Гафаров

Был у них в роте некий Гафаров, замкомвзвода взвода разведки. Числилось его подразделение под номером один, и он по праву, в отсутствие старшины роты, исполнял его обязанности. В Армии всегда так: если командир роты приказом не возложил свои обязанности на одного из командиров взводов, то его обязанности, автоматом, исполняет командир первого взвода.

Заместителем командира взвода, или на солдатском жаргоне — замком, становится командир первого отделения. А если это первый взвод, то он еще, по совместительству, и старшина роты. Пришел Гафаров после окончания сержантской учебки, сразу же командиром отделения. Конечно, молодым сержантам не так сильно перепадает, как их молодым собратьям – рядовым. Вдобавок у Гафарова была очень мощная поддержка — дембеля роты, а один из них, самый уважаемый и заслуженный, исполнял обязанности старшины. Так что жилось ему, как у черта за пазухой.

Служил молодой командир, не испытывая тех тягот и лишений, которые выносили на своих плечах его сослуживцы, которым не суждено было тянуть сержантскую лямку.
Когда произошла естественная, для воинской части, смена власти: старослужащие благополучно демобилизовались, их места повсеместно заняло следующее поколение, Гафаров стал исполнять обязанности старшины роты. Ростом он был чуть выше среднего, строением тела — сам Аполлон мог бы позавидовать. Действительно, такого красивого и рельефно сложенного тела — редко можно увидеть.

Бицепсы, трицепсы, мышцы плеч, торс — сплошь увитый буграми мышц; и плюсом ко всему узкие бедра при широченных плечах были достойны кисти великого мастера.
Но… умом он не блистал. За все время службы Леха ни разу не слышал от него сколько-нибудь стоящей мысли. Но больше всего страдало от него молодое пополнение. Гонял он их на славу. Если есть какие-то нормы и правила Уставов, то Гафаров своим усердием переплюнул любого уставника, коих знала до него Советская Армия. Со своими подчиненными он разговаривал, как с быдлом. Ничего хорошего, кроме ора и мата, они от него не слышали. Частенько распускал руки, пускал в ход свои, спортивные на вид, ноги.

Если учесть, что сам он в молодые годы катался, как сыр в масле, под прикрытием своих земляков, то его нетерпимость и грубость ко всем остальным вызывали оторопь — ну разве можно быть таким бессердечным? У Лехи Куренкова с ним отношения не сложились. Не успел еще след остыть после дембелей, а у них сразу же возникли трения. Да, он сержант, ведет роту строем в отсутствие старшины. Формально он главнее. Но Леха авторитетный солдат. К нему, самым серьезным образом, прикрепилась кличка – грамотей роты. К нему, а не к Гафарову, все ходят за консультацией, просят совета по поводу и без…, его, а не Гафарова, многие просят начеркать письма своим любимым.

В отличие от Гафарова, Леха на своей шкуре испытал все прелести молодого бойца, прошел со своими товарищами-сослуживцами, то время, которое именуется без п… лей, как без пряников. Недолго музыка играла – развязка, в скором времени, как и следовало ожидать, наступила. Как-то рота подошла к казарме после обеденного приема пищи. По правилам, она должна подойти к намеченному рубежу, остановиться и маршировать на месте еще некоторое время. Затем подается команда:

— Рота-а-а, стой! На-п-р-а-а-в-о (налево)! Разойдись!

А Леха, в нарушение всех этих правил, не дожидаясь команды, самовольно вышел из строя и направился в расположение роты. Конечно, он был не прав! Гафаров, забыв про свои обязанности, кричит ему вслед:

— Куренков, ты куда?! Встать в строй!

Леха, начхав на Устав и на Гафарова, спокойно поднялся на крыльцо, толкнув плечом входную дверь, вошел в тамбур. Тут-то, в тесном тамбуре, его и настиг Гафаров. Размахнуться и вдарить своего недруга никто из них не мог, так как они намертво ухватились за шкирки. Так бестолково повозившись некоторое время, Леха резким движением через бедро швырнул своего противника в сторону, но, не дав тому упасть.

Какого же было его удивление, когда он повторным движением легко откинул его в обратную сторону, а потом снова и снова. Леха всегда восторгался его атлетическим телосложением, считал его фигуру эталоном мужской красоты, но никак не ожидал, что все это пустышка. У Лехи не было такой горы мускулов, и выглядел он вполне обычным, сухопарым парнем, правда, жилистым. На гражданке он считался высоким, но у них были ребята под 190 сантиметров и рядом с ними его рост выглядел вполне средним. Признаться, он не думал, что так легко уделает такую машину.

— Оказывается, горы мяса это еще не признак физической силы, – с удивлением для себя он вывел такую формулу.

Леха видел его на спортивной площадке, видел на соревнованиях по забегу на длинные дистанции. Нигде Гафаров не блистал. Леха тогда, ровным счетом, не придавал этому никакого внимания. А столкнувшись с ним лицом к лицу и оценив силу его мускулов сразу же вспомнил:

— Не зря, видать, соплей висел на перекладине. А еще имеет право учить своих подчиненных тому, чего не умеет делать сам. Какой же ты командир после этого?

На шум их возни выскочили офицеры во главе с командиром роты и прапорщик с ними, истинный старшина роты. Увидев хваленного Гафарова в неприглядном виде первым нашелся, именно, прапорщик:

— Куренков, ты поднял руку на командира! Пойдешь под трибунал!

Он долго еще распинался и нес всякую лабуду, про честь и достоинство военнослужащего, с явной целью понравиться командиру роты. А тот молчит, умный мужик, а прапор петухом заливается, и хвост распушил, не дает своему начальнику слово сказать. Ротный замял это дело, не стал даже спрашивать у Лехи истинную причину случившегося инцидента. Про таких людей говорят настоящий мужик и профессию они правильно выбрали — Родину защищать!

Это был второй случай, когда ротный, спасал Леху от неприятностей. Месяцем раньше случилось у них в роте ЧП – побои с нанесением вреда здоровью молодого бойца, в виде фингала под глазом. А случилось это опять же в эпоху большой перестройки, когда одни уходят на гражданку, а вторые занимают появившуюся вакансию. Был у них один такой – Скачко по фамилии, то ли бульбаш, то ли хохол.
Стал он замком и тут у него башню снесло окончательно. Был нормальным парнем до этого, одной ложкой, можно сказать, щи хлебали. В отличие от Гафарова, он не пришел готовым сержантом, а стал таковым, что вполне соответствовало его уровню военной подготовки.

Как только он получил власть, с парнем случилась странная метаморфоза: он стал водить дружбу только с сержантами. Были у него раньше какие-то дружки среди рядовых солдат, но он, как-то уж очень быстро перестал с ними общаться.
Став начальником, он обзавелся металлическим сундучком, в котором хранился нехитрый солдатский скарб: материал для подворотничков, нитки, иголки и всякая другая мелочь. И хранил он свой сундучок в помещении канцелярии, где в отсутствии ротного, главным был Леха.

Мало того, что он вторгся в чужую территорию, он же обвинил Леху в краже, якобы, имущества его взвода. Обвинение было настолько наглым и чудовищным, что в первую минуту Леха даже слегка подрастерялся. Потом, когда встряхнулся, взял того новоявленного командира за глотку:

— Скач, ты ох… л да?! Ты совсем оборзел?!

После этого они оба очухались, отдышались и совместно составили план дальнейших действий. Первыми на допрос завели всех людей, причастных к канцелярии. Вторыми – всех, кто случайно мог зайти в канцелярию. Третьими – всех остальных по одному. К тому времени, когда разоблачили истинного воришку, нервы Лехины были на пределе. Когда обстоятельства начали указывать на одного из молодых бойцов, Леха, не размахиваясь, отточенным ударом уложил того на пол. Им оказался боец, где командиром был тот самый Скачко. Он же, Скачко, поднял с пола мокрого от слез и соплей своего солдата, и Леха их обоих выкинул из кабинета, сказав:

— Чтоб ни ты, Скачко, ни этот твой басурманин не переступали порога этого помещения!

Разговоры дошли до ушей ротного. В это время набирала обороты очередная кампания по борьбе с дедовщиной, и кому-то очень хотелось погреть на этом руки.
Глаз у молодого начал цвести и отцы-командиры, заподозрив в этом явные признаки дедовщины, были вынуждены начать проверку. Тот боец на все их вопросы отвечал, что упал с кровати. Выстроили роту и попросили того бедолагу показать перед строем, как это он, так неловко «упал» с кровати. Все его объяснения были шиты белыми нитками, и никто ему, конечно, не поверил.

Да и как можно было поверить, когда он не мог показать каким образом при спрыгивании с кровати он задел глаз. При перекрестных вопросах офицеров он стал путаться в показаниях, но твердо стоял на своем:

— Меня никто не трогал, я сам упал.

Изрядно подустав от этих бесполезных манипуляций с выпрыгиванием с верхнего яруса кровати, командир роты начал взывать к совести:

— Вы мужики, или нет? Может, или нет сознаться тот, кто избил молодого солдата? Есть в нашей роте нормальные мужики?

Это стало последней каплей, и Леха вышел из строя. Ротный, распустив строй, завел его в их общий кабинет и сказал:

— Рассказывай, Куренков!

Дело стало пахнуть трибуналом, очень уж многие хотели заработать на этом бонусы. Все зависело от решения командира роты – даст он ход этому делу, или нет. Леха все ему рассказал, как было на самом деле – уж лучше сразу получить наказание, чем с тревогой ожидать наступления той самой развязки. Не зря в народе говорят: «Ожидание наказания: страшнее самого наказания». Ротный слушал молча, не проронив ни единого слова. Он поверил Лехе и не стал тому портить жизнь.

А вскорости Леха вовсе забыл об этом несуразном событии, и жизнь вновь заблистала всеми своими красками, и никакие полутона не могли испортить беззаботную его службу; а дембель, тем временем, неумолимо отматывал свой календарь. Но до дембеля все же было еще далековато, а у них в роте наступили большие перемены. Леха на три месяца уехал в командировку, а за время его пребывания за пределами части, роту расформировали. С ротным он не успел попрощаться. Не смог ему сказать простое, человеческое:

— Спасибо, товарищ капитан. Вы настоящий мужик!

Не смог, не успел, но Леха о нем всегда вспоминает с большой теплотой – ЧЕЛОВЕК.
До окончательного расформирования еще оставалось время, пока еще они все были в едином строю. И управлял этим строем, в отсутствие офицеров и прапорщика – старшины роты, все тот же Гафаров. Их взаимная, с Лехой, нетерпимость больше не давала повода выплеснуться чувствам. Большими друзьями они так и не стали, но и хвататься за грудки перестали. И все же… все же, однажды их интересы вновь столкнулись.

К тому времени, после расформирования роты, они служили уже в разных подразделениях, и встречались от случая к случаю. При редких встречах кидали друг другу дежурное:

— Здорово! Как жизнь, как служба?

И на этом разбегались, каждый в свою сторону. Но судьба-злодейка снова вмешалась в их жизнь. В один из будних дней, во время занятий по матчасти, которые проходили в техническом парке, Леха с друзьями зашел, как обычно, в котельную – поговорить в теплом месте, помечтать. Кочегаром служил молодой человек из солнечного Таджикистана. Дембеля, вольготно расположившись вокруг котлов, завели свои нескончаемые разговоры о гражданке.

В ходе разговора им всем срочно понабилось испить свеженькой водицы, и попросили они того самого бойца сгонять за водой. Тот сделал вид, что не понимает русскую речь. Леха повторил ему дважды, чего от него хочет многоуважаемая публика, но тот явно включил дурака – не понимает его. В сердцах, Леха легонько так толкнул его со словами:

— Эх ты, чудила с горного аила, ничегошеньки ты не понимаешь в этой жизни!

Неожиданно для всех, тот стремглав выбежал с котельной со слезами на глазах и угрозами на устах:

— Штаб пойду, комбат скажу – Куренков биль мене! (... бил меня).

Когда тот резво сделал ноги, в котельной повисла гнетущая тишина. Все понимали – до дембеля рукой подать, а этот дурак побежал с жалобой к командиру части. Опять начнутся проверки, допросы, очные ставки… Ну что делать? Время незаметно подошло к обеду – а обед это святое, как говорится, война войной, а обед по распорядку. Все, с понурыми лицами, пошли в расположение своего подразделения, снимать рабочую робу, теплые танковые куртки со штанами, приводить себя в порядок перед приемом пищи.

В столовой Куренков поздоровался с Гафаровым, тот хитренько так улыбнулся ему, а Леха, не вступая с ним в длинные разговоры о солдатском житье-бытье, последовал к своему месту. Молва разносится быстро и после обеда всем стало известно об очередном проявлении дедовщины, и у всех появился неподдельный интерес, чем все это может закончиться. Когда тот сайгак с горного кишлака скакал на всех парусах к штабу части, путь ему преградил Гафаров. Он, Гафаров, был его непосредственным начальником, и в своей манере заорал на него дурным голосом:

— Ты куда, мать твою…, засранец эдакий, скачешь?!

Тот был простым деревенским мальчишкой, и без обиняков выложил своему командиру:

— Комбат побежаль, Куренков биль мене!

Гафаров развернул его в обратную сторону, дал ему хорошего пинка под задницу и заорал пуще прежнего:

— Щенок!!! А ну бегом марш на свое дежурство, иначе я тебя вы… у и высушу! Еще раз сунешься из своей кочегарки, я тебя урою, маму свою не узнаешь, дембель свой х… увидишь!

Когда Лехе красочно донесли, во всех подробностях гафаровский утонченный стиль ведения беседы, тому стал понятен загадочный взгляд Гафарова и его ухмылка при встрече в солдатской столовой. Он только подумал:

— А все-таки неплохой парень, этот Гафаров! И я ему, до дембеля, сделаю, что-нибудь приятное.