Ким Михайлович

Ким Михайлович был директором техникума. До прихода в это учебное заведение, на протяжении ряда лет, работал тем же директором, но в средней общеобразовательной школе. Историк по образованию. А в техникуме занимался сугубо организационными вопросами, управленческими делами. С преподавательской деятельностью с приходом на новое место службы, особо, не заморачивался. По крайней мере, никто его не видел в аудитории, читающим лекции по истории, или же обществоведению.

Видели все, как он каждое утро мерно вышагивает по коридорам, направляясь на третий этаж, в свой кабинет. И редко можно было видеть его выходящим из того же кабинета. Казалось он там жил, поселился навечно. С учащимися он не заводил особо доверительных отношений. Они с ним, пробегая мимо, поздороваются, и он кивнет — вот и все общение. С преподавателями так же держал дистанцию, не приятельствовал и со своим ближним окружением — заместителем и зав. отделениями.

Но как всякий глава учебного заведения любил собирать коллектив на всевозможные построения, линейки, как их называли в то пору. Нужна была тематика таких линеек, причины сборов, но Ким Михайлович, какова бы ни была цель подобных мероприятий, никогда не обходил стороной вопрос о внешнем виде учащихся. Это был его конек. В основном, его речи имели критическую направленность, и стрелы его сарказма, как правило, держали курс в сторону молодых людей, юношей.

В ту пору были в фаворе длинные мужские прически и брюки клеш от бедра. Были они разного фасона, но ширина книзу достигала невиданных размеров и сметала всю пыль с коридоров техникума до блеска. А если учесть ещё и всякие металлические прибамбасы вшитые в широченные штанины, то они плюсом ко всему издавали эффектные поскрипывания — ширк, ширк…  Вот эти грязные патлы, как он говорил, широченные, разодранные в нижней части штаны с колокольчиками, и расстегнутые рубашки служили объектом вечной критики Кима Михайловича.

Конечно, он слегка перебарщивал, сгущал краски. Ему хотелось, чтобы все студенты посещали занятия непременно в классических костюмах с галстуком. А если парни не носили их, а предпочитали ходить в легких курточках и сорочках с расстегнутой верхней пуговицей, то, по мнению Кима Михайловича, выходило, что молодой человек расстегнут до пупа.

И вот на каждом мероприятии, он любое свое выступление, будь то очередная годовщина Великого Октября, или юбилей уборщицы тети Маши, Ким Михайлович завершал своей излюбленной темой. И причем он мастерски умел перекинуть мосток с одной темы на другую: вроде бы только, что чествовали тетю Машу, а уже через минуту он возмущенным тоном отчитывал своих раздолбаев:

— Ходят тут, некоторые, с грязными патлами до плеч, хоть бы научились их чесать изредка! Штанами полы метут, словно веником; всю краску мне изведут своими заклепками! Только и слышишь в коридорах –  ширк да ширк, ширк да ширк! Рубашки расстегнуты до пупа, только чудом держатся на одной пуговице, и та, глядишь, скоро оторвется!
И всегда завершал очередные проповеди своей репликой, ставшей давно уже классикой жанра:

— П-и-з-де-ль-ни-ки!!!

И нельзя было привыкнуть к этой реплике, сколько бы времени ни провел в стенах того заведения, в котором солировал Ким Михайлович. При каждом произношении его любимой фразы наступала оторопь:

— Я не ослышался?