Старший брат

Автор: ЭГЛАНТОН ТОРН. Автор книг "Старый Вустерский кувшин", "Достойный своего имени" и др. Лондон, ОБЩЕСТВО РЕЛИГИОЗНЫХ ТРАКТАТОВ.
 ***
Содержание

ГЛАВА

 I. СТАРАЯ БЕТТС

 II. СОСЕДКА

 III. ПОТЕРЯ МАЛЕНЬКОЙ МАРДЖЕРИ

 IV. МАЙКЛ ЗАКЛЮЧАЕТ ВЫГОДНУЮ СДЕЛКУ

 V. НЕПРАВЕДНАЯ ВЫГОДА

 VI. НЕЖЕЛАННАЯ ВСТРЕЧА

 VII. В ТИСКАХ БОЛИ

VIII. БРЕМЯ ДАЕТ О СЕБЕ ЗНАТЬ

 IX. ВОЗМЕЩЕНИЕ УЩЕРБА

 X. МАЙКЛ НАХОДИТ ДРУГА

 XI. ВЗАИМНОЕ ПРИЗНАНИЕ

 XII. ДОМ МАЙКЛА СТАНОВИТСЯ ДОМОМ



 СТАРШИЙ БРАТ

ГЛАВА I

СТАРИНА БЕТТС

ЕСТЬ люди, для которых ни один магазин не привлекает больше, чем букинистический.
букинистический магазин. Возможно, у них есть страсть к
коллекционированию старинных и редких книг, и они любят перелистывать затертые,
пыльные тома в надежде наткнуться на сокровище в виде
первое издание или произведение, давно вышедшее из печати. Или же их может привлечь
просто желание дешево приобрести желанную книгу, которую их
бедность не позволит им приобрести заново у издателя.
Какова бы ни была природа привлекательности, магазин Майкла Беттса,
который несколько лет назад стоял на углу узкой тихой улочки
в Блумсбери, обладал для таких людей непреодолимым очарованием.

Это был небольшой магазин, но он пользовался высокой репутацией в своем роде, и
его важность нельзя было измерить его размерами. Он располагался на несколько
футов ниже уровня улицы, и к двери
вели каменные ступени. Каждый доступный дюйм пространства в магазине был
занят книгами. Они заполнили полки, занимавшие весь магазин от
пола до потолка; они заполнили верхний этаж и большую часть
крошечная комната в задней части магазина, в которой Майкл покупал свои
блюда; они выливались на улицу и стояли на скамейке перед
окном, и были сложены сбоку от каждой ступеньки, ведущей к
тротуар. Это были книги всех видов и состояний, на разных
языках и в разных стилях.

Майкл знал их, возможно, настолько хорошо, насколько это возможно для человека
знать такое разнородное множество. Он не был ученым человеком, поскольку
действительно получил самое обычное образование; но в часы досуга
ему удалось ознакомиться с большинством классических произведений
нашего родного языка. В остальном, благодаря пристальному наблюдению
и, по возможности, небольшому осмотрительному просмотру или погружению, он
сумел раскрыть природу большинства книг, которые попали в его руки.
руки, и довольно точно определить их ценность.

Майкл Беттс производил впечатление пожилого человека, хотя он
был не так стар, как казался. Некоторые из его клиентов имели обыкновение
называть его "Стариной Беттсом". Однако он не чувствовал себя старым,
и однажды, когда он случайно услышал, как кто-то так описал
его, этот термин показался ему совершенно неуместным.

Это был мужчина примерно среднего роста, но склонный к сутулости. Его
гладкое, безбородое лицо, обрамленное густыми, жесткими, стального цвета волосами,
которые вились над бровями, было широким и немецкого типа. Его
цвет был бледным, скорее из-за ограниченной жизни, которую он вел в
тесном, плохо освещенном магазине, чем из-за плохого самочувствия. Его темные,
глубоко запавшие глаза часто имели мечтательное, отсутствующее выражение, но становились проницательными
по зову дела, поскольку Майкл Беттс был проницательным человеком
занимался бизнесом и допустил несколько ошибок как при покупке, так и при продаже.

Он держал этот магазин на углу почти тридцать лет, и хотя его
бизнес за это время неуклонно рос, он управлял им
без посторонней помощи. Возможно, у него получилось бы лучше, если бы он
не пытался нести это в одиночку. Он был молодым человеком, когда
он начал свой бизнес, но теперь, когда он был на пороге старости
он мог бы обратиться за помощью к молодому человеку, много служившему. Но
Майкл рассудил иначе. Он "не любил мальчиков", - сказал он. Он чувствовал
, что у него не хватит терпения обучать одного из них.

Он не мог вынести, когда его милые, аккуратные, методичные манеры расстраивались
беспечный юноша. Более того, от постоянной жизни в одиночестве он
приобрел такой замкнутый, подозрительный, даже скрытный нрав,
что сама мысль о том, чтобы постоянно иметь кого-нибудь с собой в
магазине, была ему ненавистна. Ибо магазин был его всем. У него не было жизни
за ним или за его пределами. У него не было никого, кто любил бы его или кого он мог
любить. Даже свои книги он не любил так, как их следовало любить. Хотя
он жил в них и с ними, а также благодаря им, он ценил их
главным образом за то, что они приносили ему. Но его не волновало
что в них может вмешаться другая рука. Вместо этого он
предпочитал придерживаться своего старомодного плана, так отставшего от графика дня,
запирать свой магазин, когда его вызывали по делу, и прикреплять к
на двери было написано, в котором часу можно ожидать его возвращения.

Одним хмурым днем в ноябре, Майкл был занят на спине
магазина, сортировки, а также он может в тусклом свете,
приобретенные покупки. Он оглянулся, когда колокольчик, висевший на
двери, слегка звякнул, возвещая о приходе клиента;
но хотя он и посмотрел, он не сразу смог разглядеть, кто это был.
вошел такой легкой походкой и странными, неровными движениями. Ему
пришлось перейти на другую сторону высокой стопки книг, прежде чем он
заметил своего покупателя, и тогда он был очень удивлен. Такой
красивая, изящная, чуть он никогда не видел в его магазине раньше.

Маленькая девочка шести или семи лет стояла там в одиночестве, создавая
яркое, светлое пятно среди мрака, пыли и груды
потрепанных томов. На ней был маленький саржевый плащ нежно-зеленого оттенка,
подбитый розовым шелком, и крошечный, плотно прилегающий бархатный капюшон
того же зеленого оттенка прикрывал ее золотистые локоны, которые, однако, выбивались из
он везде, где только могли, висит в локоны вниз по ее щекам и более
ее маленькие плечи. С ее розовый бутон рот, мягкий жидкий голубые глаза,
и честно розовый и белый цвет, она была милейшая картина
можно себе представить; но она была в недоумение видение Майкла Бетс. Он
стоял, изумленно глядя на нее, совершенно не зная, как к ней обратиться.

Она, в свою очередь, несколько мгновений серьезно смотрела на него; но она
не выказывала никаких признаков смущения. Когда она заговорила, это было с
простым, неосознанным достоинством детства.

"Вы старый мистер Беттс?"

"Конечно, меня зовут Беттс", - ответил Майкл. "Я не знаю насчет
старого. Могу я что-нибудь для вас сделать, мисси?"

"Да. Я хочу "Прогресс пилигрима", если вы не возражаете. Мы с Ноэлем хотим
сделать один для нас самих. По воскресеньям нам позволено иметь
матери, которая является красивой, с такими прекрасными фотографиями в нем;
но она не разрешает нам носить его в детскую в течение недели, а
он нам действительно нужен, потому что, видите ли, нам нравится играть в
Христиане и верующие, и мы хотим, чтобы эта книга точно знала
что они делают и говорят. Каждому из нас больше всего нравится быть христианином, поэтому мы берем
это по очереди. Я думаю, это самый справедливый способ, не так ли?

"Я не могу сказать, я уверена, моя дорогая", - сказала Беттс, выглядя очень озадаченной.
"Вы хотите, чтобы я посмотрела, есть ли у меня "Путешествие пилигрима"?"

"Да, пожалуйста", - с готовностью ответила девочка с просветлевшим лицом. "Отец
сказал, что, без сомнения, у вас найдется такой, который вы могли бы отдать нам за
шиллинг. Он сказал, что позаботится об этом, но обычно он забывает
когда говорит это, поэтому я подумала, что лучше приду сама. У меня здесь есть
шиллинг ", - добавила она, роясь в своей перчатке. "Это в два
шестипенсовики: один шестипенсовик-это мое, а другое является Ноэля."

"А кто твой отец, маленькая мисси?" - спросил Майкл.

"Ну, отец есть отец, конечно", - сказала крошечная девочка, как будто
считала этот вопрос излишним; однако, добавив после
минутного раздумья: "но, возможно, вы бы называли его профессором
Лейверс".

"Ах, конечно", - сказал Майкл, кивая головой. Он хорошо знал профессора
Лейверса. Он был одним из его лучших клиентов. Но было трудно
думать о пожилом, измученном профессоре как об отце этой
милой маленькой девочки.

"Отец - очень образованный человек", - сказала девочка, кивая головой
проницательно; "так говорит мама. Вот почему они называют его профессором. Меня
зовут Марджери, ты знаешь, а Ноэля зовут Ноэль. "Ноэль" по-французски означает "Рождество
", и мама назвала его так, потому что он родился в
Рождество ".

"Ноэль старше тебя?" - спросил Майкл, который начинал чувствовать
интерес к откровенным признаниям ребенка.

"О нет. Он на год младше, но почти такого же роста, как я. Это
потому что он мальчик. Мама говорит, что мальчики должны быть большими. Как много и
много книг у вас, мистер Беттс! У моего отца было много книг;
но не так много как у вас."

"Нет. У меня наверху есть еще одна комната, полная ими, маленькая мисси".

"А у тебя?" - спросила Марджери с благоговением в голосе. "И вы прочитали
их все до единого, мистер Беттс?"

"О боже, нет", - сказал Беттс, улыбаясь и качая головой. "жизни
на это не хватило бы, мисси. Но мне кажется, я все же кое-что знаю
о большинстве из них ".

"А ты знаешь?" Марджери удивленно посмотрела на него. "Какой ты, должно быть, умный!
Мне требуется столько времени, чтобы понять, что содержится в книге. Но ведь ты
очень, очень стар. У тебя было очень много лет, чтобы сделать это ".

"Хм!" - сказал Беттс, запуская пальцы в густые седые волосы.
волосы, и едва ли зная, что делать с этим замечанием.

"Вы умеете читать по-гречески, мистер Беттс?" - нетерпеливо спросила Марджери. "Мой отец
умеет читать по—гречески - а вы?"

"Нет, Мисс, что я не могу", - сказал Майкл, глядя, как если бы он не
совсем как в собственной неполноценности; "но теперь, в этой книге вы
хочу. Я верю, что у меня где-то есть "Путешествие пилигрима", если только я
смогу дотронуться до него. Ах, кажется, я знаю, где это ".

Он выдвинул библиотечные ступеньки, поднялся по ним и после недолгих
поисков среди книг на верхней полке спустился с одной из них в
руке, с которой тщательно стряхнул пыль, прежде чем показать ее Марджери.

"Вот книга, которую вы хотите, мисси", - сказал он, наклоняясь к ней и
держа ее открытой. "Корешок немного потертый, но с чтением все в порядке.
И там тоже есть картинки".

"О, как мило!" - восхищенно воскликнула Марджери. "Я действительно люблю
книги с картинками, а ты? Ах, вот бедный Кристиан со своей
ношей на спине. О, разве вы не обрадовались, мистер Беттс, когда его
ноша упала?

"Я рад?" сказал мистер Беттс, выглядя озадаченным. "Я вас не понимаю".

Он когда-то читал "Путешествие Пилигрима," пробираться через него с
сложности, много лет назад, но не нашел его книгу, он "мог бы сделать
ничего".

"Когда ты читаешь об этом, я имею в виду", - сказала Марджери. "А может, это так
так давно, что вы забыли. Мать говорит, что бремя означает грех,
и каждому приходится нести это бремя, пока Иисус не заберет его.
Вы сбросили свое бремя, мистер Беттс?

"Мое бремя?" - Повторила Беттс, еще более озадаченная, чем когда-либо.

"Да — твое бремя греха. Ты грешник, не так ли?"

"В самом деле, мисс, вы ошибаетесь", - сухо сказал Майкл. "Я знаю,
в Лондоне полно грешников, но меня к ним не причисляют
. Я могу честно сказать, что никогда в жизни не делал ничего плохого
".

Марджери стояла и смотрела на него, ее голубые глаза были широко раскрыты
, выражая крайнее изумление.

"О, мистер Беттс! Никогда за всю вашу жизнь! А вы прожили так много
лет! Какой вы, должно быть, очень, очень хороший человек! Я всегда совершаю
непослушные поступки, хотя и стараюсь быть хорошим. И я думал, что все
иногда совершают неправильные поступки. Но никогда в жизни...

"Что ж, вот книга, маленькая мисси, если хочешь, возьми ее", - сказал
Майкл, находя ее замечания неловкими и желая положить им конец
. "Цена - один шиллинг и четыре пенса".

"Но у меня всего один шиллинг", - сказала Марджери, давая ему два
шестипенсовики; "и этого будет мало, не так ли?"

"Что буду делать, спасибо, Мисс. В любой день, когда будете проезжать мимо, можете
принести мне четыре пенса ".

"О, спасибо вам, мистер Беттс!" - обрадовалась Марджери. "Я не забуду.
Как обрадуется Ноэль! Но сейчас я должна идти, иначе няня рассердится.
Я думаю, она скажет, что с моей стороны было неприлично приходить одной. До свидания,
Мистер Беттс. "

"Добрый день, мисси".

Он открыл ей дверь, и она вышла, тряхнув своими
солнечными кудрями. Но когда она была на полпути к лестнице, она вдруг
остановилась, постояла в раздумье мгновение, а затем повернулась обратно.

"Мистер Беттс", - сказала она, снова просовывая свою хорошенькую головку в дверь.
"Ну что, мисси?" - спросила она.

"Ну что, мисси?"

"Я не могу понять, почему ты никогда не поступаешь неправильно. Мама говорит, что Иисус
умер за грешных людей, а я думала, что все согрешили. Но
если вы никогда не поступали неправильно, тогда Иисус не мог умереть за вас. Это
очень странно".

"Не так ли, мисс?" сказал Майкл с мрачной улыбкой. "Ну, разве ты не
беда ваша, Все обо мне. Все в порядке. Есть некоторые
вещи, ты знаешь, что маленькие люди, не можем понять".

"О, я знаю, их много. Я всегда это выясняю. Но
ужасно не иметь возможности понять. Что ж, до свидания ".

Она снова убежала и быстро скрылась из виду.

"Что за маленькая болтушка!" - сказал себе Майкл. "какой
необыкновенный ребенок! Но зачем им забивать ей голову этими
старомодными теологическими идеями? Я полагаю, в каком-то смысле она была права
насчет того, что я грешник. Во всяком случае, эти старые теологи сказали бы именно так
. И в церкви люди признают себя жалкими грешниками, но
ни один из ста не имеет этого в виду. Во всяком случае, я уверен в этом, что если
сегодня в мире не было никого хуже меня, это был бы
совсем другой мир, чем он есть. Итак, это
маленькая девочка профессора Лейверса. Интересно, вспомнит ли она о четырех пенсах".



ГЛАВА II

СОСЕД

ХОТЯ в течение многих лет Майкл Беттс жил в одиночестве, его
жизнь не всегда была такой одинокой. В молодости ему приходилось заботиться о своей
овдовевшей матери, а брат, примерно на десять лет
моложе его, жил в их доме. Были и другие дети
, которые умерли в младенчестве. Только эти двое, старший и
младшие остались, и мать любила их страстно, если не сказать
мудро.

Возможно, не было ничего странного в том, что между братьями, разделенными таким большим расстоянием в
годах, не должно было возникнуть очень тесных уз симпатии. Но
разница между ними была более заметной, чем та, на которую мог бы повлиять простой возраст
. Их характеры были совершенно разными. Нрав
старшего брата всегда был серьезным, его поведение корректным,
его слова и поступки не по годам осмотрительными. Поведение
второго представляло собой разительный контраст. Фрэнк с детства был
отличался необузданным нравом; он был беспокойным и безрассудным в своих
поступках, стремился к удовольствиям, не считаясь с их ценой, и склонен был
дразнить своего серьезного, благоразумного брата.

Эти двое не могли понять друг друга. Майкл, сознававший свою
собственную правоту, остро осознавал недостатки своего брата и был склонен
думать о нем самое худшее. Он был раздосадован на свою мать, когда она
настойчиво находила оправдания неудачам Фрэнка и повторяла свою
искреннюю веру в то, что он "не хотел причинить вреда" и "однажды исправится".

Пока она жила, чтобы поддерживать мир в доме, открытых нарушений не было
между братьями. К несчастью, она умерла, где Фрэнк полностью
достиг зрелости. Смерть матери было горе Михаила. Он
любил ее по-настоящему, несмотря на ощущение ее неспособности и
неправильности во многих вопросах, особенно в тех, которые касались ее
младшего сына. Иногда ей почти казалось, что она любит Фрэнка,
несмотря на все его недостатки, больше, чем сына, чьи достоинства
всегда были очевидны.

И все же Майкл желал своему брату добра, когда смерть их матери оставила
их вместе. Когда она лежала при смерти, он пообещал ей, что будет
будь Фрэнку как отец; и он намеревался сдержать это обещание. Он
выполнит свой долг по отношению к Фрэнку; он будет заботиться о нем и заботиться о его
интересах, как и подобает старшему брату. Конечно, он ожидал, что
Фрэнк ответит должным образом на его братскую доброту и проявит
должное понимание того, что влечет за собой для него связь между ними. Но
такие ожидания были совершенно напрасными. Фрэнк был тем, кем он всегда был.

Вскоре после смерти матери, Михаил, кто копил деньги
тщательно в течение многих лет, работая усердно и эквайрингового бизнеса
опыт, смог снять угловой дом и открыть книжный магазин за
свой собственный счет. Он рассчитывал на помощь Фрэнка в его обустройстве. Он
думал, что бизнес будет обеспечить будущее для своего младшего брата, как
также для себя. Но это был провальный эксперимент он теперь был
предприятия. Фрэнк имел большого желания работать стабильно, как и его
брат помощник. Его небрежно, незаконным путем пытался Михаила
терпение на пределе сил. Он горько упрекал своего брата; но
его упреки вызывали только дерзость и неповиновение.

Фрэнк оставил своего брата в гневе и сам нашел себе применение
в другом месте. Однако он не продержался долго. От безделья он впал в
греховный путь. Он опускался все ниже и ниже, пока Майкл не увидел его только тогда,
когда он пришел просить помощи от голода, до которого довело его
расточительство. Майкл боялся его появления. Он не мог
вынести, чтобы кто-нибудь из его клиентов узнал, что такой
человек с сомнительной репутацией был его братом.

Но он не отказался размещение Франк еды или ночью, пока после одного
из этих кратких посещений он пропустил ценный классик, и был
убежден, что его брат украл его. Тогда он поклялся, что
больше ничего не делай для Фрэнка. Если бы его брат осмелился приблизиться к нему
еще раз, думая наложить воровские лапы на его имущество, он передал бы ему
ответственность. Никто не мог сказать, что он не выполнил свой долг по отношению к
своему брату. Нет, он сдержал обещание, данное матери, настолько, насколько это
было в его силах. Большего он сделать не мог. Фрэнк должен жать как
он посеял.

Майкл ни разу не доводилось ставить свою угрозу в исполнение. Его
брат, наверное, догадался, что он мог ожидать. Однако, что
может быть, Майкл увидел его лицо, и был благодарен, что не видеть
IT. Шли годы, и он больше ничего не слышал о Фрэнке, но смог
убедить себя, что его брат мертв. И как это убеждение
углубились в него, он стал легче и легче изгнать из своего
ум мысль о несчастном брате.

Свой бизнес поглотил все его внимание. Дело процветало, и год за годом
он мог откладывать деньги. Этот результат он находил наиболее
удовлетворительным. Постепенно, но верно, любовь к наживе стала
главной страстью его души. Его собственные желания были немногочисленны и просты, и у него
не было никого, кроме него самого, на кого можно было бы потратить деньги, поэтому его сбережения
он быстро рос и прижимал к сердцу осознание того, что
зарабатывает неплохую сумму. Он никогда не спрашивал себя, на что годятся эти деньги
или для кого он их откладывает. Он забыл, что
стареет, и что скоро должно наступить время, когда ему придется
оставить все, чем он владел. Ему нравилось думать, что он растет
богатым; никогда не подозревая, насколько он жалок во всем, что составляет
истинное богатство человеческой жизни.

Теперь Майкл редко вспоминал о своем несчастном брате;
но вечером того дня , который удивил его , принеся
такой странный маленький покупатель в своем магазине, он обнаружил, что его разум
странно расположен вернуться к своим прежним дням. Для него было очень
необычно разговаривать с маленьким ребенком. Он не мог
вспомнить, когда он делал это раньше. Если бы его спросили, любит ли он
детей, он ответил бы на этот вопрос решительно
отрицательно. Он определенно терпеть не мог соседских мальчишек, которые
имели обыкновение досаждать ему, околачиваясь по вечерам возле его магазина и
небрежно прикасаясь к его книгам, и которые очень
предосудительные способы отомстить, когда он их порицал. Но справедливый,
изящная, голубоглазая, по-детски непосредственная Марджери была совсем другим человеком. Ее
милое, румяное лицо, затененное ниспадающими кудрями, снова и снова вставало
перед его мысленным взором, и ее детский голос повторялся в
его уши, когда он сидел, латая некоторые из самых потрепанных своих книг
.

И каким-то образом этот приятный акцент перенес его память во времена
его собственного детства. Он вспомнил младшую сестру, которая умерла; он
вспомнил горечь слез, которые он пролил, глядя на ее
неподвижное, мраморное лицо, лежащее в маленьком гробу; он увидел свою мать
плачет так, как будто ее сердце вот-вот разорвется; он видел, как малышка Фрэнк с
удивлением переводила взгляд с одного на другого, удивляясь их слезам, но
не тронутая никаким чувством их горя. Как живо эта сцена встала
перед ним снова! Лицо его матери, поношенная, потертая мебель,
ему на мгновение показалось, что вокруг него царит сама атмосфера старого дома.

Но как давно это было! Если бы младшая сестра была жива, она могла бы
сейчас сама быть встревоженной матерью со взрослыми
детьми. А Фрэнк — малыш Фрэнк — что с ним стало? Мертв,
вероятно, — да, конечно, он был мертв, и лучше бы мертв. Но Майкл
вздохнул, как он думал, своего брата. Он не был так тронут
в течение многих лет. Конечно же визит, что маленькая девочка проявляет
для смягчения влияния на него. Как давно он не видел своего
брата!

Его жизнь в целом казалась длинной, когда он оглядывался назад. Маленькая девочка назвала его очень, очень
старым. Тут она ошибалась; он был не
таким уж старым. Но он старел. Он не мог этого отрицать, и
мысль вызвала у него приступ боли. Впервые он почувствовал, что его
жизнь была узкой, сжатой и неудовлетворительной. Он поднялся и
ходил взад и вперед по ограниченному пространству, в котором можно было передвигаться
между наваленными книгами. Он отодвинул занавеску, которая висела над
маленькой дверью, и посмотрел на звезды, ярко сияющие над
высокими домами напротив. И он снова вздохнул. Что заставляло его
чувствовать себя сегодня вечером таким непохожим на себя?

Он почти надеялся, что на следующий день малышка Марджери снова
появится в его магазине. Забудет ли она о своем маленьком долге перед
ним? Он надеялся, что нет. Его не так уж сильно волновали четыре пенса; но
он действительно хотел снова увидеть хорошенькое маленькое создание. Но на протяжении всего
в тот день он тщетно искал ее. Она не появилась и на следующий,
ни еще через день. Он почувствовал разочарование. На третий день,
однако, у него были новости, которые касались ее.

В магазин вошел известный покупатель. Но, хотя он хорошо знал этого человека
как покупателя, Майкл знал о нем очень мало. Его не
интересовала жизнь его клиентов, за исключением тех случаев, когда они касались
его собственной. Он знал, что это какой-то священник, и по
тому, с какой готовностью он бросал нужные ему богословские книги, если
их цена была хоть сколько-нибудь высока, книготорговец вообразил, что деньги были
у него их было немного. Тот факт, что этот проповедник часто просили
произведения г-н Сперджен ничего не доказал, поскольку опыт Майкл
научил его, что в трудах этого великого проповедника есть
увлечение для всех видов религиозного учителя, который пытается открыть
его губы в назидание его брат.

"Добрый день, сэр", - сказал Майкл, когда его покупатель вошел в магазин.
"Чем я могу быть вам полезен сегодня?"

"Добрый день, мистер Беттс. Я действительно не знаю, что я что-то хочу в
частности, только, как я проходил рядом, я не мог сопротивляться
искушение заглянуть внутрь, просто посмотреть, что у вас есть. Ваши товары
всегда вызывают у меня искушение ".

"Рад это слышать, сэр. Оглянитесь и добро пожаловать. Не торопитесь
разберитесь с этим. Здесь есть новая партия книг, которые я недавно приобрел.
Может быть, вам понравятся некоторые из них. "

"Спасибо, спасибо", - сказал другой, нетерпеливо поворачиваясь к книгам.
Несколько минут он стоял молча, рассматривая их. Вдруг он
сказал: "Ах! Вот книга, я вижу, профессора Лейверса. Это очень печально
о нем, не так ли?

"Что о нем, сэр?" - удивленно спросил Майкл.

"Что? Вы не слышали? Как странно! И он, ваш сосед!"

"Он живет в Гауэр-стрит, конечно, если это делает его сосед
из шахты", - сказал Беттс угрюмо; "но что случилось с ним, сэр?"

"Он действительно очень болен; врачи думают, что он не сможет выздороветь. Это
печальная жалость. Ученого с такими способностями трудно пощадить ".

Майкл ничего не ответил. Он стоял в смятении. Странное ощущение боли
пронзило его. Он не думал о потере для науки. Он
думал о некоем маленьком светловолосом, голубоглазом ребенке, который
скоро остался бы без отца, если бы эта новость была правдой.

"Я полагаю, он заболел очень внезапно, - сказал клиент. - Это
острая пневмония. Он проболел не более трех-четырех дней.
И все же я удивляюсь, что вы не слышали, живя так близко ".

"Такое соседство не имеет большого значения в Лондоне, сэр", - ответил
Майкл, очнувшись от своей рассеянности. "Люди могут годами жить по соседству
и никогда не узнавать имен друг друга. Я
ничего не знал бы о профессоре Лейверсе, если бы он случайно не был моим
клиентом".

"Я полагаю, что это так", - задумчиво сказал министр. "Я полагаю
нигде нельзя достичь такой полной изоляции, как в этом Лондоне. Его
Жизнь, должно быть, ожесточает человеческие сердца до эгоистичного безразличия к
нуждам других. Поистине, печальна была бы жизнь человека, если бы он был оставлен
на милость своего брата человека. Но меня утешает мысль о
великой любви Божьей, окутывающей грешный, скорбящий город, и о сердце
Бога, сострадающего бесконечной борьбе и горестям человечества. Но Я
не должны задерживаться сейчас. Добрый день, мистер Беттс".

"Добрый день", - сказал Майкл. Едва он следовал тому, что другой был
поговорка. Ему не казалось , что любовь к Богу в каком - либо
ощутимая степень осветила жизнь человека. Но что мог знать о любви Божьей человек,
который был доволен собой и никогда не делал ничего плохого в своей
жизни?



ГЛАВА III

ПОТЕРЯ МАЛЕНЬКОЙ МАРДЖЕРИ

"Я не удивлюсь, если он лучше?" Михаил рассказывает про себя, как он
на следующее утро Роуз.

Это было нечто новое для него, чтобы дать мысли ни одной, за исключением
путь бизнеса. Действительно, было странно, что он на самом деле
беспокоился о здоровье соседа; но пока он ходил взад
вперед, раздувая огонь и готовя свой уединенный
за едой Майклу очень хотелось узнать, каким новый день
застал профессора Лейверса.

Когда появилась женщина, которая приходила каждое утро в девять, чтобы убрать его
квартиру и оказать ему все необходимые женские услуги, он преодолел
сдержанность, которую привык сохранять по отношению к ней, и спросил
ее, если бы она могла рассказать ему, как поживает профессор Лейверс.

"Как, кто такой?" - спросила она с удивлением.

"Профессор Лейверс".

"А кто такой "э"? Я никогда о нем не слышала", - сказала она.

- О, - ответил Майкл с некоторым смущением, - он живет в Гауэре
Улица—№ 48. Он очень образованный, известный человек. Я подумала, что вы, возможно,
знаете о нем".

"Я никогда о нем не слышала", - повторила она. "Значит, он болен? Что с ним
?"

Майкл ответил ей очень кратко. Поскольку она не могла удовлетворить его
любопытство, он не был расположен удовлетворять ее. Он вернулся в
магазин и занялся своими книгами.

Около полудня звякнул колокольчик над его дверью, и, подняв глаза, он с
удовольствием увидел, что в лавку входит маленькая Марджери в сопровождении
служанки, которая несла несколько небольших свертков.

"Доброе утро, мистер Беттс", - сказала она своим чистым, высоким голосом. "Я
пришла заплатить вам четыре пенса, которые я вам должна".

"Спасибо, деточка", - сказал он, глядя с интересом на сладкое
детски лицо и голубые глаза поднять так откровенно его.

"Это прогресс 'Пилигрима' знаете. Осмелюсь сказать, вы подумали, что
Я совсем забыла об этом, но это не так; только няня не разрешила мне
приходить раньше ".

"Это не имело значения, мисс. Вам не нужно было беспокоиться об этом. И
нравится ли вам книга так сильно, как вы предполагали?"

"О да, картинки прекрасные. Но как жаль: мы не можем
устраивайте сейчас какие-нибудь хорошие спектакли; у нас дома ужасные неприятности. Мой отец
очень болен, а Ноэля отослали к тете Сьюзи, потому что он
будет шуметь, а я совсем одна, и мне это не нравится ".

"Дорогой, дорогой! Мне очень жаль это слышать", - сказал Майкл, чувствуя себя более
тронутым, чем он мог бы себе представить, что это возможно
из-за вопроса, который его ни в малейшей степени не касался; "но я надеюсь
твоему отцу сегодня утром немного лучше, моя дорогая.

"Я не думаю, что так", - сказала девочка, с невыплаканные слезы в ее
глаза, когда она подняла их к себе, "на мать плакала сегодня утром,
и она бы не плакала, если бы отцу было лучше. Мы дома совсем
в трясине уныния, не так ли, Джейн?"

Джейн улыбнулась в ответ на странные слова ребенка, но в ее глазах было
обеспокоенное выражение. Она покачала головой, встретив
вопросительный взгляд Майкла.

"Он ничем не лучше", - сказала она вполголоса, "а я в страхе он
никогда не будет лучше".

"Без Ноэля здесь ужасно", - сказала маленькая Марджери, легко запрыгивая
на верхушку стопки больших справочников, а затем обратно
на пол. "Я не могу играть один, а Джейн не знает, как играть
правильно. Кроме того, мы не должны шуметь."

Она постояла с проблемным взгляд на ее довольно розовые и
белое лицо. Затем, когда она посмотрела на старого книготорговца, ей в голову пришла новая идея
.

"У вас когда-нибудь был маленький братик или сестренка, чтобы поиграть с вами, мистер
Беттс?— я имею в виду, когда ты был маленьким мальчиком. Конечно, это было очень
давно."

"Ну да, мисс, когда-то у меня был маленький брат; но, как вы сказали, это было
очень давно".

"Тогда, я полагаю, он уже взрослый. Где он?"

"Я не знаю, мисс".

"Вы не знаете?" - изумленно повторил ребенок. "Вы не знаете
где ваш брат?"

Лицо старого Беттса вспыхнуло, когда он уловил удивление в ее голосе.

"Это правда, мисси; я не знаю, где он. Может быть, он мертв; но я
не могу сказать".

"А теперь, мисс Марджери, нам пора идти", - быстро сказала Джейн. "Вы
знаете, вы обещали мне, что не останетесь ни на минуту, если я позволю вам войти
".

"Хорошо, я готова", - ответила Марджери; но прежде чем покинуть магазин, она снова повернулась к
Майклу.

"Вы живете здесь совсем один, мистер Беттс?
Тебе очень одиноко, не так ли? Но я полагаю, что люди не возражают против этого, когда становятся
старыми ".

Он ничего не ответил, только пожелал ей доброго дня; и в следующую минуту
зеленый плащ и длинные золотистые локоны развевались на ветру за
углом, и он снова остался один.

Было ли ему очень одиноко? Раньше он так не думал; но сегодня,
когда он оглядывал темную старую лавку, так тесно заставленную
книгами, и позже, когда он сидел в одиночестве и ел без особого аппетита,
плохо приготовленная, невкусная еда, которую приготовила для него его служанка,
у него было смутное ощущение, что его жизнь пуста, уныла и непривлекательна,
и что он хотел для счастья чего - то большего, чем позволяла его профессия
отдать ему, даже несмотря на то, что он извлек из этого пользу.

Едва ли не первое, что увидел Майкл Беттс, развернув на следующее утро свою
газету, было сообщение о смерти
Профессора Лейверса. После того, как он прочитал краткое объявление несколько раз,
некоторое время он больше ничего не читал. Он сидел с нетронутым завтраком
перед собой, рассеянно глядя на ряд книжных полок
напротив. Но он не видел названий, напечатанных на потрепанных обложках.
Он видел маленькое обаятельное личико, наполовину скрытое свисающими кудряшками, и
слышал музыку милого детского голоса. Когда он пришел в себя,
это означало тяжело вздохнуть и сказать вполголоса: "Как жаль. Как
Жаль эту милую маленькую служанку".



ГЛАВА IV

МАЙКЛ ЗАКЛЮЧАЕТ ВЫГОДНУЮ СДЕЛКУ

Прошло НЕСКОЛЬКО недель, а Майкл больше не видел маленькую Марджери.
Он не раз думал о ней, задаваясь вопросом, как обстоят дела у нее и
ее младшего брата теперь, когда их отца больше нет. Иногда, когда
внезапный звон колокольчика над дверью магазина предупреждал его о
приближении покупателя, он поднимал голову, наполовину надеясь, что тот
посмотрите на крошечную фигурку в зеленом плаще и облегающем бархатном
капот. Но Марджери не пришел, и если бы она, она бы не
поношенный зеленый плащ. Это было заменено на мрачный черный цвет, который
придал новую трогательную красоту ее милому, круглому, розово-белому
лицу.

Прошло больше месяца со дня смерти профессора, когда однажды
вечером слуга, который сопровождал маленькую Марджери, когда она пришла
заплатить четыре пенса, вошел в лавку и спросил Майкла, может ли он
позвоните в дом № 48 по Гауэр-стрит на следующее утро, так как ее
хозяйка хотела его видеть. После минутного размышления Майкл
ответила, что он придет, и добавила вопрос о здоровье
маленькой леди, которая сопровождала ее, когда она приходила раньше.

"Мисс Марджери в полном порядке, спасибо, - ответила горничная, - и такая же
большая болтушка, как всегда. Я никогда не встречала такого ребенка, который задавал бы
вам вопросы и говорил странные вещи. Никто не знает, как
ответь ей".

"Она сильно горевать по отцу?" - спросил Майкл.

"Ну, да, зарыдала. Она любила своего отца, был
Мисс Марджери. И ее расстроило, что ее мать плачет. Но она получила
забудет об этом раньше, чем вы думаете. Дети быстро забывают о своих
проблемах. Если бы вы могли увидеть, как она и ее младший брат играли
вместе в день похорон их отца, вы были бы
удивлены. Но там нельзя было ожидать, что они будут скучать по своему
отцу, потому что они так мало его видели. Он всегда был заперт в своем
кабинете со своими книгами. Он был настоящим книжным червем. Ты не мог назвать
его никак иначе ".

Майкл ничего не ответил; но он подумал, что, будь он
отцом такой милой маленькой девочки, как Марджери, был бы
доволен тем, что целыми днями сидел взаперти со своими книгами.

"Тогда я могу сказать миссис Лейверс, что вы придете завтра утром в
десять часов?" - спросила горничная, поворачиваясь, чтобы уйти.

Майкл согласился. Он не был удивлен, что миссис Лейверс послала
за ним. Часто случалось, что его присутствия требовали в
домах, где недавно произошла тяжелая утрата, что требовало
значительных изменений. Вдова профессора, несомненно, хотела
избавиться от некоторых или всех книг своего мужа.

Майкл не ошибся. По приезде в дом, в котором он был сразу
ввел в библиотеку покойного профессора, и пока он ждал
там он любовался содержимым просторных книжных полок,
которые были полностью и богато заполнены. У него было время составить хорошую
оценку стоимости книг, прежде чем в комнату вошла миссис Лейверс.

Вдова профессора была хрупкой, грациозной женщиной примерно
тридцати пяти лет. Ее лицо было бледным, и на нем было очень
измученное, печальное выражение; но оно все еще хранило следы былой
красоты и светлые, вьющиеся волосы, которые выбивались из-под ее вдовьего
кэп и ее мягкие голубые глаза напомнили Майклу маленькую Марджери. Как
когда она обратилась к нему, Майкл инстинктивно понял, что имеет дело
с настоящей леди в самом высоком смысле этого слова. И она, взглянув
на него, была поражена его респектабельностью и поверила, что
она может доверять его честности.

"Я послала за вами, мистер Беттс, - сказала она, - потому что вынуждена расстаться
с книгами моего мужа. Я должна переехать в очень маленький дом,
в который я не могу их взять. И действительно, по другим причинам я считаю своим
долгом продать их. Мне посоветовали показать их вам;
мне сказали, что я могу быть уверен, что вы дадите мне за них справедливую цену ".

"Я могу предложить вам за них такую же хорошую цену, как и любой другой торговец,
мадам", - быстро ответил Майкл. "Хотя я и говорю это сам, это правда
я разбираюсь в букинистическом рынке так хорошо, как никто другой.
Правильно ли я понимаю, что вы хотите расстаться со всеми книгами в этой
комнате?"

"Да их всех", - ответила женщина, со вздохом; "у меня отняли
например, я хочу сохранить".

"Тогда, с вашего разрешения, мадам, я проведу краткий осмотр
полок, после чего смогу назвать вам сумму, которую я могу
предложить".

Леди сделала знак согласия и устало опустилась в большое мягкое кресло.
кресло, стоявшее у камина. Она наблюдала за ним с меланхолическим
выражением лица, пока он медленно переводил взгляд с полки на
полку, время от времени останавливаясь, чтобы записать некоторые названия в свой
блокнот.

Майкл уже составил свое мнение относительно вероятной ценности
книг; но он не собирался брать на себя никаких обязательств, пока не проведет
тщательный осмотр полок. Когда, наконец, он был полностью удовлетворен
количеством и характером книг, он повернулся к
даме и назвал сумму, которую был готов отдать за них.

[Иллюстрация]

Нежные щеки миссис Лейверс вспыхнули, когда она услышала это. Она посмотрела на
него встревоженными глазами. "Не более того!" - сказала она. "Это кажется очень
незначительным. Да ведь мой муж каждый год тратил много-много фунтов на
книги".

"Я не сомневаюсь, что так оно и было, мадам; но покупка и продажа - это разные
вещи. Я знаю, на что я могу рассчитывать с помощью этих книг, и уверяю
мне не стоило бы давать больше ".

"Нет? Ну, конечно, тебе виднее ". Она выглядела разочарованной и
встревоженной. "Я должна больше подумать об этом, прежде чем приму решение".

"Конечно, мадам. Возможно, вы захотите проконсультироваться с другими дилерами;
но я не думаю, что кто-нибудь в этой сфере предложит вам больше, чем я
".

С этими словами он пожелал ей доброго дня и вернулся в свой магазин.

Видимо, его слова оказались правдой, и миссис Порфир никого не нашли
готов дать большую цену за книги профессора, три
несколько дней спустя она послала ему намек на то, что она была готова часть
с ними за сумму он назвал. Она попросила его
убрать их как можно быстрее, так как она собиралась покинуть
дом.

Майкл Беттс, не теряя времени, заключил сделку, из которой он знал
он должен пожинать хорошую прибыль. Он оперативно ждали Миссис порфир и
передал ей сумму он согласился дать, а на следующий
вечером он стал убирать книги, привлекая для этой цели
помочь человеку с маленькой ручной тележкой.

Он не видел миссис Лейверс до того, как приступил к разборке
книжных полок. Несомненно, она считала это жестокой необходимостью, которая вынудила
ее избавиться от книг мужа. Неудивительно, что она
съежилась от боли, увидев, как их выносят из дома, и
поэтому держалась в стороне.

Майкл снял книги с нескольких полок, когда обнаружил
лежащий на самом верху ряда книг, словно случайно брошенный туда,
экземпляр "Путешествия пилигрима", который купила маленькая Марджери
о нем с таким удовольствием. Он взял ее и посмотрел на нее с
удивлением. Он не мог ошибиться в книге. Он узнал ее по различным
признакам. Более того, взглянув на форзац, он увидел, что Марджери
написала на нем свое собственное имя и имя своего брата крупным, круглым,
детским почерком.

"Марджери и Ноэль Лейверс — книга о них обоих", - написала она,
чтобы не было сомнений в том, кому принадлежит этот том.

Конечно, книга оказалась там случайно! Не могло быть
задумано, чтобы он унес ее вместе с другими. Дети
Вряд ли могли так быстро устать от книги, которую они так хотели
иметь. Убедившись, что это ошибка, Майкл аккуратно отложил книгу
в безопасное место, прежде чем приступить к выполнению своей задачи.

Вскоре он услышал нетерпеливые голоса и шумные шаги
маленьких ножек по лестнице, затем внезапно дверь комнаты, в
которой он работал, рывком распахнулась, и маленькая Марджери
вбежал маленький мальчик с темными вьющимися волосами и темными глазами,
который, однако, отшатнулся, увидев незнакомца, и умчался так же
быстро, как и появился.

Марджери выглядела удивленной, обнаружив, что комната занята, а книги
грудами валяются на полу. Несколько мгновений она стояла неподвижно,
слишком удивленная, чтобы вымолвить хоть слово. На ней было черное платье, и черные
туфли и чулки прикрывали ее изящные ступни и лодыжки; но большой
белый передник скрывал большую часть платья, а поверх него - ее золотистые локоны
падал в богатом изобилии.

- Да ведь вы мистер Беттс, в магазине которого я купил наш "Пилигрим".
Прогресс, - сказала она наконец. Что ты делаешь здесь, в моего отца
библиотека?"

"Я смотрю на эти книги, Моя дорогая," ответил Майкл; после
минуты не колеблясь. "Это был твой младший брат, которого я только что видел?"

"Да, это Ноэль; но он всегда убегает, когда кого-нибудь видит. Это
загадка - быть таким застенчивым. Мы пришли поискать книгу с проповедями,
потому что мы собираемся играть в церкви, и мне нужна книга, из которой я буду
читать проповедь — что-нибудь с большим количеством длинных, трудных
слов. Знаете, не имеет значения, что я не произношу их должным образом, потому что
там есть только Ноэль ".

"Понятно. Итак, вы играете в хождение в церковь. Это странная игра".

"Это очень милая игра", - с энтузиазмом сказала Марджери. "Я
священник, а Ноэль - собрание. Иногда Ноэлю хочется
проповедовать, но у него не получается проповедовать хорошо. Хотя он хочет проповедовать, когда он
мужчина. Он говорит, что будет всю неделю водить омнибус и
проповедовать по воскресеньям ".

"Боже мой! - сказал Майкл, улыбаясь, - это будет необычный вид
жизни. Но посмотри сюда, маленькая мисси, посмотри, что я нашел! Твой
"Прогресс пилигрима"! Ты же не хочешь это потерять, не так ли?"

"О, где ты это нашел?" - воскликнул ребенок. "У нас с Ноэлем есть
хотел получить его несколько дней, а медсестра сказала, что не знает, где он ".

"Он был здесь, на этой полке", - сказал Майкл, отдавая это ей.

"О, кто мог положить это туда?" сказала маленькая Марджери, беря книгу
и начиная перелистывать ее страницы. "Знаешь, мне нравятся эти
фотографии даже больше, чем я думал, что должен. Смотри, вот Гигант
Отчаяние. Разве он не выглядит ужасно! Но эта картина мне нравится
больше всего — "Паломники, переходящие реку". Мама говорит, что отец
перешел реку и отправился побыть с Иисусом в прекрасном городе.
Но я хотел бы ... о, я действительно хотел бы, чтобы он остался здесь, с нами!"

Голос ребенка внезапно стал печальным, и слезы потускнели
голубые глаза. Странное чувство охватило Майкла Беттса — любопытное,
удушающее ощущение, которое он не мог понять. Ему очень хотелось сказать
что-нибудь, чтобы утешить ребенка; но что он мог сказать?

"Мама говорит, что когда-нибудь мы все должны будем пересечь реку", - продолжила малышка
Марджери после минутного молчания. "Мы не знаем, когда это произойдет. Я
думаю, что вы скоро крест, Мистер Беттс, для вас очень
старый. Вы старше, чем был мой отец, не так ли?"

"Я не знаю, я уверен, Мисс", - сказал Майкл, переходя спешно к
полки и начал подниматься вниз книг без особых вняв
что он делал.

"Что вы собираетесь делать с этими книгами, мистер Беттс?" потребовал ответа
ребенок.

"Я собираюсь забрать их, мисси. Видишь ли, твоему бедному отцу они больше не
понадобятся, и они будут только помехой для твоей матери,
тем более что она уезжает из этого дома, поэтому я собираюсь отнести их
в свой магазин ".

Марджери несколько мгновений смотрела на него обеспокоенно, сбитая с толку
. Затем крупные слезы снова навернулись у нее на глаза.

"О, я этого не вынесу!" - внезапно воскликнула она. "Отца больше нет, и теперь
его книги расходятся, и все будет по-другому. Я не могу этого вынести
".

А затем, к ужасу Майкла, она бросилась лицом
вниз на ковер и громко зарыдала с детской страстностью
. Он был в полном смятении, ни в малейшей степени не зная, что
сказать или сделать. Ему показалось, что он стоял там довольно долго,
беспомощный и смущенный; но на самом деле прошло всего несколько минут, прежде чем
дверь открылась и вошла женщина в белом чепце и фартуке
быстро в комнату.

"Ну же, ну же, мисс Марджери, так не пойдет", - сказала она без обиды,
хотя и с ноткой упрека, склоняясь над плачущим ребенком.
"Ты не должна так уступать. Пойдем, пойдем сейчас же".

И, взяв девочку на руки, она вынесла ее из комнаты.

В глазах Майкла стояли слезы, когда он снова повернулся к
книжным полкам. Руки, которые пытались поднять книги, странно дрожали.
Сейчас он ненавидел свою задачу. Он был благодарен, когда покончил с этим
и последняя партия была доставлена в его магазин.

Он не мог забыть ребенка. В тот вечер он засиделся допоздна, все еще
занятый книгами, поскольку было нелегко найти место для них всех
в ограниченном пространстве, которое предоставляло его помещение. Слова Марджери
в его ушах продолжал звенеть— "Я думал, вы скоро перейдете границу, мистер
Беттс, потому что вы такой старый. Вы старше, чем был мой отец,
не так ли?"

Девочка была права, хотя откуда она знала, он не мог себе представить.
Майкл видел возраст профессора, указанный в газете — ему
был пятьдесят один год, тогда как Майклу пятьдесят девять. Но что из этого?

Никто, кроме ребенка, не счел бы его старым. Многие мужчины доживали до восьмидесяти,
а некоторые даже до девяноста. А он был таким здоровым и сильным. Нет, он нужен
но не думайте, что темные, реки холод смерти, мысли
это заставило его вздрогнуть. Но он задумался, и эта мысль заставила его
не раз тяжело вздохнуть, что, когда придет его время.
эта река, некому будет пойти с ним к краю, нет
любящий голос, прощающийся с ним, и нет ребенка, который бы так же мало оплакивал его.
Марджери оплакивала своего отца. В его
трудолюбивой, эгоцентричной, поглощенной бизнесом жизни не было времени культивировать любовь;
но Майкл Беттс начал чувствовать, что его отсутствие стало болезненным
и прискорбным недостатком в его жизни.



ГЛАВА V

НЕПРАВЕДНАЯ ВЫГОДА

НА следующий день Майкл все еще был занят с покойным
книги профессора. Изучив их более подробно, он был склонен
поздравить себя с заключенной сделкой. Среди них было несколько
ценных старинных книг, а также другие, которые, будучи менее старыми, пользовались
большим спросом. Майкл предвидел, что заработает на них деньги. Это
было правдой, что его доходность будет поступать медленно; но, тем не менее, он должен
со временем получить солидную прибыль от затраченной суммы.

По мере того, как он размышлял об этом, настроение Майкла улучшалось. Он забыл мрачные
мысли, которые беспокоили его накануне вечером. Он перестал
подумайте с жалостью о маленькой Марджери и ее матери. В конце концов, их судьба
была общей. Мужчины должны умирать, а женщины плакать. Это был дурной
ветер, который никому не приносил добра, и их ветер неприятностей
принес ему хорошие инвестиции. Ничто так не радовало Майкла, как
перспектива заработать деньги. Ему нравилось думать, что он накапливает
капитал.

Он лелеял надежду, что умрет богатым человеком, хотя у него не было
никого, кому он мог бы оставить свои сбережения, когда смерть заберет его отсюда.
Он никогда не составлял завещания. Казалось таким ненужным беспокоиться о
пока что. Когда-нибудь он, конечно, его заработает. У него не было намерения
умереть без завещания и позволить короне завладеть его с трудом заработанными
деньгами. Нет, он думал, что оставит свое имущество благотворительным организациям. У него
была смутная идея, что таким образом он мог бы загладить вину за
безжалостную жизнь. Но он редко задумывался над этим вопросом
серьезно. Зачем ему это было нужно, когда смерть казалась такой отдаленной?

Майкл начал получать деньги от книг профессора раньше, чем
он мог ожидать. Только спустя несколько дней пришел джентльмен
магазин и попросил копию старого, но все еще ценное
энциклопедия. Майкл вспомнил, что среди его
недавно приобретенных книг была одна. Он поискал нужную работу и вскоре
достал два объемистых тома в прочном переплете, которые составляли
ее. Он немного опасался, что его клиент испугается
несколько высокой цены, которую он счел своим долгом запросить за них. Но
джентльмен не возражал. Казалось, он так рад получить их, действительно,
что Майкл Пол жаль, что он не попросил больше.

"Я возьму их с собой, если вы просто положите кусок бумаги круг
их", - сказал Этот джентльмен. "Но, останься, что это такое?"

Он переворачивал страницы одного тома, когда наткнулся на
конверт, который, казалось, был вложен между листами, чтобы
отметить место.

"Это, сэр? О, я не думаю, что это имеет какое-то значение ", - сказал
Майкл, принимая его. Повертев его в руках, он
к своему удивлению, обнаружил внутри
конверта то, что оказалось банковскими купюрами. Однако со свойственной ему инстинктивной осторожностью он ничего не сказал,
но быстро спрятал конверт с глаз долой. Джентльмен заключил
, что содержимое конверта показалось ему тривиальным, и больше ничего не сказал
об этом; и пока он ждал, пока Майкл распакует посылку, он
больше не думал об этом вопросе.

Но как только его покупатель вышел из магазина, Майкл
нетерпеливо взялся за конверт. Каково же было его изумление, когда он достал из него
пять банкнот Банка Англии по десять фунтов каждая! Он едва мог
поверить своим глазам. Он внимательно рассматривал их, поднимая каждую банкноту
на свет. Не могло быть никаких сомнений в том, что они подлинные. Пятьдесят
фунтов! Какое сокровище, на которое стоит обратить внимание!

Но как заметки оказались в старой книге? Кто положил
их туда? Принадлежали ли они профессору Лейверсу?

В первый момент, удивленный своим открытием, Майкл не сомневался в
владельце денег. Его первым побуждением было немедленно вернуть их
Миссис Лейверс. Она, конечно, имели первоочередное право на что-либо
найти в книгах, которые он купил ее. Что нужно
сделано было достаточно ясно, чтобы Майкл в самые ранние моменты, которые
последовал своему великому удивлению.

Но позже, когда он взглянул на банкноты и потряс их в руке, и
подумал обо всем, что можно было бы с ними сделать, в его голове возникли различные сомнения и
возможности. Кто бы мог такое сказать
профессор положил заметки туда, где он их нашел? Заметки были
не свежие и хрустящие; они были грязными, а одна была немного порвана.
Возможно, они годами пролежали в толстом томе. Возможно, они
были там, когда профессор Лейверс покупал энциклопедию.
Майкл знал, что многие из своих книг он покупал подержанными. Кроме того,
если бы он оставил записки там, их бы не заметили, а также
были бы заданы вопросы и произведен поиск. Очевидно, никто не хватился
денег.

"Тогда зачем, - спросил себя Майкл, - ему нужно объявлять о том, что он нашел?"
Если человек нашел деньги, он имел право сохранить ее до какого-то
один утверждал, что это, и можно доказать, что именно его. Если миссис Лейверс придет
и скажет ему, что потеряла эти деньги, он немедленно вернет их ей
. Но до тех пор у него было полное право оставить их себе. В любом случае
он не стал бы делать ничего поспешно. Он подождал бы и посмотрел, что
произойдет. Поэтому Майкл запер записи в свой стол и попытался продолжить
свою обычную работу. Но это было нелегко. Он не мог забыть
, что заметки были там, хотя он очень старался это сделать. Также, в
несмотря на множество превосходных аргументов, с помощью которых он пытался убедить
себя в том, что поступает правильно, мог ли он побороть
неприятное чувство, что он отклоняется от правильного пути?

Прошла неделя, а пачка заметок так и осталась лежать на столе Майкла
. Он все еще пытался убедить себя, что он был прав,
сохранив их, и он все еще обнаружил, что голос совести
не поддержит его аргументы. Были моменты, когда этот голос
говорил ему, что его действия по хранению денег, которые ему не принадлежали
, были немногим лучше, чем воровство.

Однажды вечером Майкл Беттс, подстрекаемый этими раздражающими предложениями,
направился вверх по Гауэр-стрит с наполовину сформировавшимся намерением
зайти в дом миссис Лейверс и попросить о встрече с ней, чтобы он мог
рассказать ей, что он нашел в старой энциклопедии. Борьба
внутри него была все еще так сильна, жажда наживы так
яростно боролась с любовью к порядочности, что, вероятно, он в
любом случае повернул бы назад, когда добрался до дома миссис Лейверс. Но
когда он подошел к двери, то обнаружил, что ступеньки завалены соломой и
бумагой; в окнах не было света, и когда он поднял
молоток, падение его звучали глухо сквозь теперь уже пустой дом.
Миссис порфир и ее дети уехали, а дом нет
уже дома.

Чувство Майкла было облегчение.

"Теперь делу конец", - сказал он себе. "Она ушла
я не знаю куда, и не в моей власти сказать ей.
Ясно, что она ничего не знает о деньгах, и они ей не нужны. Следовательно, у меня
есть полное право оставить их себе ".

И прижимая эту мысль к своему сердцу, и поздравляя себя с
удачным поступком, который он совершил, купив профессорский
библиотека, Майкл вернулся домой.

Когда он подошел к его магазину, он увидел девушку, стоящую под
фонарный столб на углу. Это была девочка лет пятнадцати,
с яркими глазами, видневшимися из-под густой черной челки, покрывавшей
ее лоб. Ее щеки раскраснелись от холодного ветра, который,
однако, она, казалось, не возражала, стоя там. Ее темное платье покрывал большой белый
фартук; на груди она носила фиолетовую шерстяную шаль, перекрещенную
крест-накрест, а на голове была шляпа со множеством перьев. Она
обернулась и с любопытством посмотрела на Майкла, когда он проходил мимо нее, разглядывая его
так пристально, что он почувствовал ее пристальный взгляд и возмутился этим.
Когда он открывал дверь своего магазина, она подошла к верхней ступеньке
лестницы и громко, отчетливо позвала:

"Я спрашиваю, вы Майкл Беттс?"

"Конечно, это мое имя, - с достоинством ответил Майкл, - но я
не понимаю, какое вам до этого дело".

"Может быть, и нет. И все же, может, это мое дело. Возможно, я знаю больше
вы чем ты думаешь, Майкл Бетс."

"Тогда ты знаешь, что я респектабельный человек, и мне нечего сказать такой
девушке, как ты", - сердито ответил Майкл.

"Респектабельный, в самом деле!" - горячо воскликнула девушка. "Я не знаю, насколько вы
респектабельны, но я бы хотела, чтобы вы знали, что другие люди могут
быть респектабельными, кроме вас самих. Тебе следовало бы немного попрактиковаться в вежливости
наряду с твоей респектабельностью ".

Майкл резко захлопнул дверь, оборвав эту тираду. Девушка
сделала сердитый, вызывающий жест в его сторону, а затем убежала.

"Потаскушка!" - сказал себе Майкл. "Интересно, откуда у нее такое мое имя
пэт? Надеюсь, никто из соседей не слышал, как она выкрикивала это
. В любом случае, все они знают меня как респектабельного человека ".

Внезапно при этой мысли его лицо вспыхнуло, и его пронзил укол стыда
. Был ли он действительно респектабельным человеком? Стали бы они уважать его, если бы
узнали, как он хранил записи? Мог ли он сказать, что в этом случае он
действовал безупречно на площади? Увы! Его совесть осудила
его. Он больше не был уверен в собственной честности. Он отдал свое
самоуважение в обмен на эти пятьдесят фунтов.



ГЛАВА VI

НЕЖЕЛАТЕЛЬНАЯ ВСТРЕЧА

МАЙКЛ внес пятьдесят фунтов в свой банк и испытал удовлетворение,
увидев, что они занесены в его сберегательную книжку. Он был намного богаче, чем
он ожидал, что станет таким, но почему-то чувствовал себя не богаче, а
беднее. У него было скорее чувство человека, понесшего потерю. Есть
был пятном на его совести, и вес в его разуме; но,
со странной извращенности человеческой природы, то он не будет владеть этом
сам. Он по-прежнему исповедовал поверить в себя оправданным в соответствии
деньги он нашел. Он цеплялся за это, и ему нравилось думать, как это
увеличило его баланс в банке, хотя он знал, что ему должно быть
стыдно, если кто-нибудь когда-нибудь узнает, как он к этому пришел
эти деньги.

В одинокой жизни Майкла не было никого, кроме миссис Уиггинс,
уборщицы, кто наблюдал бы за тем, как он жил, и отмечал перемены в его
настроениях. В это время она начала замечать перемены в книготорговце.
Он никогда не был тем, кого она назвала бы "приятным в общении"
джентльменом. Она всегда находила ему короткие слова, раздражительным, и
распорядился ее курносый, когда она пыталась сообщить ему, как
сплетни о соседях; но теперь он положительно угрюмый в своей
по отношению к ней, и так вспыльчивый, что это было чуть ли не больше
чем она может "смириться" с.

Однажды утром она подумала, что делится с ним сведениями, которые его
не могли не заинтересовать, когда она сказала:

"Я слышал, где эта дама, профессор вдова, как вы купили так
много книг, как ушел, чтобы жить".

Ее слова поразили Майкла, и он молча перевел на нее взгляд.
 Она восприняла его молчание как поощрение к продолжению.

"Она уехала жить в Кларендон-Гарденс. Это не очень приятно
место, правда? И даже там она как только часть квартир. Кажется
теперь она совсем бедная, она потеряла ее муж. Ее отослали, э-э
прислуга, и теперь она совсем немного девочка. Она стирает и одевается
сама ухаживает за детьми и в основном готовит — и к тому же она такая
леди! Это орз, не так ли? Я слышал все это от своей двоюродной сестры, которая
работает у ее домовладелицы."

"Я бы очень хотел, чтобы твоя кузина занималась своими делами, или чтобы
ты держал ее сплетни при себе!" - сердито воскликнул Майкл.
"Что я могу поделать, если миссис Лейверс бедна и вынуждена обходиться без
прислуги? Я сделал для нее все, что мог, купив книги. Что еще
я могу сделать?"

"О, прости меня! Никто бы не ожидал, что ты что-нибудь сделаешь для нее".
воскликнула миссис Уиггинс с бессознательной иронией. "Я просто подумала, что вам
может быть интересно узнать о бедной леди. Вам не нужно так яростно набрасываться
на меня, мистер Беттс, за то, что я сообщил вам новость ".

"Держите свои новости при себе, пока они не понадобятся, и не лезьте не в свое дело",
сердито ответил Майкл.

Миссис Уиггинс взялись за нее мусора и щетка, и отступили с большим
стук в подсобных помещениях, бормоча слова, которые не были
бесплатный для своего работодателя.

"Неужели, в самом деле! Хотел бы я посмотреть, как я когда-нибудь сделаю что-нибудь для кого-нибудь, кроме
самого себя, старого скряги со сжатыми кулаками. Мне было бы жаль мышь
на что приходилось жить" - это объедки. Сама мысль об "этом" меня так заводит
как будто тело ни о чем не может говорить ".

Это было невозможно для миссис Уиггинс, чтобы понять, насколько ее слова имели
для Майкла силу обвинения. Она не знала о
тайном сознании, которое они пробудили.

"Значит, он обманул бедную женщину", - сказал голос
совести Майкла.

"Обманут! Что за абсурдная идея!"
ответил голос его второго "я". "В этом деле не было никакого мошенничества; деньги никогда
не принадлежали миссис Лейверс. Человек имел право сохранить то, что он нашел, если только он сам не
знал, что это принадлежит кому-то другому ".

Но как бы он ни рассуждал сам с собой, информация, сообщенная миссис
Уиггинс, взволновала Майкла.

[Иллюстрация]

Инцидент, который произошел несколько дней, и впоследствии уничтожены его
мира.

Дела привели Майкла на южный берег реки, и он
возвращался поздно вечером по одному из мостов по пути
обратно в Блумсбери, когда его внимание привлекло появление
мужчина, который стоял, прислонившись к одному из парапетов, и сильно кашлял
. Майкл вздрогнул, и трепет пробежал по его телу. У него было так
лонг думал о своем брате как о мертвом, так что вид этого человека, который
имел с ним такое поразительное сходство, поверг его почти в
ужас, как будто он принял его за привидение.

Конечно, у него были седые волосы, а волосы Фрэнка были каштановыми, когда Майкл
видел его в последний раз, и его фигура была жалко согнутой и истощенной; но все же
сходство было налицо, и настолько сильное, что Майкл невольно
замер, увидев его, в то время как его сердце забилось скорее
болезненно, чем приятно. В тот же миг мужчина перестал
кашлять; он поднял голову и увидел при свете включенной газовой лампы
парапет над ним, человек, который стоял рядом с ним. У него вырвался тихий возглас
удивления — а было ли это от удовольствия? Он сделал шаг
ближе, нетерпеливо воскликнув:

"Майкл! Майкл!"

"Ты не хочешь сказать, это ты?" - воскликнул другой, в тонах
который не выразил никакого удовольствия при встрече. "Вы, Фрэнк, ведь
эти годы! Я думал, что ты мертв".

"И, возможно, надеялся, что так оно и есть", - ответил другой, отступая на
шаг или два, в то время как им снова овладело чувство безнадежности.
"Ну, это неудивительно. Я не тот брат, которым ты можешь гордиться".

Майкл мгновение смотрел на него, прежде чем ответить. Мужчина
казался худым, холодным и больным; но он не был одним из самых
жалких на вид людей, которых можно было увидеть за границей в Лондоне. Его одежда,
хотя и поношенная, была прилично опрятной.

"Ты должен благодарить только себя за то, что ты такой, какой ты есть", - сказал Майкл.
"Выпивка, азартные игры и дурная компания доводят человека до этого".

"Я бросил пить и азартные игры тоже, слава Богу!" - сказал его
брат. "Я был трезвенником больше года, Майкл".

"Я рад это слышать", - ответил Майкл, и его тон подразумевал, что он
усомнился в этом утверждении. "Но если это так, то как вы оказались в
такой низкой воде? Как вы живете?"

"Я едва ли могу рассказать вам, как я живу", - ответил другой. "Я
вообще не жил бы, если бы не моя маленькая девочка".

"Ваша маленькая девочка!" - воскликнул Майкл. "Ты же не хочешь сказать, что
ты был настолько глуп, что женился?"

"Я женился много лет назад, и у меня была одна из лучших жен,
хотя, прости меня, Господи! Я часто был груб с ней. Это было глупо
она забрала меня, без сомнения, но я никогда не мог сожалеть об этом. В то время как она
жил, все было лучше со мной; но когда она умерла, я пошел неправильно
снова. И теперь, когда я хотел бы жить по-другому, я не могу найти
никого, кто готов дать мне шанс ".

"Ты наверняка мог бы найти работу, если бы приложил все усилия".

"Могу ли я? Ты не знаешь, как трудно найти работу в Лондоне. И
кто возьмет на работу такого человека, как я, когда вокруг полно крупных, сильных
парней, которых нужно нанять? У меня нет сил поднимать или переносить. Я
Сейчас мало на что гожусь. Я пролежал в лазарете три месяца.
Там меня немного подлатали, но мне ненамного лучше. Если бы
не моя маленькая девочка, меня бы сейчас не было в живых. Она работает в
сватовство, и она удерживает меня чаще, чем я ее, благослови
ее господь!"

Чувство холодного отвращения охватывало Майкла Беттса. В его сердце не было
места для жалости. Он ощущал только сильное
раздражение от того, что такое существо, как это, должно быть его братом.

"Мне жаль тебя, - сказал он высокомерно, - но это твоя собственная вина. Ты
застелил свою постель, и ты должен лечь на нее. Я сделал для тебя все, что мог
много лет назад, и ты плохо отплатил мне за то, что я сделал. Теперь я должен вытереть о тебя свои
руки. Но вот тебе шиллинг".

С этими словами он протянул монету, но похолодевшие пальцы девушки
другие не предприняли попытки взять его. Шиллинг выпал у них на тротуар
и плохо одетый мужчина не поднял его.

"Мне не нужны твои деньги, Майкл", - сказал он хрипло. "Я не мог
не заговорить с тобой, когда увидел тебя рядом; но не думай, что
Мне вообще следовало найти тебя или попросить сделать что-нибудь для меня
еще раз. Я слишком хорошо знаю, что ничего от тебя не заслуживаю ".

"Это хорошо", - холодно сказал Майкл. "Я должен признаться, что если бы вы
пришли, вы бы не встретили у меня радушного приема, поскольку в прошлый раз, когда
вы были у меня дома, у вас были веские причины сожалеть о вашем
визите".

Он повернулся на каблуках, не взглянув больше на своего несчастного
брата.

"Майкл, Майкл", - позвал его слабый голос вслед.

Но Майкл шагал дальше, не обращая на это внимания. Он не сбавлял скорости, пока
не отъехал на несколько улиц от реки. Затем он остановился
и глубоко вздохнул, вытирая жар со лба.

"Подумать только, что он снова объявился!" - сказал он себе. "А я
думал, что он мертв! Но нет, вот он снова здесь, и в том же самом
плачевном состоянии. Симпатичный такой брат!"

И Майкл знал, что в глубине души он хотел, чтобы его брат был
мертв.

"Конечно, это все та же старая история", - продолжил он. "Он жалкий
негодяй и всегда им будет. Это все чушь о том, что он стал
трезвенником и пытался вести лучшую жизнь. Я не верю ни единому слову
из этого. Нет, со мной это не пройдет. Я только надеюсь, что он будет держаться от меня подальше
, как он говорит!"

Размышляя таким образом, Майкл прибыл в свой магазин. Вряд ли это можно было назвать
его домом. Он достал свой ключ, отпер дверь и вошел. Он
чиркнул спичкой и зажег лампу, которую поставил сразу за
дверью. В ее тусклом свете магазин выглядел действительно мрачно. Он прошел мимо
прошли в маленькую комнату в задней части. Она тоже была завалена
книгами. Огонь в камине погас, и помещение выглядело неприютным и
унылым. Майкл поежился. Он почувствовал усталость и
подавленность. Он поставил лампу на стол и огляделся в поисках какого-нибудь
средства разжечь огонь. Пламя слабо мерцало. Миссис
Уиггинс забыл пополнить запасы масла.

Он огляделся в тусклом свете, глаза Майкла упал на
старого кожаного кресла, которое стояло у камина. Он знал
этот древний предмет мебели так долго, как только что-либо знал. Его
мать, поскольку ее здоровье пошатнулось, постоянно сидела в нем, и теперь,
когда Майкл взглянул на него в неверном свете, ему вдруг показалось
, что он снова видит ее фигуру, сидящую в старом кресле. Большинство
живо, он, казалось, видел ее сидящей рядом с ней белого муслина крышка
опираясь на темные волосы, которые были не тронуты серебром, когда она
умер, ее маленькая серая шаль на ее плечах, а ее руки заняты
с носками она постоянно вязала для своих сыновей. Только
мгновение он был светильник пламени взметнулись вверх, и он знал, что
был обманут своей фантазией, но это мгновение произвело свое впечатление. Он
опустился на стул, потрясенный телом и разумом.

Как бы горевала его мать, если бы могла предвидеть то, что
Будущее Фрэнка было бы таким! Ее любимый сын, нищий бродяга
скитающийся в поисках работы! И он, Майкл, пообещал ей
, что всегда будет добр к Фрэнку. Сдержал ли он это обещание? Сдержал ли
он его, когда отвернулся от своего брата на мосту,
сказав ему, что он застелил свою постель и должен лечь на нее?

Майкл несколько минут сидел, погруженный в мучительные раздумья. Затем,
решительно повернувшись спиной к старому креслу, которое пробудило
столь неприятные размышления, он начал расхаживать взад и вперед по полу,
поскольку его конечности онемели от холода этой комнаты без камина.

- Нет, - сказал он, наполовину вслух, "я не предал свой долг по отношению к моим
брат. Я сделал все, что можно было ожидать от меня. Никто не
делайте больше. Я помогал ему снова и снова, только для того, чтобы быть отплаченным
самой низкой неблагодарностью. Теперь я больше ничего не буду делать ".



ГЛАВА VII

ВО ВЛАСТИ БОЛИ

В ту ночь МАЙКЛ лег спать , чувствуя , что сильно продрог телом и
убогие в виду. Сон не придет к нему, он не мог сделать
теплые, хотя он приложил все обертки он мог найти на своей постели. Пока он
ворочался и метался на матрасе всю ночь, не в силах
обрести покой, перед его глазами постоянно стояла фигура его брата, каким он увидел его на мосту
. Какую ужасную вещь Фрэнк сделал со своей
жизнью! Он сам во всем виноват, потому что у него был хороший шанс, когда он
был молод. А потом уже думать о его женитьбе, когда у него не хватает
чтобы держать себя! Какая непредусмотрительность!

Майкл гадал, что девочка была похожа на кого его брат
говорил. С мыслью, образ профессора
солнечный лицом, обаятельной маленькой дочкой Роуз прежде, чем его разум. Но это было
не вероятно, что его племянница была совсем как она. Девушка, которая работала в
сватовстве! Что ж, респектабельному, трудолюбивому мужчине было тяжело
иметь родственников такого типа. Майкл пожалел, что не
пошел домой другим путем, а не тем, который привел его через тот
мост. Ему было намного комфортнее от убеждения
, что его брат мертв.

Когда Майкл очнулся от краткого сна , посетившего его перед рассветом,
час, в который он обычно вставал, уже миновал. Но когда он хотел упасть в обморок
в спешке встряхнулся, он обнаружил, что сделать это невозможно. Его
спина и конечности, казалось, странно одеревенели, и когда он
попытался пошевелиться, их пронзила мучительная боль. Он боролся
с неприятными ощущениями и делал все возможное, чтобы убедить
себя, что у него всего лишь мимолетный спазм. Но боль
была ужасной. Он чувствовал себя так, словно его держали в тисках. Как встать, он
не знал; но он должен был как-то это сделать. Это было необходимо
что он должен спуститься вниз и открыть дверь миссис Уиггинс.
Стиснув зубы и часто громко постанывая от боли, он
сумел наконец вылезти из постели и одеться.
Спускаться вниз было нелегко. Он почувствовал слабость и тошноту от
боли, когда, наконец, добрался до нижних областей. Было невозможно
наклониться, чтобы разжечь огонь. Он опустился в старое кресло и сидел,
выпрямившись, боясь пошевелиться хоть на дюйм, опасаясь вызвать
новую боль, пока не услышал стук миссис Виггинс. Затем он заставил
себя подняться и, превозмогая боль, потащился в лавку
дверь, где он предстал глазам уборщицы таким
зрелищем боли и беспомощности, которое тронуло ее до предела
сострадания, на которое она была способна.

"Боже мой! Мистер Беттс, вы действительно плохо выглядите. Это ревматизм, вот
что это такое. Я сам с ним сталкивался. Это у вас со спиной так плохо?
Тогда это люмбаго, и вам лучше позволить мне погладить его ".

"Я не позволю вам делать ничего подобного!" - сердито крикнул старик. "Сделай это
ради всего святого, держись от меня подальше; я не выношу ни прикосновения, ни кувшина.
Поторопись, разожги мне огонь и принеси чашку чая. Это все, чего я
хочу ".

"Тебе следовало бы быть в постели, вот где тебе следует быть", - сказала миссис
Уиггинс. "Просто позволь мне помочь тебе подняться наверх, сейчас сделай это, а потом я принесу
тебе чашку чая, горячего и вкусного".

"Как я могу лечь спать?" нетерпеливо спросил он. "Кто будет присматривать за
магазином, если я лягу спать?"

"О боже! Это плохой признак. Неужели у тебя нет никого, кого ты могла бы
послать прийти и занять твое место? Неужели у тебя сейчас нет брата, который бы
пришел к тебе?

"Конечно, нет!" - воскликнул он, раздражение выдало его в
быстром движении, за которым последовал стон боли. "Я действительно желаю тебе
занимался бы своими делами и не задавал мне глупых вопросов".

"Глупый или нет, ты не в состоянии стоять сегодня в этом магазине. Да ведь ты
не мог поднять книгу, не поморщившись. Ах, я! Достаточно плохо быть
одиноким, когда ты здоров, но действительно грустно, когда ты болен, когда
тебе некому что-то сделать ".

"Пожалуйста, успокойтесь", - крикнул он; но миссис Уиггинс, взволнованная видом
его страданий, не была расположена придерживать язык, пока полностью
не успокоилась. Она начала предлагать одно запатентованное средство за другим
и продемонстрировала замечательное знакомство со всеми шарлатанскими
лекарства дня. Но Майкл отказался пробовать что-либо из них. Он
почти никогда в жизни не болел и совершенно не знал
что с собой делать и как переносить свою боль.

С каждым днем становилось все хуже, и хотя миссис Уиггинс развел для него
хороший костер, и он сидел у него, не в силах согреться. Думать о том, чтобы заняться делом, было безнадежно
. Он обязан был дать, наконец,
и позволить двери магазина будут закрыты, пока он был с позором
помог до кровати Миссис Уиггинс.

"Теперь вам лучше позволить мне послать за доктором", - сказала она.

"В самом деле, нет", - энергично ответил он. "Мне пока не нужен врач. Вы
не думаете, что я могу позволить себе посылать за врачом каждый раз, когда у меня возникает
недомогание?"

"Может, и нет, - сказала она, - но мне кажется, тебе сейчас совсем плохо".

"Люди не умирают от ревматизма", - сказал он.

"О, разве нет?" она вернулась. "Я знала много случаев, когда
они умирали. Ревматизм - это не шутка. Они склонны хвататься за сердце,
разве ты не знаешь?"

И с этими утешительными размышлениями она покинула его.

Пока Майкл лежал там, испытывая боль и несчастье, ему вспомнился
детский голос, который сказал:

"Я думаю, что вы скоро крест, Мистер Беттс, для вас очень
стар."

Может ли быть, что он приближается к часу, когда бы он
чтобы пересечь реку смерти?

Боль усиливалась. От озноба у него начался жар.
Миссис Уиггинс чувствовала себя очень неловко, когда пришло время ей возвращаться домой.

"Мне не хочется оставлять вас, мистер Беттс, на самом деле не хочется", - сказала она. "Я
не могу думать, что это правильно, что вы остаетесь совсем одни в этом доме. Если бы с тобой
поступили хуже...

"Мне не будет хуже, - хрипло сказал он, - боль не может быть хуже
чем сейчас, и это не делает ее лучше, чтобы кто-нибудь,
еще в доме".

"Но я хочу, чтобы ты позволил мне остаться с тобой", - предположила она. "Просто позволь мне
пойти и сказать моей группе, и сразу же возвращаться".

"Нет, нет, нет", - сказал он, потому что устал от ее внимания. "Взять
ключ от дома с собой, и запри дверь снаружи, а как придут
в начале, как вы можете в утреннее время. Но сначала принеси большой кувшин холодной
воды и поставь его здесь, рядом с кроватью. Я так хочу пить, что могла бы выпить
кажется, море высохло ".

"Ах, у вас лихорадка, вот что у вас", - ответила миссис Уиггинс.
"Что ж, я полагаю, у тебя должен быть свой путь".

Поэтому она сделала то, что он ей сказал, а затем пошла домой.

Но она была так впечатлена тем, он является очень больна, что она
встрепенулись себя необычно рано на следующее утро, и был у Мистера
Магазин Беттс был почти за час до того времени, в которое она обычно
появлялась. Она отперла дверь и вошла в магазин.
Казалось, что место уже приобрело пустынный вид. На книгах толстым слоем лежала пыль.
Миссис Уиггинс быстро поднялась по крутой лестнице и
постучала в дверь мансарды, где находилась спальня Майкла. Она
постучала, но ответа на ее стук не последовало. Она постучала еще раз
громче, но мистер Беттс не пригласил ее войти, только она могла слышать
его голос, говоривший странным, далеким тоном. После того, как немного
раздумывая, она повернула ручку и вошла в комнату. Майкл Беттс
лежал на кровати, его лицо вспыхнуло от жара, брови контракту
с болью, глаза дикие и расширены. Он быстро разговаривает и
что-то невнятное.

"Ну, мистер Беттс", - сказала она, как она подошла к кровати, "и почем
вы себя этим утром?"

Но он не обратил внимания на ее слова. Они упали на машины без сознания. Он
пошел быстро говорить; но она не могла понять, что он был
поговорка. Когда она наклонилась ближе, то время от времени могла разобрать несколько слов;
но, казалось, между ними не было никакой связи.

"Река — она холодная и глубокая — на другом берегу маленькая девочка
—О, боль — ужасная, жгучая боль!—О, воды — дай мне
вода — в реке есть вода — мне все равно, даже если он мой
брат. Дайте мне воды — воды, говорю я. О чем вы мне говорите
о деньгах?— Они мои — я имею на них полное право. О, эта боль!
Вода — река."

"Господи помилуй! Он тут как тут", - сказала миссис Уиггинс. "Он в
сильная лихорадка. С ним бесполезно разговаривать. Я должен просто позвать
доктора, нравится ему это или нет ".

Немного позже у кровати Майкла появился врач. Он констатировал это
тяжелый случай ревматизма, навел некоторые справки о
состоянии своего пациента, прописал ему лекарство и ушел, сказав
, что пришлет медсестру ухаживать за ним, поскольку он нуждается в хорошем уходе.
уход за больными больше, чем медицина. Доктор проявил свою мудрость, так
поступив, потому что, если бы Майкла оставили на милость миссис
Уиггинс, какими бы благими намерениями они ни руководствовались, он, вероятно, никогда бы этого не сделал.
поднялся с постели. Как бы то ни было, ему пришлось пережить тяжелую борьбу, прежде чем сила
жизни внутри него победила силу болезни. Он был очень болен,
и одно время у врача была лишь слабая надежда на его выздоровление.

Он был прикован к постели в течение многих недель, и маленький книжный магазин
оставался закрытым, пока, Майкл был слишком болен, чтобы дать какие-либо
маршрут, как следует делать дела. После того, как
лихорадка оставила его, он был слаб, как младенец: слишком слаб, чтобы заботиться о
чем-либо, настолько слаб, что каждое усилие причиняло боль, и ему казалось, что он
у него не хватило духу снова бороться за возвращение к жизни. Но он не захотел
мысль о смерти, и одним из первых вопросов, который он попросил его
медсестра, когда он был способен мыслить и говорить связно, была ли она
думали, что он поправится.

"Да, - весело сказала она, - теперь ты повернул за угол. Все, что тебе
нужно, это подкрепиться. Теперь каждый день будет меняться к лучшему,
если ты будешь хорошо себя вести и делать то, что я тебе говорю ".

"Я постараюсь", - довольно кротко сказал Майкл. "Вы были очень добры ко мне,
сестра".

"Я была бы плохой медсестрой, если бы не была добра к вам", - сказала она.
ответил. "Это моя работа - ухаживать за людьми, когда они больны, и
Я должен проявлять о них максимально возможную заботу, иначе все пойдет
серьезно не так".

"Никто никогда не делал для меня так много, как ты", - сказала Беттс.;
"Я имею в виду, с тех пор, как я потеряла свою мать".

"Значит, у вас никогда не было жены?"

"Нет. У меня никогда не было времени подумать о том, чтобы его купить ".

Медсестра рассмеялась.

"Вы странный человек, - сказала она, - но теперь съешьте немного этого желе".

"Это вкусно", - сказал Майкл. "Честно говоря, я не знаю, пробовал ли я когда-нибудь
что-нибудь вкуснее".

"Это настоящее, крепкое желе из телячьих ножек, и его приготовила одна леди на
предназначение для тебя".

"Этого не может быть", - сказал Майкл, удивленно глядя на нее. "
ни одна леди не приготовила бы желе для меня. Вы, должно быть, совершаете ошибку".

"На самом деле это не так. У тебя больше друзей, чем ты думаешь. Она пришла сюда
и отдала это в мои руки, так что я должен знать. Она сказала, что слышала
от врача, что ты болен, и ей стало жаль, что ты остался
совсем один. Она сказала, что у нее были с вами дела, и когда она увидела, что
магазин закрылся, она спросила о вас ".

"Ну, я никогда!" - сказал Майкл. "Я не могу представить, кто бы это мог быть".

- Она сказала, что ее фамилия Лейверс.

"Что?" - изумленно воскликнул Майкл. "Какое имя вы сказали?"

"Лейверс — миссис Лейверс".

Майкл застонал.

"В чем дело?" - спросила медсестра, поворачиваясь, чтобы посмотреть на него. "
у вас снова начались боли?"

"Нет, - бормотал он, - не такая боль, но я хотел, чтобы она не
сделал это".

"Почему, ты, неблагодарный человек!" - воскликнула медсестра.

Майкл ничего не ответил. Горячий румянец стыда окрасил его щеки
и поднялся на лоб. Медсестра наблюдала за этим с некоторой
тревогой. Она взяла его за руку, чтобы пощупать пульс. Не собирается ли температура
вернуться?



ГЛАВА VIII

БРЕМЯ ДАЕТ О СЕБЕ ЗНАТЬ

"Мистер Беттс", - сказала медсестра, спустя три дня, как она пришла в
комнаты, "у этой леди внизу, и она хочет знать, если вы хотели
бы ее увидеть".

"Какая леди?" - спросил Майкл, хотя ему казалось, что он знает.

"Леди, которая приготовила тебе желе - миссис Лейверс, конечно."

"О нет", - сказал Майкл, съеживаясь и плотнее закутываясь в одеяло
, как будто хотел спрятаться. "Я не хочу
видеть ее. Я не могу допустить, чтобы она приходила сюда. Скажите ей об этом, пожалуйста ".

"Вам не кажется, что это довольно неблагодарно, когда она была так
добра к вам?" - спросила медсестра. "Должен ли я сказать , что ты не чувствуешь
достаточно сильный, чтобы увидеть ее сегодня, но вы надеетесь сделать это через день или
два?

"Нет, нет, нет!" - яростно воскликнул Майкл. "Ничего подобного не говорите. Я
не могу ее видеть, говорю тебе. Я не могу и не буду, так что держи!"

"Странный ты человек", - сказала медсестра, и она ушла, возможно, к
повторите то же самое замечание ниже по лестнице.

Когда она вернулась в комнату немного позже, глаза Майкла были
устремлены на нее с тревогой.

"Она ушла?" спросил он.

"Да, она ушла".

"Что она сказала?"

"О, ей было жаль, что вы ее не увидите, и она попросила меня передать
вам это". И медсестра протянула ему маленький букетик сладких
фиалок.

Но Майкл отшатнулся, как будто она предложила ему что-то
неприятное.

"Я не хотел ее", - сказал он.

"Ну, а ты неблагодарный", - сказала медсестра. "Поймай меня, всегда давая вам
цветы! И почему ты не мог позволить ей подняться к тебе, я
не могу понять. Она бы прочитала тебе главу из Библии,
возможно, и это пошло бы тебе на пользу ".

"Я могу почитать одну сам", - сказал Майкл.

"Ты еще недостаточно окреп для этого. У тебя есть Библия?"

"Конечно, у меня есть Библия", - возмущенно ответил Майкл. "Что делать
ты за кого меня принимаешь? Где-то есть один, принадлежавший моей матери,
и в магазине их полно. Некоторые из них довольно старые
тоже. Чем они старше, тем они ценнее, вы знаете ".

"Библия в любом случае драгоценна", - сказала медсестра. "Это великое
утешение, особенно когда человек слаб и унижен. Но вы думаете
только о переплете, бумаге и принте, мистер Беттс ".

"Конечно, волнуюсь, - сказал он. - Думать о них - мое дело".

"И разве тебя не беспокоит то, что написано в
Библии?"

"О, я все об этом знаю. Меня учили Библии, когда я был маленьким.
Раньше я ходил в воскресную школу. Вам не нужно смотреть на меня, сестра, как будто
вы считаете меня великой грешницей. Я всегда жила честно и
респектабельно. Я никогда—"

Слова, которые Майкл собирался произнести, застряли у него в горле.
Для него больше не было возможности заявлять, что он никогда не делал
ничего плохого.

"Что ж, я знаю, что я грешница, - сказала медсестра, - и я рада, что
знаю это, поскольку Иисус пришел
спасти не праведников, а грешников. И я не могу отделаться от мысли, что, возможно, это самый страшный грех из всех
не осознавать греха".

"Я не знаю, что ты имеешь в виду, - сказал Майкл. - Я не могу утверждать, что я
худший человек, чем я есть. Я всегда старался выполнять свой долг. И я был
добр к другим людям, хотя они лишь отплачивали мне неблагодарностью ".

"Ах, трудно встретиться с неблагодарность", - сказала медсестра; "это
сделать вас чувствовать себя, как если бы никогда не сделал ничего для людей, опять же. Но
тогда мы забываем, как часто сами бываем неблагодарны Богу. Теперь
не будьте неблагодарны, мистер Беттс".

"Почему вы так говорите?" - спросил он.

- О, я просто подумала, как добр был Бог, вернув тебя к жизни.
здоровье".

"Неужели я был так плох?" - спросил Майкл.

"Ты действительно был болен. Был один день, когда я чуть не бросил тебя.
Но теперь кажется, что это было давно, и ты быстро поправляешься.
Скоро ты будешь в полном порядке, как никогда ".

Майкл выглядел серьезным. Он усомнился в последнем утверждении медсестры. Он чувствовал,
что его болезнь сделала из него старика. Большинство людей думали
что раньше он был стариком. Майкл глубоко вздохнул и замолчал. Некоторое время он лежал
неподвижно, нахмуренный лоб показывал, что он о чем-то глубоко задумался
, и когда наконец он заговорил, его слова озадачили медсестру, поскольку
она не могла уследить за ходом его мыслей.

"Она была элегантно одета?" спросил он.

"Она? Кто? О ком вы говорите, мистер Беттс?"

"Леди, которая принесла эти цветы", - сказал он.

"Ну, нет, бедняжка, она в вдовьем трауре".

"Ах, конечно, я и забыл", - пробормотал он.

"Я не думаю, что она была бы умна в любом случае", - продолжила
медсестра. "Я не думаю, что ей есть с чем быть умной. Я заметила, что
ее перчатки были потертыми. И платьице девочки было хуже
носить".

"Ах, маленькая девочка была там", - сказал Михаил, с некоторой
рвение.

"Да, действительно, и она самая милая крошка, которую я когда-либо видел, и
с таким острым язычком. Она задавала мне так много вопросов об
вас, мистер Беттс. Она хотела знать, сколько тебе лет, и поседели ли твои
волосы за время болезни, и можешь ли ты читать
в постели. Я думаю, она хотела бы прийти и повидаться с тобой. О, и я
должен был обязательно сказать тебе, что, если ты захочешь, чтобы она прочитала "Путешествие пилигрима
", пока ты болен, она могла бы одолжить тебе его ".

"Благослови ее господь!" - пробормотал старый Майкл.

Он чувствовал, что было бы восхитительно увидеть, как она войдет в его комнату. Как она
светлое лицо и солнечные локоны осветили бы старый мрачный чердак! Ее
приятный голос был бы подобен музыке в его ушах. Но потом он вспомнил
, что и ей причинил зло. Он не мог смотреть на нее без чувства
что причинил ей боль. Ему было бы больно получать доброту от
нее. Зло, которое он совершил, воздвигло барьер между ними.
Как бы он жалел, что не отнес записи миссис Лейверс сразу!
Тогда было бы намного легче объяснить. Мысль об этом
прошлом поступке начинала давить на его разум, как груз.

Когда он почувствовал это таким образом, ему внезапно вспомнилась
картинка из "Путешествия пилигрима", на которую маленькая Марджери обратила
его внимание — фотография человека с тяжелой ношей на спине
. Он мог слышать детский голос, говорящий:

"О, разве вы не были рады, мистер Беттс, когда его ноша упала? Вы
сбросили свою ношу, мистер Беттс?"

Хорошо, если он не знал тогда, что он знал теперь, что он был обузой для
носить с собой. При этой мысли он издал такой стон, что вошла медсестра
поспешила посмотреть, что с ним.

"Вы не можете отдохнуть поудобнее?" - спросила она.

"Нет, я не могу", - ответил он.; "Я очень встревожен, действительно очень встревожен".

На следующий день Майклу разрешили немного посидеть. Он
едва ли оценил эту привилегию, потому что, когда он встал с кровати,
он понял, насколько он очень, очень слаб, и почувствовал себя таким никчемным
что он был благодарен, когда ему снова разрешили лечь. Но
на следующий день он почувствовал себя сильнее и смог немного посидеть
дольше, и он продолжал прогрессировать, пока не наступил день, когда он
смог спуститься вниз.

Однажды Майкл попросил свою медсестру спуститься вниз и принести ему
Библия. Он сказал, что ей не составит труда найти ее в магазине,
если она посмотрит на определенную полку, к которой он ее направил. И
Затем Майкл вздохнул, подумав о магазине. Что стало бы с
его бизнесом, когда магазин был закрыт так надолго? Его соперник на
Тоттенхэм Корт роуд, вероятно, процветал за его счет и
переманивал некоторых из его лучших клиентов. Что это была вещь, чтобы быть
в полном одиночестве, ни с кем не зависят от уровня комфорта во время нужды!

Когда его сестра принесла ему Библию, Майкл открыл его и сел на
немного времени на изучение своих страницах. Прошло много лет с тех пор , как он в последний раз читал
Библия, и хотя он утверждал, что "знает об этом все", старые,
почти забытые слова поразили его сейчас странной свежестью и
живостью. Но хотя он читал отрывок за отрывком, прочитанное
не принесло ему особого утешения. Казалось, Книга говорила только для того, чтобы осудить
его. "Тот, кто не любит брата своего, которого он видел: как он может
любить Бога, которого он не видел?" Вот слова, которые заставили его
задуматься.

Майкл знал, что он не любил своего бедного брата-изгоя. Нет, он
желал ему смерти. Не любил он и Бога. Нет, его сердце было таким холодным
и мертвым, что он едва ли знал, что такое любовь.

Майкл никогда не забывал тот вечер, когда он впервые спустился вниз и
ему подали чай в маленькой задней гостиной. Это было
тоскливое возвращение в прежнюю обстановку. Не было никого, кто мог бы поприветствовать его
, кроме миссис Уиггинс, и ее приветствие носило скорбный
характер. Согласно ее кодексу приличий, было правильным
выразить сочувствие, заверив его, что он выглядит "все еще ужасно плохо
" и что пройдет много времени, прежде чем он избавится от последствий своего
болезнь, и, действительно, он никогда не мог надеяться стать тем человеком, которым он был, с
другими подобными ободряющими истинами.

Его медсестра сделала все возможное, чтобы придать старой темной палате жизнерадостный вид
. В камине ярко пылал огонь, стол был накрыт
довольно изысканно, и горячие тосты с маслом, яйцо-пашот и свежий
кресс-салат были наготове, чтобы пробудить его аппетит. Но Майкл никогда в жизни не
чувствовал себя таким подавленным, как, оглядываясь на свое старое
знакомое пристанище. Завтра его няня должна была уйти, и он снова был
полностью предоставлен самому себе. Эта перспектива наполнила его
отчаянием. Прежняя, одинокая, лишенная любви жизнь казалась ему теперь ненавистной.

Майкл допил чай и отдыхал в большом кресле,
когда в магазине резко прозвенел звонок, и миссис Уиггинс пришел через несколько минут
через несколько минут, чтобы сказать, что прибыл посыльный, который желает поговорить с
медсестрой. Она вышла, чтобы принять вызов, а Майкл ждал,
гадая, что бы это могло значить. Через несколько минут она вернулась, ее
поведение выдавало некоторое волнение.

"Мне жаль говорить, мистер Беттс, что я должна покинуть вас этим вечером",
начала она; "действительно, немедленно. Доктор знает, что можно обходиться без
Сейчас мне, и он послал просить, что я сразу поеду к миссис Порфир'
Дом. Ее маленькая девочка очень больна".

"Больна! Маленькая девочка!" - воскликнул Майкл, подавшись вперед в своем
кресле. "Ты же не это имеешь в виду?"

"К сожалению, действительно хочу. У нее дифтерия, бедняжка,
а это ужасная вещь для детей. Ты не будешь возражать, если я уйду
несколькими часами раньше?"

"Разум! Конечно, нет. Идти сразу, медсестра; пойти и сделать все возможное, для
ее. Постарайся все возможное, чтобы спасти ей жизнь, для меня—мне нравится, что
маленькая девочка, сестра. Я не мог слышать, что она мертва".

"Вы можете быть уверены, что я сделаю для нее все, что в моих силах", - ответила она, глядя
смотрю на него с изумлением. Значит, у него все-таки были остатки сердца, у этого
бедного старика.



ГЛАВА IX

ВОЗМЕЩЕНИЕ УЩЕРБА

Последующая ночь была ужасной для Майкла Беттса. Он
не мог уснуть, думая о бедной маленькой Марджери, пораженной
страшной детской болезнью, которая так часто оказывается смертельной.

Он говорил правду, когда сказал, что любит маленькую обаятельную
девушку; хотя это пришло к нему только тогда, когда он говорил, со вспышкой
внезапного вдохновения, что это была любовь, чувство, которое привлекло его к
маленькая Марджери и вызвала у него страстное желание увидеть ее красивое, крохотное личико и
услышать ее милый, детский голос. Было страшно думать о ней
умирающей, задушенной, отравленной этой ужасной болезнью.

Прежде чем подняться наверх и лечь спать, Майкл порылся в
энциклопедиях в своем магазине, пока не нашел то, что, по его мнению, было
хорошей и заслуживающей доверия статьей о дифтерии. Из этого он прочитал
каждое слово по нескольку раз, в результате чего его опасения за
жизнь малышки усилились, и его мучило ощущение
того, какими должны быть ее страдания.

Если бы только он мог сделать что-нибудь, чтобы помочь ей в этой мучительной борьбе! Но,
увы! Какая польза могла быть от бедного старика, ослабленного недавней болезнью
? И тогда с горькой болью он вспомнил, что, хотя и любил
ее, поступил с ней несправедливо. Он обманул этого маленького сироту
ребенка. Он больше не мог скрывать от самого себя правду. Он больше не мог
оправдывать свое поведение из-за записей, которые он нашел в книгах
профессора. Он видел теперь, что сделка в его истинном свете. Он,
Майкл Беттс, ограбил вдову и сироту, и Бог
непременно побывайте на него свой грех.

Он громко застонал, ворочаясь взад и вперед на своей бессонной кровати. Его
действие выглядело мрачнее в каждом новом аспекте, который он рассматривал. Как
он мог так поступить, он, Майкл Беттс, который всегда
гордился своей честностью? Что ж, он никогда не мог похвастаться собой
теперь. Теперь он знал, что действительно был грешником. Он снова вспомнил тот
день, когда впервые увидел маленькую Марджери, стоящую в его магазине.
Он услышал ее нежный голос, говорящий:

"Вы сбросили свою ношу, мистер Беттс?"

Ах, тогда его возмутили ее слова о нем как о грешнике! Теперь он знал
лучше. Теперь он видел, что всегда был грешником, пренебрегающим
и пренебрегая любовью к Богу, и жить тяжело, узкие, без любви
срок, в который Бог не может войти.

Но одна вещь запечатлелась в сознании Майкла с силой
непреодолимой убежденности в течение тех утомительных, беспокойных часов. Он должен,
насколько это возможно, исправить то зло, которое он совершил. Он должен вернуть украденные им
деньги. Как бы он ни уклонялся от всего, что связано с реституцией
, он знал, что не сможет обрести душевного покоя или даже покой
тела, пока это не будет сделано.

На следующее утро Майкл чувствовал себя слишком плохо, чтобы встать рано, но как только
он мог, он встал и неуверенно спустился вниз, с грустью сознавая, что
слова маленькой Марджери сбываются и что он становится
очень старым человеком.

"Боже! ты действительно плохо выглядишь!" - ободряюще приветствовала миссис Уиггинс. "Я
заявляю, что ты выглядишь хуже, чем вчера. Вам придется быть очень
осторожным с самим собой, мистер Беттс, если вы не хотите ускользнуть
совсем ".

"Занимайтесь своим делом и оставьте мою внешность в покое", - ответил олд
Бетс беспокойно. "Я буду в порядке, когда у меня обед".

"Я принесу тебе немного бульону и сразу", - отметила госпожа Уиггинс, шумный
прочь.

Но когда она вернулась с чашкой, Майкл, казалось, не
спеша выпить его.

"Миссис Уиггинс, - медленно произнес он, держа ложку наготове, -
ты знаешь, где живет эта леди?

"Какая леди?" - спросила она.

"Ну, леди, у которой заболела маленькая дочь, миссис Лейверс, конечно".

"Конечно, я знаю, где она живет. Это в Кларендон-Гарденс, нет.
48. Моя двоюродная сестра работает у "э-э" домовладелицы, и она много раз рассказывала мне об "э-э"
.

"Не обращай внимания на это", - сказал Майкл. "Я не хочу слышать о твоей
кузине. Я просто хочу, чтобы вы зашли в дом и спросили, как
маленькая девочка. Не обращай внимания на свою работу. Уходи немедленно, слышишь?"

Миссис Уиггинс слышал, и, вспугнутые императивной форме в
Майкл говорит, она готова пойти сразу.

В доме было, но поодаль, но ее уже не было больше половины
через час, имея задержался, чтобы поговорить со своим кузеном. Майкл ждал ее
вернуться в болезненном напряжении.

"Ну?" - сказал он, когда она наконец появилась.

- Ей не лучше, - сказала миссис Уиггинс: "доктор почти ничего не делает,
и бедняжка Мар в ужасном состоянии ".

Лицо Майкла побелело.

"Какой врач ее осматривает?" - хрипло спросил он.

"Доктор Ньюман", - ответила она.

"В Лондоне есть другие врачи умнее его", - нетерпеливо сказал Майкл
.

"Может быть и так; но разве такая бедная вдова, как миссис Лейверс, может позволить себе
иметь их? Не то чтобы от них был какой-то толк", - продолжила миссис Лейверс. Уиггинс,
ее тон выражает крайнее презрение к профессору медицинысущность.
"Если ей суждено умереть, она умрет, что бы они ни говорили, и
моя двоюродная сестра говорит, что если когда-либо она видела смерть на лице ребенка, то видела
это случилось сегодня утром! Но, боже милостивый! Мистер Беттс, вы никогда
не думали о том, чтобы куда-нибудь пойти?"

"Я не думаю об этом, я ухожу", - мрачно сказал Майкл, снимая свое пальто с крючка за дверью.
он снял его с крючка за дверью.

"О, но вы не должны, Мистер Беттс. Ты не годишься, действительно. Почему, вы
приехал только вчера внизу, и вы почувствуете, как белый, как
теперь лист".

С таким же успехом она могла бы ничего не говорить, несмотря на то, что Майкл не обращал на нее внимания
слова. Он застегнул пальто на груди, вооружился
толстой тростью и отправился в путь. Он чувствовал себя очень слабым и дрожащим, пока
шел. Он был рад сильно опереться на свою палку для
опоры. Каким-то образом знакомые улицы, казалось, стали длиннее и
шире с тех пор, как он ходил по ним в последний раз. Его берег был недалеко, и все же
ему казалось, что он никогда не доберется до него. Когда он все-таки добрался туда,
он опустился на скамью прямо у двери и хотел немного отдохнуть и
перевести дух, прежде чем приступить к своим делам.

Чуть позже, с пятидесяти фунтов осторожно подал в записную книжку
в его груди-карман, он покинул банк, а вы, как всегда,
быстро, как его сила допускаются, повернули в сторону
Лондона.

Он без особого труда нашел нужный дом. У
дверей стояла карета. Майкл подождал несколько минут, расхаживая взад и вперед, пока не увидел
доктор вышел из дома и уехал. Пока он ждал, он
заметил девушку, стоявшую неподалеку, прислонившись к ограде, девушку
в большом белом фартуке поверх темного платья и с большим
на голове у нее была шляпа с большим количеством перьев; но он не обратил на нее внимания,
как и она на него. Как только экипаж тронулся, он подошел к
двери и тихонько постучал.

"Могу я поговорить с миссис Лейверс минутку?" спросил он горничную, которая
открыла дверь.

Девушка посмотрела на него и заколебалась. Затем она попросила его войти
внутрь и закрыла за ним дверь, а сама пошла поговорить с
кем-то в маленькой задней гостиной. Через мгновение она появилась снова и
сделала ему знак подойти. Он послушался и, войдя в комнату, обнаружил
себя в присутствии миссис Лейверс.

Она стояла, прислонившись к каминной части. В руке у нее был
по рецепту врача было просто написано. Ее лицо было совершенно
бесцветным, за исключением покрасневших век, свидетельствовавших о недавних
слезах, и имело бледный, напряженный вид, свидетельствующий о затянувшейся
бессоннице. Она выглядела удивленной, увидев Майкла, но поздоровалась с ним
любезно.

[Иллюстрация]

"Вам лучше, мистер Беттс? Вы пока неважно выглядите.
Вы разумно поступили, придя сегодня?"

"Как поживает маленькая леди, мэм?" Спросил Майкл, игнорируя ее
расспросы о себе.

"Боюсь, что не лучше", - ответила леди с дрожью в голосе.
"Ужасно видеть, как она так страдает. И доктор дает лишь
самую слабую надежду".

"В Лондоне есть другие врачи, мэм", - сказал Майкл. "Если он
не сможет найти лекарство, это может сделать другой".

"Ах, да, но—"

Майкл дрожал от чрезмерной слабости и волнения. Он не мог
говорить; это казалось невозможным объяснить. Он мог только подойти к
ней и вложить банкноты ей в руку.

"Мистер Беттс! Что это значит?" - спросила она, и ее манера
не без нотки гордости.

"Это ваше, мэм, ваше, все это", - запинаясь, произнес он.

"Я не понимаю", - сказала она.

"Это было ваше, мэм, и я— Господи, прости меня!— Я украл это у вас".

"Мистер Беттс!"

Затем отрывисто, бессвязно, с большим стыдом и замешательством,
Майкл сделал свое признание.

Миссис Лейверс сначала слушала в замешательстве, но постепенно в ее сознании забрезжил свет
.

"О, мистер Беттс!" - воскликнула она, "Если бы я только знала об этом раньше, это
избавило бы меня от стольких хлопот. Мы так гадали, что могло
случиться с теми пятьюдесятью фунтами. Через несколько недель после смерти моего мужа
после смерти ко мне зашел джентльмен и заявил, что некоторое время назад
он передал профессору Лейверсу пятьдесят фунтов в качестве подписки на
научное общество, в котором заинтересован мой муж. Он навел
справки у казначея общества и узнал, что
деньги так и не были выплачены. Вы можете себе представить, как я волновался, когда
услышал это. Я порылась в бумагах моего мужа и не смогла найти никакой
записи о деньгах. Но, конечно, я не могла сомневаться в
слове джентльмена. Поскольку отследить деньги было невозможно, а я не могла
представьте, что мой муж сделал с ними, мне пришлось внести эту сумму
ценой значительных жертв. Но теперь я прекрасно вижу, что он сделал.
Эта книга, должно быть, лежала у него на столе в то время, и он просто
вложил заметки в ее страницы, намереваясь убрать их
потом, а потом совсем забыл о них. Это было так на него похоже. Он
был таким рассеянным, мой бедный муж".

"И я, сохраняя их, вел себя как обычный вор", - мрачно сказал Майкл
. "Нужно послать за полицейским, мэм, и дай мне в
заряд".

"Нет, нет", - ответила женщина, с печальной улыбкой, "я не буду этого делать
это. Ты не думал, что делаешь; ты не знал, какие
проблемы ты мне доставляешь. Но о! Это имело такое значение для меня
необходимость найти эти пятьдесят фунтов в моей бедности и вдовстве. Но
ради этого я мог бы позволить себе поселиться в более приятном районе,
и тогда, возможно, мой ребенок никогда бы не заболел этой ужасной
болезнью ".

Майкл застонал. "Если она умрет, я стану причиной ее смерти!"
сказал он.

"Боже упаси!" - воскликнула мать, еще больше побледнев и дрожа.

"О, мэм, разве вам не нужен другой врач?" - спросил Майкл.

"Да, я буду— я могу, теперь у меня есть эти деньги", - с готовностью сказала она.
"Говорят, что есть врач, который очень искусен в лечении
дифтерии. Мой врач только что упомянул о нем ".

"Где он живет?" - спросил Майкл. "Я пойду и приведу его. Я пойду
и приведу его немедленно, если вы мне позволите".

Она посмотрела на старика, такого нетерпеливого, но в то же время такого слабого и дрожащего, и
заколебалась.

"Ты выглядишь неподходящим для поездки", - сказала она. "Нет, я пошлю кого-нибудь другого".

"О, отпустите меня", - закричал он. "Я возьму такси. Никто не может ехать быстрее,
чем я поеду. И это будет что-то значить для нее, разве вы не понимаете?
Я никогда не смогу загладить свою вину, но если я уйду, это что-то даст ".

Поэтому она уступила и дала ему адрес врача. Он
Поспешно вышел из дома.



ГЛАВА X

МАЙКЛ НАХОДИТ ДРУГА

КОГДА Майкл вышел из дома, девушка, которую он заметил раньше
все еще стояла, прислонившись к ограде. Она наклонилась вперед, ее
лицо покоилось на руках, завернутых в шаль; но она
подняла голову, услышав, как за Майклом закрылась дверь, и
взглянув на нее, он, к своему удивлению, увидел, что ее глаза влажны от
слез. В следующее мгновение она подскочила к нему и умоляюще сказала,
"Пожалуйста, расскажите мне, как она, сэр. Вы были на месте и должны знать
последние новости".

"Ей не лучше, бедняжка", - сказал Майкл, и комок подступил к
его горлу, когда он говорил. "Они опасаются худшего, но я собираюсь позвать
врача, который, я надеюсь, вылечит ее. Не могли бы вы сказать мне, где я могу найти
такси?

"Да, да", - с готовностью ответила она. "там есть киоск сразу за
углом. Я покажу вам. Почему, я заявляю, что вы не Майкл Беттс ".

Майкл удивленно посмотрел на нее. У него было смутное представление, что он видел
эту девушку раньше, но где и как, он не мог определить.

"Конечно, это мое имя", - сказал он. "Интересно, кто вы такой, что
так хорошо меня знаете?"

"Может, меня зовут Беттс", - сказала она, подарив ему быстрый взгляд
ее светлые, глаза темные.

"Не будь дерзкой, - строго сказал он, - и не лги мне,
пожалуйста".

"Тебе не нужно бояться", - сказала она приглушенным тоном. "У меня не хватает духу
быть дерзким. Мое сердце готово разорваться при мысли об этом маленьком
ангелочке, лежащем там в такой боли".

"Ей очень больно?" - печально спросил Майкл.

"Чтобы быть уверенным. Я полагаю, у вас никогда не было дифтерии? Ну, я ею переболел,
и я могу сказать вам, что это ужасно. У меня это было много лет назад в больнице,
и я никогда этого не забуду, никогда".

"Но врачи спасли вам жизнь", - сказал Майкл. "Почему они не должны
спасти ее?"

"Ах! Почему бы и нет? Смотрите, вон такси. О, мистер Беттс, я бы хотела, чтобы вы
позволили мне поехать с вами!"

"Так ты и поступишь, если тебе нравится", - сказал Михаил, тронутый горем
девочка проявляла, и чувство тянуло к ней узами симпатии.

Девушка подала знак таксисту, и когда автомобиль подъехал к
обочине, она помогла Майклу сесть в него. Ее поразила
слабость его движений.

"Вы были больны, мистер Беттс?" спросила она. "Я действительно едва узнала вас
когда впервые посмотрела на вас. Вы печально изменились с тех пор, как я видела вас в последний раз
".

"Когда это было?" - спросил он. "Я не могу вспомнить, где я видел вас
раньше, но мне кажется, что я знаю ваше лицо".

"О, я иногда по соседству из вашего магазина," она
ответил неопределенно.

"А как ты познал Лаверс госпожа и ее маленькая девочка?"

"О, я состою в женском клубе, и миссис Лейверс - одна из дам,
которая приходит туда. Но другой такой, как она, нет, мы все так говорим
. Она женщина-ангел, вот кто она такая. Иногда она
привела бы с собой в клуб свою маленькую девочку. Она самое
красивое, изящное маленькое создание, которое вы когда-либо могли видеть ".

"Я знаю", - сказал Майкл, и ощущение удушья снова подступило к его
горлу.

"Она разговаривала с нами, девочками, эта крошка, боже мой! Ты никогда не слышала
ничего подобного. Самая настоящая маленькая болтушка, но в ее словах столько мудрости
. О, было бы ужасно, если бы она умерла! Это
просто разбило бы сердце ее матери ".

"Ай, это бы", - сказал Майкл, думая с грустью, как тяжелое бремя
вины и раскаяние в содеянном бы остальное на его совести, если малыш
были похищены. "Она добросердечная леди, эта миссис Лейверс".

"Она самая дорогая леди в мире!" - пылко воскликнула девушка. "Ах,
Я никогда не смогу передать тебе, кем она была для меня. Знаешь ли ты, что это такое
иметь друга, который помогает тебе быть хорошим, друга, которого ты знаешь
который сделает для тебя все, и ради которого ты готов на все, даже умереть,
если понадобится? Что ж, она такой друг для меня".

Майкл мог только удивленно слушать. У него никогда не было такого друга;
он никогда не испытывал такой теплой, страстной любви, какую выражали слова девушки
.

"У тебя нет никого, кто принадлежал бы тебе?" спросил он. "Ни матери, ни отца?"

"Да, у меня есть отец, - сказала она, - но он бедное создание, мой отец,
всегда слабый и немощный. Это я должен о нем позаботиться, а не он,
обо мне. Я заботился о нем с тех пор, как умерла моя мать, восемь лет
назад. Иногда кажется, что я почти родитель, а он
ребенок. Знаете, мужчины - беспомощные существа. Но вот мы на
площади. Итак, где находится дом доктора?"

К счастью, доктор был дома, когда Майкл приехал домой.
Подождав несколько минут, Майкл смог принять его, но, к его
отчаянию, занятого врача не удалось уговорить пойти с ним
сразу. У него были обязательства, которые помешали его делать так, - сказал он ;
но он терпеливо выслушивали все, что Майкл мог бы рассказать ему о
маленький ребенок, и обещала, что он увидит ее во время
во второй половине дня. Майкл уехал с несколько разбитыми надеждами.

Девушка поехала с ним обратно к его дому. Она выскочила оттуда и
помогла ему выйти, стояла рядом, пока он расплачивался с
водителем, а затем проводила его до того, как он благополучно спустился по каменным ступеням к двери
магазина. Она делала это бережно, почти по-матерински, что
казалось странным для столь юной девушки. Очевидно, она привыкла брать
заботься о других. Майкл пригласил ее войти в его дом, но она
решительно отказалась.

"Нет, спасибо", - сказала она. "Мне давно пора вернуться домой, чтобы присмотреть за
отцом. Он будет интересоваться, что со мной стало. Если хочешь, я
зайду к тебе и расскажу, как она себя чувствует сегодня вечером, после того, как ее осмотрит врач
, ты знаешь. Вам не следовало бы сегодня снова выходить на улицу, мистер
Беттс, сегодня пронизывающий холодный ветер ".

Майкл поблагодарил ее и вошел в дом. "Она хорошая девушка, - сказал он
самому себе, проходя по магазину, - гораздо более приятная девушка, чем любая другая
глядя на нее, можно было бы подумать, что она такая. Грубоватая девушка, из
конечно, но с добрыми чувствами.

Миссис Уиггинс ушла домой, а Майкл сидел в одиночестве у своего
камина, чувствуя себя очень усталым и подавленным, когда громкий, порывистый стук
в парадную дверь разнесся по тихому дому.

"Вот она", - сказал Майкл и вышел так быстро, как только мог
чтобы открыть дверь.

"Входи", - сказал он, открывая ее. - "Входи скорее и расскажи мне".

"Нет, спасибо", - решительно сказала девушка, "я не войду внутрь. Мне
особо нечего сказать. Ей ни лучше, ни хуже; это все, что они
могут сказать".

"Ничуть не лучше! О боже!" - сказал Майкл. Затем, когда в комнату ворвался холодный воздух
при виде него он начал кашлять.

"А теперь, пожалуйста, идите в дом с холода", - сказала девушка. "Вам будет хуже, если
вы не будете больше заботиться о себе, мистер Беттс".

"Но я хочу услышать, что сказал доктор. Я хочу знать об
этом все", - запротестовал Майкл. "Если вы не зайдете внутрь, я должен буду стоять здесь
и простудиться".

"Ну что ж, тогда, - сказала девушка, уступая, - я не хочу, чтобы ты заразился
своей смертью". И она вошла внутрь.

Майкл повел ее во внутреннюю комнату, и попытался вяло помешивать
тусклый огонь в пламя.

"Позволь мне сделать это", - сказала девушка с нетерпением. "Я редкой силы на то, чтобы
огонь. Но вам следовало бы разводить огонь получше, мистер Беттс.
Вы не знаете, как о себе позаботиться ".

"А я разве нет?" - сказал Майкл. "Ах, и у меня нет дочери заботиться
мне, как твой отец".

"Ах, бедный отец!" - сказала девушка, ее лицо заволакивало тучами.

"Ему хуже?" - спросил Майкл.

Она кивнула. "Этот холодный ветер так вреден для него", - сказала она.

Присмотревшись к девушке повнимательнее, Майкл увидел, что ее лицо было бледным
и худым, с темными кругами под глазами.

"Поставь чайник на огонь, - сказал он, - и приготовь себе чашку
какао".

"Нет, спасибо", - сказала она. "Я с удовольствием приготовлю чашечку для вас;
но не для себя — все равно спасибо".

"Ну, поставь чайник", - сказал он, думая, что она может изменить свою
ума", а потом расскажешь мне все врач сказал".

"Это больше, чем я могу вам сказать", - сказала девушка с улыбкой. "но
говорят, он не теряет надежды вытащить ее. Он говорит, что
следующие двадцать четыре часа все решат ".

"Ах, - сказал Майкл, вздрогнув.

"Мы должны просто надеяться на лучшее", - сказала девушка, стараясь
жизнерадостность; "надеяться и молиться, что мы должны сделать. Я говорил
ты знаешь, что миссис Лейверс отправила сообщение нам, девочкам в клубе, прося
нас всех помолиться за нее?

"Нет, - сказал Майкл, - ты мне этого не говорила".

Несколько минут они сидели молча. Вскоре вода начала
закипать, и его новая подруга занялась приготовлением ему чашки какао.
Она делала это ловко и обслуживала его по-доброму и нежному; но
ее нельзя было убедить взять что-нибудь самой. Майкл был задет
решительной манерой, с которой она отказалась от его гостеприимства. Он не мог
понять, почему она так поступила, ведь она действительно выглядела так, как будто нуждалась в
питании.

"Какой работой вы занимаетесь?" спросил он немного погодя.

"Я делаю спички, когда меня берут, - ответила она, - но как раз сейчас
в профессии перерыв".

"Тогда ты плохо, я боюсь", - сказал он.

"Я не жаловался, не так ли?" спросила она, поворачивая к нему с
воздух неповиновения. Затем, с явным желанием сменить тему
разговора, она заметила, оглядываясь по сторонам: "Что за вид у вас на
книги, мистер Беттс!"

"Вы любите книги?" - спросил он.

Она кивнула головой. "Я ужасно люблю читать".

"Что ж, - сказал он с самыми добрыми намерениями, - если есть какие-нибудь из моих
книги, которые вы хотели бы прочесть, я готов одолжить вам".

"О нет, спасибо", - поспешно сказала она, краснея при этих словах, и
сделала быстрое движение головой, как будто это предложение
вызвало у нее раздражение. "Я не хочу брать ваши книги, мистер Беттс".

Он с любопытством посмотрел на нее. Она, конечно, была очень странной девушкой.
Но она ему нравилась. Он начинал чувствовать значительное доверие к
ней.

"Мне пора идти", - сказала она. "Я не люблю надолго оставлять отца".

"Останься на минутку", - сказал Майкл робко, колеблясь. "Я бы хотел
, чтобы ты кое-что сделал для меня, прежде чем уйдешь".

"Что это?" - спросила она.

"Просто встань на колени и помолись за этого бедного маленького ребенка. Я хочу
помолиться, но не могу. У меня такое тяжелое сердце... и... и... прошло много лет
с тех пор, как я пыталась — но я хотела бы тебя услышать ".

Она выглядела испуганной.

"О, я не могу, - сказала она, - я не могу молиться вот так вслух".

"Скажи это шепотом", - предложил он.

Она колебалась, ее румянец появлялся и исчезал под воздействием
возбужденных эмоций.

"Я попробую", - сказала она наконец. "Она говорит, что не имеет значения, какие слова мы
используем, главное, чтобы они шли от сердца. Бог может читать в наших сердцах, и
Он поймет".

Поэтому она опустилась на колени, и Майкл склонился рядом с ней, в то время как прерывистым,
детским голосом, сама необычность которого, казалось, доказывала его
искренность, она просила любящего Отца сохранить жизнь маленькой
Марджери. И Майкл тоже молился, произнося, возможно,
первую настоящую молитву в своей жизни. Молитва, казалось, принесла
уверенность в ответе. В глазах каждого из них были слезы, когда они
вставали; но Божье утешение было в их сердцах. Девушка не сказала ни слова
когда Майкл пожимал ей руку; но когда она вышла из дома и
быстро пошла домой, и ее сердце наполнилось странным удивлением
не без примеси радости.



ГЛАВА XI

ВЗАИМНОЕ ПРИЗНАНИЕ

КОГДА Майкл проснулся на следующий день, он, к своему удовлетворению, обнаружил, что
ветер переменился. Он больше не дул с северо-востока. В воздухе чувствовалась
мягкость, похожая на весеннюю. Пришло время весне
возвестить о своем приближении. Зима была долгой и тяжелой. Никто не испытал
большего удовольствия при мысли о его отъезде, чем Майкл Беттс.

В это ярмарочное утро он открыл свой магазин заблаговременно, а затем приступил к работе
чтобы навести там порядок. При этом он чувствовал себя очень слабым. Не раз
он ронял тяжелые тома, которые пытался поднять. Было ясно,
он уже не тот человек, каким был раньше. Нет, он начинал терпеть неудачу. И
затем он с улыбкой и вздохом подумал о маленькой светловолосой
девушке, которая считала его "таким очень старым". Ему очень хотелось узнать
как это утро застало ее. Он все надеялся, что девушка, с которой
он познакомился таким странным образом, зайдет рассказать
ему, как поживает маленькая страдалица; но она не пришла, и в конце концов,
не в силах больше ждать, он послал миссис Уиггинс в дом, чтобы
навести справки.

Новости, которые она принесла, его очень обрадовали. Ей сказали, что
маленькой девочке стало лучше, и теперь появилась
надежда на ее выздоровление.

"Слава Богу!" - воскликнул старый Майкл.

Он не мог доверить себе сказать больше. Он был так рад, что готов был
заплакать, как ребенок, от радости. Как бы то ни было, ему пришлось снять
очки и очень тщательно протереть их не один раз, прежде чем
он смог продолжить свою работу.

"Слава Богу", - повторял он себе снова и снова. Бог услышал
его молитва — их молитва. Как бы он хотел, чтобы его новая подруга вошла
, чтобы они могли порадоваться вместе! Он знал ее всего один день;
он даже не знал ее имени; но горе и тревога, которые они
разделяли, молитва, которую они вместе произносили, как будто из одного
сердца, объединили их тесными узами симпатии, которые за годы совместной жизни
обычное знакомство не смогло бы этого сделать.

Но девушка не появлялась весь этот день, ни на второй, ни на
третий. Майкл начал испытывать смутное беспокойство по поводу нее.

- Конечно, она могла зайти только для того, чтобы сказать, как она довольна.
он подумал. "Может быть, она хочет завязать со мной знакомство, или
ее отцу еще хуже? Если бы я только знал, где она живет, я бы пошел и посмотрел".

Между тем с каждым днем Марджери становилось немного лучше. Ее
горло прояснилось, голос стал более отчетливым, и появились признаки возвращения
силы радовали сердце ее встревоженной матери, пока, наконец,
выздоровление малышки больше не казалось сомнительным.

Словами не передать, насколько Майкл был благодарен. Он чувствовал, что если бы
малыш умер, он никогда не смог бы простить себя за то, что он
сделал. Как бы то ни было, бремя его прошлого тяжело давило на его плечи.
имейте в виду. У него вошло в привычку ходить к дому миссис Лейверс
каждый вечер, когда его магазин закрывался. Он приносил с собой какой-нибудь
маленький подарок в виде цветов или фруктов для ребенка. И миссис Лейверс никогда
не отказывалась от них, никогда ни словом, ни взглядом не показывала ни малейшего осознания
того зла, которое он ей причинил.

Однажды, когда он заговорил об этом, она сказала: "Дорогой друг, давай забудем обо всем
об этом. Наш Господь учил нас, что если мы не простим брата
, который причинил нам зло, у нас не будет благословенного ощущения всепрощающей
Божьей любви. Я прощаю тебя от всего сердца, и Бог тоже простит тебя, если
ты попросишь Его ".

Но старый Майкл отправился домой с тяжелым сердцем. Он вспомнил, как он
обошелся со своим собственным братом, и ему показалось, что он не имел
права ожидать, что Бог простит ему его грехи.

Однажды вечером Майкл был в своем магазине, наведение порядка в
закрытие дня. Он еще не успел закрыть ставни; но вряд ли
ожидал, что в этот день у него будут еще посетители, как вдруг дверь
открылась, звякнул колокольчик, и, подняв глаза, он увидел потертый,
усталый проповедник входит в магазин. Прошло некоторое время с тех пор, как этот
джентльмен был здесь в последний раз, и Майкл был рад увидеть его снова.

"Как раз вовремя, сэр, - сказал он, - еще через десять минут мои ставни
были бы подняты".

"Ах, что ж, я очень рад застать вас здесь", - ответил джентльмен;
"хотя я пришел не как покупатель. Но что с
тобой, Беттс? Ты неважно выглядишь".

"Я был нездоров, сэр, но сейчас мне лучше. У меня был острый
приступ ревматизма, и, как вы видите, он оставил меня. Я
никогда больше не буду тем человеком, которым был ".

"Боже мой! Мне жаль это слышать. Ревматизм - ужасная вещь.
Ты действительно выглядишь так, как будто он тебя сломил. И , к несчастью , я приношу тебе
новости, которые огорчат вас. Знаете ли вы, что я навещаю бедняка в
районе, где находится мой миссионерский зал, который говорит мне, что он ваш
брат".

Майкл вздрогнул и покраснел.

"Это правда, сэр", - сказал он после минутной паузы. "Он мой брат".

"Я так и думал. Я не мог сомневаться в его истории, когда он ее рассказывал. Это печальная история
, мистер Беттс. Сейчас он на смертном одре. Я пришел умолять
вас пойти со мной к нему ".

Майкл опустился на ближайший стул. Он дрожал так, что
не мог стоять. Он ничего не сказал, и джентльмен продолжал говорить.

"Он чувствует, что жестоко обидел вас, и он хочет сделать
все, что в его силах, и услышать, как вы говорите, что прощаете его, прежде чем он
умрет. Я не думаю, что вам будет трудно простить его, когда
вы увидите его таким, какой он есть ".

"Нет необходимости так говорить, сэр. Вы не понимаете. Мне больше всего на свете
нужно попросить у него прощения. Неправота была не только с одной стороны. Теперь я могу
понять это, хотя раньше не мог. Где он, пожалуйста,
сэр?"

"Недалеко. Я отвезу тебя туда немедленно, если сможешь
приезжай".

"Ай, могу я войти, сэр; мне остается только смириться ставни, и я буду
будьте готовы".

Так что через несколько минут они были в пути. На Оксфорд-стрит
джентльмен остановил омнибус, идущий на запад, помог сесть старому
Майклу, а затем сел сам рядом с ним. Оттуда они вышли
когда поезд пронес их примерно на пару миль.

"Теперь ты чувствуешь себя в состоянии пройти несколько шагов?" священник спросил
Майкла.

"Да, да, я могу идти", - ответил он; но, по правде говоря, он чувствовал слабость и
дрожь, и не смог бы далеко уйти. К счастью, им потребовалось всего
несколько минут, чтобы добраться до места назначения. Унылая, убогая улица.
был, правда, оно лежало совсем недалеко от большого и красивого жилища
богатые.

Майкл в смятении посмотрел на грязных, убогих домах,
жестокое kempt, slatternly женщин, которые сидели на порогах, вешали или о
кабачки—есть три на улице, хотя он не был
долго—и оборванных мальчишек, которые disported себя на дороге.
Министр остановился перед одним из домов. Убогого-просмотр
женщины присели вместе на пороге медленно поднялся и сделал место для
им пройти в дом. Министр первым совершил фол и
шаткая лестница. Только добравшись до верха, он остановился и постучал
в дверь. Внутренний голос пригласил его войти, он открыл дверь и
вошел в комнату.

Майкл медленно следовал за ним. Крутая лестница затрудняла ему дыхание.
от тесной, дурно пахнущей атмосферы он почувствовал слабость. Ему
пришлось остановиться наверху лестницы, на мгновение ухватившись за
шаткие перила, прежде чем он смог найти в себе силы двигаться дальше. Пока он
ждал, он услышал слабый внутренний голос, с болью спрашивающий:

"Он не придет, мистер Мейсон? О, только не говорите мне, что он отказывается
приходить!"

Майкл быстро прошел в комнату. Это было бедное место. А
стол, пара стульев, ящик или два, и кровать, на которой
больной человек лежал, были все на улице, но это было довольно чисто, и
там были знаки женственной усилий, чтобы сделать вещи так же комфортно, как
они могли бы быть. У кровати стояла девушка, с которой Майкл
познакомился у двери миссис Лейверс.

Он вздрогнул, и у него вырвался возглас удивления, когда он
узнал ее; но она быстрым движением приказала ему
замолчать, и он ничего не сказал.

- Я пришел, Фрэнк, - сказал он, переводя взгляд на кровать. - Я пришел
приди, и от всего сердца я жалею, что не пришел раньше ".

Не могло быть никаких сомнений в том, что рука смерти была на человеке, который
лежал там. Его изможденное лицо было смертельно бледным, дыхание вырывалось с
трудом через приоткрытые губы; в
его глазах была мука, и когда он заговорил, это далось ему с мучительным усилием.

"Слава Богу, ты пришел вовремя, Майкл. Подойди, пожалуйста, и сядь сюда
поближе ко мне, чтобы ты мог слышать, что я хочу сказать, хотя я и не могу
говорить громко?"

Майкл молча занял указанное место. Такие эмоции захлестнули его
в его душе при виде своего брата, что невозможно было говорить.

"Кейт," сказал больному человеку, делая знак, что она поняла в
момент.

Она опустилась на колени рядом с кроватью и начала что-то искать
под матрасом. Вскоре она вытащила крошечный мешочек из
выцветшей алой фланели, который положила рядом с отцом.

"Майкл, - слабо сказал больной, - я был для тебя тяжелым испытанием
прежде чем мы расстались. Тебе вполне может быть стыдно за меня, как, я знаю, тебе было
. Я был плохим, неблагодарным братом".

"Не говори об этом, - хрипло сказал Майкл. - Забудь об этом сейчас".

"Но я должен поговорить об этом. Я послал за вами, чтобы поговорить об этом, как
известно мистеру Мейсону. Майкл, в последний раз, когда ты приютил меня в своем
доме, я была такой неблагодарной, такой бесстыдной, что украла одну из твоих
книг и унесла ее с собой ".

"Я знаю, что ты это сделал, - ответил Майкл, - но сейчас это не имеет значения,
Фрэнк".

"Это была греческая книга", - продолжал другой, не обращая внимания на его
слова. "Я слышал, вы говорили, что он стоит семь фунтов. Я не мог
получить за него столько; но я нашел дилера, который был готов отдать мне
половину, и за это я его продал. Деньги вскоре ушли на выпивку, и я
долгое время я больше не думал об этом. Потом я женился. Сначала я
пусть моя жена думает, что я уже никто в мире не принадлежащий мне; но
в один прекрасный день, когда я взял слишком много капля, то, что у меня есть
брат, который был состоятельный торговец, и тогда она отдала свое сердце
увидев меня примириться с братом. Мне пришлось рассказать ей всю историю
наконец, просто чтобы заставить ее понять, что это невозможно. Но даже тогда она
не захотела этого видеть. Нет, она просто сказала, что я должен экономить деньги, я бы
было за книгу, и верну тебе. Она-то и началось
экономия, видите ли. Мы не очень быстро справились со сбережениями; но мы
положили начало. Потом она заболела. Мистер Мейсон начал навещать нас
тогда. Он был нам хорошим другом. Он пытался сделать меня трезвенником
долгое, долгое время, прежде чем ему это удалось ".

"Не говорите, что мне это удалось", - сказал мистер Мейсон. "Это была благодать
Христа, которая избавила вас от греха и позволила вам начать новую
жизнь".

"Прошло больше года, - медленно произнес больной, - с тех пор, как я принял
обязательство, и с тех пор мы с Кейт пытаемся пополнить
деньги в сумке. Моя жена оставила это в руках Кейт; она знала, что сможет
не доверяйте мне. Это было нелегко сохранить. Кейт большинство положить в
он, а не я. Она хорошая девушка Катя, хоть и говорю это."

"Ах, она хорошая девочка", - сказал Майкл с таким пылом, что его брат
удивленно посмотрел на него.

"Что, ты тоже так говоришь? Но ты ее не знаешь".

"Я могу судить по ее виду", - уклончиво ответил Майкл.

"А, ну — в любом случае, это правда. Но теперь насчет этих денег, Майкл. Я
так хотел компенсировать твою потерю. Я думал, ты поверишь, что я
изменился, если я верну тебе твои деньги. Но это была тяжелая работа.
Нам пришлось снять часть денег с тех пор, как я заболел.
Сейчас в сумке всего пять фунтов, а я хотел, чтобы их было семь, потому что
ты сказал, что книга стоит этих денег для тебя. Вот деньги; возьми их
и пересчитай".

Но Майкл оттолкнул от него сумку.

"Нет, нет, Фрэнк, оставь деньги себе. Они мне действительно не нужны. Я бы
предпочел этого не иметь ".

"Но ты должен это принять", - взволнованно воскликнул другой. "Я не смогу успокоиться
, пока ты этого не сделаешь. Ах, Майкл, ты не знаешь, честный, респектабельный
человек, каким ты всегда был, что значит нести бремя такого
поступка на своей совести ".

"Не говори так, Фрэнк, ради бога, не говори так, потому что
это неправда!"

"Но это правда, - запротестовал другой. - Разве я не знаю, каким хорошим,
честным, уравновешенным человеком ты всегда был? Разве я иногда не гордился
тем, что у меня такой брат, и не жалел, что я больше похож на
тебя? Что ж, я достаточно часто рассказывал Кейт о тебе. Однажды я отправил ее
в магазин, взглянуть на это место и увидеть, что ты за
человек".

"Но все это время ты заблуждался относительно меня", - простонал
Майкл, чувствуя, что вынужден исповедаться. "Что, если бы я
сказать тебе, что я человек, который ограбил сироту и вдову?

"Я бы этому не поверил", - ответил его брат. "Нет, если ты сказал это
своими собственными устами, Майкл".

"Но это правда", - воскликнул он. И затем отрывисто, сбивчиво он рассказал
историю о том, как он хранил банкноты, которые нашел в книге
профессора.

На несколько мгновений воцарилась тишина, когда он замолчал. Затем больной
мужчина наклонился вперед и положил свою исхудавшую руку на руку своего брата.

"О, мне так жаль тебя, Майкл", - прошептал он. "Я знаю, что вы,
должно быть, перенесли с этим бременем на сердце. Мы
такие же грешники".

"Но я хуже", - сказал Майкл. "Первые будут последними",
Сказано в Библии. В гордыне моего сердца я считал себя намного выше вас;
но ты бы никогда не сделал ничего подобного. Нет, ты всегда был
лучшим человеком, чем я. Плохо быть распутным; но я действительно
верю, что еще хуже иметь черствое, нелюбящее, фарисейское сердце ".

"Если исповедуем грехи наши, то он, будучи верен и праведен, простит нам наши
грехи", - сказал министр, и, как они все молчали, он начал
молиться вслух, выражая, как он считал желание каждого сердца, как он
умолял Божественного Отца простить и изгладить грехи прошлого
.

И когда он молился, это бремя спало с духа Майкла Беттса;
его гордое, жестокосердное сердце было разбито и стало похоже на сердце маленького
ребенка в своей печали и раскаянии. Для него это был час рождения новой
жизни.



ГЛАВА XII

ДОМ Майкла СТАНОВИТСЯ ДОМОМ

Примирение, так поздно достигнутое между братьями, было
полным. Единственной мыслью Майкла сейчас было о том, как он мог бы за то короткое
время, которое ему оставалось, в какой-то степени искупить свою холодность и
безразличие лет. Он был бы рад перевести своего брата в
более удобное жилище; но врач, к которому он обратился, чтобы
высказать свое мнение, отказался санкционировать попытку. Риск был слишком
велик. Волнение и усталость, связанные с удалением,
вероятно, ускорили бы конец. Все, что можно было сделать, это придать как можно более
домашний вид унылой комнате, в которой лежал
страдалец, и обеспечить ему все удобства, которых требовало его состояние
.

Эти усилия не остались безрезультатными. Его сердце освободилось от нагрузки
который давил на него, и обрадованный добротой своего брата,
больной человек теперь наслаждался душевным спокойствием, которое не могло не оказать
благотворного влияния на его физическое состояние. Он чудесно оправился,
и Кейт даже начала надеяться, что жизнь ее отца все же удастся
сохранить. Но Майкл знал лучше. Он был слишком стар, чтобы обманываться
такой надеждой. Он мог видеть, что смерть, хотя и расслабилась,
не ослабила своей хватки.

Каждый час, который Майкл мог уделить, он проводил у постели своего брата
. Он даже нанял молодого человека , чтобы тот помогал ему в его бизнесе,
чтобы в его распоряжении было больше времени. Но новый интерес, который он
обнаружил, не заставил его забыть о маленькой Марджери. Каждый день он
посылал в дом узнать, как у нее дела. Он знал, что Кейт,
когда увидит его, обязательно с жаром расспросит о полученном им
отчете. Она не была настолько поглощена тревогой за своего
отца, чтобы забыть о милой маленькой девочке, которая была больна, или
о своей матери, добром друге, которому она стольким обязана. Она и
Майкл, которого она теперь училась называть "дядей", имя, которое
они странно звучали в ушах каждого, вместе радовались
хорошим новостям о маленьком инвалиде, которые приносили каждый день. Марджери была
теперь вне опасности и неуклонно продвигалась к выздоровлению.

Один приятный апрельский день, Михаил решил прогуляться до
Миссис Порфир в доме, где он пошел в гости к своему брату. В то
утро он купил у торговца у своего подъезда горшок с прелестными розовыми цикламенами,
который, как он думал, понравится маленькой Марджери, и он хотел отнести его
ей до того, как цветы начнут увядать.

Когда он передавал его слуге, стоявшему у двери, вошла миссис Лейверс
спустилась по лестнице и, увидев его, подошла, чтобы заговорить с ним.

"Как это мило с вашей стороны!" - сказала она, любуясь розовыми цветами.
"Марджери будет так довольна. Я никогда не знал такого ребенка как она
цветы. Ты не хочешь подняться наверх и посмотреть ее на минутку? Я знаю, что она
хочу тебя видеть, и весь страх заражения прошлом".

Майкл не мог устоять перед этим приглашением. Он последовал за миссис Лейверс
наверх, ступая так осторожно, как только мог.

Марджери отнесли в маленькую гостиную и положили на
диван у окна. Комната, казалось, была полна цветов; их было так много.
много друзей, которые любили посылать цветы маленькой Марджери. Она выглядела
очень светлой и хрупкой, когда лежала там, одетая в маленький голубой
халатик, с ее золотистыми кудрями, разметавшимися в диком беспорядке по
подушке. Майкл был встревожен, увидев, насколько она была бледна, за исключением
розовых пятен, которые горели на каждой щеке, и того, как отчетливо проступали голубые вены
на ее впалых висках. Ее любимая кукла покоилась рядом с ней,
а на коленях у нее лежала раскрытая книга с цветными картинками, в которой Майкл
с первого взгляда узнал "Путешествие пилигрима", с покупки
которой началось их знакомство.

Улыбка, с которой Марджери поздоровался с ним, как только она поймала взгляд
ему было приятно Майклу. Конечно, нет ребенка, который не получал
ну может такой сияющей.

"Мистер Беттс только что подошел, чтобы поздороваться с тобой, дорогая",
сказала ее мать, "и посмотреть, какие чудесные цветы он тебе принес".

"О, какие красавицы!" - восторженно воскликнул ребенок. "У меня еще не было таких
правда, мама? Большое, очень большое спасибо, мистер Беттс.
Пожалуйста, положи их сюда, чтобы я мог их видеть, мама".

"А ты чувствуешь себя немного лучше, мисси?" - спросил Майкл.

"О да, намного лучше, спасибо. Мама говорит, что я скоро снова смогу
бегать, но я не чувствую, что смогу быстро бегать
в ближайшее время. Я пока не могу даже поиграть с Ноэлем. Он кажется таким
грубым и шумным ".

"Я вижу, ты можешь развлечь себя своей книгой", - сказал Майкл.

"Мне нравится разглядывать фотографии, - ответила она, - но это утомляет меня
много читать. Забавно, что вы пришли именно сейчас, мистер Беттс, потому что я
только минуту назад думала о вас. Я часто думаю о вас, когда смотрю
на свой "Путь пилигрима ".

"Полагаю, это потому, что вы купили его у меня, мисси".

Она покачала головой, и ее маленькое личико стало задумчивым.

"Нет, причина не в этом. Это потому, что я никогда не могу сказать, к какой
части книги ты принадлежишь. Ты не можешь быть христианином или верующим,
разве ты не видишь, потому что ты говоришь, что никогда в своей
жизни не делал ничего плохого ".

Глубокий, тусклый румянец внезапно залил лицо Майкла.

"Не говорите так, мисс", - воскликнул он с болью в голосе. "Я никогда
не должен был этого говорить. Когда я так говорил, я сам себя не знал".

"Значит, это было неправдой", - сказала Марджери.

"Нет, конечно, мисс. Если бы я сказала правду, я бы сказала это
Я делал неправильно всю свою жизнь, и лелея жесткий, гордый,
нелюбящие дух. Я не любил ни Бога, ни даже собственного брата, а вы
не можете любить одного, не любя другого, вы знаете, мисс. "

"Я никогда не могла перестать любить Ноэля", - сказала маленькая Марджери, - "но что
такого ужасного вы сделали, мистер Беттс?"

"Не спрашивайте меня, мисс. Я не хотел бы рассказывать вам о плохих вещах, которые я
совершил. Ведь вы были одним из пострадавших от моих неправильных поступков.
Спроси свою мать, и она расскажет тебе, как постыдно я поступила с
и с ней, и с тобой".

"Нет, нет", - сказала миссис Лейверс, нежно положив руку на руку старика
рука: "Марджери никогда не услышит об этом от меня, мистер Беттс. С этим все
покончено. Не говорите больше об этом, пожалуйста ".

Марджери с любопытством переводила взгляд с одного на другого.

"Значит, у вас все время была обуза, мистер Беттс?" спросила она.

"Да, это у меня было, мисси, и бремя, которое становилось все тяжелее и тяжелее,
когда однажды я начала это чувствовать".

"Почему это было так же, как христианин", - сказал малышка Марджери, гораздо просмотр
спрашивает: "А теперь потеряли свое бремя, Мистер Беттс?"

"Да, слава богу, я потерял его, мисс. Я потерял это , как потерял Кристиан
его, у подножия креста. Другими словами, мисси, я верю, что
Бог простил мне мои грехи ради Иисуса Христа, который умер
за меня и таких грешников, как я ".

"Тогда вы сейчас очень счастливы", - сказала маленькая Марджери.

"Я счастлива, мисс; да, действительно, я счастливее, чем когда-либо прежде,
но я не могу забыть прошлое. Я бы все отдала, чтобы снова прожить
годы своей жизни".

"Какое количество тебе пришлось бы прожить!" - задумчиво сказала маленькая Марджери
. "Потому что вы очень старый, не так ли, мистер Беттс?"

"Да, мисси, я старый", - ответил он.

Он действительно почувствовал себя старым, когда немного позже оказался у постели своего
брата. Подумать только, что эта крупная, крепкая девушка была
дочерью его брата Фрэнка! Казалось, не так уж давно
он был "маленьким Фрэнком", избалованным любимцем своей матери. Он
всегда казался намного моложе, чем он, Майкл, был; но теперь он
лежал там изможденный, истощенный, постаревший на вид мужчина, близкий к смерти.
Его ноги были на грани темной реке. Изменения были установлены в
ночью. Майкл не требуется рассказал, что его брат
но жить всего несколько часов.

"Я бы не возражал, если бы не Кейт", - пробормотал умирающий,
поворачиваясь к дочери с любовью и тоской во взгляде. "Мне
не нравится оставлять ее одну в целом мире".

"Она не будет одинока, - сказал Майкл, - у меня для нее всегда будет дом
".

"Ты слышишь это, Кейт?" - спросил больной с просветлевшими глазами.
"Твой дядя говорит, что у тебя будет дом с ним".

Но взгляд девушки не прояснился.

"Мне все равно, что будет со мной, если ты оставишь меня, отец", - сказала она
почти угрюмо; затем добавила со страстным чувством, наклоняясь ко мне
он: "Если бы только тебе стало лучше, мы могли бы быть еще так счастливы".

Комок встал в горле Майкла, когда он увидел взгляд девушки и
услышал ее слова. Никто никогда не любил его так.

"Фрэнк, - медленно произнес он, - люди считают меня состоятельным человеком, но
ты богаче меня. Я никого, чтобы любить меня, или заботиться ли я
жить или умереть".

Его брат обратил свой взор на него и понял.

"Она полюбит тебя, Майкл; она тоже полюбит тебя, если ты будешь добр к
ней. Она хорошая девочка, эта Кейт, хотя у нее было тяжелое воспитание
. Я назвал ее Кэтрин, вы знаете, в честь нашей матери. Я пытался
расскажи ей, какой была наша мать, чтобы она была похожа на нее. Но я
был для нее плохим отцом. Моя жизнь была потрачена впустую, неправильно,
и теперь я могу лишь вернуть ее в руки Бога, уповая на Его
милосердие через Иисуса Христа ".

Он откинулся назад, измученный усилием, которое он приложил, чтобы сказать так много.
Его жизнь быстро угасала. Он почти ничего не сказал, кроме слабых, прерывистых
фраз. Конец наступил мирно около полуночи, и жизнь,
которую, с ее ошибками и провалами, один Бог мог по-настоящему судить, была
запечатана рукой смерти.

Майкл забрал плачущую девочку к себе домой и сделал все возможное, чтобы
утешить ее. Миссис Уиггинс предсказала, что Кейт недолго проживет
со своим дядей. Ей казалось невозможным, чтобы такая разношерстная
пара могла ужиться вместе или чтобы девушка, привыкшая к свободной,
независимой жизни, мирилась с суетливостью старика. Но результат
доказал, что ее предсказание неверно. Кейт обладала теплой, нежной натурой,
и жалость заставляла ее быть терпеливой с бедным, одиноким стариком,
в то время как он был склонен любой ценой цепляться за единственное существо, которое
принадлежало ему.

Их общий интерес к миссис Лейверс и милой малышке Марджери стал
прочной связью симпатии. Миссис Лейверс по-прежнему проявляла себя настоящим
другом Кейт. Она поощряла девочку почаще приходить к ней домой,
и иногда по вечерам она и ее дети "заглядывали", чтобы
навестить старого Майкла и его племянницу. Малышам нравилось
исследовать чудеса магазина мистера Беттса, и они никогда не переставали удивляться
"грудам книг". Миссис Лейверс смогла подарить Кейт
много полезных советов, которые помогли ей адаптироваться к своему новому
положению.Постепенно Кейт начала проявлять разумный интерес к книжному делу
и развила в себе настоящий талант к починке и обложке ветхих томов. Клиенты были удивлены, найти сейчас в магазине яркая, быстрая, темноглазая девица, кто прошел слегка туда-сюда,извлечения и переноски книг, как ее дядя ее направлял. Она усвоила его привычки быстрее, чем это сделал бы любой юноша, и была внимательна, соблюдая их. Она нашла свою новую работу бесконечно предпочтительнее, чем изготовление спичек, и испытывала чувство ответственности в связи, что усилило ее чувство собственного достоинства, и жизнь, кажется, стоит жизни.

Что касается Михаила, он только сейчас осознает жить жизнью, которая
действительно жизнь. Освобожденный из тюрьмы жесткого, нелюбящего,
эгоистичного сердца, он вступил в новую жизнь. Прикосновение
привязанности пробудило новые способности в его душе. Найдя
другого человека, которого можно любить и о котором можно заботиться, он по-настоящему обрел самого себя. В нем зародились новые надежды
и устремления, которые превзошли пределы этой
смертной жизни и принесут свои плоды в вечности. Ибо только он
у того, кто любит, есть надежда, которая простирается за пределы земной жизни. Человек у которого нет любви к своему брату, человек не может любить своего Отца Небесного, и тот, у кого нет чувства греха в самом себе, не может испытать мир,
который приходит от познания любви Божьей во Христе Иисусе.



КОНЕЦ.



"Батлер и Таннер", типография Селвуда, Фром и Лондон.