Лёня Кора

 Первый раз на Валдай нас вывез мой дальний родственник. У нас с ним был один пращур, похороненный в Новодевичьем монастыре, генерал от инфантерии, лежащий под большим мраморным параллелепипедом с барельефом и двумя рыцарями, сидящими наверху. Герб и портрет генерала были весьма внушительными, недаром Димка мне говорил, что я похожа на памятник.

Я только что сделала операцию кошке Дусе, она не могла разродиться последним котёнком, но родственник сказал, что из-за кошки задерживаться не станет, как наметили, так и поедем. Дуся лежала в коробке из-под обуви, девочки держали её на руках, собака Тигра сидела вместе со мной на переднем сидении, придавливая меня своей огромной башкой, сверху над нами к багажнику была прикручена наша двуспальная деревянная кровать, разобранная на доски.
Все остальные звери были рассажены по переноскам и мяукали в унисон с девчонками.

Я переживала из-за Дуси, это была милая шиншилловая кошечка, я просила приятельницу взять её до выздоровления, но она сказала, что ни за какие деньги у неё не будет чужих больных кошек. Можно подумать, что её кошки никогда не болели, и Дуся была ей не родная. У неё же я эту кошку и купила. Да ладно, особо и не надеялась. Но тут вилы: из-за Дуси мы остались бы в Москве на всё лето и тогда неизвестно, что было бы с купленным без документов домом.

Однако Дуся умерла в дороге. Мы схоронили её в лесу. Было жарко, кошку растрясло в машине. Уколы антибиотика не помогли.
Игорь торопил, у него дома остались жена и маленькая дочка, а тут мы со своими несчастьями. Но доехали, и я впервые увидела свою покупку – кривобокую избушку на курьих ножках - целиком. Она стояла на отшибе, как и положено ведьминому дому, как окрестила его Катя.

Напротив была библиотека, что весьма всех нас обрадовало. Игорь собрал кровать, пообедал, чем Бог послал, и уехал в Москву, а мы стали мыть и чистить наше неказистое пристанище. К нам заглянула библиотекарша, молодая полная женщина с добрым лицом, спросила, не надо ли чего, я узнала у неё расписание автобусов до Фирово, расписание состояло всего из трёх пунктов – утро, день и вечер, а девчонки побежали записываться в библиотеку, благо она была буквально дверь в дверь через лужайку.

На следующее утро я закрыла собаку и кошек в избе, взяла девчонок и заспешила на автобус. На остановке никого не было, к нам подгребла старушка с костылём и спросила, не надо ли картошки.
- Надо, я возьму ведро.
- Тогда пойдём со мной.
- А автобус?
- Пускай девочки скажут водителю, мол, мать сейчас придёт, тут рядом!

Я метнулась за картошкой, - всё не переть из посёлка, - и вернулась на остановку. Автобус опаздывал, а моих детей, сидя на травке, развлекал какой-то мужик, и все они весело смеялись. Я напряглась, готовая вцепиться в незнакомца, но он повернулся ко мне лицом, и я увидела… себя. Он остановился на полуслове, однако его радостная физиономия продолжала говорить:
- Вот он я, не волнуйся, всё хорошо, девочки под присмотром.
- Будем знакомы, - Лёня, - продолжил он вслух, - у меня в Питере двое пацанов такого же возраста. Вы не переживайте, мы тут шабашим на стройке, я помогу Вам, чем смогу.
Глаза Лёни продолжали смеяться, Катя и Женя явно ему симпатизировали, а Катерине редко кто-то нравился, да и я не увидела перед собой то, чего боялась всю жизнь.

Лёня помог нам с покупками, таская свои и наши сумки. На обратном пути он оставил нас на автостанции, чтобы сходить за пивом, и ко мне начали приставать два алкаша, которых Лёня распугал криком:
- Отойдите от моей жены, морду набью!
- Извини, перешёл он на «ты», по-другому они бы не поняли. Здесь люди простые, им надо всё объяснять без прелюдий.

В автобусе он рассказал, что до перестройки работал в горкоме, половину рассказа я, разумеется, пропустила мимо ушей, мне и половины хватило, зато после не удивлялась, что Лёня постоянно поёт комсомольские песни. Раздолбай он был ещё тот. Пообедав с нами, Лёня скрылся за дорожной пылью, забрав свои харчи, закупленные в Фирово:
- Меня мужики ждут, пошёл я, спасибо за гостеприимство, я ещё загляну, если не возражаете.
Мы не возражали, наоборот, с появлением Лёни почувствовали себя в незнакомом месте более уверенно.

Лёня стал захаживать на щи, рассказывал смешные байки, приносил нам грибы, и я долго выпытывала у него подходы к лесу, так как, чтобы войти в чащу, надо было знать тропинки. Лес на Валдае суровый, в нём заблудиться ничего не стоит, а библиотекарша Верочка говорила, что как-то собирала малину вместе с медведем, думая, что через кусты пыхтит соседский тракторист.

Однажды Лёня предложил мне пойти с ним за мёдом на дальний хутор. В те времена для меня пятнадцать километров туда-обратно было не расстояние, и я согласилась. Мы взяли пару трёхлитровых банок и под комсомольские песни прошагали семь с половиной километров за полтора часа. Тропа была протоптана рыбаками, так как на середине пути лежало одно из тринадцати окрестных озёр, знаменитое своей ледяной водой, оно так и называлось «Холодное». Я не боялась оставлять девочек с библиотекаршей и собакой, деревня была тихая, правда, в ней обретались беженцы из Чечни, но они были чьими-то родственниками, им-то Лёня со товарищи как раз и строили магазин, разбирая колхозные коровники.

Надо сказать, что Ходуново когда-то было богатой деревней: две маслобойни, три рыбзавода, не считая артелей и артелок. Но всё порушили перестроечные годы, мужики начали пить, погорели дома, торчащие тут и там, словно гнилые зубы, да, что говорить, вы всё и без меня знаете. Я и то «прикупила» бывшую школьную столовую.

И вот, наконец, мы увидели хутор в маленькой лощине: он лежал, как на ладони, зажатый холмами. Я сказала Лёне, что отдохну на бугре, пока он будет выпрашивать мёд, и растянулась на травке. Я почти задремала, когда услышала:
- Взвейтесь кострами, синие ночи, мы пионеееры, дети рабочих, вставай, мамаша, труба зовёт!
Я взяла у Лёни одну банку, и мы двинулись в обратный путь. Мёд сверкал, как янтарь, я открыла пластмассовую крышку и сделала большой глоток. Ах, какая прелесть этот свежеоткачанный мёд! Хвала пчелиным богам, что у меня есть возможность насладиться душистым разнотравьем из четырёхкиллограмовой посудины. Нам хватит этого надолго.

Через некоторое время впереди засияла водная гладь Холодного озера. Лёня сунул мне свой мёд и на ходу начал стаскивать с себя футболку, - и впрямь было так жарко, что мы обливались потом, а я ещё мёда выпила. Но оказалось, что тренировочные штаны Лёне тоже мешают, он остановился, а я прошла вперёд и услышала за спиной характерный плеск воды. Лёня, побросав одежду на берегу, нырнул в озеро. Нести обе банки было тяжело, но и караулить Лёню у озера я не посчитала нужным, и вдруг за моей спиной послышались отборный мат и поспешный топот.
- Надо же, он и так умеет, - мелькнуло у меня в голове, - уж не медведя ли он встретил?
Лёня на форсаже промчался мимо и скрылся за деревьями, а я, ничего не понимая, от волнения прибавила шагу, но догнала комсомольского вожака только на опушке леса.

- Что случилось?
- Ну, ты и зараза, не могла посмотреть, куда я кидаю одежду?
- Объясни толком и хватит материться, уши вянут. Я испугалась, думала, медведь.
- Да я же штаны бросил на муравейник, а там муравьи с мизинец, они мне все яйца обгрызли! Чего ты ржёшь, тут плакать надо!
- Это пусть твоя жена плачет, а я пёрла восемь с лишним килограмм по твоей милости, скажи спасибо.

В тот день Лёня с друзьями напился, купил у кого-то лошадь и привязал к нашему окну, зацепив сбрую за резной наличник. Утром мы с девчонками проснулись, увидели коня и пошли искать его хозяина, думая, что кто-то подшутил, но крестьяне объяснили, что скотина теперь наша и за неё «уплочено». Катя заявила, что поедет на лошади в Москву, а жить она будет у нас на балконе, однако мне было не до смеха.

Через дорогу от нас жили два пенсионера – Михаил Кириллович и Зинаида Степановна, сами они были из Питера и приезжали в деревню на лето, Зинаида была старше мужа на двадцать лет и попервоначалу ревновала меня к нему, но после того, как я спасла их поросёнка, удалив жировик у него на шее, смягчилась и прониклась уважением.
- Ты сходи к почтарке, она наверняка знает, чья это лошадь. Ну и знакомый у тебя, чудак человек, на мясо он вам её подарил, что ли.
- Да мы мало знакомы, мне кажется, что у него исключительно после возлияний душа такая широкая, всё же двое детей, а он лошадей покупает, наверное, уже пожалел.

Я нашла хозяина коня, наказав вернуть деньги Лёне. Но это было только начало, дальше случилось то, чего я даже предположить не могла, хотя… Кто их, этих комсомольских вожаков ведает.
Кстати, пока я бродила вместе с конём по деревне, местный рыбак, который удил рыбу в стороне от того места, где Лёня нырнул в озеро, сказал мне, чтобы я предупредила отчаянного ныряльщика, мол, озеро Холодное имеет двойное дно, то есть, буквально в двух метрах от поверхности лежит ледяной пласт с чарусами, попав в одну из них, можно уже не вынырнуть. Чудные дела твои, Господи, смешались в моей голове кони и люди…

Но тут навестить детей приехал Иванов.
 Не было, не было, и вот опять…

2.

Сказать, что я была удивлена, значит, не сказать ничего. Интересно, зачем всё же Иванов пожаловал, мне и в голову не могло прийти, что он был отправлен сожительницей для инспектирования моих владений, ведь мы не были разведены. Это после покушения на квартиру в Саввинском до меня дошло, что Ивановское бескорыстие продлится исключительно до совершеннолетия детей…

Девочки обрадовались: «Папа приехал!». Иванов шевелил усами, ощупывая наши облупленные стены: «Могла бы обои поклеить!»
- А мне и так неплохо, - ответила я, - не дворец, но ты можешь поклеить, мы тебе спасибо скажем.

Я решила прогуляться с собакой, оставив девчонок пообщаться с папашей, и отправилась на холмы за деревней, оттуда было хорошо смотреть на облака. Они бежали с сумасшедшей скоростью, как будто их кто-то подгонял, принимая разные формы, в которых угадывалась даже круглая физиономия моего супружника, знакомая до боли, то анфас, то в профиль, или это из меня выплёскивалось недоумение: приехать за четыреста километров на своих двоих? Неужели он начал совершать подвиги?

Я лежала на холме и думала о вечности, в которой моя, ничего не значащая для вечности жизнь, тонула крошечной песчинкой из песочных часов. Сколько мне отпущено этой маяты, я не знала, единственным светлым пятном на моей биографии была любовь к детям и Димке, оставленном в Москве, мне очень его не хватало. Я не надеялась на «они жили долго и счастливо, и умерли в один день», вернее, даже не мечтала об этом, всё было по воде вилами писано, и от того тревожно. Слишком большая разница в возрасте, слишком много противников нашей близости.

«Не нравится, пройди мимо» - не для нашей страны советов, здесь все тебя поучают и требуют высоких моральных качеств, сами являясь далеко не безупречными. Такова природа мутантов, полученных с помощью социалистической селекции. Я бы даже назвала это сепарированием. Большинство живёт с оглядкой, - как бы кто чего не подумал, раздвоение души – это такая мелочь по сравнению с мировой бесконечностью. На работе я - человек паук, а дома - свинья свиньёй…

Собственно, Иванов как раз такой, а я на его фоне - стерва и ничтожество, ведь могу без сомнений сказать в глаза, кто есть кто, и кинуться убивать насильника в то время, как все стоят и этого насильника подбадривают своими советами.

Часы, встроенные в мою голову, просигналили полдень, и я решила вернуться домой. По дороге мне попалась яма, оставшаяся от дома и фундамента. В ней было полно гнилушек, сплошь покрытых опятами. Разве я могла это пропустить! Скатившись в яму, как в воронку, от этих грустных мыслей, я стала собирать грибы. Никакой посудины или пакета у меня не было, и я складывала опята в подол своей длинной юбки. Вот как-то с детства я не очень люблю штаны и брюки, практически их не ношу, если только в дорогу или поход надеваю, к тому же, комары юбок не прокусывают, попробуйте сами.

Набрав грибов вполне себе изрядно, я увидела, что выбраться из ямы мне будет очень проблематично, и потому, одной рукой держа подол, другой я взялась за собачий хвост и скомандовала Тигре «вперёд», она вытянула меня наверх. Представив эту картину со стороны, я засмеялась. Хорошо, когда рядом нет дураков, не способных оценить комичность ситуации, но и пройти по деревне с задранным подолом – тоже та ещё история.

На моё счастье центральная улица была пустынна. Мне навстречу попалась открытая полуторка, из которой торчало сено. Почему-то я вспомнила Лёню, и одновременно на память пришёл не совсем приличный анекдот про несуна из Курчатника:
мужик проглотил кусочек урановой руды для тёщи, которая шпыняла его за то, что все воруют, а он нет.
- Я же работаю с ураном, и у нас строгий контроль!
- Ну и что, кто на чём сидит, тот то и несёт. Нам всё сгодится. Хоть в рот себе засунь, а принеси.
- Ладно, вынесу я Вам кусок руды!
И на другой день он проглотил маленький фрагмент того, что называется 239 92.  Мужика ждут дома, его нет, жена с тёщей пошли к институту.

И вот открываются ворота Курчатника, и из них медленно выезжает грузовик. Оказалось, что мужик пукнул и целиком разнёс производственный цех, а теперь его за город везут, чтобы он мог покакать… Правда, рассказывали этот анекдот более выразительно, используя не такие нежные слова, как я.

У дома толклись алкаши. Это была многодетная пара. Тощая женщина с огромным беременным пузом и скособоченный мужичок в кепи о чём-то оживлённо разговаривали с Ивановым. Он возвышался над ними благородной скалой из розового мрамора. Парочку эту все знали, они нигде не работали, пили, плодились и размножались, их детей подкармливала вся деревня.

- Я дал им четыреста рублей, чтобы они построили тебе забор вокруг дома.
Иванов, похоже, решил вложиться в совместно нажитое имущество.
- Нам на эти деньги можно было бы месяц прожить! Зачем нам забор? Это же алкаши, они пропьют деньги.
- Ты, Тима, глупая женщина, это тебе нельзя денег в руки давать.
 

Как будто это не он проигрывал в карты всю свою зарплату и клянчил у матери на хлеб. Я фигею, дорогая редакция! Мне хотелось плакать. Я села разбирать грибы и уже в который раз пыталась побороть в себе брезгливые чувства к розовому мраморному чуду. Иванов уехал на вечернем автобусе. Я вздохнула с облегчением.

А на следующий день в нашу дверь поскреблась многодетная парочка.
- Дай нам двести рублей, твой приятель дома у нас лежит и жрать просит.
- Вы мне лучше верните те четыреста рублей, которые взяли вчера на строительство забора.
- Это не ты нам дала!
- Валите отсюда оба, пока я собаку не натравила!

Я минуту поколебалась и двинулась следом за парочкой, чтобы убедиться в том, что они говорили именно о Лёне. Таки да, Лёня лежал в грязной комнатухе на железной кровати, покрытой матрацем неопределённого цвета. Он был в плачевном состоянии. Рядом с кроватью стояло ведро с мочой. Вонь была ужасная.

Бывший комсомолец несказанно обрадовался моему появлению. Дело было так: коровник они достроили, деньги за работу получили, выпили на радостях накануне отъезда, и Лёня под комсомольскую песню решил объездить колхозного быка Петра, которого вся деревня боялась, как огня. Это был могучий скот чёрного цвета без единого пятнышка, который высекал искры копытом даже из дорожной пыли. Лёня запрыгнул на быка, свалился ему под ноги, и Пётр растоптал правую Лёнину ногу, сломав её в двух местах. Комсомольского вожака нашли только на следующий день на поле, где он сражался с быком.

Товарищи ждали Леонида на остановке, не дождались и уехали, прихватив его вещи, деньги и документы. Да здравствует дружба!
Перво-наперво, я сбегала домой и принесла Лёне котлет и хлеба, прихватив пачку печенья для троих худеньких замурзанных детей, которые сновали у дома. Мамаша выхватила печенье из детских рук и стала угощаться сама…

- Ты мне поможешь? – Лёня смотрел на меня с надеждой. – Позвони жене, пусть за мной приедет, - и он дал рабочий телефон жены. Но Лёнина супружница вместе с детьми отдыхала в санатории, и найти её не представлялось возможным. То есть, я опять впряглась в чужую проблему, вспоминая, как Лёня как-то между песнями говорил мне, что уж с ним-то у меня проблем не будет ни за что и никогда.

3.

Вот вы мне скажите, это мне так «везёт», или воистину везёт тем, кто меня приручил? Лёню было жаль не только чисто по-человечески, хотя выпороть бы его розгами, но я подумала о Лёниных детях, он говорил, что жена не работает, и ему приходится крутиться одному. Так вот, я знала, что инвалидам в наше время на приличную работу устроиться сложно, а Лёнина нога уже отдавала лёгкой синевой. Современные «благожелатели», возможно, возразят мне, дескать, у комсомольского босса полно разных связей, возражу им тем, что, если человек нуждается в помощи, я даже паспорт у него не спрашиваю.

Почтарка подсказала мне несколько адресов, по которым жили питерцы, приехавшие в Ходуново и Гребенёво на машинах. Она очень рекомендовала гребенёвскую докторицу, мол, она хороший человек и может войти в положение. Я пробежала три километра практически бегом, свою деревню я оставила на потом, чтобы не рыскать в темноте по пустой просёлочной дороге. Докторица парилась в бане, я вошла в горячее облако банного отделения, в чём была.

- Вы кто? - Спросила меня женщина, похожая на бисквит. Её распаренное лицо смотрело на меня из пара с любопытством, но без раздражения.
- Я живу в Ходуново, в школьной столовой, у нас случилось несчастье, мой знакомый может остаться без ноги, его бык затоптал.
- А-а, я слышала, Вы москвичка с двумя дочками. От меня-то Вы что хотите?
- Раненого надо срочно отвезти в Питер, у него двое детей, может начаться гангрена, - я вывалила всё сразу.
- Ну, гангрена так скоро не начнётся, а он Вам кто, любовник? - Раздевайтесь, попаримся вместе.
Докторица ждала интересного рассказа, но я попрощалась и выскочила на волю.

Обежав все адреса, записанные почтаркой, я не нашла ни одного желающего помочь незнакомому человеку. Но тут я увидела паренька, паркующего жигули возле одного из ходуновских домов, - номера на машине были питерские.
Я буквально вцепилась в свою последнюю надежду помочь Лёне.
- Нет, в Питер я не поеду, сказал Сергей, давайте сделаем так: завтра с утра я отвезу Вас вместе с этим мужчиной в Фирово, а там посмотрим.
Я предложила Сергею денег на бензин, но он отказался.

На следующий день мы с моим новым знакомым кое-как дотащили Лёню до жигулей. Выяснилось, что бык помимо всего поддел рогом Лёнин бок, видимо, сломав ему ребро, и транспортировать пострадавшего было весьма непросто. Я захватила из дома одну из трёх подушек, на которую положили сломанную ногу нашего питомца. Он сидел сзади, скособочившись и морщась от боли. В Фирово был фельдшерский пункт, фельдшерица сказала, что Лёне нужен рентген, и мы не стали вытаскивать его из машины, а поехали дальше - в Вышний Волочёк.

Там в местной больнице принимать Лёню без документов отказывались. Я соврала, что являюсь столичной журналисткой, что написать статью о местном гуманизме мне раз плюнуть, как в хвалебном, так и в обличающем ключе, мы с Сергеем дотащили Лёню до рентгена, и в результате получили снимок и лангету. С ногой было всё плохо.
- Если через три дня ему не будет оказана надлежащая помощь, останется только ампутировать ногу, - сказал доктор.
- А Вы не можете её оказать?
- Мы – нет, но, если найдёте вертолёт, то можно будет отправить его в Тверь.
- Вы шутите?
- Нет, я не шучу. Его нужно срочно увозить из ваших трепеней. Врач пожал мне руку и сказал, что я молодец и что я со всем справлюсь. Люблю оптимистов, с ними как-то легче жить. Правда, не со всеми, точно не с тем, которого мы снова тащили к автомобилю.

Моим читателям уже известно, что хорошая мысля приходит ко мне не опосля, а мгновенно. Мы с Сергеем заехали на станцию Фирово, и я купила два билета до Питера на утренний поезд.
Лёня затаился в своём горе и сидел тихо, как мышь, но, когда мы стали приближаться к дому алкашей, он взмолился:
- Я вас очень прошу, ребята, положите меня на лужайке перед Наташиным домом, я лучше на улице переночую, только не туда.

Мы привезли Лёню ко мне, взяли у Зинаиды раскладушку и положили Лёню в избе. Позже я нашла какую-то брошенную в ручей посудину, чтобы Лёня мог на неё сесть. Пуританам можно не читать, как я ухаживала за человеком, с трудом пользовавшимся одной здоровой ногой. Женя меня понимала, она сочувствовала, но Катя всем своим видом давала понять, насколько ей неприятна  и даже противна эта возня с посторонним человеком.

- Мама, тебе не стыдно, зачем ты его к нам притащила?
- Катя, человек не собака, его на произвол судьбы не бросишь, хотя это неудачное сравнение. Вы же с сестрой сами таскали домой подбитых голубей, я что, возражала?
- Тоже мне, голубь, у него жена есть!
- Она далеко, до неё доехать надо. Имей совесть, ты же вроде не бездушная девочка!
Но всё было бесполезно. На следующее утро, когда Сергей приехал, чтобы везти нас с Лёней на станцию, Катя и вовсе устроила плач Ярославны.

- Мама, не бросай нас из-за этого Лёни! – рыдала она, - я знаю, ты больше не вернёшься!
- Кать, не мели ерунды, я приеду завтра. В крайнем случае, послезавтра, мне негде оставаться в Питере, и деньги я практически уже потратила.
Приковыляла Зинаида, она начала утешать плачущую Катерину, мол, все мы здесь за вами с Женечкой присмотрим, вы уже большие, и собака у вас людоедская, если что…

Под эти звуки мы загрузили Лёню в машину, уложили его ногу на подушку и тронулись в путь. В поезд болящего засовывала толпа народа, билеты были купейные, Лёню сразу уложили на полку, у нас было два нижних места. Сергей обещал наловить рыбы и отнести девчонкам.
- Не переживайте, Наталья, я им её даже пожарю!

Шесть часов в пути, и вот мы в Питере. Выгрузились, взяли такси, засунули туда Лёню с подушкой, по дороге нас остановили гайцы, растянули водителя на переднем капоте, я накинулась на них, застыдила, указывая на Лёню, вроде всё обошлось. Сейчас и не вспомню, какого чёрта они нас тормознули. Впрочем, в девяностых,- во времена перестройки,- было много чего интересного.

 У Лёни был приятель-хирург, работавший в центральной больнице. Счастье, что он оказался на месте.
- Дааа, протянул он, Вам, Наталья надо памятник при жизни поставить.
- Не надо памятник, помогите материально.
Хирург почему-то решил, что я шучу, но я не шутила. Последние деньги у меня оставались, только на обратный билет. Правда, Лёня всю дорогу лепетал, что денег он мне вышлет, но я как-то привыкла верить только в Бога и в то, что люди постоянно врут.

Врач остановил меня при попытке к бегству, сказав, что у них не хватает медсестёр и чтобы я уже закончила эпопею с Лёней, отвезя его в палату.
Лёню выкатили из операционной с синей ногой и синими причиндалами, в пятку его была продета металлическая струна, за которую я должна была тянуть во время следования по коридору.
- Блин, Вы хотя бы живот ему прикрыли, обратилась я практически в пустоту. Простые люди, нельзя же так! Лёня отходил от наркоза, с него были взятки гладки. Кое-как я помогла перекатить его на кровать, доктор зацепил струну за кронштейн, а Лёня открыл глаза и произнёс: «Наташ, сходи за водкой, а то так тошно!»

- Идите-ка вы все к чёрту! – я написала Лёне свой московский телефон и вышла из палаты. Из ординаторской позвонила Димке и вкратце обрисовала ситуацию.
- Ну, ты – мать героин, я срочно выезжаю.
У меня немного отлегло от души. Если не сяду на паровоз, так хоть Димка успеет перехватить детей у соседей.

В обычной кассе билетов не было, я как чувствовала, но в военной стояла очередь. Я вычленила из этой очереди симпатичного лейтенанта, подошла, извинилась и выложила ему свою историю.
- Понимаете, если бы не дети, я бы не попросила, стала бы на попутках добираться.
- Вы отчаянная, кто же сейчас на попутках добирается, кругом стреляют, бандитизм страшный.
И лейтенант купил мне билет. Утром я была в Фирово, а из Москвы прикатил Димка и мы встретились с ним на автостанции.

Говорите, что чудес не бывает? Очень даже бывают, ещё как бывают! Вот только мне ещё одно чудо не помешало бы, чтобы Катька не дулась на меня целую неделю. Она играла с Димкой в шахматы, а в мою сторону старалась не смотреть.
Минус одну подушку пришлось заменить Зинаидиной наволочкой, набитой травой.

4.

 На другой день вся деревня судачила обо мне. Одного мужика отвезла, с другим вернулась. Ну интересно же!
- Это та баба, что ль, у которой двое детей? Так, может, одна девка от одного, а другая от другого?
- А здоровый усатый приезжал? А привозил её вообще какой-то еврей!  У ней кошки на землю не серут, только в лотки, она их в ручье моет, наши ходили смотреть, своими глазами видели!
- Собака у неё, как телёнок, чем только кормит!

Притча во языцех ваша покорная раба, лошадь мою они уже обсудили. Славы я никогда не искала, слава нашла меня сама. Димка переночевал две ночи, оставил нам средства к существованию и уехал. Приходила алкашка, клянчила деньги, стала подсылать ко мне своих детей, я не могла им отказать и давала поесть. Мне нравилась смышлёная худенькая девочка с быстрыми глазками, она была самая старшая.

- Забирай, сказала мне женщина без лица, - я тебе её продам, а себе ещё рожу.
- Я могу взять Ирочку в Москву, кормить, одевать, отдать в школу, но денег ты не получишь. Дикость какая, ты вообще в своём уме?
- Аааа, ты бесплатно хочешь моего ребёнка забрать! – заорала алкашка, и побежала прочь, придерживая живот.

Она начала распускать сплетни, что я хочу купить у неё ребёнка. Местные, надо отдать им должное, посылали её подальше. Забора мне никто не построил, да и на черта бы он был нужен.
Мы с Димкой договорились, что он приедет за нами первого или второго сентября, - я пропускала школьные торжества, никогда не лебезила перед учителями и крайне редко ходила на бестолковые родительские собрания. Все эти букеты, восторги и прочая хрень раздражали меня своим лицемерием.

Мы вернулись в Москву, тепло распрощавшись со всеми, кто проявлял к нам не только любопытство, но и реальную заботу, на старой «волге» Димкиного сотрудника. Хорошая машина, ёмкая, правда, в щелястое днище кое-где был виден асфальт, бегущий в обратном движению направлении.

Надо сказать, что устала я конкретно. Вообще все эти летние дела в зоне отдыха и под Тверью происходили исключительно во имя здоровья детей. На Валдае они наплавались в озере, наели бока и мордашки, и выгодно отличались от детей, коротавших лето в Москве. А я вымоталась так, что Тигра таскала меня на поводке легко и непринуждённо. И тут позвонил Лёня Кора.

- Привет, спасительница! Я уже дома! У меня всё хорошо, хожу с костылями, нога в гипсе. У нас тут бандитизм почище, чем у вас в Москве. Я чего звоню-то, во-первых, я тебе денег должен, а во-вторых, может, отдашь мне твою собаку?
- Что значит, «отдашь»?
- Ты же сама сказала, что она из непроданных щенков.
- И что, ей уже четыре года, мы к ней привыкли.
- Ну, ты всё-таки подумай, нам нужна охрана, я теперь инвалид, а тебе тяжело и с кошками, и с собакой. Посоветуйся с Димой.

И тут Димка неожиданно потерял работу. Их фирма приказала долго жить. В очередной раз я стояла перед выбором. Принц Гамлет в юбке. У Лёни был добрый нрав, жена, двое пацанов, первый этаж, у меня двое взрослых, двое детей, кот и три кошки, две школы, изостудия седьмой этаж… и Тигра. Мы собрались на семейный совет. Женя плакала, Катя была счастлива, Димке было жаль, у меня болело сердце.

Мы вспоминали, как принимали роды у Спикки, тогда родилось десять сучечек и один кобель. Его забрал мой приятель-ювелир, подарив за собаку комплект с малахитом, названный «Султаном» в честь кобеля. Мяса в магазинах не было, я бегала в кулинарию на Плющихе и каждый день покупала одиннадцать антрекотов, сторожевички росли, как на дрожжах, я буквально пристраивала их в хорошие руки, продать удалось только трёх и то иностранцам. Все хотели кобелей, на сторожевых сук желающих было мало. В конце концов остались только Тигра и Бочка-с-огурцами – толстая вальяжная собаченция, она была самая прожорливая. Отдали знакомым знакомых, которые звонили и представлялись: «Это Бочкасогурцами», у нас всё нормально!»

В конце концов мы решили, что собаку всё же надо отдать по нескольким причинам. Первая – у нас нет денег. Вторая – Тигра не выносила женщин и детей, если к девочкам заходили подружки, она рычала и кидалась, её приходилось изолировать в спальне. Третья – Лёня просил отдать ему Тигру не из-за собственной блажи, а для охраны своей семьи.

Паспорт с прививками и родословная у Тигры были, за справкой мы съездили всё на той же «волге», купили мне и собаке купейные билеты, и я отправилась в Питер, куда приехала ранним утром. Было ещё темно, фонари лили серозный чахоточный свет, мне было грустно, и я чувствовала себя не очень уверенно, мне всё время хотелось вернуться назад. Лёня жил в Пушкино, надо было найти Витебский вокзал. Таксисты отказывались нас везти. Тигра, не привыкшая ходить в наморднике, нервничала.

В вокзальном киоске я купила роскошный по тем временам коньяк «Васпуракан» и полкило голландского сыра с дырками. На улице было пустынно, не у кого было спросить, как дойти до нужного нам места, наконец, я заметила двух рыбаков, выплывших из утреннего тумана, они указали нам направление, мы прошли ещё с пятнадцать минут, и я увидела рельсы, влажно поблёскивающие впереди. Короче говоря, мы подошли к Витебскому вокзалу с заднего хода или прохода, или как вам больше нравится.
Пройдя вдоль путей и взобравшись на платформу, я поняла, почему Анна Каренина бросилась под паровоз. Арочные конструкции вокзала были грязны, с них свисала застарелая паутина, в неярком свете это представляло унылое зрелище.

Мы с Тигрой загрузились в вагон первой утренней электрички, я никак не могла унять нервную дрожь, к тому же, было холодно и сыро. К нам никто не подсаживался, хотя в электричку постепенно набивались рабочие. В основном, это были мужчины. Теперь представьте: я восседаю на лавке, у моих ног лежит огромная лохматая псина, в руке у меня бутылка коньяка, я наливаю спирное в металлическую пробочку и пью этими напёрстками «Васпуракан» на глазах восхищённых попутчиков, - они потягивают носами и завидуют молча и угрюмо...

Лёня надиктовал адрес со свойственной ему небрежностью, мы с Тигрой сели не на тот автобус, в результате чего вышли неизвестно где и поканыгали искать нужную улицу. Лёня ждал нас у окна. Он выскочил в подъезд на трёх ногах, и Тигра кинулась к нему, как к родному. Вот ведь сука страшная. Лёнины дети ещё спали, а жена, как оказалось, пошла меня встречать.
- Она же меня не знает!
- Она бы тебя узнала по собаке.
- Она и собаку мою в глаза не видела!
- Я ей её подробно описал…

И вот появилась жена Леонида. Ах, это была вылитая Джульетта Мазина! Такая же маленькая и несчастная, с удивлёнными глазками, с крошечными ручками и неожиданно низким голосом. Пошутит же природа! Я рассчитывала на горячий чай, но мои знакомые выпили мой коньяк, закусили моим сыром и пошли досыпать. То есть, они просто вышли с кухни, что-то пошептав друг другу, и пропали. Тигра ушла вместе с ними, как будто, так и надо.
Я отправилась на поиски и обнаружила этих голубков спящими в супружеской кровати, рядом на коврике притулилась собака, так же решив покемарить. Предательница. Хотя, так даже лучше.

В другой комнате я увидела двух пацанов, они только что встали и играли в какие-то тихие игры. Я попросила у них телефон, и они притащили откуда-то аппарат с длинным шнуром. Димка нисколько не удивился:
- Судя по твоим рассказам, этот Лёня ещё тот раздолбай. Давай-ка ты езжай домой.
- Но я рассчитывала, что Лёня отдаст мне долг, потому и купила незапланированный коньяк, мне не на что возвращаться.

Ещё моя бабка Прасковья говорила, дескать, если корова не обдрищется, то её обязательно плетнём придавит.

- Мне звонил твой троюродный Игорь, сказал, что в Питере ему кто-то должен сто долларов, просил тебя их забрать. Диктую номер.
Я позвонила должнику, он оказался очень любезным человеком и приехал за мной на машине, мало того, что он вручил мне стодолларовую купюру, ещё и отвёз на Московский вокзал, пожелав счастливого пути. Я разменяла деньги у какого-то паренька, промышлявшего обменом, купила билет на «Красную стрелу» и через четыре часа была на Ленинградском вокзале.

Лёня хватился меня ближе к вечеру.
- Почему ты дома? Мы тебя тут обыскались!
- Лёня, сказала я, не лицемерь. Вы оставили меня на кухне вместе с моим недоеденным сыром. Кстати, я рассчитывала на завтрак и отдание долга.
- Ну ты же как-то доехала!
- Лёня, иди в задницу, не звони мне больше. Надеюсь, с собакой вы с Мазиной обойдётесь по-человечески.
- С кем, с кем?
Я повесила трубку.

Прошло два месяца и мне позвонила Джульетта Мазина Пушкинского уезда. Ей-богу, я не запомнила, как её звали на самом деле. Из кухонного разговора я поняла, что, когда она узнала, что случилось с мужем, то даже не дёрнулась вернуться из санатория.
- А зачем, он всё равно лежал в больнице!
Кстати, Лёня рано выписался и рано вынул растяжку из ноги. Мазина звонила, чтобы  рассказать мне об этом.

- У него одна нога стала короче другой, нам нужен доктор Илизаров, у тебя же есть связи в этом мире! Мне Лёня сказал, что ты очень оборотистая женщина. Если уж начала нам помогать, так помоги ещё!
- Во-первых, на «ты» я с Вами не переходила, во-вторых, мои связи – это мои связи, и к Вам они не имеют никакого отношения. В-третьих, я рассчитывала получить деньги, которые Вы остались мне должны.
- У каждого свои возможности! Вы можете людям помогать, а мы не можем!
Это было уже слишком. Я коротко сказала: «Идите оба на хер» и положила трубку. Не знаю, может быть, я была неправа? Но совесть не пришла, не села рядом и не начала меня пилить, как она это делает, когда что-то происходит не по ней.

Я сообщила Игорю, что денег скоро не отдам, но могу у кого-нибудь перезанять, и он разрешил не торопиться.