Благодарность

 Рой Нортон. Автор книг “Сад судьбы”, “Грабитель” и др.


 Первая из новой серии историй о компетентных жителях  Аляски. Сезон закончился, они бросают свои последние полные лопаты  грязи и прощаются с уютным домиком на
 склоне горы. Но их последние дни на участке не должны были
 пройти без приключений.

 Я слышал о недобрых сердцах, о добрых поступках
 Холодность все еще возвращается;
 Увы! Благодарность людей
 Все чаще повергала меня в печаль.

Джордж Шекспир, любитель поэзии, нашел эту цитату в старом
журнале, аккуратно вставил ее в рамку и прикрепил над своей койкой, где в
мрачном настроении он мог ссылаться на нее. И все остальные из нас, партнеры в этом изолированном сердце Аляски, улыбнулись, прекрасно понимая, что цинизму не было места в его характере. Иногда, когда сказки неблагодарность пришел к нему
уши, он попытался процитировать его; обычно после этого мода:

 “Я слышал о недобрых сердцах, о тех поступках
 Хладнокровие все еще возвращается;
 Но, Господи! Благодарность людей
 Почти всегда приводила меня в отчаяние”.

Иногда он заявлял, что были случаи, когда даже стихи были
неадекватными, и, в частности, упоминал этот факт в связи с
Смеющимся Джимом.

Джим был плохой, насквозь, с тщательностью, что не оставили повода
на ошибку, и ему оказали только хуже от такой прелести безрассудство,
храбрость и смех, что половина его злодеяния были пропущены. Он положил
никаких претензий к честности, и с удивительной, подкупающей правдивостью, признался
его собственные недостатки. Он был восхитительным рассказчиком, который мог бы развлечь
и интерес его аудиторов с recountals своего разнообразного опыта в
многие тюрьмы. Он был ростом выше среднего, а как бы отдать
ложь в его жизни, были бесстрашными, откровенными, смеющимися глазами. Возможно, именно его чувство юмора заставляло сомневаться в том, был ли он сознательно плохим, или просто ему не хватало моральных устоев. В любом случае, он смеялся над всем, включая самого себя
.

Никто толком не помнит, когда он прибыл в Марук, или, по крайней мере, никто
никогда не упоминал об этом. Вероятно, он прибыл с этим наплывом поздней осенью
’97, когда вновь открывшимся Клондайк отправляют беженцев, спешащих вниз
река в лагеря, где они могут быть уверены поставок по длинным
зимний сезон, и он засмеялся свою работу в качестве бармена, за неимением
что-то другое делать, и тогда, со временем, перешел на пост
запуск рулетки в притон. Он отличался
одеждой, единственными в лагере ботинками-зубочистками, которые он всегда носил,
и превосходным уходом за своими руками. Он был популярен среди
тех, кто ходил на Тусовку, чтобы проиграть с таким трудом добытую золотую пыль и установить
новый темп в рекламировании своего товара.

“Ну же, соберитесь вокруг меня, веселые джентльмены!” он кричал, когда бизнес
заходил в тупик. “Зачем играть в банк, когда вы можете потерять свои деньги здесь намного
быстрее? Ваши деньги будут извлечены без боли. Попробуйте колесо! Ни один мужчина никогда
не уходил от меня победителем!”

И тогда он запрокидывал свою красивую молодую голову, и этот его свободный,
безрассудный смех гремел над шумом разговоров,
звоном бутылок о стекло, настойчивым клацаньем чипсов и
маркеры в банке и стук игральных костей там, где держал удачу чак-а-лаки.
далее. Мои партнеры, известные в лагере как “Компетентные” западники
все, и все трезвого, молчаливого типа, были слишком мудры в
gamedom покровительствовать либо его, либо любой другой игре в тусовке
; но, проводя ночи в лагере, они часто ходили туда в
вместо других мест, куда можно пойти, и Джордж Шекспир проникся симпатией к этому странному,
аморальному, смеющемуся человеку. Что Джордж не испытывал к нему неприязни
сослужил ему хорошую службу в ту ночь, когда Фил Махони взбесился.

Фил продал участок за две тысячи долларов, и Фил, обычно
неразговорчивый, превратился в шумного кутежника высокого ранга. Более того,
склонность к спорту привела его к тому, что он принял вызов Смеющегося Джима и попытался
превзойти того, кто был опытен в его собственной игре. Мы слонялись там, когда
Фил, ухмыляясь, поплелся от бара к "колесу" и купил чипсов.

“Еще на одного человека в кассе!” - крикнул Джим. “Честное предупреждение есть честное
предупреждение. Поиграй со мной достаточно долго, и я заберу твою пачку!”

“Если я буду играть достаточно долго”, - проворчал Фил, усаживаясь и ставя
стопку фишек на пятнадцатую позицию и оставляя несколько для одиночного и
двойного О.

Продолжая гортанно смеяться, Джим собрал их и снова
заявил, что все игроки, которые попадались ему на удочку, проигрывали; но Фил, разозлившись,
удвоил свои ставки и изобразил ухмылку. Пять раз подряд он
проиграл, а затем купил еще фишек, и теперь ухмылка сменилась
угрюмым выражением лица.

“С этим дураком еще будут неприятности, ” сказал мне Джордж, “ и это будет
его собственная чертова вина, потому что
Джим достаточно часто предупреждал его”.

Мы подошли ближе к столу, как и несколько других игроков, видя, что
Ставки Махони увеличиваются; но его разочарованные возгласы
утонули в Вавилон звук, который weltered на протяжении
Притон. Джим начал с того, что подшучивал над ним; но теперь, обнаружив свой дурной
характер, он стал просто хладнокровным “рулевым”, крутящим маленький белый шарик
и загребающим убытки или выплачивающим выигрыши. Однажды он возразил
на что-то, сказанное Филом.

“Что заставляет тебя играть, когда удача полностью против тебя?” - требовательно спросил он. “Это
Не моя вина, если ты все время проигрываешь, не так ли?”

Но Фил, на этот раз сильно короткая в кошелек, играли с определенной
безошибочный отчаяния, и потерял с упорством, что быстро
опустошил свой мешок с золотым песком. Время от времени он выигрывал на несколько оборотов
the illusive wheel, но определенный процент игры снова был против него
, и в конце концов у него остались последние деньги. Он поставил
все безрассудно на старую "комбинацию звезд”, а Джим
терпеливо ждал, пока он сделает свою ставку, и, как мне показалось, со слабой
надеждой, что ее могут отозвать.

“Все ставки вниз?” спросил он наконец.

“Не слепой, да?” был ответ угрюмый Фила и Джима, с
слегка пожав плечами, подкрутил мяч. Он бесцельно парил два или три часа
вращается по мере того, как колесо замедляется, и один раз оно угрожало упасть в
выигрышную лузу; затем, по капризу фортуны, оно тихо скользнуло
в перегородку и лежало там. Целую четверть минуты Джим
не прикасался ни к нему, ни к проигранным Филом ставкам, а затем медленно
протянул руку и начисто смел со стола, и, делая это, снова выпустил струю
этот его медленный смех.

“Я же говорил, что доберусь до тебя”, - сказал он; но самым дружелюбным и самым
небрежным тоном.

Фил, который встал на ноги, как крутилось колесо, стоял, как будто
замирает от невзгод, когда Джим смел последние деньги в
ящике стола; но его губы растянулись в жесткой, рычащей ухмылке, а
его глаза были дикими от разочарования и гнева. При звуке голоса Джима
смеясь, он внезапно разразился бурей ругательств, и, прежде чем
кто-либо успел осознать его намерение, настолько быстрыми были его действия, он взмахнул
выхватил из-за пояса пистолет и “швырнул его” в рулевого.

Живость Шекспира Джорджа была и остается притчей во языцех среди
тех, кто знал его вдоль и поперек длинного северо-западного побережья. Несомненно,
в тот вечер это было средством спасения жизни Смеющегося Джима;
потому что в тот момент, когда Джордж прыгнул вперед сбоку и схватил Фила за руку,
пистолет взорвался. Но атака Джорджа была настолько уверенной и ловкой, что
тяжелая пуля просто вонзилась в один из столбов крыши хижины,
и рука с пистолетом, зажатая грубыми, жилистыми пальцами шахтера,
беспомощно помахал рукой, пока двое мужчин метались взад и вперед.
Колесо рулетки вместе со столом перевернулось, и на минуту
комната наполнилась возбужденными мужчинами, которые бросились вперед, чтобы стать свидетелями или
поучаствовать в какой-нибудь неприятности. Джордж довольно уверенно оттеснил Фила назад
прижатый к стене, он все еще сжимал поднятую руку и удерживал его там.

“Фил! Фил!” Джордж упрекал. “Что с тобой такое... Ты
дурак! Прекратите, я вам говорю!”

Другие голоса присоединились к протесту, и другой из компетентных, Билл
Дэвис, протянул руку и вырвал пистолет из руки Фила. Джордж вышел
его держат, и на минуту они стояли, зол, возбужден, и
собрались как-будто для дальнейшей борьбы; потом, медленно, Фил расслабился.

“Ты заключил честную сделку, приятель, все в порядке”, - настаивал Шекспир Джордж
своим медленным произношением. “Я вообще не вижу никакой пользы ни в игроках, ни в них
это играет; но мы стояли за вашей спиной, когда вы начинали, и Джим сказал вам, что получит ваши деньги.
он получит ваши деньги. Затем он попытался заставить тебя остановиться, когда увидел, что удача
была против тебя, и что ты злился, и это не привело ни к чему хорошему
. Я не совсем уверен, что, если бы ты ’а’ убил его, я бы не стал
помогать тебя вешать. Теперь ты будешь вести себя хорошо? ”

Нетерпеливо выругавшись, Фил оттолкнул мужчин со своего пути и протопал
через дверной проем в ночь. Кто-то рассмеялся чистым,
спокойным смехом, и это был Джим, рулевой, поправлявший свой стол и колесо.
Другой мужчина засмеялся, кто-то сказал: “Проклятый дурак!” Есть
возвратное движение в сторону других игровых столов, а вешать было
возобновил нормальную атмосферу грохот, приглушенный шум, несвежих запахов
потные шкуры, мертвый дым, и ядовитые настойки.

Смеющийся Джим вернул колесо на прежнее место, крутанул его и
посмотрел на Шекспира Джорджа. На мгновение его лицо стало серьезным
.

“На волосок от смерти - это!” - тихо сказал он. “И я считаю, мистер Шекспир
Джордж, что я у вас в долгу. Спасибо!”

Он опустил глаза и начал поправлять свои фишки , как будто слова были неловкими
для него в таких обстоятельствах, а затем, словно для того, чтобы еще больше скрыть
смущение или из чистой, небрежной твердости, он снова поднял свою
голову и рассмеялся, и раздался его чистый голос: “Все снова в порядке
! Все еще занимаюсь бизнесом на том же старом стенде. Подходите и попытайте свою
удачу, ребята! Приходите испытать свою удачу!”

Я не был уверен, то ли мое чувство удивления это бездушное
порыв, или один из сильное отвращение к грязной и почти трагична
драма, как мы следили за ломаный на холод, все еще под звездами
ночь. И так мал наш дар предвидения, что я ни в малейшей степени
не ожидал, что это будет лишь началом для других, в которых
Роли должны были сыграть шекспировский Джордж, чистый, домашний и способный, и Смеющийся Джим, плохой,
привлекательный и безрассудный.

Вторая сцена должна была быть готова через два месяца. Это было ближе к самому концу
долгого зимнего сезона, который запер нас, и мы были словно
узники во мраке мороза и оледенения, в холодном, но привлекательном
центре замерзшего мира.

Мы, Компетентные специалисты и я, работали с упорной промышленностью в течение
недели, и жаждали прикоснуться к лагерю и его превратностям; итак,
однажды ночью, когда нами овладела неугомонная тяга к отдыху,
мы пошли, быстро скользя по замерзшим тропам в наших мокасинах,
тяжело дыша на кручах и сбегая с невысоких холмов между голыми деревьями, когда
открылась тусклая тропинка и поманила нас вперед.

Тропа, ведущая в лагерь, упиралась в скопление хижин, принадлежащих
шахтерам, которые претендовали на ущелья, и они были разбросаны,
независимо от улиц, на равнине с видом на реку, которая теперь превратилась в
широкая лента льда, покрытая снегом и покоящаяся, как извилистый белый
покрывало между граничащими холмами. Мы прошли через это скопление
черных квадратов, покрытых снежными шапками, и вышли к краю ленты. Билл Дэвис,
ведущий, остановил нас жестом и восклицанием.

“Послушайте!” - сказал он.

Мы послушались. В глубокой тишине мы услышали голоса-сердитые голоса, как из
неспокойные мужчины. Они доносились с конца разбросанной деловой улицы,
длились мгновение, а затем снова отключились, подобно тому, как затвор
фотокамеры по времени пропускает свет, а затем останавливает его.

“Должно быть, был на посту”, - сказал Билл. “Мы услышали это, когда
дверь была открыта. Что-то делал. Давай пройдемся и посмотрим ”.

Он задал темп, и через несколько минут мы открыли дверь в торговле
пост, чтобы найти его наполнен бормотание мужчины, и это было ясно для нас, что
встреча Шахтера, нерегулярные и поспешно, наверное, но тем не менее
встреча Шахтера, был на сессии. Мужчины в макино, мехах и парках были
переполнены в заведении, и в тусклом свете ламп с их жестяными отражателями
виднелись сердитые лица. Фил Махони стоял на неровной борьбе
красноречивый мужчины, и его лицо было черным от возбуждения и темперамента.

“И посмотри, что он сделал со мной!” - крикнул он, как только мы вошли. “Содрал с меня кожу
со всего, что у меня было, а потом рассмеялся мне в лицо. И на это у него ушло всего десять
или пятнадцать минут. Ни одна честная компания не смогла бы этого сделать. Он
мошенник! Вот кто такой этот Джим! Еще бы, он сам так говорит и смеется
по этому поводу. В этом лагере его было слишком много. Он арестовал слишком много людей. Я
действуем, мы спускаемся, забираем его и спускаем по льду, сегодня же ночью! Сейчас же!”

Несмотря на небольшое уважение, с которым я относился к Смеющемуся Джиму, дрожь пробежала
по моему позвоночнику при мысли о такой казни; потому что это ничего не значило
Меньше. “Отправить человека по льду” означало, что его отправят без
одеял или еды, и что, пройдя целых восемьдесят миль до Танино,
ближайший пункт помощи, не означал ничего, кроме осуждения на медленную смерть
от холода или истощения.

“Подождите! Подождите минутку, прежде чем это будет поставлено на голосование”, - услышал я
Требование Шекспира Джорджа.

Мужчины оборачивались и вытягивали шеи, чтобы посмотреть на него, когда он протискивался к
стойке и на небольшое открытое пространство, отведенное под ней для
вежливости.

“Я и мои друзья только что пришли сюда, ” сказал Джордж, “ и мы хотели бы знать
что Джим натворил на этот раз”.

“Готово?” - крикнул Фил, еще больше разозлившись из-за вмешательства. “Он содрал с Миссури Джонса кожу
со всего, что у него было, а затем отвоевал у него всю зарплату.
Разве этого недостаточно?”

Джордж пристально посмотрел на Фила и не торопился с ответом.

“Почему Миссури выступил против него?” - требовательно спросил он. “Разве он недостаточно взрослый
и мудрый, чтобы знать, что он не может справиться с колесом?”

“Но колесо кривое!” - заявил Фил, и даже его борода встала дыбом от
возбуждения.

“Хм! Ты этого не знаешь, и я не знаю”, - парировал Джордж. “Пока не будет
доказано, что это так, я не буду голосовать за убийство человека. Вот к чему это сводится
. Вы все это знаете ”.

На мгновение воцарилась тишина, сменившаяся одобрительным ропотом,
гневными протестами и спорами, над которыми заглушил голос Фила, высокий и
визгливый, требующий ответа. Джордж боролся больше времени, и умоляла
мужчины, внимательно изучить, прежде чем голосовать; но крик захлебнулся в
последний, и председатель поставил предложение на голосование, путем подсчета руками. Там
наступила внезапная тишина, зловещая, когда это произошло, и я огляделся вокруг
я увидел суровые или жестокие лица мужчин, чьи руки были подняты в
знак смерти, и услышал ровный, торжественный голос председателя, считающего:
“Раз-два-три...” и так далее, вплоть до “двадцати семи”.

Когда прозвучал призыв к тем, кто выступал против, моя рука вместе с руками
Компетентные, держались высоко, и, затаив дыхание, мы снова прослушали
подсчет. Медленно и еще медленнее он приближался к концу и остановился
практически на том же числе. Трое или четверо мужчин, самым громким из которых был
Фил Махони, начали выкрикивать аргументы; но их заставил замолчать
председатель, который спокойно заявил, что для большей уверенности он попросит
провести еще одно голосование. Снова прошли трудные моменты, и результатом стало
то же самое. Совершенно сознательно председатель встал ногами на стойку,
и поднял руку.

“Он лежит на мне, чтобы отдать решающий голос”, - сказал он, и мы все подались
вперед в неизвестность и уставился на него. Его лицо было твердым, а голос
когда он говорил, в нем не было дрожи. Он был храбрым человеком, этот председатель,
он стоял там, доминирующий, перед более чем полусотней серьезных людей!

“Шекспир, Джордж, - сказал он, - убедили меня, что мы находимся в возможно
опасность осудить человека, который, хотя его бизнес находится под вопросом, и
его характер общепризнанным свободные, могут быть невиновны кривизны в
дела, рассматриваемые на этом заседании. Поэтому я подаю решающий голос против
отсылки его за пределы поля и объявляю заседание открытым для любых
дальнейших вопросов или ходатайства о перерыве ”.

Мгновенно в зале поднялся шум, который председатель не смог подавить.
Сквозь шум я услышал крик Фила Махони: “Прогреметь таким
голосованием! Вперед, ребята! Встреча или не встреча, мы поймаем этого вора! Все
это со мной, давай!”

Я почувствовал внезапный рывок за руку, который чуть не сбил меня с ног, и увидел, что это
рука Джорджа схватила меня.

“Быстро! Наружу!” - крикнул он мне в ухо и бросился к двери.

Как летит клин Competents, привыкнув за много лет к борьбе
вместе, быстрые, мощные, большие и сильные мужчины все, отнесенных к двери,
дернул его открыть, и собрались вместе перед ним, мрачный
мало линию определение. Взошла луна, отбрасывая тени у
подножий деревьев на белый, неподвижный снег, и тени у подножий
нашей жалкой тонкой линии; но мы были напряжены и ждали броска. Когда
первые мужчины отрыгнули от двери, они остановились в удивлении, потому что
прямо перед ними стоял Шекспир Джордж с тяжелым, угрожающим
пистолетом, прижатым к бедру и направленным на них.

“Стойте!” - приказал он, и в
его голосе было что-то настолько холодное и повелительное, что люди нерешительно остановились; затем, почувствовав смертельную опасность
ситуации, подчинились.

“Собрание там честно проголосовало против любых действий против Смеха
Джим, ” тихо сказал Джордж. “Мои друзья и я выступаем за закон и порядок.
Большинство по-прежнему является законом в этом лагере, и если дело дойдет до
выяснения отношений, мы, мои товарищи и я, наведем порядок! Не будет никаких
продолжайте Смеяться, Джим, пока кто-нибудь из нас может обращаться с его оружием. Если вы
думаете, что сможете справиться с этим, парни, примерьте! ”

Его мрачный вывод не остался без ответа; потому что, когда он умолк, Фил
Махони выскочил вперед, размахивая руками и выкрикивая призыв к
своим последователям не обращать внимания. Не успел он произнести и дюжины слов, как Джордж
прыгнул. Длинный ствол его пистолета взметнулся в воздух и обрушился
сбоку на голову Фила, и нарушитель спокойствия упал на
снег, пораженный, как животное под ударом топора.

Даже когда он падал, голос Джорджа, холодный и протяжный, ровный и отчетливый,
спросил: “Кто следующий?”

Не было никакого “следующего”. Я оказался единственным безоружным из нашего лагеря,
наклонившись вперед на цыпочках, со сжатыми кулаками и выжидающим вожделением
воспоминания о битве разорвались по моим венам, когда я увидел, как они дрогнули, увидел, как другие люди
выстроились позади нас, готовые к бою, и стал свидетелем того, как пролетели долгие
секунды, как силы Фила Махони распались. В то время
казалось, что проходят часы; но полная смена настроений
не могла занять более пяти минут, а затем возник
шепот: “Джордж прав, ребята! Собрание решило это! Это решает
это!” и все было кончено.

Странный характер Шекспира Джорджа никогда не был лучше показан
чем в его следующем поступке, и, думая о событиях той
давно минувшей ночи, я иногда улыбаюсь его концепции “закона и порядка”;
когда стало ясно, что дух толпы подавлен и рассеян,
он сунул пистолет обратно в потертую кобуру и прошептал нам, своим
партнерам: “Вперед, ребята! У меня есть кое-что еще, что мы должны сделать”, - и
поплелся прочь. Дверь торгового поста захлопнулась, когда старый Майо выругался в
бездельники утверждали, что у него не было контракта на обогрев всех помещений на открытом воздухе.
Черные движущиеся точки были тут и там на покрытой белым земле, когда
группы людей поворачивались к своим хижинам, быстро двигаясь, чтобы избежать кусающих
зубов воздуха.

Гадая, что могло быть на уме у Джорджа, мы последовали за ним, потому что у нас
было принято держаться вместе, что бы ни случилось. Он сразу повел нас к
притону и внутрь через дверь. Уже смеющийся Джим был
центром болтливой компании, и на этот раз его лицо было серьезным. Когда мы
вошли, он отделился от тех, кто втолковывал ему ограниченность
его побег, и пришел к Джорджу, любуясь, неохотно, но, видимо,
хочется выразить благодарность. Но брови Джорджа нахмурились
, а его серо-голубые глаза были холодными и проницательными, когда он посмотрел на
человека, чью жизнь он, несомненно, спас во второй раз.

“Надень пальто, ” сказал он, “ и выйди на минутку. Мы хотим
поговорить с тобой, Джим”.

И снова мы последовали за ним, когда увидели, что Джим, на его молодом лице отражалось
любопытство, передавал бармену свой кассовый аппарат и
искал свой макино. Нам пришлось подождать всего минуту, прежде чем он появился,
и совсем нет времени размышлять о намерениях Джорджа.

“Я спас тебя сегодня вечером во второй раз”, - таково было краткое
заявление нашего партнера.

Джим начал благодарить его, но Джордж вскинул руку, требуя
внимание.

“Так что ты должен мне кое-что, и ты заплатишь! Джим, ваша игра будет сделано так далеко
как этот лагерь беспокоится”.

Опять водила открыл рот, как бы сказать, и снова был
резко притихли.

“У нас не будет пау-пау”, - заявил Джордж, хмуро глядя на него, когда он стоял
там, в лунном свете. “Но ты сделаешь это! Ты вернешься в
Повесить-и объявить, что больше никогда в этот лагерь, вы будете катить
колеса или поиграть в карты; что ты до конца; то, что вы закончили! Тогда
ты будешь ждать первой возможности спуститься вниз или подняться вверх по реке, когда
придет весна, и... Джим... ты пойдешь!”

“Но...” - возразил Джим.

“Я сказал, что ты пойдешь!” - последовало быстрое утверждение. “Здесь есть кучка нас,
прошу прощения у всех, кто говорит, что вы поступите так, как я скажу, увольте сегодня вечером и
уходите, как только сможете. И тебе решать, куда ты пойдешь. Вверх по реке до
Доусона, вниз до Сент-Майклза или...

Большой палец его рукавицы многозначительно повернулся к земле, и Джим
понятно. Тени на снегу, резкие и очерченные, кивнули
головами в знак согласия, и игрок перевел взгляд с человека на человека, читая на
этих тусклых лицах приговор. Для него было характерно, что после этой
быстрой оценки он глубоко вздохнул, посмотрел на широкую
покрытую снегом реку, на пылающее небо, а затем рассмеялся:
глубоко, безрассудно и пожал плечами. Также было
характерно, что он повернулся к двери и сказал: “Хорошо! Пройдемте
вперед и посмотрим, смогу ли я сыграть в какую-нибудь игру!”

Оказавшись внутри, он без колебаний подошел к барной стойке и взял сигару
нож, который лежал на нем, и громко стукнул им по сосновым доскам.
Все в комнате остановились и повернулись к нему, мужские лица, неясные
сквозь дым, выражали любопытство с открытыми ртами.

“Ребята, ” сказал Джим, когда они полностью завладели его вниманием, “ меня обвинили в
нечестной игре. Это не так. Я играл честно, но мне редко
везло. Я в долгу перед Шекспиром Джорджем. Я плачу его полностью
по справедливости. И чтобы заплатить его и уйти с чистого листа, он требует, чтобы
Я больше не играю ни в какие игры в Маруке. Это дорого мне обходится, потому что ты
куча легких наград - лохов - золотой пылью! Но я плачу! С этой
минуты, сейчас, я ни во что не играю, ни во что не ставлюсь в этом лагере, и все!”

Удивленное молчание после этого странного утверждения было нарушено его
громкий, искренний смех, и стук его решительное кулаком по барной стойке.
Довольно издевательски он попятился от Джорджа, снял шляпу, принес его
пятки вместе, и глубоко поклонился.

“Я сделал хорошо”, - сказал он. “Оккупация Отелло исчез! Но Бог ускорит
весну, чтобы он мог найти другие области для завоевания!”

И он попятился назад, по открытому пространству перед баром, и вышел из
дверь, в то время как лицо Джорджа озарилось внезапным интересом при звуке
двойной кавычки.

“Это из третьего акта и третьей сцены”, - сказал Джордж
восхищенно, как будто он сделал великое открытие. И затем: “Это означает
что он потерял работу! Это то место, где Отелло рассказывает об
ужасных крикливых фальшивомонетчиках. Этот Джим - ученый! Вот кто он
такой - ученый ”.

Не страх перед враждебностью удерживал нас вдали от лагеря на
берегах Юкона в течение недель, последовавших за той ночью, а
требования работы. Постепенно к нам пришло разочарование в том, что наш
претензии были не из лучших, и что только путем непрерывных усилий, мы могли бы
надеемся, что заставить их платить скудную прибыль. Сэкономить на случаи, когда некоторые из них
прошел по следу мы увидели, что ничего из мужчин Marook или смеется Джим.
Однажды мы услышали, что последний жаловался на то, что Джордж держал его
извлекать прибыль из лагеря, и снова, что валяется на
наружный край его азартный мир, он в ярости поклялся, что если он
никто ничего не трогал бы он сделал свое состояние. Я полагаю, что
в его заявлении была доля правды. И все же он сдержал свое слово, этот аморальный,
безрассудный бродяга, который смеялся. Они сказали, что он все еще был там,
носил, несмотря на насмешки, свои остроносые туфли и делал маникюр на своих
ногтях; но совсем не играл в азартные игры.

И вот, наконец, солнце нашли нас, так и полопаешь глядя на наши
деятельности, и разморозить огромный черный свалки, и растаял снег,
посвящая всю свою энергию, в высоких широтах на протяжении долгих дней.
Вода струилась со склонов холмов. Каждый ручеек был стремительным потоком, каждый сугроб
берег был хранилищем непрерывного мелодичного хора звенящих
капель воды, которые все падали и падали, и пели свое маленькое прощание
песни. Были построены плотины, ворота качались вверх и вниз, лопаты
вонзались в отвалы, и шлюзовые коробки ревели, когда мы, люди Малого
Марук старался и прибрал к рукам нашу зимнюю прибыль, большую или малую.
Исчез вой лебедка в морозном воздухе, пропал звук
лупил руками бить тяжелые сундуки в борьбе, чтобы согреться. Исчезли
звон топора, грохот ведер, опорожняющих свое содержимое
на вершинах пирамид. Воздух был наполнен криками диких птиц,
прилетевших на место размножения, щебетом перелетных птиц и
бесшумным жужжанием насекомых.

“Ребята, - сказал Билл Дэвис в тот вечер, когда мы убирали остатки нашей зарплаты
грязь, “ я подсчитал, что она обходится примерно в пятнадцать тысяч долларов по
восемнадцать за унцию. Немного, но впечатляющее зрелище лучше, чем ничего ”.

Говоря это, он высыпал пыль в один из наших наполовину наполненных мешков из оленьей кожи
и бросил его в наше надежное хранилище - пустую масленку. Затем,
устало вздохнув, он задвинул банку под койку. На следующее утро мы
собирали последние скудные остатки, открывали шлюзы и делили эту
массу золота на пакеты для поездки на следующий день к почтовому торговцу в
лагерь. Работа нашего сезона была выполнена. Как утверждали в этой стране,
и пропорционально стоимости жизни, мы не процветали; но мы
с лихвой оплатили свой путь и были рады; ибо задолго до этого у нас было
решил продать участок и выйти “на улицу” - в "реал Юнайтед".
Штаты - на летний сезон. Мы легли спать с открытой дверью каюты
теперь, когда наступила весна, и я помню, что последней особенностью, которую я
заметил, было удлинение дневного света.

Полный стремления молодежи на отдых, я проснулся, только когда Тим кричал его
позвонить на завтрак, и сонно упала к моей одежде, к
умывальник за дверью и мое место за столом. Затем галантной
компанией мы отправились вниз, чтобы закончить нашу последнюю работу над иском. И мы
смешило, этот последний день, и шалили, и слонялись, и
бросил последний shovelfuls с чем-то сожаление, ибо мы уезжали
земли, которые много обещали, заплатили что-то, и должно было быть
выменяли. Это было похоже на прощание с другом, когда мы взяли последнюю
горсть пыли, которую нам когда-либо предстояло “убрать” с нее, и направились к
уютному домику на склоне горы. Джордж поставил сковороду на плиту
в сухом, ибо мы без амальгамы; и Тим, неделю, которые можно было бы приготовить, поставить
ужин перед нами. Мы ели с некоторой меланхолией, с какой-то странной
смесью прощального сожаления и удовлетворения от того, что, по крайней мере, мы поработали
как мужчины. Тим встал наконец и поймал кастрюлю в руки с полоской
ткани и потянулся под кровать за можете. Мы услышали
восклицание, сначала удивления, а затем тревоги, когда он с глухим стуком вытащил его из
под койки.

“Ограбили! Клянусь небесами! Кто-то ограбил нас!”

Его голос перешел в странное крещендо изумления и негодования.
Стулья были отодвинуты, и наши ноги тяжело затопали по полу, когда
мы склонились над ним и уставились на пустую банку, не веря ему и
своим чувствам. Это была правда. Банка была пуста, а прибыль от нашего
годичного труда исчезла, словно по злому волшебству. Мы направились к
двери, глупо намереваясь нырнуть в ночь, но Билл Дэвис,
ветеран трасс, выскочил перед нами и остановил
рукой.

“Полегче, ребята! Полегче получается”, - тихо сказал он, и мы остановились, выжидающе глядя на
него и гадая, что у него на уме.

“Наш единственный шанс, ” сказал он, “ узнать, как или кем это было сделано,
- это знак здесь, в грязи. Тот, кто это сделал, оставил след. Если мы пробежим
по нему ночью, он будет стерт с лица земли. Если мы подождем до утра, то
знак будет где-нибудь там; если только у человека, который нас ограбил, не было
крыльев ”.

“Как раз для тебя!” - хором прорычали они в унисон.

И вот мы все остались в хижине, и сидели, и разговаривали, и ждали
рассвета, и предавались праздным размышлениям, но не было никаких
стенаний.

Это была здоровая, добрая рука Джорджа, которая легла на мою, когда мы
сидели там в полумраке, и именно его добрый голос сказал: “Не
волнуйся, парень! Это ударит по тебе сильнее, чем по нам, потому что у нас есть деньги снаружи.
Аляска для нас была приключением. Для тебя это был первый шаг по большой
лестнице жизни, потому что ты молод, но мы еще доберемся до него. Это часть
игры, которую мы должны вести ”.

И я утешился этим и заснул, когда кто-то разбудил нас утром
. Я вскочил со своей койки, пораженный внезапным осознанием того, что
Я спала во всей одежде и что мне не приснился ужасный
беспокойный сон. Тим уже встал и наливал кофе, горячий и дымящийся, в
оловянные кружки, и день занимался над восточными холмами в
ранний утренний час, так быстро появляется солнце в этом
высокогорном климате. Мы ели и пили мало, тихо, каждое намерение о том, что
знаки может, и намеренно, нет, почти неторопливо, подтянулись наши
ремни и вышли из подъезда, Джордж лидировал, Тим, короткие и
коренастый, наклоняясь за ним, как гончая развязали, и Билл, огромный и
грим, следующее.

Было предрешено, что грабитель сделал одну из двух
вещей - подошел из-за хижины при дневном свете, пока мы были
работал или прокрался украдкой ночью, пока мы спали. В
последнем случае он, несомненно, сбежал по тропе. В первом случае он бы
отступил через заднюю часть хижины и скрылся за стеной
леса на склоне горы выше. Итак, сначала мы осмотрели тропу.
Ветераны, читая знаки были эти люди, которые разрешили мне поделиться
их много, и они шли вперед с проницательными глазами шагает в эту сторону и
это ... глаза которой ничто не может убежать. Сломанной веткой, патч
раздавленный, с отступом мох, что-то необычное, будет замечено и отмечено.
Они попросили меня идти позади и осматривали землю на протяжении ста ярдов
прежде чем один из них издал какой-то звук. Затем Джордж выпрямился, и я
увидел, как обида на его лице сменилась сердитым выражением, и увидел, как он
ударил тяжелым кулаком в ладонь.

“Идите сюда”, - сказал он со странной сдержанностью, и мы присоединились к нему.

Там четко отпечатался в грязи, которую кто-то вошел в
маршрут от Мохово-ковровое покрытие на стороне, были песни, и они были одно
кто носил обувь-обувь от цивилизации, например, но лишь немногие мужчины носили в наш
на окраине мир жесток, и ботинки были заостренные, изящно,
щеголевато, почти изящно.

Мы подняли головы и уставились друг на друга, произнося одни и те же беззвучные
комментарии, рвущиеся из наших глаз. Мы снова посмотрели на характерные следы в
грязи, явно ведущие вниз по склону к ущелью внизу, а значит
к лагерю. Мы снова подняли головы, и Джордж заговорил.

“Смеющийся Джим!” - сказал он.

“Ни один другой мужчина во всей стране не носил таких ботинок!” Добавил Тим.

“И никто, кроме опытного мошенника, не рискнул бы зайти в
наш коттедж позавчера вечером”, - предположил Билл.

“Вот тогда-то и сработал трюк”, - заявил Джордж. “И он заплатил
я - благодарность!”

Мы прошли, вглядываясь, вниз по тропе и вышли в ущелье. Прямо вниз
мы пошли по ней, находя то тут, то там, на медленных милях, этот необычный
след, след от ботинка с зубочисткой в стране, где все мужчины носили
резиновые сапоги или муклуки мокрой весной. Может у вас там
было только одно место для ног, так, Наконец, мы, не теряя более
время по признакам, но шагал торопливо и гневно к Marook. Мы
на вершине холма, в проходе над городом и посмотрел вниз.
Где вчера мы видели ленты белого, был теперь в открытой воде. В
река вскрылась и очистилась ото льда, пока мы трудились над нашими
отвалами. Она текла под нами бурным потоком. Внизу, перед центром кондиционирования.
Собрались работники фактории, они стреляли из ружей и кричали, в то время как
собаки бегали туда-сюда, возбужденно воя и приветствуя
первый пароход года. Оно медленно приближалось к берегу,
крошечное, грубое существо, которое зимовало в болоте выше по реке. Мы
поспешили вперед, к берегу, и у нас не было особой необходимости задавать
вопросы, поскольку на первый из них были даны ответы.

“Разве кто-нибудь видел в последнее время смеется Джим?” потребовал Джордж группы в
перед притон.

“Если вы ищете его, то немного опоздали”, - шутливо заметил
ближайший мужчина. “Он отплыл вчера утром на лодке, спускаясь
по реке. И он, казалось, торопился; но он перестал смеяться и бить баклуши
большой палец на его нос мальчишкам, которые видели его, и сказал, что он был прав
жалеет, что не довелось кожу всем обвиняли лагерь, прежде чем он
Парус. Ha! Ha! Ha!”

Он громко рассмеялся собственной шутке, смехом, в котором мы не приняли участия.
присоединяйтесь, теперь мы знали, конечно, что Джим имел достаточных оснований для
спешка. Это был Билл, медленно и осторожно, кто задал еще один вопрос,
отношение к нашим поискам.

“Кто-нибудь еще ушел из лагеря?” - спросил он.

“Нет! Ни у кого другого не было причин спешить”, - последовал ответ.

“Что заставляет тебя думать, что Джим был в спешке?” - спросил Джордж, нахмурившись в
человек.

“Потому что он просто погрузил себя, несколько одеял и еду в
каноэ, принадлежавшее индейцу, и поплыл прочь, как будто хотел
побить рекорды”, - утверждал наш информатор. “Кто - то спросил его , что у него было
раш, и он сказал, что у него новая работа, чтобы успеть к ней. Мило
с его стороны, не так ли? Он был умен, сукин сын, все верно, так и будет
его маленькая шутка, вплоть до последнего”.

Мужчина снова засмеялся, а затем, когда пароход уже подходил к берегу,
поспешно покинул нас и направился к берегу реки.

Билл поманил нас в сторону.

“Ребята, ” сказал он, “ у нас есть только один шанс, и это добраться до Сент-Майклза как можно скорее.
Майклс. Перевал Унимак, вероятно, еще не очистился ото льда
, и ему придется лежать там, пока пароход не сможет зайти с
выйти, чтобы забрать его. Мы должны попытаться поймать его здесь и
там, а у нас для этого несколько сотен миль. Лучше вдвоем
угнать лодку. Остальные договариваются, чтобы кто-нибудь присмотрел за нашей
хижиной в ущелье и купил еды для круиза. Тогда это тот случай, когда нужно
поработать веслами и выкроить время. Давай займемся собой”.

Мы же, наиболее действенно, и всего за два часа было засунуть
сырой, находящихся в состоянии лодку в реку, и чувство текущего поймать
нас и сметет нас к крепостной стене ниже. Мы начали эту мрачную погоню
обогнать человека, который заплатил ему дань признательности за счет ограбления
человек, который дважды спас ему жизнь, и он был уверен, что, мы
обогнать его, на этот раз не было никакого спасения; ибо мы приносим ему
назад к судебному разбирательству.

Течение помогло нам, и, к нашему удовлетворению, мы обнаружили, что
явно неуклюжий ялик отлично управлялся и смело реагировал на наши
устойчивые удары весел. Мы прорвались через Крепостные валы, где вода разбивалась о
скалы, и вышли на просторы внизу, а затем приступили к нашей
задаче, путешествуя по этой великой необитаемой стране. За исключением
летающая птица и медведь, который лениво остановился попить на
далеком берегу, мы не увидели ни одного живого существа, и мы не стали останавливаться на
обед, а по очереди гребли. Привыкшие к
самой тяжелой работе и в идеальной физической форме, которая достигается благодаря
здоровой пище и чистому образу жизни, мы не страдали от длительных
нагрузок. Действительно, если бы наша миссия была менее меланхоличной и отчаянной, я,
например, наслаждался бы этим ровным, ритмичным движением, бульканьем
о воде под нашим носом, о постоянно меняющемся пейзаже по бокам от нас и
прелести идеального дня. Мы мало разговаривали, но раз или два
Джордж Шекспир, задумавшись, процитировал как бы про себя, горьким тоном
свою собственную версию “Благодарности” Вордсворта.

Наступил вечер, который в более южных широтах считался бы вечером, и
мы все еще гребли тем же размеренным гребком, за исключением того, что мы делали
более короткие повороты на веслах и находили периоды отдыха более приятными.
Течение унесло нас ближе к берегу, вокруг точки, что, казалось,
окутан сиреневой дымкой вечера, и мы резко перестали грести
при звуке винтовочного выстрела. У подножия утеса приютилась
убогая маленькая индейская деревушка, и туземцы возбужденно бегали вверх
и вниз по кромке воды и махали нам. Было видно, что стреляли
был выпущен, чтобы привлечь наше внимание. Мы отправились на лодке к ним,
и они поймали наш нос и вытащил нас на гальке, прежде чем мы могли
протест.

“Иди сюда! Скорее иди сюда!” - убеждал старый туземец с добрым лицом,
предположительно, тюн этого маленького владения. “Белый человек ’ самое большое несчастье!
Он скоро умрет. Быстрее приходи!”

Мы поспешили за ним к большой Казима, своего рода клуб, который каждый
деревня любого размера обладает, пополз за ним, и когда наши глаза
привыкли к скучным, закопченной, интерьер балочным, освещенные
только огромная дыра в верхнем центр через огненную яму, через которую
мягкий дневной свет струился, мы стояли над причиной его заботы.
Наша погоня закончилась, потому что на шкурах, у наших ног, лежал Смеющийся Джим.

Джордж опустился на колени рядом с ним и запустил руку под голубую рубашку, которая была
разорвана на груди, а затем посмотрел на нас.

“Что с ним случилось, - сказал он, - чувствует себя со мной так, как если бы он был все
разорван на куски”.

При звуке его смеющегося голоса Джим немного дико распахнул глаза,
затем улыбнулся, когда узнавание прокралось в их ясную, но затянутую болью
глубину.

“Я ухожу”, - прохрипел он со странным, задыхающимся усилием. “Ты добрался сюда
как раз вовремя. Я... я... Пью!”

Билл Дэвис достал из кармана нашу маленькую аварийную фляжку, Джордж
поднял раненого и дал ему крепкую порцию бренди, и
это на мгновение придало ему сил. Теперь вся наша вражда была забыта, так как
мы стояли там, сталкиваясь плечом к плечу со смертью, таков странный трепет и
жалость, которые овладевают нами при виде смертельно раненных, независимо от
их заслуг.

“Кто это сделал, Джим?” - спросил Джордж, все еще поддерживая
плечи и голову умирающего.

“Махони. Но я достал его! Он вон там!”

Он закатил глаза в сторону темного угла Кадзимы, и с
возгласами удивления все мы, кроме Джорджа, поспешили в угол,
чиркнули спичками и посмотрели. Там лежал Фил Махони, которому уже ничем нельзя было помочь,
мертвый. Я накинул ему на лицо свой носовой платок, прежде чем мы вернулись в
Джордж и Джим, на цыпочках, как будто звук наших шагов на что
били земля будет ему не нужен. Мы дали Джиму еще глоток
бренди, и он слабо махнул рукой, призывая к тишине.

“Дай мне сказать”, - сказал он. “Осталось не так много времени. Весь день куда-то ходил.
Я никогда не был хорош. Привычка игрока спящих дней, не спишь
ночи. Взяли прогулку вчера утром. Хотел, чтобы приблизиться к птицам и
слышу, как они поют. Км выше лагеря. Видел, как Фил Махони тащил что-то к
лодке. Вел себя странно. Не заметил меня. Сел в лодку и оттолкнулся. Обогнул
противоположный берег, как будто боялся, что его увидят. ‘ Забавно, - говорю я. - Интересно, что
что задумал этот большой, уродливый дьявол?’ Забыл обо всем и вернулся в свою
каюту, чтобы привести себя в порядок. Не смог найти лучшую обувь. Выругался немного и задался вопросом
какой Сиваш мог их украсть. Потом, внезапно, вспомнил
Махони вел себя странно. Так что я...”

Он остановился, и его гибкое израненное тело сотряслось от резкого кашля
который угрожал свести его с ума, и мы снова дали ему бренди. Через некоторое время,
но более слабым и надломленным голосом, он продолжил: “Поэтому я вернулся.
Во всяком случае, никогда не доверял ему. Конечно же, в грязи были следы. Он
был в них. Я проследил за ним. Нашел заросли пышных ив, и
внутри пустые мешочки из-под золота. Особые деньги. На них имена ваших парней
нестираемым карандашом. Разозлился! Побежал назад дальше по следам и увидел, что он
должно быть, пришел с галч-трейл - в вашем направлении. Увидел все это за минуту.
Я видел, что вы, ребята, мне не поверите, потому что вы знаете, что я был плохим
иногда - не всегда. Может быть, не таким плохим, как некоторые. Единственное, что я мог сделать, чтобы показать вам, что я не собака и ценю то, что вы все сделали для меня, это поймать вора. Схватил каноэ и погнался за ним. Поймали его здесь,
где он остановился, чтобы заварить чай, над деревней. Увидели дым. Нашли
лодка - в ней ничего не было. Подкрался к нему. У него была с собой золотая пыль. Попытался сбросить на него дроп, но он был слишком быстр. Развернулся и выстрелил. ”

Он молча уперся на мгновение как бы собраться с силами, и там был
немного, ликующий блеск в его глазах, когда он продолжил:

“Я был там. Сыграла лису. ‘Все в порядке!’ - говорит он, подходя и
становясь надо мной, - "но я бы предпочел, чтобы эти Компетентные люди повесили тебя’.Затем он рассмеялся и повернулся обратно. Я приподнялся на локте и выстрелил. Он упал . Потом мы стреляли с земли, и удача была против меня. Чувствовал
каждый из его ударов. Больше я ничего не знал, пока не прибежали индейцы и
не подобрали меня. Фил был мертв. Заставил туземцев принести меня сюда твоим прахом.
Сказал им, чтобы они взяли с собой и Фила, чтобы, если я выйду, а ты придешь, ты
поймешь.

Он снова закашлялся, на этот раз сильнее, и бренди, казалось, утратило свое
действие. Он указал умирающими пальцами в свою сторону, и нам пришлось
наклониться, чтобы расслышать его прошептанные слова:

“Это есть - у меня - все это - и-и- Джордж, ты белый, а-я
не так уж плох - в конце концов - не так ли? Хотел, чтобы вы, мальчики, знали, что ...”

Как будто разделение души и тела на мгновение придало ему сил,
он наполовину напрягся, боролся, а затем попытался рассмеяться, издав жуткий смешок.
подобие того безрассудного, раскатистого смеха, который дал ему его
прозвище, дернулось, ахнуло, казалось, резко расслабилось и застыло очень
неподвижно.

“Верно? Ты прав как никогда! Ты прав! Бог свидетель, ты прав!”

Джордж прокричал ему эти слова, словно ускоряя их, чтобы догнать его
прощающуюся душу, и мне нравится вспоминать, как Смеющиеся глаза Джима, казалось,
дрогнули, и он вышел с улыбкой на лице.

Бок о бок мы похоронили их там, рядом с тем местом, откуда доносилось журчание
Юкон мог бы напевать им песни долгим летом или демонстрировать холодному небу свои проторенные зимние тропы.
Фил Махони, вор, в своей книге "украденные
туфли и Смеющийся Джим, странная смесь зла и благородства. И
над каждым, с одинаковым снисхождением, мы поставили грубый деревянный крест, в то время как
любопытные, флегматичные туземцы спокойно стояли рядом. Единственное отличие, которое мы сделали
, заключалось в том, что крест над Джимом был тщательно вырезан. Но Джордж задержался
после того как мы сделали нашу подготовку в лагере в деревне на ночь,
и на следующее утро, все еще наполненных трагедией, я скользнула обратно вверх
на склоне холма за последний взгляд на могилы. На кресте Смеющегося Джима, который
больше не будет смеяться, лежала горсть увядающих полевых цветов, и я увидел
нацарапанные на кресте почерком Шекспира Джорджа эти
слова:

 Под этим - Смеющийся Джим. Заплатил своей жизнью за небольшое одолжение,
 И умер со смехом на устах! Каким бы плохим он ни был, лучше, чем
 Большинство из нас, и доказывает, что иногда даже поэты ошибаются, и
 Что мужчины этого не забывают. Господи, помоги нам всем поступать так же.

И поэтому мы оставили его, и мои глаза смотрели, как мы гребли резервное копирование
реки и деревни с туземцами погиб, чтобы смотреть, на
грубо сколоченному кресту, что как будто обожгла со своеобразной славе у всех своя,ярким стандарт для одного с честью погибших на поле благодарности.