Китайский дракон

Я никогда не была в Китае. Мои представления об этой стране совпадали с прочитанной литературой и посмотренными фильмами. Восточная философия в особенности Конфуций, была изысканно-привлекательна и удивляла спокойной мудростью и глубиной. И так, наверное, бы и оставалось, если бы не одна встреча, которая поменяла мой внутренний мир и заставила переосмыслить многое.
Получилось так, что по работе нужно было съездить в командировку в соседний областной центр. Выбор начальства пал на меня. Решив, что это — хоть какое-то разнообразие от каждодневной рутины я согласилась. Оформив в бухгалтерии все бумаги и получив «под отчёт», я отправилась на вокзал. Поезд был новый, фирменный и в вагоне пахло свежестью. Улыбчивая проводница разнесла бельё и предложила чаю.
Вагон почти тронулся, когда в моё купе запыхаясь и вытирая капельки пота, вошёл старик. Скуластое лицо было изрезано глубокими морщинами, седые редкие волосы растрепались словно пух у одуванчика, а узкие глаза сидели так глубоко, что было непонятно — не провалились ли они внутрь черепа. Худенький, невысокий, одетый в светлый льняной костюм, дед оказался обладателем красивого баритона и прекрасного русского произношения. Он поздоровался, извинился и уселся на противоположной стороне стола. Весь его багаж — пухлый портфель, был небрежно поставлен в ноги. Достав из кармана носовой платок, он аккуратно утёр испарину и небрежно снял пиджак.
Ехать предстояло сутки, по крайней мере, мне. Поэтому я с интересом рассматривала своего попутчика, гадая, кто он такой. Решив, что лучше спросить напрямую, я завела нейтральный разговор о погоде-природе. Мой собеседник активно поддержал беседу и уже через полчаса я знала, что Ли Чонгок, археолог, много лет живущий в России, приехал из Китая учиться, да так и оставшийся здесь. Он организовывал различные экспедиции, сам в них участвовал, а последнее время занимается своим частным музеем. Учёных степеней не нажил, хоть и издал пару весомых монографий.
Я с удовольствием слушала его рассказы про раскопки курганов в степях Хакасии, про легенды о динлинах (древнем народе Южной Сибири, упомянутый в китайских летописях — высоких голубоглазых блондинах) и про странные находки, которые так не смогли объяснить исследователи артефактов. В нескольких могильниках были обнаружены металлические круглые шарики, почти идеальной формы и одного диаметра — около трёх сантиметров. Каждый шарик имел отверстие, будто просверленное на токарном станке. Если учесть, что возраст захоронений — более пяти тысяч лет (и это приблизительно), то состав стальных шариков и качество отверстий не просто удивляли, а были непонятными. А когда случайно выяснилось, что, если шарики бросить — они издают сильный свист, причём каждый «свистел» по-разному. Посмотрели на специальной аппаратуре — а там ещё ультразвук! Почему-то не стали проверять дальше, может побоялись необъяснимого, ну как вразумительно сформулировать про стальные наконечники абсолютно правильной шестигранной формы, в неимоверном количестве? Их раскопали несколько сотен и без намёка на коррозию. И все идентичные.
Ближе к полуночи, когда ареология стала уходить на второй план, старик Ли, допивая которой уже стакан чая, переключился на вечные философские вопросы.
— Вот мне 83 года. Жизнь, считай, прожита. И далеко не так, как я представлял себе. Уехав с родины в 19, я больше там ни разу не был. Сначала не мог, потом не хотел. А потом стало незачем. Умерли родители, у друзей — своя жизнь, — он вытащил из портфеля веер разноцветных открыток.
— Я нашел свою любовь здесь, женился, родился сын. Увлекательная работа, коллеги-единомышленники. Я долго был счастлив. И, казалось, так будет всегда. Но, очевидно, платой за мою тоску по утраченным родным краям мне воздали страданиями. Пока я был в отъезде, возле нашего посёлка случился лесной пожар. Верховой ветер был ураганным. Сгорели все дома, погибли люди. Огонь забрал и мою семью. Вернулся я на пепелище. Постоял, посмотрел и понял — вот теперь мне терять нечего. «Ещё как есть!» — ответили высшие силы. Мои самые близкие друзья с кем мы годами жили в одной палатке и ели один кусок хлеба, скомпрометировали мои открытия и присвоили себе результаты.
Ли смотрел невидящим взором в окно поезда, нервно перебирая сухими сморщенными руками салфетку на столике.
— Зато теперь я не боюсь смерти. Человек должен жить долго, чтобы увидеть, как умирают другие. Насмотревшись смертей, он свыкается с неизбежным и перестаёт бояться. Даже сам начинает желать побыстрее со всем покончить…
— Но послушайте, зачем же так мрачно? Вы же сами говорили, что создаёте музей, которого ещё не бывало и что вашу идею поддерживают, — мне захотелось подбодрить старика.
— Эх, -его грустных вздох резанул душу, — цепляться за соломинку, утешая себя сиюминутными занятиями… Понимать нужно главное — ценить то, что у тебя есть сейчас. Не то, что было — оно было. Не то, что будет — никто не знает, как будет. А то, что есть сейчас!
Я задумалась над его словами, и сама не заметила, как уснула. Мне снились китайские красные бумажные фонарики, летящие над морем тёплой августовской ночью и сполохи разноцветных фейерверков, а вокруг вился огромный тряпичный дракон, палочки от которого упирались в звёзды. И этот безумный праздник сопровождался странной и неземной музыкой.
Проснувшись, я увидела застеленную полку. Проводница сказала, что старик вышел рано утром, не доехав до своей остановки. На столике осталась лежать та самая открытка — с видами на горы и ухоженными рисовыми полями.