню, как впервые решила стать на путь милосердия, помню, как отец привел меня – меленькую девочку, на Аллею Опус и как я замерла перед статуей девушки-спасателя, напоминающей Милосердного Яина... Быть может, я действительно в стремлении вырасти до величины этого бронзового изваяния, перестала замечать живых людей? Вспомни Эмери. Выходит, я приносила вас в жертву своей мечте? Вы рисковали жизнями лишь ради моего каприза? Неужели Марк прав, и все люди действительно стараются только ради того, чтобы угодить своему собственному эго? И я в том числе! Он правильно заметил: до того, как я увидела похожую на Яина бронзовую деву на Аллее Опус, я не лечила зверушек и не стремилась «помогать и спасать». Делать это я начала лишь после того, как решила стать на путь милосердия. Выходит, тогда, будучи маленькой девчонкой, я чего-то там себе нафантазировала, а потом вся моя жизнь превратилась в достижение этой фантазии?
– Может быть, конечно, кое в чем Марк прав, и каждым из нас двигали личные мотивы, – подумав, ответила Мишель. – Ну и что? Пусть так! Но взгляни на дело с другой стороны: ведь мы, в отличие от многих так называемых «милосердных», которые падают на колени в Обителях перед истуканом Яина, действительно спасали ребенка! И плевать, какие у нас были мотивы, ведь главное – результат!
– Может быть, может быть... Вот только сейчас меня тревожит другое. Марк переживает, как бы я не устроила вселенского пожара... Напрасно! Потому, что я не хочу ни то, что пожаров, а даже маленького костра. Все – перегорело! Именно поэтому я сомневаюсь. Не из страха тюрьмы или опасностей, не из желания совершать или не совершать «нестоящее дело»... Когда я на Эмери узнала о том, что учение Милосердного Яина – выдумка, я разочаровалась. И, как это не поразительно, но мне с той поры больше не хочется ни помогать, ни спасать. Именно это меня пугает больше всего! Выходит, тогда, будучи девчонкой, я решила посвить жизнь собственной фантазии. Теперь же, когда иллюзия рассыпалась в прах, мне стало плевать на это. Выходит, я никогда и не была милосердной?
Какое-то время они сидели молча, глядя в синеву океана.
– Ладно, – Ольга вздохнула. – Давай отвезу тебя домой. Рабочий день все равно уже окончен. А то опять некоторые скажут, что я заставляю своих сотрудников работать из-за своих личных прихотей.
– Слушай ты их больше, – махнула Мишель рукой. – А домой я и сама доберусь. Ты только подбрось меня до какой-нибудь порта.
Оставив Мишель у ближайшего пассажирского причла, Ольга развернула катер к дому. Но на полпути вдруг заглушила двигатель. Она долго сидела, упершись в штурвал подбородком.
– Почему?.. Ну почему в жизни все так сложно? – Она ударила кулаком по штурвалу. – Такое ощущение, что в последние дни судьба издевается надо мной. Словно решила на корню погубить все, что с раннего детства составляло смысл моей жизни! Осталось ли хоть что-нибудь светлое в этой черной пропасти? Все, во что я верила с детства оказалось выдумкой, мотивы – иллюзией и манией, и даже лучшая подруга – шпионкой и предательницей!
Вспомнив о «внутреннем голосе», Ольга резко выдернула гарнитурку из кармана, распахнула дверцу, и уже хотела швырнуть ее в воду... Но словно какая-то сила удержала ее руку. Ведь это же Хела! Та самая Хела, что была ей подругой столько лет! Да, она предала... Так ведь не по своей же воле! Разве могла Хела знать, что кто-то копается в ее электронных мозгах и воспоминаниях?
Ольге стоило великого мужества, чтобы заставить себя снова прикрепить гарнитурку к уху.
– Хела, ты здесь? – позвала она.
– Здравствуй, Оля, – виновато отозвался «внутренний голос». Видимо, Хела сама уже поняла, что именно произошло – успела многое увидеть и услышать с того момента, когда Марк ее снова включил.
Какое-то время обе молчали. Да что тут скажешь?..
– А знаешь что, Хела... – неожиданно для себя самой воскликнула Ольга. – Покажи-ка мне, пожалуйста, Диего!
– Какой-то конкретный момент? – голос прозвучал увереннее, с надеждой на прощение.
– Да нет, любой. На твой выбор.
Ольга закрепила над штурвалом смартфон, откинулась на спинку кресла. На экране тут же появилась вся ее команда: капитан Уилкс, Мишель, Нико, еще живой Зоала. Изображение дрожало – они в тот момент находились в шлюпке, а впереди, за спинами гребцов, приближался черный покрытый руинами, опаленными деревьями и воронками от взрывов остров – Эмери. Но вот изображение сместилось и она увидела лицо Диего, суровое, напряженное.
«За свой дом, вот за что, – пламенно говорил он. – Тут жили многие поколения эмерийцев. Наши деды и прадеды растили тут своих детей. А теперь приходят какие-то люди вроде тебя и заявляют, что эта земля принадлежит им!..»
В принципе, Ольгу мало сейчас интересовал смысл его слов. Она вглядывалась в резкие движения губ эмерийца – он говорил так, будто словом хотел покарать всех своих врагов, а во взгляде пылал огонь твердой веры в каждую собственную фразу. И когда этот стальной взгляд задевал ее, она чувствовала, как пронзает каждый ее нерв неведомая сила. Но этот взгляд лишь на мгновение задерживался на ней и в следующий миг снова ускользал вдаль, туда, где он видел незримый свет – свет того, во что он свято верит...
Ольга попросила выключить воспоминания. Какое-то время она смотрела вдаль, как над ее родным островом алым заревом пылает закат. Наконец схватила штурвал и рванула катер – в другую сторону.
«Вот уж не думала, что после всего, что произошло, добровольно войду сюда», – размышляла она, паркуя катер неподалеку от Империума ялгов. Она выбралась наружу и, съежившись от холодного ночного ветра, взглянула вверх, туда, где в конце длинной золоченой лестницы сверкала огнями Обитель Милосердного Яина. Ольге вдруг невыносимо захотелось сесть в катер и умчаться как можно дальше от этого места. И все же, отбросив сомнения, она ступила на золоченые ступени и зашагала вверх. Лестница, на которой днем обычно не протолкнуться, сейчас была пуста – в это время суток Ольга оказалась единственным гостем Обители. Она подумала, как все-таки хорошо, что нет сейчас этой нескончаемой толпы паломников, что она не видит их сияющих приклеенными улыбками лиц и восторженные взгляды, прикованные к сверкающему храму. Как же все эти люди слепы! Также слепы, как и она была когда-то...
Ольга осторожно подошла к арке, под которую много лет подряд заходила, как к себе домой, и с волнением заглянула внутрь Обители.
– Что же вы, дитя? Входите, не бойтесь! – прокатился под сводом голос наставника. – Двери Обители Милосердного Яина раскрыты для каждого и в любое время... О, милосердная Ольга! Это ты?
Ольга поморщилась от резанувшего по ушам привычного когда-то обращения. «Милосердная Ольга»! Теперь это звучало как издевка.
– Да, это я, милосердный Диид. – Ольга, вздохнув, ступила под свод Обители, отметив про себя, что впервые заходит сюда, не оставляя у ворот пожертвований.
«Как же я могла быть такой дурой? – поразилась она, взглянув по сторонам, словно попала сюда впервые. – И как все эти люди, что ежедневно приходят сюда, могут быть так глупы?»
Ослепленная верой и благоговейным трепетом, раньше она не замечала, что помещение, в котором она часто бывала, выглядит один в один как кормовая надстройка старинного корабля.
– Ольга, милая, что привело тебя сюда?
Ольга невольно улыбнулась служителю Дииду. Пожалуй, это единственный человек, которому она, несмотря ни на что, здесь рада. А ведь он ялг!..
– Давно ты не заходила, – сказал наставник.
– Да уж, давненько, – ответила она. – Целую жизнь...
– Я слышал, ты попала в беду. Рад, что все благополучно кончилось.
– Попала, – вздохнула Ольга. – И даже помогла одной маленькой девочке. Правда, благодаря ей узнала, что на самом деле в помощи нуждается не только она.
– Ну, раз кто-то нуждается, значит надо помогать. Милосердный Яин учит нас...
– Служитель Диид, а вы верите, что Милосердный Яин действительно существовал? – резко оборвала его Ольга.
– Откуда такие сомнения, девочка? – смутился наставник.
– Нет, ну правда: верите или нет? – В голосе Ольги мелькнули резкие нотки.
– Конечно же, как последователь его учения я обязан...
– А что, если бы вам сказали о том, что Милосердного Яина никогда не существовало? Стали бы вы дальше нести его учение?
Служитель Диид задумчиво потер подбородок.
– Ну... Конечно, нес бы, ведь оно учит добру и порядку.
– Но если все это ложь? Разве можно проповедовать другим заведомо лживые принципы?
– Давай лучше поставим вопрос по-другому, – парировал наставник. – Ответь: неужели ты всегда была милосердна лишь потому, что кто-то принуждал тебя это делать?
Она нахмурилась.
– Знаешь, Ольга, возможно, я скажу сейчас великую ересь... Да простит меня Милосердный Яин!.. Я не могу сказать, жил ли на самом деле такой человек, но зато я знаю наверняка вот что: сейчас это – образ, на который ровняются люди. Это символ добра, созданный самими людьми. – Наставник Диид кивнул на возвышающиеся в центре Обители изваяние. – Разве это милосердие? Нет! Это всего-навсего статуя. Милосердие же живет внутри каждого из нас. Это – идея, жизненные принципы, в согласии с которыми мы живем. И вовсе не важно, чье изваяние занимает этот постамент, его может там вообще не быть, но здесь... – Служитель сложил руки на груди. – Вот единственная наша Обитель. И важно лишь то, как поступает каждый из нас, а ни то, во что верит и за кем следует.
Ольга слушала молча, и словно какая-то жизненная струна колыхнулась в ней от этих слов, и теперь отдавалась в душе мелодичным звоном. Словно какая-то потерянная, покинувшая тело жизненная сила снова наполняла ее уверенностью и смыслом жизни.
И вдруг Ольга бросилась на шею наставнику Дииду.
– Спасибо вам! – Слезы радости блестели на ее щеках. – Вы даже не представляете, что сейчас сделали для меня! Спасибо огромное!
Ольга отерла слезы.
– Теперь я знаю, что нужно делать!
И она взглянула на наставника глазами, в которых снова засиял огонь.