Исповедь дилетанта. Жёны, часть 2, глава 1

     Первый семейный брак заканчивается, как ни крути, вторым браком. Он подводит черту старым ошибкам и открывает счёт новым. Интересного в этом ничего нет. Просто вытряхнув старый багаж, обзаводишься свежачком. Заодно узнаёшь, что все женщины похожи друг на друга, а мужчины - на всех остальных мужчин. Это не гендер и секс, не Фрейд и Юнг, не Печорин и Онегин. Тут умение времени отрезвлять, умудрять и влюблять в себя с новой силой.

     Семь лет я провёл в одиночестве. Апгрейд длился с 1994 по 2002 год. Крепкая выдержка. Инициатива нарушить её принадлежала 34-летней москвичке, которую я извёл целомудрием. «Долго ещё будем братковаться?» - с нажимом однажды спросила она. И следом были постель, ЗАГС, ресторан, двухкомнатная квартирка в Лефортове, счастливые слёзы тёщи, грохот трамвая за окном, щенок таксы Боня и удочерение малышки из детдома.

     Не учитывая точку отправления, можно ошибиться с маршрутом и приехать в никуда, в свой Неверленд.

     Отмахав брачные 12 лет с Мариной, следующие 12 брачных лет я прожил со второй женой по имени Оля. Но писать об этом не буду. Когда пишешь, возвращаешься туда, где побывал. Но ещё раз оказаться там не хочу. Годы не вычеркнешь, да. Однако человек может примирить их с собой сегодняшним. Я решил то двенадцатилетие с Олей не беспокоить, вежливо ему поклониться и пойти дальше. Оно для меня умерло.

     De mortuis aut bene aut nihil*.

     После второго развода я три года жил в квартире родителей. Мама как бы возвращала мне что-то своё, не доложенное в детстве, папа принципиально не выходил из своей комнаты. Дело в том, что меня задел MS, и я был уже в инвалидном кресле и никуда не годен. Отца это ошарашило.

     Я жил в одной комнате с тридцатилетним племянником, не вылезал из компьютера, не бывал на улице и всерьёз подумывал о смерти. Именно тогда я написал повесть «Без будущего». Собственно, это было признание в бессилии. Друзья приезжали ко мне поздравить с очередным Днём рождения, а я надеялся, что на этот раз он будет последним и прислушивался к замиранию внутри желания жить и к короткому замыканию сопротивления инстинкта.

     Мне выпало трёхлетнее копание в воспоминаниях. Можно воспринимать это как саморазрушение. Путь в Неверленд. Но одна хорошая знакомая, женщина редкой чуткости и ума, сказала:

     - Тебе дан талант. Ты можешь описывать всё, что видишь и переживаешь. Вот и пиши.

     Что говорит женщина, то говорит Бог. Мужчине надлежит прислушаться и набраться терпения, только и всего. Я поверил женскому слуху и сердцу, и прочистил свой слух, укрепил сердце и сел к киборду. Во-первых, дописал роман, брошенный в прошлом году, принялся за очерки советской истории Москвы для газеты «Октябрьское Поле», где работал благодаря поддержке той самой чуткой и умной женщины корреспондентом на удалёнке, вновь взялся за рассказы и даже за новый роман «Реквием по герою» - авантюрный лермонтовский копипаст. Захотелось куснуть наше время по-печорински. Незлобно, но ядовито.

     Роман удался. Я разослал его по журналам. Все московские и питерские «толстяки» молчали. Но через три дня пришёл мейл из башкирского «Бельские просторы». Редакция предлагала заключить авторский договор и немедленно мой «Реквием» печатать. Естественно, я согласился. Удача! Но ещё через день пришло письмо с извинениями «о срыве планов по не зависящим от редакции причинам». И предложение печатать в журнале одну главу в качестве анонса. А когда-нибудь потом…

     Я согласился на одну главу и получил гонорар в тысячу рублей. Дальше дело не пошло, скорее всего, из-за того, что увлёкшийся моим романом завотделом прозы получил по кумполу от главреда, а тот ещё от кого повыше.

     Правда, через месяц «Бельские просторы» всё-таки опубликовали мой роман в электронной версии журнала. Что ж, молодцы. Они хотя бы не ударили в грязь лицом перед собой, передо мной и своими читателями.

     Пришёл год 2016. РФ завоевала Крым, Пелевин издал новый роман, а я раздумывал, что писать дальше.

     Что-то щекотно шевелилось внутри. Но я ещё не знал и даже не подозревал, что это такое на самом деле.

     Шёл третий год одиночества, подкидывающий угли в топку моей души.

                ОБНИМАЯСЬ

                Нас двое маленьких на маленькой Земле.
                Едва заметных, но нагих и очень тёплых.
                Меня к тебе прижала ночь, тебя ко мне.
                Следит, не потерять бы в закоулках тёмных.
                Луна и небосвод таращатся на нас.
                Ей и ему сейчас так холодно друг с другом.
                Не греют ни сансары их, ни кали-юги.
                Всё колоссальное не будет в самый раз.

                А я соразмеряю каждый миллиметр
                Твоих касаний крошечных с моим дыханьем.
                И исчезают в пустоте, которой нет,
                Микробы заморозков вместе с холодами.
                Мне горячо от твоих пяток, бёдер, рук,
                Упрятанных в моё молчание ладоней.
                И как подмышкой разгорается огонь их,
                И в самом центре прячет нас зажжённый круг.

               
                Остывшей синью электронный циферблат
                Нас осыпает, громоздя на гору время.
                Хеопса пирамидой вырастет кровать,
                И лапой Сфинкс нас вытащит на обозренье.
                От перетуги треснет хрупкий шар Земной,
                Ядро, вода и магмы вытекут наружу.
                Как мусор выметет космическая стужа
                Подушек тёплых смирность, одеял покой.

                До мёртвой звонкости натянется струна
                Интимной тайности колками заголенья.
                И Хабблом мощным высветятся без стыда
                Тел наших спрятанных ночные откровенья.
                Давай хранить с тобой молчанья талисман,
                Задёрнув шторы, заперев надёжно спальню.
                Любимая моя! Ты будешь самой тайной
                Из самых засекреченных и скрытных тайн.

     Стихи эти родятся только через семь лет. Они ещё не стихи, а лишь ночные тревоги и дневные разочарования. Бестелесные фантомы. Любой зародыш не больше, чем выдумка. Зачатие невозможно без той, которая даст ему жизнь. Кто она? Где её найти? Тайна остаётся тайной до той поры, пока сама не перешагнёт твоего порога.

     Я ждал, не понимая, что уже готовлюсь к той самой встрече.

     Загадывать здесь ничего нельзя. Видимо, меня предупредили моей собственной охотой создавать и создавать прозаические тексты. Некоторые я рассылал в журналы, многие публиковал на сайте Проза.ру. Журналы чаще выражали недовольство, чем высылали гонорары. Редакторам то не нравились сюжеты, то имена и фамилии героев и героинь, то мои запросы и просьбы-упрёки сдерживать свои обещания. Перебранки наши были вялыми. Гением я не выглядел, стать объектом бурного читательского интереса не обещал, потому и не привлекал всерьёз внимание редакций к своей персоне.    

     В общем, то была мелкая суета под стать мне угасавших журналов.

     С сайтом проблем не возникало. Там всё шло бесплатно в обе стороны. Автору можно было безвозмездно публиковаться на раскрученной электронной платформе и взамен не требовать никаких гонораров. Это был почти коммунизм в отдельной коммунальной квартире пишущих сумасшедших. Публикации измерялись мегабайтами. Авторов и читателей были сотни тысяч.

     Бумаги ноль, платы ноль, разочарований ноль, зато надежд туманные и покорные монбланы.

     Профессиональные писатели называли сайт Прозы.ру болотом. Наверное, это было справедливо. Но мне, одинокому и больному, было не до этих подножек. Я писал, меня читали, то есть сотни тысяч графоманов и их сторонников растрачивали свою энергию хоть с каким-то смыслом.

     Смысл, безобидный и авантюрный, мог породить чудо.

     Однажды мне пришло предложение от редакции сайта отобрать среди других авторов кандидатов для очередного конкурса. Бонусом за эту работу были десять страниц публикуемых в альманахе моих текстов по выбору. Мне это понравилось.
Неделю я читал произведения на сайте и выбрал 25 прозаиков для конкурса. Список отправил в редакцию. Меня поблагодарили и, как обещали, взяли предложенные мной тексты для альманаха. Осенью написали, что альманах вышел и я могу получить его в редакции.

     Я набрал указанный телефонный номер:

     - Алло! Здравствуйте! Вам звонит такой-то…. С кем я разговариваю?

     - Служба работы с авторами.

     - Мне нужен мой экземпляр альманаха. Когда я могу его получить?

     - Когда хотите. Приезжайте по адресу на Большую Дмитровку. Книга вас ожидает.

     Я помолчал. Служба терпеливо ждала. Голос у неё был вежливый и искренний. И охотно дружелюбный. То есть как будто давно знакомый и ждавший именно меня.

     - Дело в том, что мне трудно самому приехать, - пояснил я.

     - Я понимаю, - поддержал меня голос. - Я читала вашу повесть «Без будущего». Пусть подъедут ваши знакомые. Проблем не будет.

     Я слушал этот голос, забыв, зачем позвонил. Служба ждала, словно понимала мою нерешительность. Наконец я опомнился:

     - Извините, но мои знакомые приехать к вам не смогут. Дело в том, что они заняты.

     - Я поняла, - ответил голос. – Я с вами свяжусь через наш сайт, если можно?

     - Зачем, извините?

     - Есть варианты.

     Любопытно! Моя повесть? Есть варианты? Какая тут связь?

     Я напряг мозги. Кое-что вспомнил. Месяц тому назад, после публикации повести «Без будущего. На обороте больничного листа» на Прозе.ру, была «рецензия» на неё читательницы Елены. В ответ я прочитал её воспоминания о студенчестве в Сорбонне. Писательский дар у Елены был очевидный.  Я откликнулся и даже увлёкся. Потом мы с ней переписывались в так называемой «личке». Любезности, похвалы, благодарности.

     Дело шло скоро, по-московски. Я стал обмениваться с неизвестной мне Еленой крохотными откровенностями, чисто литературными.

     Не тут ли зарыто зерно?

     Покопавшись в своей переписке на сайте, я его вырыл. Мы с Еленой шли навстречу друг другу независимо от наших желаний. Нас вела таинственная сила неизбежности. Желание подчиниться ей должно было столкнуть нас лицом к лицу.
Противиться ему мы не хотели. Мы искали друг друга. Мы ждали друг друга.
Остальное было, как говорится, делом техники…

     «Есть варианты», - сказал женский голос. Ни на что не намекая, но имея в виду известную ему очевидность. И следом женщина сама очень аккуратно приоткрыла дверь.

     Мы продолжали переписываться в мейлах. Её звали не Елена, а Ирина. Впрочем, неважно. Важно, что я осмелел и вынырнул наружу, а Ирина была этому непритворно рада. Я писал ей о своей тихой жизни в родительской квартире за письменным столом, о том, что благодаря новой знакомой вдруг очнулся от спячки и не в шутку ожил, а она отвечала скромным и надёжным женским «понимаю» и «правильно».

     В конце концов всё решилось. Ирина готова была сама привезти альманах из редакции ко мне домой, и я её пригласил в гости, когда ей будет удобно.

     Вот электронно-письменный факт.

     Ирина:

     «Спасибо за приглашение, Сергей! Надеюсь, у вас не принято к встрече гостей полдня тратить на наведение немыслимой чистоты и порядка.  Мне бы не хотелось, чтобы мой приезд вызвал какие-то дополнительные хлопоты. Может, попробуем назначить приезд на пятницу? Я позвоню завтра днём на мобильный, где-нибудь часа в 2-3, хорошо?»

     И мой ответ:

     «Ирина, здравствуйте! Я не волен настаивать на вашем визите только по одной причине. Так как вы читали мою повесть «Без будущего», объяснять её не надо. Я - инвалид, сидящий за столом у компа практически без перемещений. Если вас это не смутит - отлично. Я буду рад нашему очному знакомству».

     Время как будто ускорилось и исчезало, не успев начаться. Три моих предыдущих года превратились в один рассвет, в один закат и в одну незаметную ночь. 

     Через день в назначенное время прозвучал звонок в дверь. Мама открыла. Раздался шум в прихожей, шуршание снимаемого пальто, лёгкий стук туфель, вежливый разговор, мягкие шлаги по коридору в направлении моей комнаты.

     Я сидел за своим письменным столом в напряжении. Кого я сейчас увижу? У меня странно оцепенели пальцы и ноги словно исчезли. Лицо, кажется, стало не моим и всё остальное тоже как будто превратилось в деревяшку.

     Я не на шутку волновался. Почти по-мальчишески. Застыв и оглохнув.

     - Здравствуйте, Сергей! – услышал я неожиданно. – К вам можно?

     Я повернул голову…


                *   *   *

.........................................
*О мёртвых либо хорошо, либо ничего (лат.)


Продолжение следует