Как стать диссидентом

 В двадцатом веке в обиход людей, занимающихся политикой, вошел термин «диссидент». Диссидент (несогласный), также инакомыслящий – человек, отстаивающий взгляды, которые расходятся с общепринятыми. Зачастую этот конфликт личных убеждений с господствующей доктриной приводит к гонениям, преследованиям и репрессиям со стороны официальных властей.
  В Википедии подчеркивается, что этот термин появился в Англии в 16-17 веках, там так называли отдельные течения протестантов (квакеров и др.), противостоящих официальной Англиканской церкви. Их же называли и нонконформистами.
  В СССР диссиденты появились в 1960-е годы, когда небольшая часть либеральной советской интеллигенции, несогласной с репрессивной машиной власти, в лице партийных коммунистических органов и КГБ, стала выражать свое несогласие с официальном режимом сначала в групповых беседах «на кухнях», потом в статьях в зарубежной прессе. В советской печати опубликовать свою точку зрения на происходящее в стране и мире, отличную от официальной, пройдя через сито цензуры, было невозможно, поэтому часть людей стала выражать открыто, насколько это было возможно, это свое несогласие так, как могла.
 После ввода группы войск социалистического лагеря в Прагу в 1968 году несколько человек вышли на Красную площадь с транспарантом, призывавшем  вывести свои войска из ЧССР. Эти люди знали, что их репрессируют за этот их поступок, но пошли на него. Они показали советским гражданам и всему миру, что можно мирно, без призывов к свержению режима власти, выражать свою точку зрения. Кстати, об их поступке мы узнали гораздо позже, из радиопередач, транслируемых на коротких волнах из-за рубежа.
 Право на свою точку зрения, отличную от официальной, всегда, в той или иной степени, преследовалось властью. Причем всегда и везде, снизу доверху. Какому начальнику понравится, что его подчиненный не просто не согласен с ним, но смеет еще его, руководителя, обсуждать и критиковать.
  Как же вырастает в человеке эта смелость иметь свою точку зрения? Когда и каким образом из тихого и скромного мальчика или девочки вырастают борцы с несправедливостью, ложью и фальшью?
 Наверное, это происходит у каждого из нас по-своему, а у некоторых это чувство борьбы с неправедностью власти, вообще отсутствует. Ведь, увы, но  большинство людей до сих пор убеждены, что власть всегда права, даже если она творит явное беззаконие. Как говорится, на то она и власть!
 И власть имущие люди это прекрасно знают и пользуются уже много времени. Всегда и везде, на протяжении веков, они убеждены, что законы, которые сами же и написали, не для них, их семей и близких, а для всех остальных!
 Как появляются диссиденты, поясню на своем и ряде мне хорошо известных примерах. В те самые 1960-е годы мне, пионеру, а затем комсомольцу, как и ряду моих друзей, воспитанных на примерах героев гражданской и Отечественных войн, в которых участвовали наши отцы и деды, хотелось свершить что-то важное, нужное для своей страны. Не зря же проливали кровь за Родину в буквальном смысле слова наши близкие! И мы тоже хотели себя как-то проявить. И не только в сборе металлолома и макулатуры. Разговоры о том, что будет потом, в будущем, которые велись на политинформациях, сборах и собраниях быстро приелись. Болтовня - она и есть болтовня. Мы к ней быстро привыкли, но  тихо возненавидели. Думаю, что истоки моего диссидентства здесь, они кроются в неприятии любого безделья, прикрываемого видимостью деятельности. Особенно это чувствовалось тогда, в молодости. Не была еще выработана терпимость к чужой некомпетентности, прикрываемой словами, словами, словами. Иногда даже красивыми. Но пустыми, мы, да я думаю, что и  люди, их говорившие, прекрасно все понимали.
 Довольно быстро, по воли случая, мне пришлось попасть в группу сверстников, вошедших в так называемый районный комсомольский штаб школьников одного из районов Москвы. Этот придуманный кем-то из руководителей ЦК ВЛКСМ орган, состоящий из представителей школ района, естественно старшеклассников, просуществовал недолго, несколько лет. Мы, якобы, были передовым отрядом комсомольцев-школьников. Правда, что мы должны были делать, ни я, ни мои друзья, члены этого органа, так и не поняли. Общаться друг с другом нам было интересно, но я за 2 года в нашем клубе-штабе так и не понял, зачем он был нужен. Теперь убежден, что для галочки, как многое в то, да и сегодняшнее время. Кроме 2-3х шефских концертов для ветеранов, которые мы провели, и вспомнить нечего. Правда, пришлось поучаствовать в нескольких комсомольских больших сборищах. Я с тех пор так стал называть всякие конференции, съезды и другие сабантуи. Даже выступать пришлось иногда по чужими руками написанному тексту. Видимо тогда сыграли роль мои артистические способности. Поэтому и привлекали. И отказаться нельзя было. Еще один шаг мой к диссидентству.
 Нельзя не отметить, что я и практически все мои знакомые слушали тогда, да и потом, на коротких волнах радиоприемников передачи из США. Англии, ФРГ на русском языке. Известные люди, такие, как Галич, Некрасов и другие, рассказывавшие о том, что происходит в нашей стране на самом деле, что от нас скрывается, раскрывали глаза на многое. Главное, что мне довольно быстро стало ясно, как много нам врет наша власть устами СМИ. Или, как минимум, не говорит правду. Еще один, и очень весомый вклад в копилку моего конформизма. Мы обсуждали тогда то, что слышали по приемнику друг с другом, возмущались. Но, естественно, дальше этого дело не шло. Правда, однажды на открытом партийном собрании в школе, где я уже работал учителем, при формальном клеймении книги Солженицына «Архипелаг Гулаг», я сказал, что нельзя осуждать содержание той книги, которую не читал. На что мне был дан совет - помолчать. С такими взглядами, как у меня  вообще не место в советской школе, заявила парторг. Слава Богу, не ей было решать этот вопрос. Но еще один вывод для себя я сделал.
 Прошло еще несколько лет и мне, как  уже одному из руководителей образования района Москвы было недвусмысленно предложено вступать в ряды членов КПСС. Или уходить. Мой папа, ветеран ВОВ, дал совет «не плевать против ветра» и я вступил. Мне тогда казалось, что я смогу еще что-то новое сделать для изменения системы. Потом даже кое-что и удалось. Уже в Горбачевские времена была сделана попытка поворота к социализму с человеческим лицом. В социализм я давно не верил, но с середины 80-х на какое-то время возникла надежда, что система образования повернется к личности учащихся, Появилась первая психологическая служба, пусть и небольшая. Ее создали, конечно, для решения кадровых проблем. Просто тогда в связи с «эхом войны» произошло сокращение населения. Заводам Москвы и не только им нужны были рабочие руки. При плановой экономике так бывает. Но прошло несколько лет, Экономика страны стала резко разваливаться, заводы постепенно ликвидировались и о психологической помощи выпускникам постепенно забыли. Не везде, конечно, но почти везде.
 В новой стране в 1992 году я попробовал создать  «рай для детей» в отдельно взятой самой обычной московской школе, став директором, учителем и т.д. Кое - что удалось, правда, за счет собственного здоровья. Кризис конца 90-х добил надежды на развитие тех направлений работы школы, которые начали приносить свои интересные результаты.
  В начале нулевых, созданная уже несоветская, но новая российская чиновничья номенклатура снова стала унифицировать все, что можно и нельзя. Вертикаль власти в образовании, старательно выстраиваемая с середины нулевых и по сегодняшний день, с моей точки зрения, добивает школу.
  Итог: диссидентом делает человека окружающая его обстановка, реальная, а не придуманная жизнь, чаще всего крайне неудачные, необоснованные властные действия. Особенно, если они касаются лично его и его друзей и близких.
 Можно ли  стать в этой же ситуации человеком, поддерживающим все то, что вокруг него происходит и искренне верить в чудо. Или искусно притворяться, делая вид, что веришь. Последним вариантом веры во вранье, говоря, что все хорошо, когда все разваливается, является только личное и далеко небескорыстное участие в этой лжи. Что ж, каждый человек делает когда-то свой выбор. Это его право!
 Надо только помнить, что за все рано или поздно придется платить. Пусть даже и  после жизни!