Война и мир. 2022

«Война и мир». Лев Толстой. Режиссер Римас Туминас. Театр имени Евгения Вахтангова. Июнь 2022

  Наконец, благодаря "Театру в кино", в Петербурге  появилась возможность посмотреть  спектакль  Римаса Туминаса, который  произвел фурор в Москве. После просмотра у меня прежде всего возникает вопрос: в чём его загадка? И критики и зрители единодушно окрестили его гениальным, а мне он показался неровным. На него было  не достать билетов, а премьерные цены зашкаливали и доходили до 30 тысяч. Очевидно, сама идея воплотить  эпопею Толстого на сцене драматического театра настолько громадна, что вызвала шквал положительных рецензий и отзывов зрителей. Это не сцены из романа как в Мастерской  Петра Фоменко, а полнометражная сценическая версия (Мария Петерс), которая длится около пяти часов.

 Не так давно было  модно переносить в наши дни действие классического произведения, прибавляя в качестве подзаголовка слово  «перезагрузка», как это сделал, например, Борис Эйфман в своём  балете «Евгений Онегин», вложив в руку героя нож в сцене дуэли с Ленским.(((  У Римаса Туминаса  этого не произошло, но элементы осовременивания, конечно, проскальзывают.  Режиссер смотрит на события через призму нынешнего времени и своих представлений о нравах и героях 19 века, и это меняет оптику. Зрителям предложено принять правила игры. Поэтому есть вкрапления примет 21 века  в сцене  с Марьей Игнатьевной Перонской (Людмила Максакова), которая с канистрой бензина  расхаживает по сцене, стремясь внести свой вклад в дело борьбы с французскими  захватчиками , в эпизоде с поцелуем куклы,  и в изображении  семейства Ростовых. Можно заметить  вольность и  в отношении авторского текста… в сцене посещения театра…в эпизоде с сжиганием Андреем Болконским бумаг отца…

 В этой постановке «Войны и мира» нет многих привычных, знаковых сцен,  сохранены лишь основные  сюжетные линии, а  некоторые обозначены пунктирно…В центре-три семьи и переплетение судеб. В трактовке некоторых образов происходит слом шаблона и в первую очередь это касается князя Андрея.

  Андрей Болконской разрушает школьные представления об этом герое, он подан одной краской как бесчувственный, высокомерный гордец и позёр и его статуарность, важная  поступь и военная выправка  в некоторых сценах доходит до карикатурности, и в голову приходит мысль «уж не пародия ли он?», хотя игра Виктора Добронравова заслуживает всяческой похвалы. Судя по пластическому рисунку образа князь Андрей в сознании режиссера-  отрицательный герой, его лучшие качества остаются «за кадром» и с этим трудно согласиться. Его жажда славы и определенный эгоизм не перечеркивают остальных качеств. Просто он застегнут на все пуговицы и находится в конфликте с самим собой и с окружающим миром. Во время разговора с Пьером, когда он наконец расстегивает пуговицы и снимает мундир, нам приоткрывается другой, совсем не одномерный человек….

  Что касается меня, то мне не хватило цвета в прямом смысле этого слова. Монохромная сценография минималистична до скупости, все действие происходит на фоне дымчато-голубого пространства огромной стены….. Гамма костюмов выдержана в серо-белых- черных тонах за исключением наряда крестной Наташи. Все очень стильно, но хотелось бы хотя бы намека на праздничность...Мне кажется неоправданным, что   и сцена бала и единственная сцена после боя одинаково происходит на фоне этой же мрачноватой стены, создавая впечатление безрадостности.  Невольно вспоминается красота первого акта «Маскарада» в постановке того же Туминаса и ни на что не похожий  вал-труба–каток, который воплощал рок и накатывался на зрителя, вызывая мурашки по коже  в его спектакле «Царь Эдип». Конечно, оформление спектакля входит в общий замысел спектакля, в котором всё до мелочей продуманно режиссером, включая и музыкальную и световую партитуру, но в театре хочется зрелища и выхода за рамки обыденности..

Очевидно,  режиссеру прежде всего было важно донести до современного зрителя духовные поиски героев, основные идеи толстовской эпопеи, которые выражены в монологах Андрея Болконского и его диалоге с Пьером Безуховым, в «программной» речи о войне в устах Николая и в размышлениях Пьера о жизни и душе.

 Пьер Безухов, (Павел Попов), пожалуй, украшение этого спектакля. Здесь произошло полное попадание в образ. За несколько часов сценической жизни мы становимся свидетелями его душевных метаний и возмужания. Он очень убедителен на протяжении всего действия и, вызывает сопереживание в каждой сцене. Наташа Ростова в исполнении Ольги Лернер, студентки третьего курса, тоже хороша и не проигрывает на фоне опытных и знаменитых актеров вокруг нее.

 Туминасу  свойственна  ирония, почти черный юмор,  элемент фарсовости есть во всех его постановках. Такова сцена массажа профессора Серебрякова в «Дяде Ване», таковы и эксцентрика и гротескность  старого князя Болконского (Евгений Князев) в сцене с князем Василием и его сыном, сватовство Пьера к Элен, встреча Пьера с Перонской перед сдачей Москвы. А проход Толстого в одной из сцен говорит сам за себя…
  О старом князе Болконском хочется сказать отдельно. Евгений Князев  виртуозен в сцене визита отца и сына Курагиных, это просто бенефисная партия для именитого актера. Он так блистательно играет, что забываешь, что этот капризный, вздорный старик, выражаясь современным языком- абьюзер/abuser, который всю жизнь мучает и третирует свою дочь.

  Есть несколько реперных точек  спектакля, которые будут долго помнится: это  старый князь Болконский,  и его монолог перед смертью после получения письма от сына,   сцена,  усеянная трупами солдат, когда Николай штыком укладывает солдатские шинели, а потом звучит его мощный пацифистский монолог о войне, который оказался очень созвучен нынешнему времени. Казалось бы, нет батальных сцен, картин бала, а один  штык, один солдат, одна вальсирующая  пара производят очень сильное впечатление и постоянно всплывают в памяти.  Есть щемящие, чеховские нотки в сцене отъезда семьи Ростовых  из Москвы…
 Антивоенная тема звучит как никогда современно,  и , хотя мне бы хотелось, чтобы спектакль закончился на другой ноте,  монолог  Пьера после плена, а именно Пьер Безухов и есть  alter ego  самого Толстого,  кажется наиболее уместным в наши дни.